Д(т)ело №137

Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некое незримое существо или закон, подобно Длани Господней парящей над миром? По крайней мере истинно то, что человек не властен даже над своей волей. ©

***

В камерах допроса снова на какой-то хер сменили часы. Не заебало их сливать государственный бюджет на сраные настенные часы? Наруто пристально рассматривает циферблат, на этот раз ему не нравится цветовая гамма цифр. Его взгляд зафиксировался ровно на цифрах — лицо на пару минут стало выражать какую-то странную смесь эмоций. Он, словно учитель, словно ценитель чего-то прекрасного и совершенного, с неким презрением смотрит на недоделанную чьими-то руками работу и подмечает любые изъяны. Он мог бы сделать лучше. Его скулы налились румянцем легкого раздражения. Он смаргивает — глаза заслезились от яркого света цифр. Они покраснели, будто слизистую оболочку повредили трением или в глаза попала соринка. Он автоматически отводит взгляд в сторону. Узумаки тянется своими руками к футляру с очками и, к удивлению Ибики, надевает очки на свою переносицу. До этого вынимает из кармана капли для глаз, медленно закапывает свои глаза. Наруто Узумаки Намекадзе не носил очки. Теперь он с каким-то облегчением надел их на себя и посмотрел пристально на следователя.        — Начинай, — произносит не вопросительно, требовательно. Он смотрит на Ибики как на мышь. На мышь, которую преследователь загнал в ловушку. Как когда-то загнали и его…

***

Наруто не может перестать смеяться. Тобирама смотрит на него с настоящей жалостью во взгляде, Наруто замечает этот взгляд и начинает смеяться сильнее. Вот умора — ему жаль меня что ли? ХА-ХА Он смотрит на меня так, будто ему меня искренне жаль. Ха-ха-ха НЕ смотри на меня так.       — Ахахахаххаахах Тобирама пытается встать, подойти к Наруто ближе, чтобы успокоить его, хотя бы обнять, но после первого же шага слышит громкий, пронзительный крик:       — НЕ ПОДХОДИ КО МНЕ! — Наруто не замечает, он дрожит сейчас как лист на ветру, его всего трясет, его колотит. Он мотает головой, отползает куда-то в угол, он не может перестать смеяться. Он задыхается. Он ощущает, как по щекам катятся слезы — сам не знает почему, он начинает задыхаться сильнее. Весь мир вокруг него кажется ему каким-то искусственным, вычурно неестественным — фальшивым. И ему становится еще страшнее от осознания этого факта. Правдой это быть не может. Он или спит, или просто бредит.       — Наруто, послушай, — Тобирама поджимает губы, сжимает кулаки от злости, он не хочет ему ничего вкалывать, но, если Наруто сейчас впадет в психоз, ему прийдется вколоть ему свою сыворотку и успокоительное — он может себе навредить таким перепадом эмоционального фона.       — Я не хочу больше слушать этот бред! Ты мне никто! У меня есть родители! Мои родители! Ты просто больной на всю голову псих! — Наруто мотает головой, он закрывает свои уши и отползает назад. Эти слова сильно резали слух. Обида зарождалась в груди Тобирамы, от этого чувства он давно отвык.       — Наруто, я просто хочу успокоить тебя. Я тебе не чужой человек — в тебе течет моя кровь с рождения, — Тобирама тихо шепчет, делает шаг ближе, пытается достучаться до него, и прямо мимо него пролетает стакан. Грязный, мутный — Наруто схватил первое что попалось ему под руку на полу и швырнул им в сторону Тобирамы. Тобирама спокойно уклоняется от летящего в него стакана и цокает языком. Не такой реакции он ждал. Он не хочет еще больше шокировать парня и показывать свою настоящую силу — психика может сломаться. Но правда всегда не самая приятная вещь в жизни любого живого человека. Глубокий вдох. Такой же глубокий выдох. Он должен держать себя в руках.       — Моя кровь спасла тебе жизнь, когда ты попал в больницу ко мне. Я тебе перелил ее, — Сенджу указывает на руку Наруто. — Все лечение, которое ты получал от Данзо и меня, — моя собственная кровь. Ее сейчас больше в тебе, чем твоей самой. Ты же сам замечал изменения, которые стали происходить с тобой … Или я не прав?       — Ты сделал… что? — Наруто ошарашенно смотрит на Тобираму. И чем дольше смотрит в совершенно невозмутимое лицо перед собой, тем больше осознает — тот не врет. — Повтори! — звереет и швыряет в Тобираму стул со всей силы. Тобирама жестом руки разбивает стул в щепки. Наруто вскрикнул.       — Для меня стул как заноза, — Тобирама устало выдыхает. Ему не хочется пугать его. Это зрелище не для слабонервных. Они все в принципе не любили демонстрацию своих сил и возможностей перед людьми в какой-то степени оттого, что в глубине души сами ощущали некое вторжение и печаль, что им пришлось такими стать.       — Тебе ничего бы не помогло, ты бы умер, у меня не было выбора. И это лишь подтвердило тот факт, что ты мой ребенок. Ты давно был бы уже трупом. Мы идентичны. В тебе все время жила часть меня. — Он начинает закипать, он начинает злиться, что его продолжение кричит на него и смотрит сейчас с явной ненавистью. Так не должно быть. Он не хочет, чтобы Наруто ненавидел его или боялся. Это его ранит.       — Мы с Саске просто отравились ебаной едой на заправке. Хватит нести этот бред! Какой к хуям ребенок? Ты псих! Тебе лечиться надо! — Наруто захлебывается в собственной слюне, его тошнит, воротит от всего. А еще ему морально стало больно. Он просто хочет, чтобы все это кончилось, чтобы они проснулись и осознали, что все это было попросту психоделическим сном. Тема родителей была болезненной, эту тему поднимать не нужно было никогда. Ему их ужасно не хватало. Оттого он Саске и понимал — какого это… остаться сиротой.       — На тебе МОЙ кулон, — Сенджу указывает своим пальцем на кулон Наруто. — Это я тебе его подарил, когда ты был мелким пиздюком — тебе он понравился, ты потянулся за ним… Ты не помнишь? Он мой! А если ты забыл и это… — он прислоняет взмокшую ладонь к своему лицу, растирает глаза. — Ты никогда не задумывался, откуда он у тебя?       — Это семейное наследие! Бабушка так говорила! — кричит ему в ответ Наруто, он резко дотронулся до кулона. Это же… он же бабушкин? Так? Бабушка ему его дарила. Он пытался припомнить, когда это было. Когда же это было?       — Это тебе они так сказали? Бред! — он злился, он был в ярости. Они обещали сказать правду, а по итогу нагло соврали. Они даже тут соврали — они обещали сказать правду. Жалкие людишки. Тобирама резко встает, подходит к Наруто — тот шарахается его, пытается отползти. Тобирама от раздражения скривился, цокнул языком и, резко схватив его ладонь своей, коснулся кулона их руками.       — Вспоминай, — рыкнул он. А после сжал руку сильнее, и Наруто взвыл от головной боли. Его тело покрыла дрожь, резкая боль, он пытался отдернуть свою руку — она стала будто нагреваться. В голове резко начались странные покалывания, онемел затылок, резкая боль пронзила оба виска — у Наруто стала литься кровь из носа. Сильная тошнота, какие-то голоса, все закружилось перед глазами. Он стал куда-то проваливаться. Глубоко-глубоко. Будто ты с сильной высоты упал в болото. Воздух выбило из легких. Он открыл свой рот и… Он маленький кричит от обиды, плачет. Он злится. Кушина пытается отодвинуть его от Тобирамы. Мальчик плачет, упирается, он вцепился в сидящего Тобираму — он до этого сидел у него на коленях, трогал своими маленькими ручками его лицо, улыбался ему, смотрел в глаза Тобираме, пока тот нежно улыбался ему и перебирал его белые волосики. Они вились — как у него в детстве. У Наруто такие же глаза как у него — один карий, другой голубой. Тобирама считал это прекрасным. Это появилось после того, как Наруто вернули при родах Кушине.       — Ма…ма! — Наруто захлебывается в слезах, тянет руки к Тобираме и называет его своей мамой. — Мам! Кушина злится, не понимает, почему ее ребенок называет ее врача мамой, виновато улыбается Тобираме и пытается успокоить своего ребенка.       — Прости, я не знаю, что делать с ним, — она устало растирает свой лоб. — Он постоянно плачет, не дается на руки и кричит. Он только с тобой сидит спокойно и нормально, — она пытается не кричать на ребенка, держит его на руках — Наруто бьет ее ручками, отпихивает ее лицо от себя и зареванными глазами смотрит в сторону Тобирамы. — Так может быть из-за родов? Вы его забрали у меня, даже не дали подержать на руках.       — Кушина, Наруто был при смерти, мы не могли его не забрать и не вернуть к жизни, — Тобирама отвечает ей грубо. — Ты понимаешь это?       — Ма! — Наруто жалобно плачет, отпихивает свою мать. Тобирама встает, подходит к Кушине, аккуратно перенимает маленького ребенка в свои руки — Наруто улыбается сразу, резко хватается за его шею, впивается пальцами в его кожу, начинает сосать свой пальчик и утыкается в его шею личиком. Кушина в полной растерянности смотрит на эту картину, она побледнела и заплакала, села на стул.       — Все нормально! Просто ему спокойно со мной, и он считает меня своей мамой, — он смотрит на Кушину безэмоционально, пристально. Ему даже жаль ее, но как есть, так есть. В этом ребенке течет его кровь, не ее, Наруто умер при рождении, он родился с гипоксией, произошло кровоизлияние в мозг — Тобирама делал переливание — он спас их обоих: и Кушину, и Наруто. Он воскресил Наруто. Он нарушил все правила, и ему было насрать. Он вернул его к жизни. Только не сказал как.       — Но он не твой! А мой! — женщина расплакалась. — Господи… Что же делать? — она уткнулась в свои ладони и всхлипнула. — с Менмой таких проблем не было! Господи… — она давно страдала от послеродовой депрессии, плохо спала, похудела на 7 килограммов и была морально вымотанной.       — Менма родился легко и без трудностей, с Наруто была совершенно другая история. Ничего, — пожал плечами Тобирама, — ребенок сам выбирает ближайший объект любви и привязанности. Он выбрал сам.       — Не говори так! — Кушина сорвалась на яростный крик. — Ты не имеешь право так говорить! Это мой ребенок! Имею. Потому что он мой. Наруто схватился за кулон Тобирамы, очарованно рассмотрел его, поместил в свой ротик, стал пытаться укусить его небом, после чего вытащил и стал махать им туда-сюда.       — Тебе нравится? — Тобирама улыбнулся. Мальчик посмотрел на него — он еще не мог ответить, но прижал кулон по-собственнически к себе.       — Вижу, что нравится. Теперь он твой, — Тобирама улыбнулся ребенку. Он снял одной рукой кулон со своей шеи и надел на шею ребенка. — Носи, это мой тебе подарок. Это наша семейная реликвия.       — Тобирама! — вскрикнула женщина. — Не надо ему давать все, что он хочет! Это уже слишком!!!       — Мне не жалко — ему он нравится, я хочу подарить его ему. Это успокоит его, — он поцеловал маленького Наруто в щечку и посмотрел на то, как ребенок, теперь увлеченный кулоном, потерял к кому-либо интерес. Этот кулон будет создавать ощущение, будто я всегда рядом с ним. Ему станет спокойно. Я буду рядом с тобой, Наруто. Когда ты будешь расти, я буду за тобой наблюдать, я буду тебя защищать до момента, пока мы с тобой снова не увидимся. Он подходит к Кушине, усаживает мальчика на ее колени — женщина хватается за ребенка. Теперь он сидит спокойно. Наруто перестал плакать. Он крутит кулон в руках — смотрит на него, свет голубого кристалла отображается в его глазах — больших, распахнутых.       — Я приду на следующей неделе в наше обычное время и принесу ему лекарство. Проверю показатели, — он собирает свою сумку, — в обычное время, — напоминает снова. — Если нужно будет, я все-таки буду настаивать, чтобы ты обратилась к врачу, меня беспокоит твое состояние, — он смотрит на Кушину. Она смотрит на него и медленно кивает. Ее мучает бессонница. Сильная бессонница и отсутствие аппетита. Она не справляется со своими обязанностями матери, и это еще сильнее коробит ее. C момента тяжелых родов Кушине так и не стало лучше. Мать советовала ей начать пить антидепрессанты.       — Хорошо.       — До встречи, милая, — он целует ее в щеку. — Я с тобой и я хочу, чтобы тебе стало лучше. Я беспокоюсь о тебе и о Наруто, слышишь? — он гладит ее по голове и смотрит на нее с состраданием. Ей правда жаль ее — он не врал. Просто порой ему сложно высказать свои эмоции так, как этого бы требовала ситуация. Он не может назвать себя эмоциональным человеком после того… как умер и переродился сам.       — Если бы ты не был женат на Мадаре, — Кушина по-доброму улыбается, вымученной улыбкой, — я бы подумала, что ты меня клеишь, — коротко посмеялась. — Минато даже ревновал немного.       — Боюсь, Мадара единственный в моей жизни человек, — Тобирама улыбается, — какой бы красивой женщиной я тебя ни считал. Мы женаты, и я в жизни ни на кого другого не посмотрю. Ну или он точно убьет меня, — пошутил Тобирама. Ребенок, в котором было хоть что-то от Кушины и Минато, умер при рождении. Это его ребенок, и Наруто это чувствует — сразу успокаивается на его руках. Наруто об этом должны были когда-то сказать. Ведь тогда при родах случилось страшное.       — Я тебе расскажу, как ты родился на самом деле, — Тобирама продолжает свой монолог. Наруто пытается ухватиться с какие-то обрывистые смыслы в его повествовании. Ему всю жизнь говорили бабушка с дедушкой, что с ним никогда не было никаких проблем. Странные воспоминания стали возникать в его памяти. Воспоминания из настолько раннего детства, которые он помнить никак не мог.       — Тебе рассказывали как ты родился? И что случилось потом, Наруто? Ты умер при родах, — Сенджу поджимает свои губы, он грубо встряхивает Наруто за плечи, всматривается в его глаза. — Ты не дышал, не кричал, твое сердце остановилось, — он указывает своей большой ладонью в сторону своей грудной клетки. — Не было ни одной линии жизни на приборах, к которым ты был подключен.       — Где… где… мой мальчик? — Кушина кричит в слезах в тот день, лежа на кушетке в родильном отделении. — Где мой ребенок? — она надрывается, ее трясет. Роды длились около 12 часов, она потеряла слишком много крови, была бледная, как больничная стена. После потеряла сознание. Очнулась около пятнадцати минут назад. Минато с маленьким Менмой к ней в палату так и не впустили.       — Он выжил? Он задышал? — она орет на всю палату. — Ответьте мне на вопрос! Врачи вкалывают ей медикаменты. Женщина в слишком неадекватном состоянии — она до сих пор кричит и просит вернуть ей ребенка, который родился и не дышал. Так ей сказали. Она не слышала детского крика перед потерей сознания, но видела, как из нее вытащили окровавленное тело. Наруто не закричал. Не моргал, не дышал. Он родился мертвым. И все это видели, пытались запустить его сердце — без результата. Тело не реагировало. Его сразу же забрали врачи. Данзо его унес вместе с Конан. Тобирама даже не явился к ней — Кагами пытался успокоить ее как мог. Она надрывалась еще около часа в мольбе в тишину, в пустоту вернуть ей Наруто. Данзо лишь молча сидел рядом, единожды попросив ее подождать, не изводить себя. Он вколол ей успокоительное, с легким раздражением пытаясь не фокусироваться на истерике женщины. Держал ее за руку и смотрел в окно. А после. Спустя сутки ей вернули живого ребенка. Он дышал, был румян, правда, он не реагировал на ее никак. Он не особо реагировал на внешний мир в принципе. Он не плакал, не кричал, он смотрел в одну точку перед собой и пытался все время уснуть. Наруто не реагировал ни на мать, ни на отца, ни на родного брата.       — Ты не замечал никогда за собой неких странностей? никто ему ничего не говорил никогда       — Не приближайся ко мне, больной на голову мудак! — Наруто орет громче, он пытается ползти в сторону выхода из помещения. — Ты все врешь!       — Я при родах дал тебе шанс на жизнь. Я тебя вернул к жизни, как умел и мог. И всегда буду возвращать — ты моя часть и мой ребенок. Ты только мой, я в тебе давно живу. Ты мой и только мой — ты мое перерождение, — Тобирама продолжает свою речь с сочувствием. — Ты это примешь, нравится тебе эта правда или нет!       — Это все вранье! этого просто быть не может       — Я не вру тебе!!! — Тобирама резко разозлился. — И сейчас я тебе кое-что покажу. Ты уж извини, что я так резко и грубо это сделаю, но другого выхода я не вижу, — он шумно вдыхает, выдыхает. Резко появляется перед Наруто, тот в ужасе кричит от скорости этого человека и не успевает даже выдохнуть. Сильная боль пронзает его тело. Все замерло. Наруто успел только опустить свой взгляд и осознать. Тобирама только что… пробил насквозь его легкое… рукой пробил… в нем дыра. В нем его рука… Он бы в ужасе заорал, но резкий поток крови подступил к горлу — он захлебнулся ею.       — У меня неконсервативные методы, — Тобирама раздражено продолжает, — думаю, сейчас ты многое про себя поймешь. Что ты такое, и что Я такое. Он замахивается на него, Наруто не успевает защититься от удара. Все потемнело в глазах — Наруто начал терять сознание от болевого шока.

