per speculum

      Юнги вздохнул, когда понял, что все члены Совета, не считая Священника и Распорядителя – на местах. И столько пафоса, столько официозности и какой-то королевской выдержки в каждом лице. Мин не до конца понимал, что делал в Совете его дедушка и отец – люди исключительной чести и достоинства. Пытались сделать лучше мир – да, но как можно было терпеть каждый день пренебрежение, лицемерие?       Сразу после пожара Юнги заковали в наручники и бросили в темные катакомбы под Евгенидисом – там царствовали крысы и смерть. Охрана переговаривалась между собой в другом крыле коридора, а пещеры слишком хорошо отражали звук. Мин слушал, как каждый день открывались новые обстоятельства и его покрывают новой грязью.       Сын ведьмы, проститутки на которой женился благородный граф – это старо как мир. Проблема богатых и бедных, что влюбились. Юнги точно знал, что мать его не шлюха, и что отец искренне любил их обоих. И Мин не понимал, почему он сам не смог сдержать гнев? Почему он разозлился так сильно, что уничтожил всю свою возможную жизнь? Счастливую, полную любви. Он не стал бы тем, кем стал, жил бы в пузыре неведения – тем лучше.       Мама любила выходить с Юнги к саду и рассказывать о полезных растениях. По её словам, каждая уважающая себя ведьма должна уметь варить бытовые зелья. И это веселило Юнги – собирать охапками пахучие травы, цветы, высушивать их на заднем дворе. И потом делать чай от усталости для папы.       Отца Юнги запомнил всегда собранным и умным мужчиной. Он любил фехтование и маму. И видно это было невооруженным глазом, как он привязан к ней. А ещё он был политиком - это заставляло его ненавидеть устои, прописанные истины консерваторов и стремиться что-то изменить, исправить для будущего.       «Юнги,- говорил он,- в прятках есть свои правила и все их знают. Ты прячешься – мама тебя ищет. Но иногда мама может прятаться, а ты искать. И при этом суть игры остаётся прежней, никто не обижен»       В Евгенидисе давно сложилась традиция, что фамилия – имеет значение. Каждый, кто сидел в Совете получил это место от своих родственников, считалось, что только дети первых предков могут показывать охотникам как жить правильно. Юнги считал, что эта модель жизни давно устарела. Но элита оставалась элитой.       - Мы рады видеть тебя снова, Юнги,- улыбнулся и встал Префект. Юнги помнил те дни, когда тот был ещё Паладином и его не избирали лидером Совета. Казалось, тогда он выглядел не так напыщенно, а волос на голове было больше.       - Распорядитель Десерт доложила, что ты наконец-то решил завершить ритуал Наследия и войти в Совет, как полноправный член,- его подозрительная радость и улыбка наводили на мысли о будущей большой игре с опережением. У кого-то кровь кипела от азартности политики, но только не у Юнги.       - И о цели Распорядитель Десерт доложила?- Юнги присел на место отца, поглаживая столешницу изнутри. Когда-то давно, это место имело значение для его семьи. Мужчина поддался вперед, опираясь на локти.       - Обжалование приговора. Юнги, Совет выслушает тебя и вынесет приговор и дисциплинарное взыскание Распорядителю, если её решение окажется недостаточным или чрезмерным.       - Приятно знать,- Мин кивнул, откинувшись обратно в кресло с высокой спинкой. Деревянный, жесткий и неудобный. Распорядитель не выглядела оскорбленной или взволнованной. Само спокойствие и добродушие.       - Говоря о фактах,- начал Паладин,- как только Наследие вступит в силу, Совет будет готов выслушать обжалование.       - До тех пор Юнги изъявил желание находиться в фамильном поместье Мин на Озёрной горе,- произнёс Священник и Юнги кивнул. Префект поднялся, как и все остальные, тем самым Совет закончился.       Особенность таких заседаний была в том, что только некоторые из них были непубличными, как сейчас. Обычно, Совет любил публичность, а главное, любил выносить заранее заготовленные приговоры, вертя факты и аргументы так, как им удобно. Юнги чуть не приговорили к смерти таким образом. Приписывая ему вспышки агрессии, гнева, неуправляемые подростковый характер, бунтарство и любовь к Отступникам – противникам Совета Евгенидиса, считай отшельникам. И Мин, маленький ещё тогда ребёнок, едва ли не плакал – ни одно не соответствовало реальности. А затем вбежал кто-то из следователей и сообщил, что виновата поломка в системе отопления: взорвался котёл в подвале, оттуда и начался пожар. Но Юнги знал правду, что котёл – лишь сообразительность и мягкотелость одного охотника. А на деле, его силы высвободились и маленький охотник не сумел их сдержать.       - Юнги, позволь тебя проводить до поместья?- Амалия выросла рядом с Юнги так внезапно, что охотник дёрнулся. И покачал отрицательно головой, подхватывая сумку.       - Дорогу помню, спасибо.       - И всё же, я настаиваю,- произнесла женщина, сцепив руки за спиной. Удивительно, но рядом не было Миу и Теренса. Даже когда они шли по садовой аллее Ратуши – та вела к озеру, за которым и была Озерная гора. Жест ли это доверия? Или Амалия заслала их следить издалека?       - Здесь так много изменилось с твоего последнего визита,- начала издалека Десерт, замедляя шаг. Подсознательно или нет, Юнги это не нравилось ещё больше.       - Я должен восхищаться природой, госпожа Распорядитель?       - Только если это искреннее желание,- Амалия махнула рукой на лабиринт из идеально подстриженных розовых кустов и высоких тополей,- меня это всё успокаивает.       - Не могу разделить вашего спокойствия,- Юнги внутри натянут, как струна,- думаю, если вы сразу перейдёте к делу – будет проще.       - Торопливость ещё никого не спасла, Юнги. Ты же помнишь, что каждый выполняет свои обязанности на посту Совета? Префект – лидер, Паладин – помощник и личная охрана, Распорядитель – судья и Священник – страж веры и храмов силы.       - Это изучают в школе.       - Должность твоего отца после его смерти никто не смог занять. Не так просто быть Генералом – ведущим войска. В Евгенидисе много стратегов, но они не смогли бы занять это место «по-настоящему», отдав клятву верности Совету,- женщина откашлялась, откинув со лба выбившуюся из причёски прядь,- и Совет решил поделить обязанности Генерала между собой. И никому не хочется, чтобы это менялось, так как за пятнадцать лет механизм отлажен и идеален…       - Амалия,- Юнги повернулся к женщине, с обманчиво спокойным выражением лица,- пожалуй, я сам дойду. Спасибо.       - Ты перестал принимать лекарство для подавления силы у «нашего» мага. И стал принимать другое, от Ким Тэхёна,- напирала Распорядитель, отчего Юнги физически будто загнан в угол.       - И?       - Что изменилось? Ты стал лучше контролировать свои силы? Запрет на их принятие пожизненный. Или ты не доверяешь Совету?       - Я иду домой, Амалия. Впервые за эти пятнадцать лет.       Мин чувствовал, что взрываться ещё рано. Казалось, что Десерт заставляет его взглянуть на какие-то только ей понятные вещи трезво. Но дело в том, что Юнги давно не маленький мальчик, которого Совет сначала едва ли не казнил, а потом отослал подальше от родственников в приют с красивым названием «пансионат».       То, что о Юнги не хотели заботиться бабушка и дедушка стало понятно в тот день, когда его кинули в тюрьму. Их не было на слушании, хоть он и просил своим последним желанием – хотя бы поговорить с ними. И тогда всё рухнуло. Весь мир будто свернулся и взорвался, вместе с тем домом на горе.       Стоя под тенью двух тополей, слушая, как плещется вода, Юнги смотрит на «новый» дом. Каменный, с новой башней и более крепкой крышей. Небольшая беседка у подножия горы, с неё начиналось поместье. Мама здесь собирала подруг и они отдыхали, плетя венки, громко смеясь. Мину это нравилось. Папа в этой беседке собирал своих друзей – чтобы поговорить о политике, и порыбачить. Он всегда так трепетно вешал мамины венки на верхнюю полку, украшая постепенно цветами всю беседку. Даже в этом маленький Юнги видел любовь.       Сейчас беседка посерела. Огнём её не задело, никто не перестраивал. Крепкое дерево, даже форма от старости не просела и не покосилась. Если встать ближе к середине стола – можно увидеть в резных и выточенных навесах крыши рисунок сердечка, в котором будто плещется озерная вода. Мама показала.       Мин моргнул, подхватив чемодан и начал подниматься по мощенной неотесанной черным камнем дорожке. Вблизи, дом наводил вовсе жуткие страхи внутри охотника. Родителей здесь больше нет. В гостиной не будет витать аромат духов мамы и не будут валяться часы папы на обеденном столе. Не будет их голосов.       