***

Саске рассматривает свои ладони, сидя в камере допроса. Сегодня тут как-то слишком накурено, хотя он не ощущает никаких запахов других людей, запаха их тел, которые оседают в воздухе на достаточно длительное время даже после их отсутствия. Он ощущал каждое изменение в воздухе —слишком ярко чувствовал запахи, мог различать и замечать их течения. Запах Анко он давно запомнил, и сейчас он ощущал в нем интересные для него изменения — от Анко веяло страхом. Страхом по какой-то причине от нее прямо несло. Ему на мгновение даже стало жаль ее. Он не понял, отчего она начала так сильно его бояться, но не подметить этого странного изменения не мог. Запах ее пота резко стал перебивать ее собственный. Она этого даже не замечала, видимо. Она была бледна, часто отводила от него взгляд в сторону и теребила ручку в своих пальцах.       — Анко? — он спрашивает заинтересованно, откинувшись в неудобном стуле назад. Закидывает ногу на правую, поджимает лодыжку правой рукой и щурится. Когда Саске смотрел на нее так, он был похож на сокола, который высматривает свою пищу на ужин.       — Что? — женщина отвечает сразу. Она раскладывает перед собой бумаги по их делу, какие-то свои пометки и схемы, которые для Саске не были интересны — он даже не смотрел на них.       — Ты… — он внезапно закуривает сигарету, выдыхает дым прямо в сторону следователя, наконец меняя степень накаленности в кабинете, — боишься меня? Она замерла на букве «о», которую выводила на бумаге, пока слушала вопрос, и отчего-то резко дрогнула ее рука.       — Мне отчего-то кажется, Анко… что ты меня боишься, — Саске с каким-то разочарованием произносит эти слова и закуривает снова. Разве я такой страшный, Анко, что даже ты теперь меня боишься? Анко… Я тоже когда-то до ужаса боялся. Я боялся до такой степени, что начал лысеть.

***

Опускает свою голову вниз, после поднимает, смотрит темными глазами в стену и говорит короткое:       — Итачи… Я, кажется, наконец-то сошел с ума! — его речь обрывистая, он говорит тихо. А после резко расправляет руки в сторону и с выдохом облегчения вскрикивает. — Боже, какое облегчение-то! Ну наконец-то! Я так долго тебя ждал! Итачи смотрит на брата в полнейшей растерянности, после резко оборачивается в сторону, куда смотрит его брат, и в ужасе понимает — он ничего там не видит. Он ничего не видит, а Саске тем временем явно с кем-то разговаривает, он обращается к кому-то, и это что-то — пустое пространство.       — Милый, — Итачи впервые осознает, что его голос стал дрожать, чувство непонятное для него, неизвестное для него резко заполняет его сознание — то был ужас и какой-то животный страх. — Саске, c кем ты разговариваешь? Саске будто не слышит его, скорее даже не замечает — он полностью погружен в одну точку перед собой. Его лицо меняется, он будто только что слушал чью-то речь, он поник на секунду. И внезапно резко встает, Итачи бледнеет сильнее. Саске направляется в сторону стены и наконец произносит резко спокойно и достаточно четко:       — Докажи мне. Я не верю тебе. Докажи мне и покажи, сукин сын, тогда я поверю. Обито мне все рассказал! Докажи мне, мать твою, и тогда я, может быть, тебе поверю! Итачи понимает, что пора звать на помощь этого Изуну, Обито или кого угодно, видимо, у Саске закончились таблетки — сколько он их не принимал? У него психика рассыпалась окончательно? Он впал в психоз? Он резко вскакивает, орет:       — Изуна! Изуна, мать твою! Где ты? — выбегает из комнаты. Сейчас ему нужна помощь — его брат впал в ступор и теперь стоит у стены и с кем-то разговаривает. Дело дерьмо.       — Я всю знаю! Я знаю, что Обито сделал и вы сделали! — продолжает орать Саске в сторону стены, он спорит, злится, — Докажи мне, что ты прав! — Ну хорошо. Смотри и познай! Обито лежит в своей кровати, смотря в потолок. Его волосы отрасли до лопаток, они вечно растрепаны, часть его лица изуродована шрамами, они затянулись в рубцы, они остались с ним на всю жизнь. Его тело полностью восстановилось за эти года — он может ходить, он может самостоятельно ходить в туалет, самостоятельно есть. Но для этого ему пришлось учиться всему заново, он в один день стал немощным инвалидом. Тобирама занимался с ним каждый день мелкой моторикой как врач. Сначала держать ложку, пить из канистры кровь, которая стала теперь для него единственной жидкостью, которая приносила ему настоящее насыщение. Он кормил его молча — Обито ни разу не спрашивал, чем именно он его кормит, да и знать не хотелось. Тобирама занимался его питанием как настоящая мама. Он улыбался ему и пытался смягчить каждый его взгляд отвращения в сторону очередной порции пищи.       — Твоя реакция нормальна, я сам через это прошел. Но чтобы тебе выжить до момента твоего триумфа превращения, тебе надо есть то, что я тебе даю. Я выбираю только самое лучшее и питательное, — Тобирама выдыхает от очередного удара Обито по его руке, когда он подносит кусок пищи к его губам. У Обито сильно стало скакать настроение. Он с ничего мог впадать в настоящую ярость. Крушить все вокруг и после рыдать как младенец. Его пугало собственное состояние — агрессия накрывала с головой, он часто ловил себя на мысли, что что-то черное, скользкое и мерзкое будто ползет внутри него, провоцируя назойливое желание причинить непоправимый вред или убить кого-то. Это навязчивое желание зудом отдавалось в его макушке. Он давно понял, что это не перепелка или кабан, попросту от того факта, что однажды попробовал убить в лесу птицу и приготовить ее на костре — оплевался, будто съел отраву, блевал около часа, думал, что умрет от интоксикации. И после, сжавшись комком в том лесу у дерева, рыдал как маленький ребенок. Мадара занимался с ним силовыми тренировками. Стал брать его на выходы с собой, не щадил его от слова совсем. Мадара стал для него настоящим отцом — всегда был внимателен, поддерживал, порой подкалывал и успокаивал его каждый раз, когда Обито срывался и орал на него, бросал в него предметы и обвинял во всех смертных грехах. И чувствовал потом свою вину за это. Он порой не мог себя контролировать, и он знает, что ранил Мадару своими высказываниями.       — Ты сделал из меня монстра! — он орет во все горло, когда замечает очередную рану на теле, которая спустя время затянулась, будто ее и не существовало вовсе. — Я прошел ад! Ты настоящий дьявол! Ты издеваешься надо мной! — он падает на колени от того, что вымотан и больше не может выдерживать спарринг — Мадара всегда побеждал его. Он не поддавался.       — Ты не знаешь, что такое ад, идиот! — Мадара резко меняется в лице, бледнеет. Обито прикусил язык. Тема Ада для Мадары была болезненной — это знали все члены его новой семьи и старались никогда не поднимать ее. Мадара резко менялся при упоминании этого слова, становился агрессивным и грубым. Изуна один раз объяснил Обито, что стоит держать язык за зубами. Обито периодически не контролировал свои обвинения. Провоцировал Мадару и сам не понимал даже зачем. Ему было морально плохо, хотелось, чтобы Мадаре было так же. Через агрессию он ощущал с ним больше близости. Так он ощущал себя не одиноко.       — Монстра из тебя сделал Буцума и его уроды, я тебя спас! — орет в ответ Мадара, пытаясь не сорваться и не ударить пацана. — Неблагодарный щенок! Я делаю все возможное, чтобы ты окреп и смог защитить себя от всего, а ты мне плюешь в лицо! Нихуя не ценишь мои старания, неблагодарный сосунок! Я устал от твоих истерик! Сам дойдешь до дома! Попрешь к Индре на перевоспитание — он тебе уж точно понравится! Обещаю! — Мадара психует, разворачивается и оставляет Обито лежать без сил на земле. Обито знал, что Мадара прав. Он смотрит на его удаляющуюся фигуру и сдерживает приступ подступивших к горлу слез. Индра его отталкивал своим существованием — Обито максимально старался держаться от этого монстра подальше. Он пугал его.       — Дерьмо, — бьет руками землю, сжимает пальцами траву и с поникшей головой ощущает, как слезы скатываются по щекам. — Ебанный нытик, — шипит на себя же. Он так сидит посреди поляны и наконец слышит приближающиеся к нему шаги. Это был Изуна, он научился различать по звуку шагов— Мадара научил его этому.       — Ты как обычно в ударе, Обито! Молодец! — произносит Изуна язвительно. Обито зыркнул на него. К Изуне он относился не как к родителю, как к брату старшему или к дяде — пока еще не понял. Изуна вечно подкалывал его с укором и подмечал все его косяки. Наслаждался его проебами в полной мере.       — Отвали! — рыкнул Обито и продолжил смотреть вниз.       — Ты ведешь себя как обиженная девчонка во время менструации. Это уже даже смешно, — Изуна закатил глаза. Теперь он стоит прямо перед ним, нависает.       — Ты у нас лишь один идеальный, я уже понял, Изуна, иди нахер, — Обито вытирает свои слезы и встает с земли. Изуна проигнорировал это высказывание в свой адрес.       — Ты закончил дерьмо из себя лить, или мне еще подождать? Я тебе тут подарок принес, между прочим, а ты меня куда подальше посылаешь, — Изуна улыбается ему и резко меняется в лице. Обито всегда боялся эту особенность в Изуне — он становился резко пугающим, взгляд становился у него отрешенным, лицо безразличным, и создавалось ощущение, будто он сейчас одним движением пальцев может уничтожить его. Обито, неоднократно выходя на охоту с Изуной, видел, как тот это делал. И до сих пор задавался лишь одним вопросом — как он после увиденных кровавых зрелищ не поехал головой.       — Извини, — он отводит взгляд, — я не могу контролировать это. Изуна кивает ему. Он понимал почему.       — Когда закончишь свое становление — отпустит. Это естественно. Мы все это проходили, так что… Ладно, держи, — он бросает ему в руки какой-то мешок, Обито в воздухе ловит его и вопросительно смотрит на него. — Открой, — Изуна присел на землю, раскинул ноги и свесил свои руки, прохрустел шеей. Обито развязывает мешок и замирает. Сердце его застучало сильнее — или ему показалось, что оно наконец-то застучало. Оно билось, но слишком медленно для обычного человека. Он вынимает повязку из мешка, брошь и пару медицинских шприцов. — Это же… повязка и значок Какаши? — он с какой-то радостью принюхивается к ней — пахнет Какаши. И с детской радостью переводит взгляд на Изуну. — Это…       — Вещи твоих друзей, — Изуна кивает, — девчонка медиком стала, видел ее вдалеке, и твой друг работает теперь на Буцуму, нашел на их территории — просрали, видимо, во время выхода на охоту. Или чем они там теперь занимаются, — Изуна флегматично рассматривает другую часть реки. — Какаши ищет тебя до сих пор, можешь радоваться, он организовал какую-то там группу поисков. Типа скаутов. Удивительно, как они столько лет ищут по факту труп. Люди всегда меня удивляли.       — Я могу к ним сходить?! Я хочу увидеть их! — Обито радостно вскрикнул. — Какаши до сих пор ищет меня! Он не забыл меня! — чувство настоящей радости и благодарности наполнило его сердце и мысли. Какаши. Рин. Его друзья и любимые люди. Они могут снова увидеться, и он точно все им объяснит и… Сколько лет прошло? Три-четыре?       — Ты идиот? — резко возвращает его из счастливых фантазий Изуна. — Нет!       — Почему это? — Обито начинает закипать. — Они меня ищут! Я тут! Я живой! Я хочу увидеть своих друзей! — он краснеет от злости. — Они до сих пор не верят, что я погиб!       — Ты забыл, у кого они живут? — Изуна иронично выгибает бровь. — С чего ты взял, что тебя ищут по доброте душевной, а не потому, что этот урод Буцума приказал тебя найти? Тебе напомнить, что ты видел и зачем ты Буцуме для собственной безопасности нужен? Да и даже если они ищут тебя из светлых намерений, как ты им объяснишь, что ты выжил, где ты был при смерти столько времени, а главное — почему ты теперь не живешь как человек? Тебя от куропатки наизнанку выворачивает. Сядешь с ними за один стол, если до этого момента тебя собакам не скормят, и дальше что? Кровь тебе к столу никто не подаст явно, — Изуна фыркает, качает головой. — Дохлое и сырое животное тоже. Или кухня в приюте Буцумы поменялась с момента моей смерти? Обито запнулся. Не может такое быть, чтобы… Перед его взором предстал образ Какаши и Рин. Он потерял свою былую внешность. Он пытается припомнить сколько вообще времени прошло после той агонии, которую он ощутил в тот день. Год? Два? Три? Он пытается припомнить, что вообще ощущал когда-то, испытывал ли он какие-либо эмоции когда-то? Он пытается понять, чувствует ли он вообще что-то теперь? Он пытается расставить по полкам все свои воспоминания его прошлой жизни. Они начались путаться в его голове.       — Три года и два месяца прошло с момента твоей пропажи, сынок, — Изуна сверлит его своим пронзительным взглядом, — ты как объяснишь им свое отсутствие, учитывая, что был при смерти и все понимали, куда именно ты упал, Обито? Ты был живым трупом — лучшие медики Сенджу не вернули бы тебя к жизни. Если бы не мой брат, ты бы, затраханный их лечением и попытками из тебя сделать лежачего и ходящего под себя инвалида, сдох бы через месяц, максимум два в кровати дома Буцумы. Твои органы были повреждены слишком сильно, половина тела была нерабочей. После таких травм не выживают, Обито, ты это знаешь сам, — Изуна цокает языком, подходит ближе и протягивает ему свою руку. Ему было сложно признаться себе в этом, но Изуна прав. Обито молчал, впал в апатию. Изуна закатил глаза — сложно ему было с детьми. Он решил подбодрить его.       — Но, понимая твои чувства, — начал издалека Изуна, словил на себе сразу взгляд надежды Обито, слегка усмехнулся от надежды, которую он в этом взгляде считал, — я могу тебе помочь увидеться с друзьями, правда немного в иной обстановке, которую ты себе можешь или мог бы представить. Это разовая акция. Считай это моим тебе подарком как племяннику.       — Правда? — Обито обрадовался, пока не предполагая, о чем Изуна толкует, ухватился за протянутую ему руку. Встал.       — Да. И только ты сам решишь на месте, что ты выберешь и как изменится после этого твоя жизнь, — Изуна кивает ему, они идут спокойно по лесу в сторону дома. Он прислушивается к звукам леса — сегодня в округе тихо, не свои по лесу не ходят. Все члены семьи находятся на данный момент в других сторонах местности — можно не напрягаться.       — Когда? — Обито плетется сзади него, слегка одушевленный предстоящей встречей с друзьями. Он начал продумывать что скажет им, что ответит. Пытался подготовиться морально к встрече.       — Через три месяца, — Изуна отвечает сразу. — Я хочу наведаться в гости к ним.       — К Буцуме? — спрашивает удивленно Обито.       — Ну да, — Изуна кривит губы в улыбке, — они как раз должны заключить новый контракт с наркоторговцами, он намеревается полностью присвоить всю нашу землю, думая, что ему кто-то это позволит сделать, — он растирает свою шею. — Кагами доложил мне всю нужную информацию о сроках его грязных делишек. Он хочет полностью ограбить и разрушить наши земли, поубивать женщин и оставшихся детей нашего рода — тех, кто до сих приходит в нашу семейную церковь, читает молитвы и обращается к нам за помощью. А я слышу каждую их молитву и просьбу. Выполняю пожелания, но даже у моего терпения есть конец. Тобирама просил меня не прибегать к экстренным мерам, сберечь его семью, но меня его папа уже искренне довел до ручки, — Изуна проходит мимо очередного иссохшего дерева, проводит по нему ладонью и прислушивается к звучанию жизни растения. Боюсь, от того, что я собираюсь сделать, не остановит меня даже мой брат.       — Ты хочешь убить его? — Обито спрашивает заинтересованно. Он только за самую худшую расплату этому извергу за все, что он сделал — такие люди жить не должны, они должны сдохнуть как скоты.       — Подойди! — Изуна подзывает Обито своей ладонью, тот подходит. Он проводит своими пальцами по его лицу, сжимает с нежностью его щеку и слегка оттягивает ее в сторону. — Запомни, малыш, такие люди не заслуживают просто смерти, — он смотрит в глаза Обито пристально, в них медленно начинает проступать самая глубокая, ужасающая яма, в глубине которой горит адовое пламя, смертники просят о пощаде, сгорая в вечном огне очищения. — Такие скоты заслуживают самого ужасного страдания, и когда они вовремя этого не принимают, они своими руками подписывают приговор всем своим близким заодно.       — Но его сыновья и родственники не виноваты! — протестует Обито.       — Не виноваты, но половина из его приспешников прекрасно осведомлены о том, что этот ублюдок делает, и, следовательно, пойдут следом за ним. Готовься, Обито, ты сыграешь в этой войне одну из ведущих ролей и только тебе решать, кого ты спасешь, а кого отправишь на вечные муки… домой… Мадара открывает свои глаза, все еще сидя в аду, наблюдая за рутиной.       — моему родному брату, где его душа навеки застряла до момента, пока он не найдет способ полностью вернуться оттуда.

***

Сай не понял, что произошло тогда. Он стоял, видел кого-то похожего на Саске, услышал крик Данзо, следом последовала сильная боль в области живота, и последнее, что он успел расслышать, это смех, перед тем как потерять сознание и упасть лицом вниз прямо на землю. Дальше наступила густая темень. Он не знал, сколько по времени он пробыл в отключке. Ему в жизни никогда не снилось ничего подобного — его колотило лихорадкой, он будто тонул, падал куда-то, не мог уцепиться ни за что своими пальцами, но при этом он слышал все окружающие его звуки, голоса и шумы. Ему снилось его тело со стороны — он наблюдал за тем, как-то то своей рукой снимал кожу слой за слоем и небрежно откидывал в сторону, как обычную тряпку. Он стоял в болоте крови, смотря на то, как его разделывают как качан капусты — слой за слоем. Не мог сморгнуть, не могу шелохнуться. Он оказался в крайне странном месте. Вокруг него ходили какие-то тени, они будто не замечали его, но в какой-то момент, соприкасаясь с его телом, оборачивались на него, смотрели сквозь него и двигались дальше. Он внезапно оказался в своем детстве перед огромным экраном в каком-то кинотеатре. Совершенно один. Осмотрелся. Внезапно начался фильм — перед его взором предстало его семья. Сай съежился и вжался в кресло. После кадры его биографии стали слишком быстро меняться на экране. Некоторые он хотел никогда в своей жизни больше не вспоминать и не видеть.       — Держись, я спасу тебя. Внезапно он услышал отовсюду знакомый голос, дернулся и стал осматриваться. Кто это говорил? Он не может вспомнить, кому этот голос принадлежал. Он встает… и резко оказывается стоящим в какой-то странной очереди. Везде бело — огромное светлое пространство. Все люди стоят к нему спиной, он сжимает свою руку, опускает взгляд на свои пальцы и понимает — он стоит совершенно нагой.       — Где я? — мысль звучит растянуто и медленно.       — Ты в пограничье. Но ненадолго, — звучит другой голос, также ему почему-то знакомый, — тебя мне отдавать не хотят, но твое время еще и не пришло. Сай резко понимает, что сжимает своими пальцами какую-то бумажку. Подносит сжатый кулак к лицу, разжимает ее и видит номер. 654 134. Рассматривает его совершенно пустым взглядом.       — Что это? — он не понимает, что значит этот номер. Цифры красного цвета. Пытается обойти впереди стоящих, но сколько бы раз ни пробовал увидеть их лицо, все время видит лишь их затылок. Он хмурится, идет дальше, конца очереди не видно. Она нескончаемая. Внезапно кто-то окрикнул его.       — Сай? Это ты? Он оборачивается, встречается взглядом со знакомыми глазами и улыбается. Он так рад видеть ее.       — Ино? Ино это ты? Ино стоит перед ним совершенно голой, она не прикрывается, ее волосы распущены, она так же непонимающе смотрит на всю очередь и снова переводит взгляд на своего близкого друга.       — Где мы? Я ничего не понимаю. Я помню, что я… что мне помогла какая-то женщина, я умирала, и теперь я здесь.       — Я не знаю, — Сай хмурится. — Последнее, что я помню, это ужасная боль в животе и темнота. Кажется, что-то пробило весь мой желудок сквозным, — он подносит свою ладонь к животу, но ничего не чувствует.       — Мы умерли? — спустя паузу тихо спрашивает Ино, смотря в одну точку. — Мы просто… умерли что ли? А где остальные?! — она пытается не разрыдаться. — Где мой отец? Я даже не успела ему ничего сказать, — ее губы дрожат. Сай поджимает свои губы. Резко на огромном экране меняется цифра и очередь продвигается вперед.       — Следующие! — звучит голос будто из ниоткуда и ото всюду сразу.       — Мне страшно, — она подходит к нему ближе, Сай обнимает ее, прижимает к себе и пытается сохранить самообладание. Ему самому ужасно страшно. От непонимания, где они, как они тут оказались и как отсюда выбраться вообще.       — Пошли поищем остальных, может, мы найдем кого-то? — он пытается подбодрить подругу. — Вместе мы точно что-то придумаем. Ино пытается изобразить на лице энтузиазм, кивает ему, стирает слезы ладонью и делает шаг вперед. Они проходят человек двести — ни одного знакомого лица. На пятисотом Ино резко замирает, машет и тихо зовет:       — Неджи? — он не реагирует, она подходит и дергает его за плечо. — Неджи? Это ты? Неджи медленно оборачивается к ней, смотрит мутным взглядом, будто не узнает ее. После смотрит на Сая, и взгляд его проясняется.       — Ребята? Вы тоже тут? — он говорит печально.       — Да, — Ино отвечает сразу. — Что с тобой случилось?       — Я умер, — Неджи отвечает грустно, смотрит на свои ладони. — Меня убили.       — Кто?! — вскрикивает Сай.       — Меня убил Итачи Учиха, — Неджи отвечает устало.       — Итачи? — ошарашено спрашивает Ино. — Зачем? П…почему? Как это случилось? Неджи замолкает, пытается припомнить, это будто случилось так давно, что он и забыл.       — Он душил и после разломал мой череп камнем. Мы были в плену у Обито, парня, похожего на Саске, еще Какаши там этот был. Они пытались спасти нас — на нас напали еще во время поездки в дом. Машина врезалась в нас. Хината умерла на месте и… Хината моя… — его глаза наполнились слезами. — Я не смог ее спасти. Менму и Шион забрали какие-то люди… А потом пришли за мной и…       — О чем ты говоришь? — Ино вскрикнула. — Вы же с нами в доме были! Неджи непонимающе смотрит на нее:       — Это невозможно. Я никогда не был в доме Наруто. Мы не доехали — никто из нас. Мы попали в аварию.       — Но мы вас видели сами, — Сай произносит тихо. — Все эти дни… вы же… Неджи смотрит на него тяжелым взглядом.       — А Сакура? — Ино медленно уточняет, ей страшно услышать ответ.       — Я не знаю. Она была в камере и была еще жива, — Неджи снова притих и уставился в одну точку. — Может, Итачи убил и ее.       — Следующий!!! — снова волной проносится отовсюду голос. Очередь двигается.       — Зачем Итачи кого-то вообще убивать? Это же не похоже на него. Ино медленно начинает становиться бледнее чем была. Все это осознать тяжело. Они находятся непонятно где. Осознание, что они действительно умерли, приводит в животный ужас.       — Ты видел тут еще наших? — Сай резко встряхивает Неджи. — Наруто здесь? Неджи?       — Я не знаю, — растерянно отвечает Неджи. — Я не искал никого. Мне безразлично. Сай матерится, отпускает бледного Неджи, срывается на крик и зовет Наруто. В ответ тишина. Зовет снова, бежит вдоль очереди — никто не отзывается.       — Не ори, — внезапно его хватает сзади чья-то рука. — Его тут нет. Сай оборачивается и видит перед собой знакомое лицо. Они встречались ранее?       — Что значит его тут нет? — Сай краснеет от злости, сжимает свои кулаки, готовый наброситься на стоящего перед ним человека. — И где — тут?       — Он не умер, — спокойно отвечает говорящий. — Меня Ашура зовут. Я здесь смотритель.       — А я, что, умер? — Сай срывается на крик.       — А ты — да. Тебя убили, — так же спокойно отвечает Ашура. — Живые сюда не попадают. Сай запнулся. Он говорит это так спокойно, без сожаления. Смотрит на него с долей какой-то усталости и безразличия.       — Я не собирался умирать! — Сай в растерянности протестует. — Мне назад надо!       — Никто не собирается, сынок, всем назад надо, — Ашура хохотнул, обвел рукой всю толпу — каждому из них отчего-то назад надо. — Вы такие забавные все. Так страдаете при жизни и жалуетесь, часто думаете о смерти, а как умираете, то хотите назад. Ты не исключение. Какая ирония. Сай не знает, что ответить на это.       — Но, — Ашура вдруг проводит пальцем по списку и хмурится, — у тебя все шансы есть, как и у твоей подруги, если обмен пройдет правильно, и ты согласишься на него там, — он указывает куда-то наверх. — Сейчас как раз один человек за тебя борется. Мой брат добро дал.       — О чем он говорит? — Сай только успевает подумать, Ашура уже отвечает.       — Смотри, — он грубо разворачивает его и пресекает к Ино. — Зрелище не из приятных, но один раз увидеть стоит. Ты все равно не вспомнишь. Лучше не вспоминать. Ино, замерев, падает на колени перед женщиной, стоящей напротив ее. Женщина поднимает свою взгляд на Ашуру, улыбается и кивает ему.       — Сейчас она вернет ее к жизни и заодно себя, правда уже не совсем такой, какой она была до смерти, но смысл одинаковый. Ино содрогается в конвульсии, изо рта вырывается крик боли. Женщина наклоняется к ней, кусает ее, запихивает свою руку в рот девушке, и внезапно прямо на глазах Сая происходит взрыв. Оба тела разнесло по всему белому пространству огромной лужей. Сай не может шелохнуться. Он наблюдает, как из лужи крови медленно начинает что-то формироваться, создаваться заново. что-то… что-то живое… медленно, слой за слоем. Он не знает, сколько времени прошло, сколько они стояли там и наблюдали за формированием тела из лужи, но, не успев досмотреть до конца, ощутил прикосновение сзади к своей спине. Обернулся и встретился взглядом с Данзо.       — Будет неприятно, — смотрит в глаза Сая. — Мы уходим, — добавляет, смотря в глаза Ашуре. Тот молча кивает, и происходит взрыв прямо перед Ашурой. Он молча перелистывает страницу, ставит галочку и, рассматривая всех пустым взглядом, произносит наконец:       — Следующий! Его тело оказалось будто парализованным без способности двинуть кончиками пальцев или открыть веки — все вызывало огромную тяжесть, какие-то ненормальные усилия требовались попросту для того, чтобы дышать. Он был огромной глыбой придавлен к самому дну болота, в котором оказался, и деготь не давал ему даже сфокусироваться ни на одной мысли. В какой-то момент он ощутил на себе какого это, когда, в прямом смысле этого слова, в твой вспоротый желудок залазят чьи-то пальцы. Он не мог открыть рот, не мог вскрикнуть от боли, от ужаса своих собственных ощущений — он лишь ощущал движения пальцев внутри своего организма и понимал, что, если сейчас это не закончится, он свихнется от ощущений. А после он ощутил движение пальцев внутри своего черепа и не выдержал аффекта. В ноздри ударяет запах стерильной чистоты. В закрытые глаза бьет яркий свет ламп. Он лежит на чем-то мягком, приятном. Это не земля. Это похоже на простыню. Он ощущает прохладу его тела.       — Терпи. Ты не умрешь, — произнес знакомый голос. — Но пока что я не могу облегчить твои страдания — моя плоть уже в тебе, кровь всасывается. Пока просто терпи. Ты обязан вытерпеть. Только твой выбор вернет тебя оттуда. Моя плоть в тебе? Сай не совсем понимает смысл сказанного, он задыхается — Данзо, кажется, приковал его к кровати, связал, чтобы Сай сам себя не покалечил в конвульсиях. Данзо перенимает в руки иглу, медицинскую нить и что-то начинает зашивать.       — Ты скоро поймешь, что здесь лучше даже таким путем. Там оставаться не хочет никто. Поверь мне, я был там. Тобирама меня спас. Сай отчетливо ощущает, а может, ему снится, как иглы, штук сто, оказываются в его рту, горле, пищеводе. Он может лишь орать в агонии в своем сознании. Что-то скользкое и длинное движется по его костям, пульс подскакивает до 250.       — Сейчас я сделаю так, что мы снова будем живы, но только теперь в одном лице — по-другому никак. Я тебя спасу любым путем, — Данзо достает кинжал, без колебаний вскрывает свою руку вдоль и, смотря на часы, выпивает что-то, а после со всей силы вкалывает шприц в грудную клетку Сая, и пульс на мониторе медицинского аппарата становится ровной линией. И следом резким движением вскрывает себе горло кинжалом, падая на тело Сая.       — Начнем! Осталось найти тебя там. Жди! Скоро все закончится.