Юнги не решился зайти в дом. Он обошёл его и вздохнул с облегчением – огромный старый дуб. С одной стороны до сих пор висели детские качели, а с другой два гранитных камня в память о погибших.       Присев перед плитами, Мин провел пальцами по золотым выбитым в камне буквам, обводя каждую. «Любящая мать, жена и воин». «Непоколебимый Генерал и смелый муж». У охотников были свои традиции почестей.       Юнги смотрел на обрыв, где всё ещё виднелся кусочек озера. И понимал, что с родителями здесь умерла одна его жизнь и родилась новая. Была ли она лучше? Мин любил Хосока и Чонгука, Намджуна тоже, но по-другому. Чимин стал неотъемлемой частью последних дней. И даже Тэхёна. От того, что последний теперь также погребён под гранитным камнем где-то внутри болело, но будто далеко, не доходя.       - О, боже,- послышалось сбоку и Юнги дёрнулся, поворачиваясь. Улыбнулся слабо, и поднявшись с земли, отряхнул брюки.       - Привет, бабуль,- охотник выпрямился, отметив, что перерос её на голову, как и мечтал в детстве.- Думал, Совет всему городу рассказал, что я приеду.       Бабушка Юнги стояла, как столб. Не двигалась. Казалось, что даже не дышала. Отголоски прошлого будто мелькали перед глазами Юнги, и он не знал: прогонит она его или кинет садовые ножницы в глаза. С местными в Евгенидисе никогда не угадаешь. Всё детство, что Юнги может вспомнить, она была с ровной спиной, сжатыми губами и любила водить Юнги в музеи, чтобы прививать любовь к истории и военному делу. И готовила потрясающе. Дедушка – бывший генерал, мечтал, чтобы Юнги восстал против старых устоев и подчинил себе весь Скрытый мир. Да, семья была что надо.       - Утром было письмо,- проговорила она. Юнги кивнул, ждал. Бабушка сильно постарела, что сейчас было невозможно сказать этот суровый изгиб рта – дело времени или ненависти к Юнги и его матери.       - Я прибрала твою комнату и на кухне оставила обед,- женщина посмотрела на обрыв, будто не впечатлена тем, что увидела внука спустя столько лет. Всё-таки, ненависть.- Поставь чайник, будь добр.       Мин кивнул коротко, обойдя дом, старался унять дрожь в руках. Ещё никогда так сильно ему не хотелось обнять человека, прижаться и просить нежности. Изнутри дом был точным воплощением сгоревшего помещения. Всё в спокойных светлых тонах, много дерева и окон. Сразу гостиная-прихожая и слева кухня. Широкая лестница в конце коридора.       Руки не унимались, пока Юнги набирал воду в чайник и зажигал огонь. Он обхватил столешницу пальцами, пытаясь почувствовать хоть что-то родное к этому дому. Лучше бы в отеле каком-нибудь остался или гостиных Ратуши. И откуда столько смелости? Чего он тут искал? Любви и нежности? Будто с прошлого раза урок не выучил.

***

      Хосок улыбается, когда Чимин ставит свой чемодан на колесиках к стулу, и садиться напротив рыжего. Между ними опять всего лишь стойка бара, а кажется вечность и чёрная дыра.       - Привет.       - Привет, Чиминни. Хочешь чего-нибудь?       - Кофе, пончик и тебя.       - Меня в меню нет,- подмигнул Хосок, отвернувшись к кофе-машине. Чимин оперся подбородком на согнутую в локте руку, внимательно наблюдая. И стараясь не пялиться на задницу Хосока – тот был сегодня в песочных брюках, которые греховно обхватывали ягодицы.       Когда Чон повернулся, он рассмеялся, и достал зеркало из-под полочки – на Чимине красовался венок, который аккуратно и практически незаметно надели пикси и снова спрятались в свой домик на верхней балке. Чимин скис, но венок не снял.       - Что ж, так даже лучше. Я пришёл попрощаться.       - Интересная тенденция,- Хосок начал замешивать капучино. Чимин любил такое. С сиропом амаретто. Почему в один миг, все ушли? И все приходят прощаться к нему? Хосок точно начнёт пить и точно не кофе.       - Хочу вернуться в Лондон, раз уж тут ничего не держит.       - Уверен?       - Англия мне всегда была ближе, чем Корея. Я там вырос, а Тэ слишком любит Сеул. Любил,- оборотень покачал головой, отгоняя отголоски тоски и боли внутри.       - Понимаю,- Хосок осторожно поставил чашку перед Чимином, и повернувшись подозвал к себе пикси. Да, он не думал, что придётся делать так много прощальных подарков.       - Хотел сказать, что мне очень нравится твоё кафе. Я буду скучать.       - А мои постоянные клиенты будут скучать по тебе,- посмеивается Хосок, не поворачиваясь.