***

      — Вы оказались в плену, — Ибики говорит сухо, загибая один палец, — тебя и Саске пытали, — загибает второй, — и у меня три вопроса. Наруто переводит на него внимательный взгляд.       — Почему вы не пробовали сбежать? — Ибики недоверчиво смотрит на Наруто. — Где твои раны были во время того, как тебя доставили к нам? И где были в это время остальные? Наруто сначала смотрел на него с каким-то ожиданием, молчал, после выдохнул и посмотрел на следователя этим взглядом снова.       — Ибики… — он подносит ладонь к лицу, растирает его ею и качает головой.       — Что? — мужчина говорит тяжелым тоном.       — Ты совсем дебил? — он отодвигает ладонь от лица, смотря на него с настоящей злостью. — Или вас в академии учат дерьму, и ты спрашиваешь меня на полном серьезе сейчас? Или ты сейчас стебешь меня? ИБИКИ! — срывает на крик. — У меня были сломаны ребра, рука и вывихнута нога, я был на цепи хуй пойми где, и ты спрашиваешь у меня, почему я не пытался сбежать? — он орет на всю камеру допроса. — Ты совсем ебанулся на старости лет?!       — Выбирай выражения! — сорвался на крик Ибики в ответ.       — Не неси хуйни, и я буду их выбирать! — парирует разъяренный Узумаки. — Я был под пристальным надзором ебанутого психа, и ты спрашиваешь у меня, почему я не пытался сбежать и где были все остальные?! — он резко встает, нависает своим телом над столом. — ДА Я В ДУШЕ НЕ ЕБУ, ГДЕ БЫЛИ ОСТАЛЬНЫЕ, Я НЕ ЕБАННЫЙ ЭКСТРАСЕНС! вопрос про раны он проигнорировал Его лицо раскраснелось от злости, волосы отдавали белизной от света ламп, глаза в какой-то момент налились кровью от поднявшегося давления, и голубой окрас в одном глазу и вовсе будто пропал.       — Ты...       — Я чуть там рассудка не лишился и не сдох, а ты у меня спрашиваешь, какого хрена я не сбежал? — крик слышен даже за пределами кабинета допроса. Слышен настолько, что Саске, сидя в соседнем, поворачивается в сторону его крика, Анко замолкла.       — Кажется, — Саске указывает пальцем в сторону стены, — он Наруто явно выбесил, не помню, чтобы Наруто так громко на кого-нибудь орал, — он усмехается. — Постараться надо, чтобы он так сильно взбесился, — он не отводит взгляд с Анко. — Интересно, на каком именно моменте они остановились? Думаю, на… Наруто очнулся на том же самом месте, в котором потерял сознание от удара. Тобирама все еще сидел напротив него с непроницаемым выражением лица. Он охнул от боли сразу, пытался сесть и понял, что отчего-то не может это сделать. А еще он был полностью нагой. Кажется, его вымыли во время отключки.       — Ты быстро, — Тобирама смотрит на свои часы. — Регенерация у тебя поражает, конечно.       — Что он несет? — Наруто пытается отделить себя от ужасной головой боли в области лобной правой доли, резко подрывается и блюет в сторону. Его рвет.       — Это побочное явление, — подмечает Сенджу. — Организм не привык еще.       — О чем он? — Наруто вытирает ладонью рот и пытается фокусироваться на Тобираме. Внезапно замечает огромное зеркало, которое теперь стоит сбоку от него.       — Что ты сделал со мной? — Наруто сжимает ладонью висок — боль просто невыносимая. Внезапно понимает, что его сломанная рука не болит, работает исправно и нет даже следа от перелома. Что за дерьмо?       — Запустил процессы, которыми ты не умел пользоваться. Посмотри сам, — Тобирама указывает кивком головы в сторону зеркала. Так лучше. — Я тебе их вправил, и теперь они срастаются. Наруто в затуманенном состоянии переводит взгляд в сторону зеркала и замирает. У него огромная впадина там, где ребра. Видны кости, видны мышцы, видны сгустки крови, которые образовываются на месте раны. Наруто истошно кричит от ужаса. Он видит свои внутренности, находясь в трезвом рассудке, не под наркотой, не во сне. Он видит дыру в себе и в агонии отползает назад. Это невозможно! Это нереально! Он спит! Он видит, как медленно начинает образовываться слой из кожи на части раны, и понимает, что его трясет от ужаса картины.       — Что ты такое? — он орет, обращаясь к Тобираме.       — Хороший вопрос.       — Что я такое?! — Наруто от ужаса поседел внезапно. Его волосы стали платиново-белыми, сосуды в глазном яблоке лопнули, и он ослеп на один глаз на пару минут.       — А вот это правильный вопрос, — подмечает Тобирама. — Но давай по порядку, — он пытается подождать хотя бы немного — Наруто надо успокоиться, он сейчас не воспримет ничего из сказанного. — Ты сказал, что отравился на заправке, — Тобирама смотрит на испуганного Узумаки. Резко появляется рядом. Наруто снова попытался оттолкнуть его от себя руками, но не ожидал, что Тобирама лишь прикоснется к его лбу ладонью и оценивающе проведет по нему взглядом. У того поднялся жар, что неудивительно.       — Пей воду! — он протягивает ему бутылку из стали. — Тебе необходимо! Пока можешь, пей!       — Как могу пить, когда у меня дырка в теле? — с истерическим смехом спрашивает Наруто. дырка, блядь, в теле у меня — пиздец       — Заткнись и пей! — Тобирама грубо сжимает его подбородок, наклоняет бутылку к его губам. — Медленно глотай, не торопись. Наруто сквозь странный жар и прилив какой-то непонятной для него энергии уже толком не может фокусироваться на его словах — его будто колотит изнутри. Он поил его водой. Сушило, рот весь обсох — мучала сильная жажда, появившаяся внезапно. Тобирама будто предугадал его жажду за пару секунд. И Наруто словил себя на мысли, на одной пугающей его мысли — чем больше он выпивал воды, цеплялся за нее своими губами, тем сильнее ему становилось сухо. Жажда странная нарастала, зудом, каким-то током, пульсировала в висках. Он будто медленно начинал умирать от истощения, будто он не пил сутки или двое. Он не понимал, в чем дело. Он резко отдергивается от воды и выпаливает.       — Я не чувствую насыщения… это вода? — он смотрит в лицо Тобирамы, сглатывает. — Будто воздух пью!       — Не думал, что так быстро, — кажется, Тобирама был удивлен впервые за все их знакомство, — ну надо же.       — Что? — Наруто надрывается снова, его начинает рвать выпитой водой на пол. Кашляет. ЧТО со мной происходит? Тобирама медленно протягивает ему вторую алюминиевую бутылку.       — Тогда пей это. Наруто хватается пальцами за бутылку, примыкает губами к отверстию и жадно начинает глотать содержимое. Ему сразу становится легче. Он сам не замечает, как выпивает все до дна. Тобирама следит за процессом. После Наруто с выдохом облегчения отдает ему бутылку, вытирает рукой рот и его взгляд падает на ладонь. Она...       — что… …вся…       — это… в крови?       — ТАКОЕ?! — он бледнеет снова, принюхивается, рецепторы обоняния сразу сигнализируют о специфическом запахе, инородном, который человек по своей природе и физиологии принимать не должен. — Ты меня кровью напоил? — его губы начинают дрожать. Он переводит взгляд беспомощности на Тобираму. Тот медленно кивает. Становится страшно.       — Я хотел тебе сказать кое-что, точнее, показать, — Тобирама к полному замешательству Наруто начинает раздеваться прямо перед ним, чем еще сильнее пугает Узумаки. Он и так был зажатым, беспомощным и полностью растерянным. Его загнали в угол. сейчас он меня изнасилует еще? ха-ха Но Тобирама смотрел на него не так, как смотрит человек, желающий получить сексуальное удовлетворение от другого, отчего-то в его взгляде читались только две эмоции: сожаление и решительность. Он оголяет свое сильное тело по пояс, сбрасывает майку на мокрую землю.       — У тебя на спине набита татуировка в виде девятихвостого, — начинает Тобирама, и Наруто становится почему-то волнительно. — Ты набил ее пару лет назад, помнишь? Наруто медленно кивает головой.       — Ты можешь мне ответить на вопрос, отчего ты решил набить именно эту татуировку на своей спине? — Тобирама сел на свой стул, подтащил его прямо к Узумаки, сложил руки на коленях и поднес свои ладони к губам. Наруто только сейчас оценивающе провел по его телу взглядом — стало завидно. Неизвестно, сколько нужно тренироваться в зале, чтобы к такой форме вообще прийти. Ноль лишнего жира, мышцы, просвечиваются под бледной кожей. Он выглядит лучше его, хотя старше в разы. Он красив, не в его вкусе, но красив, сука, очень.       — Нет. Она просто мне понравилась и все, — Наруто отводит взгляд от его тела. Тобирама смотрел на него молча.       — Ты знаешь, что твоя татуировка незаконченная? В ней не достает пару деталей? — Тобирама говорит эти слова медленно, разминает шею своими сильными пальцами и облизывает губы.       — Нет. Я не понимаю, как мы перешли к теме моей татуировки, — он нахмурился, осупился, он давно потерял нить разговора вообще. Слишком много информации за короткий промежуток времени, его мозг устал в попытках ее обработать и донести до владельца. Сенджу молчит, после подходит к Наруто впритык, говорит:       — Смотри, это законченный вариант, — он медленно разворачивается спиной к Наруто, тот замер, его лицо побледнело, он потерял дар речи. Тату — такое же как у него — на всю спину. Идентичное, только у животного… десять хвостов. Тобирама напрягает мышцы спины. — Если ты сейчас, — Тобирама говорит, смотря в темноту, — посмотришь на свою спину, то увидишь полноценный вариант моего тату, потому что наконец-то оно синхронизировалось, как изначально и предполагалось. чего?       — Посмотри в зеркало. Теперь они идентичны. Мы становимся одним целым, как и должны были, — Тобирама искренне рад. Он улыбается счастливо. — Это значит, ты меня принимаешь наконец-то. Принимаешь меня. Я никогда не наврежу тебе. Я всегда буду защищать тебя, ты еще не понял почему — я знаю. Это сложно понять. Я буду всегда любить тебя и защищать, потому что… Наруто не решает снова взглянуть в отражение зеркала, а когда решается, медленно поворачивается к нему, и его рука, будто груз, падает вниз от беспомощности. Он видит совершенно иной рисунок на своей спине — такой же. Он стоит и улыбается, смотря в зеркало, какой-то совершенно иной улыбкой. Наруто не может перестать улыбаться — улыбка отпечаталась будто вырезанная на его лице. Его глаза становятся кристально-пустыми, и улыбка не уходит никак. Он ловит себя на мысли, что, кажется, у него поехала крыша. Она после всего сорвалась и стала ехать вниз со стремительной скоростью — он видит странные вещи настолько реалистично, что кажется, что он психически болен.

***

      — Анко, можно я задам… — Саске будто о чем-то задумался на пару минут, затих в своем рассказе. Что-то тревожило его. Он явно о чем-то хотел спросить. Он рассматривал ее лицо, будто заранее извиняясь за то, что он скажет.       — тебе несколько вопросов? — Наруто смотрит на Ибики добродушно. — Я хочу сделать некий перерыв в нашем допросе и поговорить как мужчина с мужчиной. Это не затруднит Вас? — он усмехнулся. Ибики пристально посмотрел на него, после перевел взгляд в сторону диктофона. На секунду он замялся — выключить диктофон или оставить включенным. Ему могут задать такие вопросы, ответами на которые он может навредить себе. Этого нельзя было допускать. У всех свои скелеты в шкафу — он никогда не узнает, когда собеседник приблизится к его шкафу.       — Меня уже пугает сама просьба вопроса, — она напряглась, это было видно в ее позе. Голос был напряжен, как и ее лицо, — я каждый раз не могу даже предугадать, что еще ты мне скажешь такого, чего я не ожидаю услышать, Саске, — она нервно хохотнула. Успокойся, Анко, ты начинаешь смахивать на параноика, ты говоришь странные вещи.       — Я хочу быть честным с тобой, — Саске наклоняет голову немного в бок, на его лице появились грустные чувства, — мне важно, чтобы ты понимала меня и принимала таким какой я есть. О чем он говорит?       — Зачем? — Анко резко спросила, могло показаться, что немного грубо, она была напряжена как струна. — То есть, — резко поправляет себя, — зачем тебе это надо, Саске? Чтобы я тебя понимала и принимала? Мы же чужие друг другу люди, разве нет?       — Зачем? — Саске, кажется, сам задумался, он нахмурился, рассматривал потолок. Думал. — Затем, что… — он улыбается отчего-то и отвечает честно, — ты мне нравишься как человек и затем, что, как ни крути, именно ты повлияла на формирование моей личности, когда я был мелким пиздюком в вашей тюрьме, — его взгляд темнеет, Анко запинается. Почему-то ей стало страшно. — Мы с тобой связаны, и от этой связи, — Саске резко подается вперед, его локти проскальзывают по белому столу, который разделяет их двоих, — ты никуда не денешься, дорогая моя. Он угрожает мне?       — Я не угрожаю тебе, — со смехом отвечает Саске, будто считав ее мысли, — не подумай, — Он снова это сделал. Она нервно улыбнулась. Он снова будто прочитал ее мысли. Как, черт возьми, он это делает? Анко, милая, у меня есть маленький секрет. У Наруто есть маленький секрет. По итогу у нас у обоих есть большой секрет , и ты, кажется, медленно начала понимать какой.       — У тебя сейчас такое лицо, — Саске натянуто улыбается, — будто ты видишь призрака перед глазами. Я что-то не то сказал? Анко?       — Что ты хотел сказать, Саске? — Анко пытается успокоиться. Пытается вернуть себе лицо. Она отмахивается от своей паранойи и резко прокашливается. — Я тебя внимательно слушаю. Саске довольно хлопает в ладоши, как ребенок, он обрадовался. Резко прижавшись лицом к своим рукам на столе, говорит:       — Ты убивала людей?        — Нет, — Анко врет ему, и Саске знает это лучше, чем кто-либо другой. Врет она хорошо, профессионально. Она убийца — он ощущал это в воздухе. Запах. Специфический.       — Убивал, — Ибики отвечает сухо. — Надо будет — буду убивать пачками тех, кто заслужил этого, — Наруто кивнул ему на этот ответ. — А ты, Наруто, — его губы растягиваются в усмешке, — Убивал людей?       — Саске? — Анко отвечает Саске вопросом на вопрос.       — Нет, — Саске отвечает ей честно. — Я не убивал никого.       — Ты думал над тем, чтобы убить человека? — Наруто продолжает спрашивать, — Я — да, — он отвечает сразу на вопрос, которой задал бы Ибики. — Я думал об этом множество раз и не стесняюсь этого.       — Нет, — Ибики врет, и Наруто знает это. Он ощущает это в воздухе — вранье.        — А… близкого? — Наруто и Саске спрашивают синхронно, сидя каждый в своей камере допроса. Они оба поднимают совершенно осмысленный взгляд на следователей. Они не шутят, не издеваются. Ждут ответа на свой вопрос. Оба синхронно переводят взгляд на стрелки часов. Ровно половина 11 — они идут секунда в секунду. На большом мониторе время начинает медленно двигаться дальше. Анко запинается. Отводит взгляд. Ибики молчит долго.       — Я знаю, что да, — Саске довольно откидывается на стуле, скрещивает руки на спине. — И ты сейчас соврешь мне еще раз. Я знаю даже кого. Она нажимает на кнопку выхода из помещения молча и, звоня Ибики, просит подойти его.

***

Обито был сам не свой все последующие три месяца. Он тренировался с Изуной на износ. Он не больше жаловался на нагрузки, он вставал каждый раз, когда оказывался прижатым к земле лицом — Изуна давил своими руками на его руку за спиной и ломал ему запястье за каждый прокол. Обито в какой-то момент перестал орать от боли — боль стала чем-то естественным. Он к ней привык. Не важно, сколько раз ломались его кости, отдавали током в макушку, они срастались снова и снова. Сначала за сутки, потом за 15 часов, после за 5, и по итогу регенерация стала занимать у него полтора часа. Тобирама и Мадара обучали его всему, что знали. Тогда Обито заучил правила, которым они должны следовать. Периодически к ним наведывались Индра и Ашура, они обучали его сухим монотоном. Все собрались сегодня здесь. Мадара рисует мелом на стене и, смотря на Обито, сидящего напротив, начинает свою речь: Правило первое.       — «Концепта добра и зла не существует, как и темного со светлым. Это искаженное восприятие людей любой структуры вселенной, а все это объясняет как раз квантовая физика лучей отражения», — Мадара говорит четко, громко, ясно.       — Правило второе. «Цветовая гамма лишь наше восприятие лучшей структуры. Отсюда бывают дальтоники», — слышится смех, Изуна хлопает, сидя рядом с ним — он любил слушать своего брата и Тобираму. Сейчас говорил именно второй. — Запоминай, Обито, это важно.       — Правило третье. «Семья не наличие родственных связей. Родственные связи не есть наличие духовных», — Изуна добавляет третье правило, Обито с удивлением поворачивается в его сторону. — Запоминай, родной. Это ты должен знать как «Отче наш».       — Правило четвертое. «Каждый человеческий организм стремится, подобно животному, к выживанию. Это человеческая природа. Если не стремится — болезнь», — Ашура смотрит на свои странные списки и безнадежно качает головой. Он все время таскал их с собой.       — Правило пятое. «На самом деле не все такое, каким ты его видишь. Не все есть правда в том, что слышишь. Не все истина, что ощущаешь», — впервые подал голос Индра. Обито испуганно зыркнул в его сторону. Индра до сих пор него оставался чем-то слишком взрослым и страшным.       — В точку, — слышатся аплодисменты Изуны. Тобирама закатил глаза. Изуна подмигнул ему и послал воздушный поцелуйчик.       — Правило шестое. «Не пытайся спорить с человеком и отстаивать свою точку зрения, если человеку это не надо и он тебя об этом не просил. Оба будете в проигрыше, и ресурсы будут потрачены зря», — Тобирама продолжает их урок. Выписывает сказанное на скале.       — Правило седьмое. «Христа распяли в пятницу, и в воскресенье он воскрес. Запомни это», — Обито не понимает, к чему ему эта информация. Индра сделал на этом правиле особый акцент. И фыркнул. Потер свои глаза.       — Правило восьмое. «Люцифер — один из немногих, кому удалось побывать по обе стороны от человеческой земли: и на небесах, и в аду. Он выращен без матери, сотворенный только Отцом-Богом. Отец наделил его несравненной силой, благодаря которой Люцифер оставлен в живых. Бог не смог бы убить его, так как они были почти на равных. Но сам Люцифер не осознал этого, пока не оказался в аду и не стал главным противником Божьего правления», — Изуна говорит это правило с особым воодушевлением.       — Правило девятое. «Непризнание его власти Богом — причина, почему Люцифер стал падшим ангелом и плел козни против небес. Но Люцифер не упомянул, что ему захотелось власти, чтобы все ангелы подчинялись ему беспрекословно, что хочет быть равным Богу, свергнув с трона Иисуса. Кем тогда был Люцифер — ангелом или демоном, неизвестно».       — Правило одиннадцатое. «Детьми дьявола Люцифера считаются все демоны, бесы, созданные им и Лилит. Все существа, живущие на почве зла, происходят от них, а именно: демон обманывает людей, внушая им неправильные понятия. Искушенные считают, что лгать — хорошо, если это приносит пользу, а кража — не страшно, если от этого будет больше денег; дьявол подталкивает людей на грешные поступки. Если человек сомневается в каком-то выборе, он подстрекает его на путь негативного поступка. Издавна считается, что дьявол сидит на плече человека и нашептывает ему слова в угоду себе. Не путай эти понятия, малыш, и хорошенько запомни».       — Правило двенадцатое. «У Люцифера, конечно же, есть свой символ. Издавна таким знаком считается печать Сатаны. Она представляет собой некую пентаграмму, в сердцевине которой виднеется козлиная голова. От каждого острого угла пентаграммы пишется слово «Левиафан». Это одно из имен Люцифера. Считается, что если нарисовать ее правильно и провести некий ритуал, то сам Сатана Люцифер явится в своем обличье». Слышится смех опять.        — А теперь, дорогой мой, послушаем кое-что более для тебя интересное, — внезапно к нему поворачивается человек у доски, и Обито охает. Это же… Мы после еще продолжим по правилам. Пока запомни эти. Мадара водил его на охоту за дичью с собой, на скорость устраивал соревнования — кто быстрее добежит до косули, оленя или кабана и одним движением руки проткнет его кожу и вырвет его сердце. Одно лишнее или неправильное движение и ты получаешь от копыт раненного и испугавшегося животного волну ударов, сотрясение мозга и сломанные ребра. Обито проигрывал Мадаре два месяца подряд. Мадара не переставал его тренировать. Он протягивал ему руку каждый раз и приказывал вставать. Тобирама обучал Обито медицине лично. Брал с собой на сбор трав в лесу, ядовитых ягод и растений, которые использовал для создание ядов. Он был помешан на них, скопил около сотни склянок в своем подвале церкви. Выстаивал их, контролировал температуру. Разделывал дичь своим ножом и украденными из местного госпиталя медицинскими приборами. Показывал анатомию органов животных, после людей из клана Учих, которых находил в лесу мертвыми от очередного наплыва солдат Буцумы. Обито отводил взгляд от мертвых, изуродованных тел, не мог смотреть — ему было искренне жаль женщин, мужчин и детей. Тобирама злился, каждого бережного зашивал и хоронил на кладбище около семейной церкви Учих. Они стояли издалека на каждом погребении народа, смотрели, как священник читает их молитвы. В роду Учих стало принято приносить павших, молиться Богу Индре и, познавая чудо веры, забирать зашитые тела по утру. Все Учихи верили в своего Бога Индру, не подразумевая, что никакой Индра им не помогает — всю работу делали Тобирама и… Данзо. Данзо появился в их жизни спустя неделю его тренировок. Обито помнит день, когда Тобирама притащил тело на своих руках в их дом. Он ничего не сказал. Он только помнит, как распсиховался Мадара, хлопнул дверью их катакомб, а Изуна злобно зыркнул на Тобираму. Он около двух часов орал на него, убеждал, что Данзо надо убить и не дать ему превратиться. Тобирама был непреклонен. Мадара исчез на неделю. Даже Обито не нашел его.       — Он сдаст нас! Нахрен ты его спас? — орет Изуна.       — Не сдаст… Я в нем уверен. Он был смертельно ранен, он искал меня, я не мог бросить его! — Тобирама зашивает руку Данзо своей нитью. Данзо до сих пор не приходил в сознание. — Он отличный лекарь! Он поможет нам! Он близкий мне человек! — Тобирама бьет кулаком по столу, тот раскалывает надвое. Не рассчитал сил.       — Тебя никто не просил спасать его! Он не будет одним из нас! Он был в армии Буцумы, ты не понимаешь?! Я запрещаю! — Изуна сжимает свои кулаки, он взбешен, в ярости. — Ты предаешь моего брата! — он грубо пихает его в грудь. — Если ты предашь моего брата и своего мужа, Тобирама, — он звереет, сжимает своей хрупкой рукой рубаху Тобирамы с огромной силой, Тобирама цокает языком. Они оба смотрят друг другу в глаза, — я тебя сотру.       — Подбирай выражения, Изуна. — сухо отвечает ему Тобирама. — И не зли меня. Ты знаешь, что я не твой брат — я с тобой церемониться не буду и терпеть твои истерики тоже. Мне без разницы, кто ты и что ты, я буду вынужден тебя убить, если ты попытаешься убить меня, — Тобирама говорит тихо, четко и смотрит на Изуну этим своим странным пугающим взглядом. И Изуна знал, что Тобирама не шутил — он никогда не прибегал к силе, а сила у него была ужасающая. Тобирама много времени провел с Мадарой и Ашурой. Чему его научил Ашура, не знал никто.       — Он предаст нас! Не тебя, конечно! Он же помешан на тебе! — Изуна продолжает орать, замахивается рукой и сметает на пол склянки Тобирамы. Те разбиваются, Тобирама краснеет от злости, но сдерживается, чтобы не ударить Изуну. Он начинает его раздражать.       — Он не сделает этого. Он верен мне и всегда будет. Теперь он член семьи! — Тобирама орет в ответ. — Еще раз разобьешь мои яды — я тебя искалечу! Переломаю твои руки и вырву с костями! Они ценны! Ты меня понял? — на его лице проступили жилки — он зол.       — Попробуй! — Изуна резко меняется в лице, улыбается широко и готов атаковать. Встал в стойку. Он хотел атаковать Данзо, секундное дело — взмах руки, и его голова отвалится. С Изуной порой было очень тяжело, несмотря на в корне изменившуюся его личность — порой его эмоциональность проскальзывала из него, выходила, усиленная в разы.       — Он был твоим другом! Вы росли вместе! — громкий бас Тобирамы разлился по всему периметру. — Или ты забыл? Обито зашел к ним некстати. Оба замерли, готовые друг друга переубивать. Обито в растерянности смотрел на них, оказался между ними сразу же, развел обе руки в стороны и закричал громко:       — Папа, — оборачивается к Тобираме, смотря с мольбой. Он испугался. Оборачивается к Изуне, — дядя Изуна, пожалуйста! Не ругайтесь! — жмурится и молится всем богам, чтобы они не разнесли сейчас все вокруг себя. — Мне страшно, когда вы ругаетесь! — открывает свои глаза. Оба замерли. Изуна фыркнул, демонстративно молча вышел. Не разговаривал с Тобирамой пару дней. Тобирама облегченно вдохнул, обнял Обито, прижал к себе и произнес:       — Спасибо тебе, сынок мой. Я тебя люблю, — он поцеловал его в макушку. — Спасибо большое, что порой ты самый разумный и взрослый из всех нас. Сынок. Обито замер. Почему-то слезы подступили к глазам. Тобирама впервые сказал ему эти слова. Внутри все затрепетало, ком подступил к горлу — он сморгнул слезы. Повернулся к Тобираме, обнял его тело своими руками и, уткнувшись в его грудь, произнес:       — Я тебя тоже люблю, — он запнулся, слезы по дурацкий катились по щекам, — папа. Они его семья. Его настоящая семья, которой ему всю жизнь после смерти родителей не хватало. Семья всегда должна поддерживать друг друга, всегда быть рядом.

***

Внезапно в комнатах допроса погас на секунду свет. Лампочка странно стала мигать, а спустя пару секунду пришла в норму. Анко напряглась, Ибики поджал губы и хмуро посмотрел на лампу.       — Как ты относишься к каннибализму? — Наруто задает внезапно вопрос Ибики. Ничего не вело в его монологе к этому — Ибики застыл. Он не знал, как отреагировать на этот вопрос. Анко замерла. Она ослышалась? Саске смотрел на нее совершенно серьезно. Он спросил у нее только что…       — Прости, что? — она нервно улыбнулась. — Что ты сейчас спросил Саске?       — Как ты относишься к каннибализму? — ровно таким же голосом спрашивает Саске. Он смотрит куда-то за ее спину внезапно, улыбается и снова переводит взгляд за ее спину.       — Как я могу к нему относиться? — женщина вспылила. — Ужасно! Это больные люди! — она рявкнула.       — Что за вопросы у тебя дебильные? Тебе кажется это смешным?! — Ибики раскраснелся от злости. Он стал задыхаться от наглости этого сосунка перед ним. Наруто смотрел на него даже внимательно. Ему не было стыдно за свой вопрос, он не считал его чем-то абсурдным, тем самым выводя следователя из себя еще больше. Конченный ублюдок — это он всех убил, Ибики в этом был убежден, он докажет его вину и его казнят, слишком долго этот Узумаки со своим дружком пидором водит их за нос, они издеваются над ними. Насмехаются над человеческой жизнью. Они два моральных урода, которых надо отправить к самым отбитым заключенным, которые превратят их жизнь перед казнью в ад.       — Саске, смеяться над аморальными вещами неправильно, ты не видишь граней! — она ошарашено уставилась на него. Он чудовище. Она не могла так сильно ошибаться с нем, он настоящее животное.       — Я не смеюсь. Я просто… — Саске отвечает сухо, смотря на нее своими темными глазами. Он переводит взгляд за нее — он улыбается не ей, не от темы, он улыбается тому, что за ней.       — …задал вопрос, — Наруто напоминает притихшему Ибики. Ты мне на него ответишь? Или так и будешь… молчать? Можем помолчать, если тебе нужна пауза перед ответом. Я подожду. Я тоже не нашел сразу ответа. Тобирама снова поворачивается к нему лицом, наклоняется вниз, поднимает штанину ровно до бедра. Наруто опускает свой взгляд и вскрикивает от ужаса. Саске замирает при виде Мадары, стоя напротив стены. Он звал его и наконец-то он пришел. Итачи до сих пор пытается докричаться до него — он дергает его за руку, Саске не реагирует, он будто впал в кататонию.       — Ты говорил, что… — Тобирама полностью оголяет бедро, огромная рана на всю ногу уродует его кожу…       — ...отравился чем-то на заправке, Саске. Ты помнишь? — Мадара стоит прямо перед ним. Саске в ужасе осознает — Итачи не видит его. Видит Мадару только он. Наруто не позволяет себе от приступа ужаса допустить хотя бы вероятность…       —дело в том, что… — Тобирама касается своими пальцами… Мадара поднимает свою штанину до кости на ноге.       — это мясо на заправке… Саске не допускает…Они не допускают вероятность поверить в мысль… Наруто и Саске становятся бледными — они не могут шелохнуться, они слышат только их голос, они не слышат больше ничего. Все внимание сфокусировано на ноге каждого.       — Оно было моим. Я лично для тебя его срезал. Ты должен был съесть его. Прости за это, — Тобирама и Мадара отвечают синхронно, смотря на Наруто и Саске. Оба видят застывшие лица ребят напротив. Наруто словно окоченел. Саске открыл свой рот, но слова не вылетели из его рта, его кожа будто позеленела, посинела. После он снова попытался что-то сказать, попытался выдохнуть. У Наруто приступ сильной тошноты подступил к горлу. Саске стал давиться сбившимся воздухом — рвотный ком медленно подступал к гортани.       — Ты по моей воле съел кусок моего тела. Мой муж отличный повар, — Тобирама говорит эти слова бесцветным голосом.       — Это ритуал. Такие правила у нас. По другому никак, — Мадара говорит эти слова так просто, так легко, смотря в глаза Саске. Наруто пытается подавить сильную тошноту, у него пошел рвотный позыв. Желудок отчего-то скрутило спазмом, острой болью, будто его желудок проткнули штырем. Он снова подавился слюной, желчный сок подошел к гортани.       — Кулинария… мое хобби, — Мадара разводит руки в стороны. Саске подносит руку к своим волосам, сам не зная зачем, и понимает, ведя по ним своим пальцами, что стягивает кусок волос, смотря так же в растерянности на них. Итачи в ужасе вскрикнул. Саске улыбается, глупо смотря на комок волос в руке — он начинает дрожать всем телом, у него подскочило давление до катастрофического. Он переводит взгляд на брата, продолжает глупо улыбаться и через пару секунд начинает слышать свой собственный смех. Он кажется ему чужим, каким-то искаженным.       — Он прекрасно умеет готовить мясо и подавать его другим людям. Не отличишь. Я должен был сказать тебе, прости. Наруто содрогнулся всем телом, и его стало рвать водой прямо на землю.       — Саске съел то же самое только от моего мужа. Именно поэтому, — Тобирама продолжает свой монолог, — вы своего рода обрели иммунитет от всего, но в процессе переваривания чуть не умерли. Саске резко скрутило пополам от медленного осознания сказанного. Слезы подступили к глазам, давление в голове усилилось. Он ощутил привкус горечи желчи на губах. Его сейчас вывернет наизнанку. Итачи с криком подбежал к брату, он не понимал, что произошло — Саске начало рвать водой. Прямо на пол сквозь улыбку безумия он блевал, сквозь смех блевал.       — Дополнение к предыдущему правилу, Обито… «Есть еще кое-что, что ты должен знать. Есть одно существо, некогда бывшее человеком, в которого после поедания человечины вселился злой дух и в конечном итоге превратил его в кровожадного монстра. Его описывают как нечто, имеющее человеческий силуэт, однако при ближайшем рассмотрении это создание совершенно не похоже на человека. Высокое гуманоидное существо с безгубым ртом. Оно невероятно тощее и костистое. С острыми, как бритва, зубами и когтями. Глаза маленькие и черные. Иногда у существа нет кончиков ушей, нескольких пальцев, носа. Порой совершенно лысое. Либо очень и очень лохматое. В накидке из белой свалявшейся шерсти. Намного больше человека — рост до 4 метров. Больше не испытывает чувства вины или совести. Он просто лишился эмоций. Всех. Остался лишь жуткий голод. Единственной пищей его является человечина. При этом их голод невозможно удовлетворить. Убив и сожрав одну жертву, оно не получает желаемого, а ищет все новых и новых жертв». Он не слышал ни слова своего брата. Наруто не слышал его, острая боль скрутила его желудок до такой степени, что слезы не могли перестать литься. Его рвало собственной желчью.       — Тебе же понравился вкус? — Тобирама наклоняется к нему, ведет своей ладонью по волосам Наруто, с нежностью гладит его. — Я должен был, иначе тебя бы убили рано или поздно. Моя цель — защитить тебя любой ценой. Хоть и порой мои методы слишком… Он. Съел…       — Я и есть Грань, — Мадара смотрит на Саске с каким-то равнодушием, — ты и есть грань, он последняя грань, — он указывает куда-то за спину Саске. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше для всех нас!       — Ты встречала каннибалов в своей жизни? — задает следующий вопрос Учиха, напрочь игнорируя агрессию женщины. Он будто заигрывает в своих словах с пороками людей. Наслаждается этим.       — Я… — Анко сжала свои губы в ровную линию, снова пыталась успокоиться — он просто провоцирует ее. Этот говнюк просто выводит ее на эмоции. — Встречала два раза, — ее взгляд потемнел. — У них смертная казнь была, на которой я лично присутствовала.       — Ты считаешь их больными людьми? — Наруто продолжает задавать вопросы Ибики. Он задает ей вопросы, и ей кажется, ее куда-то засасывает. Будто накаленность в комнате становится сильнее, будто дымка дурмана окутывает ее сознание — ей начинает резко хотеться спать. Ей кажется, его вопросы звучат отовсюду — за ее спиной, перед ней, и со стороны зеркала. Его голос будто раздваивается, приобретает разные тональности, и ее начинает подташнивать.       — Считаю. Они жрут людей, Саске! — Анко пытается увидеть, распознать хотя бы какие-то нотки адекватности в этом парне и, к своему ужасу, начинает понимать, что не находит их. Внутри нее начинает зарождаться настоящий внутренний конфликт — она не хочет верить, не хочет понимать, что Саске такой же как он.       — Считаю! — орет Ибики в лицо Наруто. Его стало тошнить от одной мысли об этом дерьме. Такой же как ее мертвый Отец — Орочимару, больной на всю голову моральный урод, психопат, которого она до последней минуты еще и любила. Которому она в глубине души хотела помочь. Она просто хотела вернуть себе папу. Она боялась признаться самой себе, что ее отец настоящее чудовище. Теперь она то же самое делает с Саске. Страх потери человека пугает больше всего. Это горе. Горе, которое надо оплакивать. А у нее уже нет сил плакать.       — Ну хорошо… я понял тебя, — Саске резко встает со стула, подходит к стене, смотрит на отражение Анко в зеркальной стене, смотрит спокойно и начинает тихо задавать следующий вопрос, дискутировать, продолжать только понятную ему одному тему. — Анко, что, если бы ты узнала в один день, что тебе скормили человечину под видом обычной еды? — Саске касается зеркальной стены своими пальцами, ведет по ней кончиками. — Ну вот ты бы узнала этот факт случайно постфактум. Ты бы считала и себя больным человеком? — Саске наблюдал за ее реакцией в зазеркалье.       — Нет…это… нет, — Анко замерла, она смотрела на свои руки перед собой, впала в какую-то странную пучину потока мыслей, и ей захотелось в этот момент оказаться не здесь. Саске стоит у стены, она видит его там, она отчетливо начинает ощущать его присутствие за своей спиной. Она резко оборачивается назад — никого. Она никого не видит. А Саске, спокойно наблюдая за ее хаотичными движениями, лишь видит, как Индра стоит в отражении зеркала за ее спиной. Он молча смотрит на женщину. Анко, у меня есть второй, не настолько маленький секрет, как предыдущий, но тебе о нем знать совершенно не обязательно. Тебе кажется, ты говоришь с одним человеком, но ты ошибаешься.       — А в чем разница тогда? — Саске ведет пальцами по отражению Анко в зеркале, Индра тем временем касается плеча Анко в отражении. Саске переводит взгляд на пустое сидение — свое, напротив Анко, и с глубоким уважением и любовью видит Мадару на своем месте. Он и задает ей следующий вопрос:       — Получается такой исход, ты тоже сожрала человека. Ты также больная на голову сука? — Мадара смотрит на нее пронзительно. — Так?       — Это разные вещи! Это совершенно другая ситуация! Не сравнивай! Тебя подставили и дали съесть то, что ты считал нормальной едой! — Анко в полнейшем ужасе смотрит в спину Саске, она от чего-то резко отодвинулась на стуле назад и тем самым… приблизилась к стоящему за ее спиной Индре ближе. Он принимает ее за плечи своими руками. Он довольно улыбается и смотрит на Саске уже сам.       — Получается… дело в осведомленности? — Саске не поворачивается к ней. Он смотрит на свое отражение сейчас и улыбается счастливо, он смотрит уже сквозь зеркало. — Я правильно тебя понял? Если ты осведомлен в том, что поступаешь аморально, и делаешь это все равно, ты чудовище, если нет — ты мученик и жертва обстоятельств? Анко застает этот вопрос врасплох.       — Да, — нехотя она отвечает.       — Я понял тебя, — Саске ведет своими пальцами вдоль стены, гладит ее силуэт пальцем. Он шумно выдыхает, прикрывает свои глаза с каким-то болезненным выражением лица на секунду мгновения. Он съел… Наруто открывает тот самый бутерброд с заправки, смотрит с голодом на него. Протягивает Саске свой кусок, тот отказывается. Съел… Он откусывает его, ощущает вкус, приятный вкус и глотает его. Саске откусывает свой и тоже прожевывает.       — Это вкусно, — Саске хмыкает.       — Да, — соглашается Узумаки, — интересно, что за мясо это такое. Свинина, наверное, — пожимает плечами Узумаки.       — Больше похоже на курицу, — рассматривает Учиха фарш внутри.       — Правило пятнадцатое. «Чудовищем может стать любой случайный охотник, которому просто не повезет встретить в ночном лесу настоящего монстра, чье старое тело поизносилось. В таком случае чудище не просто убьет незадачливого путника, но и сам вселится в его тело. Еще монстр — дух же все-таки — может вселиться в человека, если тот заснет в лесу. Впрочем, ночевка под родным кровом тоже не является защитой от него. Момент проникновения духа в человека знаменуется сильнейшей тошнотой и болью. Рвота бесконтрольная, в течение нескольких часов без перерыва, до желудочного сока и крови. В конце концов человек теряет огромное количество крови и неизбежно умирает». и даже не заметил этого вот так вот просто Съели человеческое мясо тогда. Наруто просит сделать пятиминутную паузу. Ибики молча кивает ему. Он и сам понимал — время уже не детское, сегодня они слишком поздно начали допрос. Саске закрывает свои глаза и резко открывает их, сидя напротив нее. Он поднимает свои глаза удивленно, будто только что понял, где находится, хотя в зрительном поле Анко он никуда и не пропадал со своего места. В отражение зеркала смотрит Индра. Мадара стоит за спиной Анко. Стрелки часов остановились на 22: 50