- Особенно те, что моложе будут огорчены, что такой потрясающий бариста нас покидает. И я.       - Что?- Чимин оперся подбородком о согнутую руку, наблюдая за рыжим.       - Я не так бессердечен, конечно, буду скучать. Ведь надо искать нового помощника,- Хосок повернулся с улыбкой, держа в руках маленькую розу-подвеску и протянул её Чимину.- Она никогда не засохнет. Я не знал, что ты тоже уезжаешь, поэтому особого подарка на память не приготовил.       Пак повертел в руке цветок и приложил его к губам, смотря на Хосока.       - Надеюсь, новый помощник сразу поймёт, что к чему.       - О чём ты?       - О тебе и Юнги,- Пак провел пальцами по чёлке, будто бы поправляя её.- Я вовремя не понял.       Хосоку на это нечего было сказать. Он думал о Чимине в этом контексте и что-то отзывалось внутри, но Юнги. Всегда был Юнги, который на протяжении такого долгого времени был рядом.       - Не думаю…       Дверь кафе распахнулась, яростно ударившись о стеклянную стену, отчего та задрожала. Под Мороком двое оборотней втянули внутрь вампира. Тот был связан, но девушка-оборотень рассекла когтями и веревки спали. Вампир зашипел от боли, видно пропитано раствором серебра.       Сначала могло показать, что вампира схватили оборотни на горячем и принесли на суд охотникам. Но нет – оборотни выглядели обеспокоенными, особенно девушка, которая искала глазами метку охотника по Чимину и Хосоку.       - Нам нужен доктор!- Девушка поднялась на ноги и хмуро посмотрела на клиентов Хосока, что не видели всей сцены. Не видели размазанной по всей прихожей кафе крови, умирающего вампира и двух голых оборотней.       - Несите его наверх, я сейчас,- Хосок исчез в кухне, попросив Дио постоять у стойки. Тот был обычным человеком и с радостью согласился выйти с жаркого помещения.       В лофте сразу стало как-то тесно. Девушке-оборотню Хосок дал свою одежду, а её компаньону – широкоплечему и массивному мужчине пришлось повязать на бедрах простынь. Потому что такими воистину богическими размерами никто в этом доме не обладал. Чем-то он мимолетно напоминал Джейсона Момоа.       Укусы, порезы по всему телу. Они кровили, вокруг расходилась синева, как будто кровь разливалась под кожей и раны не заживали. Вампир становился бледнее бумаги с каждой секундой. Эликсир из аптечки Хосока не срабатывал, а как будто только делал хуже. Вампир выплюнул его на пол, крупными кусками свернутой крови. Чимин поморщился, признаться, такое он видел впервые.       Хосок прижимал ткань к ранам, а поняв, что это бесполезное дело - не задумываясь, полоснул своё запястье кинжалом и прижал к губам парня. Тот впился губами в нежную кожу, а Чимин инстинктивно дёрнулся вместе с остальными остановить охотника.       - Зачем?- Глаза девушки расширились.       - Я здесь не вижу кого-то более похожего на человека,- изумленно выдал Хосок,- он умрёт от обескровливания, а ваша кровь не подходит. Раны не закрываются, это плохо и странно.       Пара оборотней всё ещё наблюдала, как вампир сделал несколько больших и звучных глотков, а затем в благодарность лизнул кожу Хосока. Тот приложил ткань и завязал на запястье, чтобы притормозить кровь, пока тело не затянется. Наверняка, его кровь взбунтуется от такого. Кормить демона, не то же, что и убивать.       - Что ж,- Хосок потер глаза,- я не буду говорить, что удивлён. Но что случилось? Чимин встал в дверном проёме, наблюдая, словно с галерки. И ему было до глубины души интересно чем постоянно думает Хосок. Вампиры – опасны и грубы. Тот бедолага на его коленях мог оторвать руку одним легким движением и осушить до последнего литра крови, черт возьми.       Хосок взял иглу и нить, осторожно и мягко зашивая особенно широкие и открытые раны. Вампира будто драли когтями, стараясь поскорее добраться до артерий. Так не работают обученные вампиры, да даже молодняк так не работает. Они знают, что их основное оружие в добыче крови – зубы. Наклонившись, Чон подсветил фонариком рану на шее и груди парня. На серой коже виднелись просветы алых мышц, но края раны были надорваны чем-то тупым. Точно не острым. Как будто прокусывали боковыми зубами.       Аккуратно поддевая края раны, Хосок их стянул, всё ещё пораженный тому, что регенерация не наступает.       - Мы патрулировали территорию оборотней и почувствовали, что её кто-то нарушил,- девушка потёрла нос, откидывая тёмные волосы за спину.- В подворотне мы подумали, что это вампиры на кого-то напали. Но это были…люди.       - Они грызли его плоть и впивались зубами, как настоящие вампиры,- возмутился и подал голос впервые мужчина. Его борода слегка покачивалась в такт нервному подёргиванию ноги.       - Но мы не чувствовали запаха!       - А что если эти твари научились его маскировать?       - Они ели своего сородича,- мягко вставил Хосок,- это уже как минимум странно. В истории случаи каннибализма – редкость.       - В истории охотников?- Усмехнулся мужчина, окинув Хосока с ног до головы,- когда кидают вызов оборотню, сожрать врага – не редкость.       Чон пожал плечами, поглаживая вампира по плечу. Тот открыл глаза и сухо сглотнул.       - У них бились сердца,- проговорила настаивая девушка,- медленно, но бились.       - Ты как, приятель?- Хосок приподнялся вампира и вздрогнул, когда тот оглянулся и протянул руку к ладони Чона. Вложил что-то, снова прикрывая глаза.       - Рядом никого не оказалось, мы решили прийти к вам,- девушка кивнула,- меня зовут Лин. Твоё имя, Смотритель, мне известно.       - О, я популярен среди оборотней?- Улыбнулся Хосок, а Чимин закатил глаза. Для одного оборотня он точно местная достопримечательность. Удивительной глупости.       - Среди убийц,- поправил мужчина-оборотень, осматривая свои ногти. Хосок сглотнул, и взял кусок ткани, что протянул вампир, осматривая.       - Они были в мантиях,- пояснил вампир,- и я четко помню, что…ох…       Парень попытался встать, но его повело в сторону и он встретился затылком с журнальным столиком.       - Перебирайся на диван и лучше пока не торопись,- Чон подложил подушку и подняв парня сам, отчего даже мужчина-оборотень на него странно посмотрел, аккуратно уложил на подушку. Сверху натянул плед.       - Оставишь его здесь?- Чимин полноценно вошёл в комнату, а Хосок дёрнул плечом.       - Лекарство может действовать довольно долго, так что пусть отдохнет.       - Вампир?- С усмешкой переспросил Чимин,- отдохнёт?       - А ты кто?- С вызовом спросил мужчина, скрестив руки на груди,- ни в одной общине не припомню такую мелюзгу. Одиночка? Или молодняк?       - Я из других мест,- Чимин снова повернулся к Хосоку,- он здесь не останется с тобой один на один. Или ты совсем с ума сошёл, оставлять у себя смертоносное нечто?       - Чимин…       - Тебе мало, что сделал с Намджуном…       - Чимин!- Хосок выпрямился. И Пак заткнулся от того, как пылали глаза Чона.       - Может, хотите выпить чего-то?- Предложил рыжий, повернувшись к девушке и мужчине.- Я хотел бы, чтобы вы остались на пару минут и всё рассказали подробнее. Не против?       - Конечно,- Лин улыбнулась, кивая и кутаясь в толстовку Хосока, как будто мёрзла.       - Отлично. Я скоро вернусь.       Хосок сцапал руку Чимина и потянул парня за собой вниз, прижав его к стене в гараже, как только они оказались наедине.       - Успокойся и дай мне делать свою работу,- зло и хмуро произнес Хосок. На подкорке Чимин считал, что заслуженно, но ему не хотелось рисковать.       - Тебя могут убить. Тебя уже едва ли не убили, при этом украв самым глупым образом. А всё из-за твоей доверчивости!       - Моя доверчивость помогла мне сделать это место,- Хосок не на шутку завёлся,- это место для всех, понимаешь? То, что я хорошо отношусь к тебе, не значит, что я буду ненавидеть вампиров, так же, как и ты. Да у меня пикси-приют здесь, если ты не заметил! Потому что это вымирающий вид. Пикси не полезны охотникам, с них вообще мало что можно требовать, и я мог бы отправить их в Морок. Но они здесь, потому что нуждаются в помощи и любят город.       - Остынь, я беспокоюсь о твоей безопасности.       - Я не девушка в беде, не переживай,- Хосок хотел было пойти к барной стойке, но остановился и повернувшись, выдохнул,- может ты хотя бы попробуешь налаживать отношения, а не ненавидеть всех вокруг?       - Если ты о Юнги, то нет.       - Я не о Юнги. Но начать, очевидно, тебе нужно именно с него.       - Черта с два,- Чимин поморщился.       - Как знаешь. Но я не слепой, Чиминни.       Хосок ушёл делать напитки, правда, внутри надеясь, что все эти внутренние конфликты Пак сможет преодолеть. Или нет, но это уже не будет проблемой Хосока.