***

Изуна знал, что наступит тот день, когда он сможет свершить свою месть самым изощренным способом. Он ждал этого дня, он готовился к нему, и вот он настал. Он знал, что сделка состоится и Буцума начнет войну со всеми Учихами. Он изо дня в день слышал в церкви молитвы своего народа. То был страх То были просьбы о спасении То была вера во спасение Условием Тобирамы было сохранение жизни своему брату любой ценой. Изуна согласился на это — Хаширама был слеп в своей вере в отца, он не замечал очевидных вещей, но он не обещал, что, если Хаширама попадется ему под руку, он не заденет его. И его жену в том числе. Если Хаширама хороши муж, он давно должен был увезти и ее, и своих детей подальше от войны, насилия и смерти. Мадара оставался безучастным в мести брата — это было только его личное дело. После того, как Мадара оторвал ему ногу на охоте и чуть не убил своими руками Буцуму, он поклялся Изуне больше не прикасаться к этому человеку. Он ушел оберегать свой народ на поле битвы как мог, не важно, раскроет он свое существование или нет. Тобирама согласился на спасение раненных. Данзо к тому времени не приходил в себя еще. Оберегать его должен был Обито, но на Обито у Изуны были совершенно другие планы. Индра был занят сопровождением мертвых в мир иной, Ашура был занят списками.       — Правило тринадцатое, Обито… «Чтобы отвести угрозу от родного племени в тяжелую годину испытаний, самый сильный воин племени жертвует духам леса свою душу. Так он превращается в жуткого монстра, способного устрашить любого врага. Когда же угроза для племени устранена, воин-чудовище уходит в самую глухую чащу, где его сердце превращается в ледяной камень. Человек становится этим чудовищем». Впервые настоящий взрыв Обито услышал неподалеку от домов Учих. Увидел бойцов на их конях, увидел, как меч отрубает конечности человека напротив. Он шел с Изуной рядом — шли они прямиком в детскую усадьбу Буцумы. Буцума стариком прятался там — он думал, что это спасет его. Думал, что, спрятавшись за столькими замками, сможет спрятаться от Изуны.       — Где мои друзья? — Обито спрашивает у Изуны, пока они проходят около десяти мертвых тел на поле боя.       — Девка лечит раненных в той стороне, — сухо отвечает Изуна, — пацан помогает таскать раненных с второй девчонкой в госпиталь. Их не задену. Обито верит Изуне — Изуна ему никогда не врал.       — В доме около двадцати человек. Они будут мешать пробиться к ублюдку. Будут атаковать — не жалей и убивай сразу, — Изуна кривится. Он останавливается, принюхивается, его взгляд сужается.       — Эти ублюдки в этом ебанном подвале держат парочку детей. Вытащи их, Обито. Мы забираем и дом, и подвал. Я поубиваю их всех, — Изуна проходит мимо бегущего на них человека, тот орет боевой клич. С ним борется кто-то из Учих, он ранит его. На него бегут еще около пяти солдат, чтобы добить. Изуна срывается в места, оказывается около своего потомка, щелкает пальцем, и атакующие разлетаются в сторону волной крови. Учиха ошарашенно смотрит на эту картину.       — Господи… это ТЫ? — он шепчет своими губами, смотря в лицо Изуны.       — Почти, только хуже, — иронично отвечает Изуна. — Беги к своим и скажи, что скоро все закончится. Там мой брат, он защитит Вас. Ничего не понимающий мужчина кивает. Срывается с места и бежит к своим.       — Пошли, Обито! Еще! Если эта старик решится бежать — я в догонялки играть не намерен! Изуна вытирает ладонью кровь с лица. Как же хорошо. Как же комфортно он ощущает себя сейчас среди всех этих действий вокруг него. Как дома. Дойдя до дома, Обито не успевает моргнуть, как Изуна выбивает дверь, движением руки убивает сразу пятерых, оставляет Обито одного на первом этаже и исчезает из его поля зрения. Он пошел искать Буцуму. Обито не успевает толком даже рассмотреть дом, как на него наваливается кто-то сзади и пытается его душить.       — Ебанный Учиха! — орет парень, натягивает на него веревку, он душит его, — сдохни! Тварь! Из-за вас одни беды! Это вы все во всем виноваты! Обито, не ожидающий резкого удушающего, вскрикивает, пытаясь оттянуть веревку с шеи, рвет ее своими пальцами, с рыком набрасывается на атакующего и падает вместе с ним на пол.       — Ты больной? — орет Обито в лицо парню. — Что ты делаешь? — он не знает этого юнца. Тот плюет ему в лицо, в другой руке держит нож, успевает резко рвануть им в сторону бока Обито и проткнуть его насквозь.       — Чтоб вы все сдохли! — он смеется, Обито вытаскивает нож из бока, сплевывает и разрезает горло мальчишке, сам не успев осознать, что сделал. Он ошарашенно отскакивает от него, смотрит на свои окровавленные руки, держа в руках нож. Кровь. Запах крови ударил в ноздри — внутри все сжалось, скрутилось. Он очарованно смотрел на нее, дотронулся языком до своей ладони, всосал пальцы ртом и от наслаждения застонал. Блядь, как вкусно. Не успевает моргнуть, как слышит крик, поднимает свою голову и ловит пулю в плечо:       — Они проникли в дом! Убивай всех! — орет мужчина. Он смотрит решительно на Обито, держа дуло прямо напротив него, орет напарнику. — Зови Какаши! Сюда! Слышишь меня? Беги к нему! Зови всю подмогу — неизвестно, сколько их в доме, уродов! — тот плетется за ним раненный, подстреленный, держа окровавленный бок. Нет, только не Какаши. Только не его, не сейчас, тут опасно. Обито смотрит на него и понимает — он знает его. Это же… это же Ирука. Он смаргивает. Ирука немедля стреляет снова прямо ему в ногу, Обито срывается на крик боли и со всей силы набрасывается на Ируку — надо выбить у него ружье — он срывается на прыжок. Ирука орет, бьет его со всей силы стулом и пытается перезарядить ружье.       — Стой! — орет ему Обито. — Ирука! Это же я! Ты меня не помнишь? — Обито пытается нагнать его, Ирука на ходу перезаряжает ружье и замирает. — Это я, Обито! Ирука застыл. Он направил ружье в сторону головы Обито и замер.       — Ч…что ты…       — Это я! Обито Учиха! Ирука! — орет Обито в надежде докричаться до него. — Я не причиню тебе вреда, не надо! Ирука!       — …ты сейчас сказал?.. — Ирука побледнел. Он уставился на Обито с прищуром, пытался рассмотреть его лицо. Он просто стоял и смотрел на него.       — Это я! Послушай меня! — Обито пытается подойти медленно, не спровоцировать.       — Обито, — ошарашенно произнес Ирука. Он узнал его. — ОБИТО?! — сорвался он на крик. — Это ты? Мы столько тебя искали, — он опускает ружье в оцепенении. — Ты выжил? Тебя Какаши… Господи, мы так долго тебя и… Обито успевает лишь потянуться к нему, улыбается — он узнал его. Сейчас они просто поговорят и… раздается выстрел. Ируке прострелили череп, и он прямо падает на пол. Пауза. Обито пытается осознать увиденное и срывается на крик ужаса.       — Простите, что помешал вашей драме, — говорит мужик с ружьем сзади Ируки, — но солдат не выполнил приказ — это смертный приговор, — он направляет ружье на Обито и сплевывает. — Ты следующий, пацан. Обито убил его на месте. Вцепился в его горло клыками, вскрыл его. Поворачивается к Ируке, смаргивает и пытается подбежать к нему, как-то помочь, сделать хоть что-то лишь бы… Но поздно — он умер сразу. В дом вбегает подмога, они тащат кричащую от боли женщину. Она сопротивляется, ее бьет головой об косяк. Обито успевает разглядеть в ней знакомое лицо — это же Конан. Внутри все похолодело. Она… Она вся израненная, голая, изуродованная порезами захлебывается в слезах. Глаза накрывает пелена ярости.       — Шлюха предала нас! Она нас сдала! Предала господина Буцуму! Надо найти ее подружку Рин. Та тоже предатель! Они в сговоре! Мы пустили ее по кругу, осталось и убить как шваль. Убить урода! На него наваливаются подоспевшие на помощь, Обито отбивается, слышны крики. Изуна сказал убивать на месте, выбора не осталось — или он, или его. Изуна был прав во всем. Им промыли мозги. Он не помнит, как убивал — аффект накрыл с головой. Он ломал их кости руками, вырывал их органы рывком, кровь стала растекаться по всему огромному залу гостиной. Стало вонять. Он остался по итогу один. Пытался отдышаться. Подбежал к Конан, пытался зажать ее раны, девушка захлебывалась в собственной крови — ей вспороли живот. Обито немедля, ранее наблюдая за тем, что делал Тобирама, прокусывает свою руку насквозь, наклоняется к Конан, смотрит в ее глаза. Она даже не узнает его.       — Прости меня, — говорит последнее и, насильно поднимая ее голову к своей руке, заставляет ее пить. — Пожалуйста, пей, я спасу тебя, Конан! — он понимает, что сейчас разревется. После, выдыхая от сильного страха, считает до трех и со всей силы вцепляется в ее горло своими клыками. Она не умрет так. Конан выгнулась всем телом от адской боли. Обито откусывает ее кусок, проглатывает, откусывает кусок своей плоти и вкладывает в ее вспоротый желудок. Нажимает своими руками на рану и, смешивая ее кровь и свою собственную, молится всем богам, лишь бы сработало. Сидит в гробовой тишине минут 10, пока Конан перестает дышать и считает. Просто считает.       — Правило четырнадцатое. «В это чудовище превращается шаман или колдун, который чрезмерно увлекается черной, вредоносной магией. Некоторые, правда, оговариваются, что для реального превращения в чудовище есть небольшое, но очень важное условие — колдун не станет монстром, пока не вкусит человеческой плоти. Думается, что для тех, кто целенаправленно ищет такой метаморфозы, это не самое большое испытание. Первым симптомом превращения в чудовище выступает появление странного запаха, который чувствует лишь будущий монстр. После появления этого запаха жертва ночью просыпается от ночных кошмаров и собственного плача. Далее человек начинает чувствовать горящую боль в ногах и ступнях, которая становится настолько непереносимой, что он убегает в лес, сбросив с себя и обувь, и одежду. Так происходит превращение в чудовище не только колдунов и шаманов, преступивших племенные табу, но и тех, на кого пало проклятье монстра. Большинство проклятых жертв никогда не вернутся из леса, а те, кто все-таки придут обратно, останутся невменяемыми навсегда». Не замечает, сколько прошло времени, как слышит…       — Встал с поднятыми руками. Ни шагу больше. До боли знакомый голос — Какаши. По спине Обито пробежали мурашки. Во рту все пересохло.       — Двинешься, сделаешь шаг — я пристрелю тебя! — орет Какаши, пытаясь не смотреть на этот ужас вокруг. Все в крови, лежат тела. — Слышишь меня, урод? Обито не успевает осознать, как повернулся на знакомый голос, ему так хотелось увидеть его, просто посмотреть на него. Он оборачивается. И раздается выстрел. Какаши выстрелил винтовкой прямо ему в грудную клетку. Наступила тишина. Выстрел оглушил их обоих. Дым от пепла затуманил взор. Какаши закашлял, пытался отогнать дым и медленно поднял взгляд. Обито стоит на месте, он опускает свой взгляд на свою грудь и видит огромную сквозную дыру. Вот они и встретились наконец-то. Не так себе Обито это представлял.       — Ты что… — он пытается выдавить из себя слова. Голос Обито звучит тихо. Он пытается проанализировать произошедшее. Он ловит себя на мысли, что иронично ситуация ему что-то напоминает. Ты собрался меня убить снова, Какаши? Тебе одного раза было мало? Какаши в ужасе смотрит на эту картину. Он не понимает, почему этот человек еще стоит, и они наконец оба встречаются взглядами. И Какаши кричит от ужаса. От сильного испуга, он отступает на шаг назад, его глаза широко распахнуты, он смотрит на него дергающимися зрачками. Глаза Какаши наполнены красками. Лицо покраснело.       — …наделал, Какаши? — Обито понимает, что сглатывает кровь — свою собственную — и стоит оцепеневший напротив него. Выплевывает ее на пол. Он начинает улыбаться. Он не ощущает ни боли — ничего. Пустота. Наступает тишина. Из рук Какаши выпало ружье. Он в ужасе отступает еще на шаг, будто увидел покойника. Он побледнел, он, кажется, стал задыхаться. Сердце в груди стучит как ненормальное.       — Этого… — он говорит непонятно, запинается, — не может… — ему стало плохо, его губы и руки дрожат, — быть.       — Ты меня продырявил? — Обито в ступоре смотрит на дыру в грудной клетке и дотрагивается своей ладонью по пустоты внутри. — Какаши? Слышен грохот. Этот голос. Он знает этот голос. Это его голос. Он ни с каким его не спутает.       — О…би…то? — Какаши упал на пол на пятую точку беспомощно, он смотрит на него без лица. Ему кажется, что он рехнулся. — Обито, это ТЫ? Невозможно. Она не заживает. Он зачарованно протягивает в дыру свою руку, смотря в глаза Какаши. Пустота. Какаши поседел в момент. Его трясло всего. Он не смог выдавить из себя ни слова. Он почти не дышал, трудно было вздохнуть и трудно выдохнуть. Грудную клетку сжало комом удушья, он потянулся пальцами к воротнику — лишь оттянуть и глотнуть воздуха.       — Надо же, действительно не затягивается, — озадаченно Обито констатирует факт, — видимо, это эмоциональное потрясение так повлияло, — он смотрит куда-то в одну точку. — Хорошо стреляешь, Какаши, хвалю. Научился все-таки не промазывать. Смотри, у меня теперь в груди дыра! Он сорвался на крик. Ему стало отчего-то искренне смешно — он указывал своими пальцами на сквозное отверстие в грудной клетке и смеялся так громко, немного сумасшедше.       — Смотри, Какаши! Ебаная дыра? Дыра теперь не только в моей душе, — Обито, кажется, начал переходить на истерический плач, — но и и физическая! ХАХАХА, вот так умора! — он разводит руками и отклоняет голову назад, смотрит в потолок, прикрывает свои глаза. Захотелось темноты.       — Я… — Какаши заикается, он боится смотреть на рану, она начинает при нем затягиваться. — что ты… такое? — он отползает назад. — О…бито? — это имя произносить физически даже больно. Образ Обито предстал перед глазами — подступили слезы. Он не сдержал эмоции, голос дрожал, был пропитан растерянностью и горем. — Почему ты выглядишь как Обито? — его взгляд лихорадочно бегает. — Он умер! Почему ты выглядишь как его взрослая копия? — он не заметил, как слезы стали литься сами по щекам. Ему было все равно — горе накрыло с головой. Он так хотел увидеть его, так долго искал, искал годами, потратил на это столько сил и без толку. И теперь призрак прошлого предстал перед ним. Он столько хотел ему сказать. Я так долго искал тебя. Я так сильно винил себя в том, что ты умер из-за меня. Как ты посмел выглядеть как он? Обито открыл свои глаза резко, повернулся к своему другу, смерил его взглядом. Он так был рад видеть его, и одновременно какая-то сильная ненависть стала накрывать его с головой. Обида и сильная злость.       — Какаши, — Обито говорит тихо, но достаточно громко, чтоб Какаши его усышыл, — дебил… это я. Обито Учиха, твой лучший друг, — он пытается изобразить на губах улыбку и, сжимая руку в кулак, ощущает, как рана начала стремительно затягиваться — он вернул самообладание. Смотрел на Какаши яростно. — Ты искал меня? Какаши? — срывается на яростный крик. — Или ты бросил меня там подыхать? А, Какаши? — он резко приблизился к нему. Захотелось вцепиться в него от обиды и встряхнуть. Сжать запястья, ударить и одновременно с этим впечатать в стену и…       — Или ты променял меня на Ируку? Какаши? — Обито несло, все невысказанное, похороненное стало вырываться наружу. — Помнишь, Какаши, как я признался тебе в любви как дебил? И что по итогу? — он орет как бешеный. — Ты меня подстрелил? Ты снова меня отверг? — Обито улыбается широко и бьет кулаком в стену рядом с Какаши — та ломается сразу же.       — Не подходи ко мне! — в ужасе орет Какаши, пытается дотянуться до винтовки. — Чудовище! — он не может оторвать взгляда от Обито. Это не может быть он. Это невозможно. Это было слышать очень обидно. Это не может быть Обито.       — Какаши, нет, ты послушаешь меня! Ты все выслушаешь, раз мы с тобой вот так вот встретились! — Обито пытается дотянуться до него, Какаши срывается в места, хватает винтовку и стреляет наугад.       — Не подходи ко мне! Монстр! — он уклоняется от нового рывка, отпихивает Обито с ноги и ползет до стены, чтобы встать. — Блядь! — стонет. Наконец-то встал, дотянулся до двери и толкнул ее — надо бежать.       — Какаши! СТОЙ! — Обито орет, рвется за ним, Какаши бежит в сторону выхода из дома.       — Не приближайся! — Какаши стреляет на ходу — промазывает. — Я убью тебя, кем бы ты ни был!       — Стой! Дебила кусок! — Обито бежит за ним. — Там опасно! Стой ты, блядь! Нам надо просто поговорить, слышишь меня? Да стой ты, сука! Какаши не слушает его. Дождь начался на улице. Обито орет, зовет его, бежит за ним. Какаши бежит и, наступая на что-то острое, внезапно дергается и, отбрасывая ружье в сторону, не успевает ничего сделать как раздается взрыв. Всколыхнуло. Обито резко рванул, успев откинуть Какаши в сторону, миновав взрыва. Какаши задело, кажется, он сломал ему руку. Обито замер, пламя ослепило его. Оглушил взрыв. Он упал на землю. Прямо в сторону Какаши. Какаши стонет от боли. Ногу проткнуло что-то до крови. Обито лихорадочно пытается нащупать его руку своей. Резко наваливается на него, Какаши заливается криком, отпихивает его.       — Не трогай меня! Не приближайся! — он сорвал голос. Бьет Обито в лицо, тот с рыком припечатывает его две руки к земле. Какаши взвыл от боли — адская боль стрельнула в ключицу.       — Какаши! Да посмотри ты на меня! Это же я! — он пытается ухватить взгляд Какаши своим, он его обездвижил.       — Господи! Я сошел с ума! — вырывается непрошеный смех с горла Хатаке. — Я вижу покойников! Хаха! Пресвятой Ашура! Они борются еще минуту, и Какаши резко замолкает. Обито полностью заблокировал все его движения. Какаши что-то выкрикивает невнятное, зовет на помощь. Он боится даже предположить мысль, что окончательно тронулся умом, но, кажется, это случилось.       — Посмотри на меня! Дебил! Смотри на меня! — Обито пытается отдышаться. Какаши не смотрит на него намеренно, закрывает свои глаза, Обито слышит, как колотится его сердце. — И ответь на мой вопрос — ты меня искал или нет? Ты ждал меня?! Отвечай!!! Какаши выкрикивает в сердцах:       — ДА! — вырывается со стоном боли и горечи тихий голос. — Я искал его, я искал его годами! — голос надрывается от слез. — Я потерял любимого человека и искал его! Я не нашел его нигде! Убирайся! Не трави мне душу! — он начинает задыхаться от слез. — Исчезни! — голос окончательно прозвучал надломленным комом горя. У Какаши начинается тахикардия. Пульс подскочил. Обито замер. Какаши жмурит глаза, он думает, что рехнулся, дрожит всем телом, рехнулся с горя и наконец, досчитав про себя до семи, открывает их и видит Обито перед собой — он замер. Учиха испугался не на шутку — у Какаши сейчас от шока остановится сердце. Он ухватывается своими пальцами за его лицо, гладит щеку, стирает пальцами слезы, пытается хоть как-то достучаться до него.       — Какаши… миленький, — голос дрожит теперь и у Обито. — Это правда я, — Обито повторяет. — Я Обито Учиха. Ты Хатаке Какаши, и мы познакомились в этом ебанном доме — я жил с тобой в одной спальне, спали в обнимку, ты меня искал, когда я потерялся тогда на выезде, и мы оба любили ебаный пудинг с вишней! А на ночь рассказывали друг другу выдуманные истории. Ты засыпал, держа мою руку, потому что ты чертовски боишься темноты, придурок! Какаши успел лишь выдохнуть, моргнуть и уставиться на Обито, не веря свои глазам. Осознание сказанного приходило слишком медленно, от этого становилось еще страшнее:       — О…би… — он не может выдавить все его имя целиком. — это правда ты? Обито улыбается ему, понимая, какая идиотская ситуация для встречи у них образовалась, и кивает. А после неожиданно для них обоих примыкает к пересохшим, треснутым губам своими и целует Какаши. Целует нелепо, закрыв глаза, трясется всем телом, как земля при землетрясении. Так страшно поцеловать его, так непривычно примкнуть к кому-то своими губами, особенно к тому, кого так давно хотел поцеловать и разделить все своим чувства годами. Он боится открыть свои глаза и осознать, что все это сон, что Какаши сейчас растворится под его руками, распадется, исчезнет.       — Да, Какаши, я тоже по тебе скучал очень. Это я. Я здесь, я с тобой! — он отстраняется, улыбается. Плачет сам. Он идиот, напугал его своим всплеском эмоций. Накрыло с головой. Сейчас им надо просто успокоиться и… Какаши в боли и горе примкнул к его губам жадно, отзывчиво, отчаянно — даже если это мираж, он хотя бы будет приятным, желанным и таким необходимым для него. Ему требуется около двух минут лежания в полнейшей тишине, чтобы Какаши осмыслил услышанное. Он будто очнулся, он ощутил настоящие губы под своими, он вздохнул так шумно и резко напрягся. Он поверил в невозможное — это разбило его маску безразличия, горя и печали, которую он носил все эти годы. Он уставился в глаза Обито своими — узнал этот родной взгляд. Осознание пришло с волной удушья, со спазмом в животе. А после пришла злость, страх и наступила ярость. И он закричал.       — ГДЕ ТЫ, СУКА, БЫЛ? — вырывается, бьет со всей силы Обито по ребрам, тот сгибается, но продолжает его удерживать. — ГДЕ ТЫ БЫЛ, ТВАРЬ? — Какаши накрыло. — ГДЕ?! — крик разносится эхом по всей поляне, нет смысла больше сдерживать свои эмоции, — Я ИСКАЛ ТЕБЯ, СУКУ, ПО ВСЕМУ КОНТИНЕНТУ! ГДЕ ТЫ БЫЛ? ОБИТО?!!! — он заливается слезами, кричит во все горло. У него началась лихорадка. — Я думал, ты умер и твое тело сожрали дикие звери! Где ты был?! — он не знает, что он чувствует сейчас. — ГДЕ? — он снова пытается ударить его в ярости. Обито снова пытается его заломать.       — Какаши, — удар был болезненным, слишком сильным, — послушай. Какаши наносит удары под пеленой обиды, отбрасывает Обито в сторону — прилив адреналина наполнил его израненное тело силой. Они катятся по грязной мокрой земле. Обито испугался не на шутку, что Какаши в приступе ярости его сейчас или убьет, или сам себя ранит слишком сильно.       — Я ненавижу тебя! — Какаши бьет кулаком в скулу Обито. — Почему ты бросил меня? Почему ты не дал знак, что ты, мать твою, жив?       — Какаши, остановись! — Обито умоляет, зовет его, ощущает, как пальцы Хатаке вцепились в его горло — он от ярости начал душить его.       — Ты! ГДЕ ТЫ БЫЛ? — Какаши ничего не видит под градом слез. — Где ты был? ОБИТО? Я 4 года искал тебя! Тебя все давно похоронили!!!       — Я все обьясню! — Обито кряхтит, пытается оттянуть руки Какаши от своего горла. — Отпусти! Ты меня сейчас задушишь! Его сердце пропускает удар, что-то животное сигнализирует об опасности и нужде бить намертво, атаковать угрозу, Обито гасит свой животный инстинкт, он не может ему поддаться — он попросту убьет Какаши, если проиграет в битве со своей новой натурой. Он не умеет контролировать эти силы — одно движение, и он вырвет Какаши сердце не мешкая. Чернота медленно из недр сознания начинает расползаться по его лицу, заполнять душу, Обито умоляет Какаши остановиться. Он задыхается.       — Я люблю тебя, Какаши, всегда любил и пришел сюда ради тебя. Пожалуйста, остановись! — он обрывисто кряхтит. Резко его горло отпускают. Хатаке замер. Он отпустил его, в ужасе осознав, что делает, отшатнулся от него, пришел в себя и просто сел на него. Его руки повисли вдоль его тела. Лил дождь, ледяной дождь, а Какаши было так жарко, что он ощущал себя будто в парильне. Он смотрел на Обито долго. Не мог признать сказанное, не мог признать услышанное — то, что он так сильно хотел сказать ему сам, в чем винил себя, ради чего он так долго искал его. Его душу сейчас взяли и вывернули наизнанку.       — Выходи за меня, Какаши, — Обито выпаливает на одном дыхании. — Пока мы оба живы, пожалуйста. Я люблю тебя больше своей ебаной жизни, я дожил до сегодняшнего момента человеком, просто чтобы тебе это сказать, — Обито орет ему в лицо.       — Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ И ВСЕГДА ЛЮБИЛ! — кажется, его крик слышен был везде. Он понимает — такие вещи говорятся не при таких обстоятельствах, не в таком месте и времени. Но он так долго хотел ему это сказать, и больше времени ждать у него попросту нет. Изуна выходит с оторванной головой Буцумы в своей руке и успевает стать зрителем этой картины. Держит оторванную голову за волосы, присвистывая от облегчения. Он разделал его тело на живую — отрывал кусок за куском, пока тот был жив. Зуб за зуб. Остальных просто стер. Замирает, переводит взгляд на дом — никого. Мадара будет в ярости, когда узнает, что Хаширама, перед тем как попасть под удар Изуны, вызвал подмогу, позвонил в полицию. Изуне пришлось избавиться и от Хаширамы — сам напросился. Мито только непонятно куда делась. Он резко уклоняется от удара рядом с собой и встречается с яростным взглядом Тобирамы.       — Ты что сделал? Ты обещал не трогать Хашираму! — Тобирама впечатывает Изуну в стену дома, та пробилась от удара. Он орет.       — Он сам полез, это вышло случайно, — нейтрально отвечает Изуна. — Я не специально убил твоего брата. У тебя время есть еще! Превращай!       — Где он? — рявкает Тобирама.       — В подвале, — Изуна указывает рукой. Тобирама отпускает его и несется к брату. Изуна выдыхает и, слыша выкрикнутые слова Обито, поджимает свои губы, усмехается по-доброму — так вот оно что. Вот в чем дело было. Он понимает, что ощущает Обито. Он даже улыбается этой картине. И одновременно со скорбью понимает — Обито должен понимать, что, если он хочет быть с этим человеком… Какаши человеком должен перестать быть. Обито рано или поздно случайно его убьет и никогда не сможет себе этого простить. Какаши умрет рано или поздно, и Обито не переживет утраты. У них нет другого выбора, кроме как… как у Тобирамы и Мадары — стать одним целым. Нарушить все законы природы, выбирая нечеловеческую жизнь. А друг друга. Он смотрит на эту картину незримым наблюдателем и в следующий момент сам чуть ли не вскрикивает от неожиданности.       — Я тебя тоже люблю. И я выйду за тебя, — Какаши смотрит на Обито, дотрагивается до его лица своими ледяными пальцами, Обито от осознания ответа улыбается широко, хочет примкнуть к его губам своими, и слышатся… Несколько выстрелов. Обито будто в замедленной съемке видит, как три пули протыкают тело Какаши насквозь. Кровь стекает с его одеяния. Начинает пропитывать его одежду. Он не осознал, что еще произошло. Он опускает взгляд на свое тело, перед глазами все начинает заплывать красками.       — Предатель! — звучит сухо женский голос. Обито видит, как тело Какаши медленно падает на него. Упало — Обито кричит в ужасе. Мито стоит сзади Какаши с ружьем, оттуда веет дым от пороха, и смотрит на них обоих с нескрываемой ненавистью.       — Сдохните вы все! Обито лежит так пару секунд от страха осознать, что случилось. Он ощущает телом, как сердце Какаши застучало сначала слишком быстро, и после пульс начал угасать. А после Обито закрывает свои глаза. В голове громко и четко звучит выученное правило.       — Правило шестнадцатое. «Всегда найдутся люди, которые сами желают стать монстрами. Те из них, кто хочет стать чудовищем, начинают с голодания. Оно длится несколько дней, по истечении которых человек отправляется в лес. Там он предлагает свое тело монстру. Тот может принять его тело как жилье, так и как пищу. Впрочем, иногда случается и так, что монстр как бы усыновляет таких добровольцев. Со временем их тела обильно покрываются волосами, вырастают когти, глаза становятся желтыми и огромными, развивается тяга к сырой человечине, начинают проявляться различные сверхъестественные способности. Хотя такие вендиговы «приемыши» значительно слабее своих отчимов». Ощущает, как чернота накрыла его с головой, и Изуна ахнул. Он ахнул от картины, как луна на небе стала полностью красного цвета. Он видит, как Обито аккуратно кладет тело Какаши на землю. Глаза его наливаются красным, слышен ужасный вой, крик зверя, его лицо искажается, его тело вытягивается. Он, срываясь в места, оказывается рядом с Мито, рывком вырывает ее сердце одним движением руки и, раздавив его в своей руке, отбрасывает в сторону, как кусок мяса. Он закончил, слышал крики, схватил тело Какаши. Наклонился, впился в него своими зубами, в сонную артерию. Он не думает — он делает. Он высасывает его кровь. Сплевывает на землю, отрывает рывком свою руку, заливает кровь, рвущуюся фонтаном, в рот Какаши. Он молит простить его за это и своими руками разрывает раны Какаши — пытается достать пули. Вытаскивает куски, не видит уже толком ничего — вокруг кровь, грязь, запах пороха и человеческого дерьма. Он рывком хватает его, оказывается в доме, проламывая окно. Кладет его тело рядом с Конан — та горит вся, у нее лихорадка. Отрывает отчаянно кусок своей кожи с бедра, прожевывает и запихивает в рану Какаши. Он медлит, он боится, он откусывает сквозь рвотный порыв кусок кожи Какаши с его руки — тот потерял давно сознание, и слава богу — проглатывает его, после выплевывает все содержимое и покрывает примесью его раны. Он оживит его любимыми путями. Он сможет. Он не бросит его снова. Не в этот раз. У них есть будущее — неважно, живыми или воскрешенными. Изуна зовет его, просит убираться, ведь сюда едет полиция и вся бригада. Обито посылает его. Просит дать ему еще немного времени. И резко замирает. А где Рин? Слышны крики во дворе. Обито видит, как Тобирама выносит из дома на руках своего брата. Он сидит, смотрит на тело Какаши и считает, просто считает столько, сколько потребуется, лишь бы сработало и Какаши заново вздохнул. Надо найти Рин. Он сидит так еще около получаса, Какаши внезапно начал судорожно дергаться, биться в конвульсиях, часто дышать. Обито с радостным криком бросается к нему, трогает его лоб — горячий. Он очнулся, значит, выживет. Пытается в крови нащупать вокруг хоть одну тряпку под рукой, выжать ее, резким рывком намочить водой из ведра и приложить его к лбу Какаши и Конан. Они оба в агонии трясутся, у них начался процесс. Он снова отпивает крови из своей руки и заливает Какаши в рот — должно стать лучше. У него хватает рук на обоих и… в дом вбегают последние два человека, держа Рин за руки. Девушка орет. Обито резко оборачивается в их сторону и замирает. Рин вся раненная, она в ужасе что-то бормочет. Она так повзрослела.       — Эта шваль Учих лечила! Господин Буцума ее повесит! — шипит с ликованием один из солдатов, они не видят Обито, пытаются закрыть дыру в доме досками.       — Сюда приедет сейчас подмога и всех окончательно переубивает. Они преступники! Откуда их столько?       — Я думал, мы всех вырезали! — орет второй. — Пошла! — бьет со всей силы Рин по лицу. Девушка пытается уклониться трясущимися руками, она вся дрожит от ужаса и резко поворачивается от удара в сторону Обито, падает на пол. И замирает.       — О… — она успевает открыть свой не опухших от побоев глаз и сжимает пальцами треснувший пол.       — Буцума мертв, и вы следующие, — Обито медленно поднимается, идет к ним через мертвые тела в доме. Один из насильников хватает Рин за волосы — девушка кричит, плачет — и прижимает спиной к себе.       — Еще шаг и я ее прирежу. Обито остановился, пристально смотрел в глаза уроду. Рин не могла сказать от шока ни слова. Она в ужасе смотрела на все тела в доме. Она никогда в жизни не видела такой массовой резни. Столько трупов во дворе, здесь, везде. Обито пытается предугадать как правильно сделать. Как успеть их убить до момента, пока они не навредят Рин.       — Обито? — наконец она тихо произносит.       — Учиха что ли? — выпаливает мужик. — Так ты, сученок, не сдох! — хохотнул. — Мы долго искали тебя, урода. Ты и выглядишь как урод. Что с его лицом? — хохочет второй. — И вот ты живой и здоровый стоишь перед нами. Как ты выжил, ублюдок? — он щурится.       — С божьей помощью, — Обито кривится. Какаши стал стонать за ним — Обито дернулся.       — О, смотри, Какузу, он Какаши, походу, грохнул почти. Ируку, — тот указывает на труп мужчины. — Ты нам работы добавил, эти два мудака нам мешали получить звание.       — Отпустите девушку! — требует Обито. — Она медик, она ничего вам не сделала. Я сдамся в плен, — он смотрит решительно в глаза обоих и делает шаг навстречу. Конан стала кричать в агонии. Рин в ужасе перевела взгляд на окровавленное, израненное тело Конан. Слезы подступили к глазам. Они умрут все тут. Какаши? Она просто умоляет Богов, лишь бы он был жив — они были живы.       — Иди сюда медленно, выродок! — орет мужик. — Без движений резких. Обито медленно делает шаг, еще один, снова, пол дома скрипит. Подходит ближе.       — Да хорош уже! — сырвается мужик и, нарушая обещание, одним рывком проводит лезвием по горлу Рин. Обито успевает моргнуть. Последнее, что он видит, как кровь из шеи Рин полностью запачкала пол, ее одежду и его лицо. Они все еще держат ее тело в своих руках — ее зрачки дергаются. Обито успевает моргнуть и, слыша страшный вой, успевает отшатнуться на уровне рефлексов, как мимо него проносится Какаши.       — КАКАШИ, СТОЙ! — он орет. Какаши увидел кровь. Жажда. При превращении ты не замечаешь ничего вокруг себя, кроме цели. Он рывком руки протыкает грудную клетку первого, проводит ниже и вырывает ему кишки через горло. Помещает в рот. Второго припечатывает со всей силы головой об стену. Та треснула и оставила отпечаток из крови и мяса на всю стену. Обито в ужасе успевает осмыслить все происходящее — все слишком быстро.       — КАКАШИ! НЕ… НАДО. Это же… — он пытается спохватиться, успеть. Он не успеет, при превращении скорость новорожденного монстра быстрее в разы и… Какаши набрасывается на Рин и прокусывает ее кровоточащее горло. Впивается в него и жадно пьет.       — Это РИН! СТОЙ! — Обито успевает навалиться на него, рыком отбросить в стену. Какаши разламывает на своем пути всю мебель. Какаши невменяемый, он ничего не понимает, он пытается придушить его. Сильный. Какаши издает рык, вырывается и набрасывается на Рин. Он резко замирает, смотрит на девушку, облизывается и внезапно падает на колени.       — Р…и… — сплевывает кровь на нее, пытается зажать руками раны. Все перед глазами плывет. Его грубо отпихивает в сторону Обито. Трясущимися руками, видя укус, сжимает глубокую рану, снова отрывает кусок своей кожи и запихивает внутрь. Раны сразу же заросли, как и его рука выросла. Какаши повторяет то же самое, смотря на Обито. Они сидят так около ее тела минут пятнадцать, прислушиваясь к пульсу пока… Обито с Какаши потеряли счет времени. Какаши сидел и, качаясь из стороны в сторону, звал Рин, смотрел на нее в ужасе, медленно осознавая, что он натворил. Обито следил за пульсом Конан. Им надо было убираться, но… Резкие вспышки. Громкие звуки, и топот ног.       — Встать! Руки за голову! — слышится мужской крик. — Медленно повернуться! Обито чует в воздухе запах новых незнакомых тел. Чует запах их смазанного ружья. Он смотрит боковым зрением на Какаши. Они стоят спинами к ним. Повторили приказ.       — Осмотреть местность! Прием! — толпа выбегает из дома, слышен топот ног.       — Тут произошла массовая резня! Прием! Около тридцати тел снаружи, — докладывают в рацию.       — Тут не лучше, — сухо произносит мужчина. — У трупов вспорота глотка, разорвана грудина, — он в ужасе осматривает тела, изуродованы. Перед ним предстала ужасающая картина. Около пятнадцати тел лежит на полу. Все стены окрашены пятнами крови, пол затоплен кровью, кровь пропитала древесину. Сломана вся мебель. Оба мужчины стоят к нему спиной. Испачканные в крови.       — Оба! Повернулись! — орет мужчина на них. — Медленно, без глупостей! Какаши и Обито медленно поворачиваются. Оба не смотрят друг на друга.       — Вы пиздец как вляпались, ублюдки, — шипит на них подполковник. — Вас ждет смертная казнь. — он оценивающе проводит по ним взглядом. — Имена! Обито широко улыбается. Ему стало так смешно. Какаши смотрит в одну точку.       — Правило семнадцатое. «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. Восставший может погрузиться в бездну, а погрузившийся в бездну может вновь восстать».       — Обито Учиха, — спокойно отвечает Обито.       — Хатаке Какаши, — отвечает глубоким, измененным голосом Какаши. Обито его голос не узнал.       — Забирайте их в участок. Шелохнетесь — стреляем на поражение, — командует второй. Шел 1976 год. Вспышка света. Мертвое тело Рин запечатлелось на пленке. Вспышка света. Тело Конан зафиксировано в деле. Вспышка света. Ирука его звали — смерть наступила сразу. Вспышка света. Двое из погибших — Яхико и Нагато Узумаки. Росли в этом детском доме. Вспышка света. Буцуму Сенджу так и запечатали без головы на пленке — голову, как улику, не нашел никто. Вспышка света. Обито нагой хмурится, стоя у стены в тюрьме. Блядский свет. Вспышка света. Какаши, полностью нагого, попросили повернуться с табличкой в руках. Вспышка света. Заведено... Дело №136

***

Оба следователя вышли из кабинетов на перерыв перекурить.       — Ибики… — Анко подходит к нему со спины, говорит тихо, смотрит на своего коллегу каким-то бегающим взглядом. Она выглядит бледной, болезненно бледной, мужчина всерьез засомневался, не больна ли она… — …я сейчас задам тебе максимально странный вопрос, ты только не подумай ничего. Хорошо? Она косится на дверь допроса, то на свою, то на дверь Ибики, оба вышли обговорить новые детали следствия вдали от ушей Наруто и Саске, но отчего-то у нее возникает параноидальная мысль, будто они точно оба сейчас слышат, что она скажет. От этой мимолетной мысли ей становится вдвойне не по себе. Получив удивленный кивок своего напарника, она хватает его за влажную ладонь и тянет подальше к стене.       — Что такое? Анко, меня тревожит твой внешний вид, может, тебе все-таки пора домой? Продолжишь через пару дней, — Ибики рассматривает глаза Анко, они стали слишком красными.       — В общем, — женщина лихорадочно пытается покурить свою сигарету, наконец-то в зажигалке появился огонь. Прокашливается, — ты, — она запинается, не знает, как задать вопрос так, чтобы напарник сейчас всерьез не засомневался в ее психическом здоровье, — ты… эм.       — Я? — Ибики поднимает свою бровь вверх. Анко закуривает снова, шумно выдыхает и произносит на одном выдохе свой вопрос:       — Ибики, ты знаешь, как выглядит Наруто Узумаки Намикадзе? Ибики застыл на месте — он даже не знал, как отреагировать на столь странный вопрос коллеги.       — Анко… c тобой точно все в порядке? — он сдержанно улыбнулся, нервно хохотнул.       — Я знаю, как это звучит, — Анко кивает и смотрит на него с мольбой. — Знаешь же?       — Анко, я веду допрос у этого пиздюка уже пятый месяц. Конечно, я знаю, как выглядит этот пиздюк, — Ибики хмурится, Анко не прикалывается сейчас, она напряжена вся, ее что-то явно тревожит, и она постоянно оборачивается на дверь. — Почему ты спрашиваешь?       — А ты, — она нервно улыбается, — знаешь, как выглядит Саске Учиха? — в виске снова болезненно кольнуло, она скривилась, поднесла свободную руку ко лбу и шикнула. Этот странный образ, как аура мигрени, всплывает перед глазами уже в третий раз. Гребаный маленький Саске из ее воспоминаний детства улыбается ей.       — Анко, ты заболела? — Ибики нервно рассмеялся, подошел ближе и приложил свою ладонь к ее лбу, на что женщина отшатнулась от него и вскрикнула. Это не на шутку испугало Ибики, а после она закричала.       — Ответь на мой вопрос! Ты знаешь, как он выглядит?! Ибики! Гребаный маленький Саске стоит перед ее глазами и улыбается шире. Он издевается над ней?       — Анко, милая, я знаю, как выглядят два эти парня, и ты тоже. Милая, — Ибики пытается дотронуться до плеча подруги и приобнять, — что тебе этот мудак нанес? Давай я отпущу тебя домой, и ты выспишься. Ты устала и чертовски заебалась, видимо. Анко выкидывает сигарету на пол, тушит ее ботинком и поджимает свои губы, поднимает взгляд на напарника. Она выглядит сейчас, наверное, как рехнувшаяся, но.       — А откуда ты знаешь… — она нервно улыбается, — что Саске и Наруто выглядят именно так? Повисла пауза.       — Я не совсем понимаю, — Ибики пытается улыбаться коллеге, но ему становится отчего-то искренне страшно за нее. — Фотографии, документы, проверка личности. Я не понимаю вопроса твоего.       — Да, но откуда ты знаешь и точно можешь мне сказать, что эти два человека действительно Наруто Узумаки Намекадзе и Саске Учиха сидят перед нами? — она сама начинает посмеиваться. Она или сошла с ума, или сходит с ума, или эти двое нихрена не Саске Учиха и Наруто Узумаки на самом деле. Откуда у нее появилась эта мысль, она не может понять. Все ее ощущения говорят об этом, все ее сбои в видении Саске говорят, что она несколько раз видит в нем другого человека. Или дело только в человеке, выдающего себя как Саске? Может быть такое, что их два? Почему который раз она видит странные отличия? Почему постоянно эти отличия исчезают в итоге? Почему у нее создается ощущение, что она говорит периодически с двумя разными людьми?       — Все архивы, семейные фото и биометрические данные говорят о том, что перед мной сидит Наруто Узумаки Намекадзе, — Ибики нахмурился сильнее, — все анализы совпали. Все ее воспоминания о маленьком Саске не сходятся с Саске, которого она видит перед собой. Саске не любил фотографироваться. Он избегал съемки. Фотографий Итачи Учихи почти нет нигде. Совпадают только данные в участках, архивах… А что, если эти данные заменили? Что, если все эти фотографии… Что, если люди на них — не эти двое?       — У Саске не может быть… брата близнеца или двойняшки? — Анко понимает, как это звучит, но она не может сложить два и два.       — Детей у их папаши и мамаши только двое. Итачи, что ебнулся, и Саске, — Ибики мотает головой. — Дорогая, иди домой, я серьезно. Я не знаю, что этот мудак наплел тебе, но я тебя освобождаю сегодня. Ты неадекватна. Извини. Заканчивай быстрее и отправляйся домой.       — Ибики! — Анко повышает голос. — Со мной все…       — Не обсуждается! Ты меня волнуешь! Закончишь, и я вызову тебе такси. У тебя три дня выходных! — Ибики резко рявкнул, крик разлетелся на весь коридор. — Не будешь слушаться, станешь подругой Итачи по палате! Свободна! Анко, поджав губы, возвращается в кабинет. Ибики еще курит один. Наруто смотрит в пол. Саске смотрит в пол. Они сидят друг от друга спинами — между ними стена. Время на часах останавливается на 23:30       — Сегодня закончим раньше, — сухо произносит Анко, нажимает на кнопку диктофона. — Продолжай, Саске! Саске открывает свой рот, чтобы продолжить рассказывать. Он в ужасе открывает свои глаза. Рвота остановилась. Итачи в итоге позвал Обито. Тот помог, вколол Саске успокоительное, помог омыть его. Обито был первым человеком, которого Саске увидел перед собой. Он растерянно посмотрел на него.       — Я… — Саске пытается выдавить, озвучить из себя все мысли, которые вертелись на его языке. Его взгляд изменился — он изменился. На Обито он смотрел теперь совершенно иначе.       — Тебе лучше? — голос Обито звучит встревоженно. Шок вроде спал. Саске вцепляется в него своими руками, тянет на себя, жадно всматривается в его глаза и говорит достаточно громко:       — Я все знаю, — он смахивает. — Я знаю все, Обито. Я знаю теперь все. Обито запнулся, его лицо побледнело, лоб наморщился, в глазах проскользнул страх. Он отвел взгляд в сторону. Вот как.       — Я не осуждаю, я наконец-то все понял, — Саске снова хватается за него, он пытается улыбнуться ему. — Я верю тебе. Посмотри на меня! Итачи стоит тихо за ними и совершенно не понимает, что случилось между этими двумя. Его брат ведет себя неадекватно и странно.       — Саске… я… — Обито переводит взгляд по приказу. — Я правда не хотел, чтобы вышло так и со мной, и с тобой.       — Не надо! — Саске качает головой, он улыбается как умалишенный. — Я правда все наконец-то понял. Мне все стало ясно. Мадара мне все рассказал и показал. Абсолютно все. Обито вдыхает, он сжимает свои виски пальцами. Тяжело все это — он понятия не имел, что еще Саске узнал, но, судя по его реакции, действительно слишком много того, чего не знал до.       — О чем вы говорите? — Итачи спросил громко. — Что он узнал, Обито?! Кто такой Мадара? Они оба оставляют его вопрос без ответа. Саске странно улыбается. Он пытается дотронуться до Обито, мать его, погладить. Саске смотрит на Обито c… Нежность? Это ненормально.       — Я понял, кто я! Кем я являюсь! — Саске вскрикивает смеясь. — Господи, а я не замечал такого очевидного сходства. Ты поэтому так сильно пытался меня спасти, малыш Обито? Ты скучал по мне? Вы просто хотели все вернуть на свои места, — Саске перекашивается то с одной ягодицы, то с другой, он запустил пальцы в свои волосы— волосы снова оторвались копной. Обито побледнел сильнее. Он резко поднял свой взгляд на Саске. Неужели он… вспомнил?       — Я… — Обито запинается. Он резко для ужаса Итачи, который отшатнулся от этой сцены в сторону, встал на колени и опустился вниз. Что он делает? Они все тут сошли с ума?       — Саске, — Итачи сглатывает, — что ты понял, брат? — Итачи пытается медленно подойти к брату.       — Я прошу прощения, что такими методами, — Обито орет в пол. — Ты сам меня учил. Ты знаешь. Итачи встал как вкопанный. Он медленно оглядел пространство и пытался найти взглядом хоть кого-то, к кому Обито мог обращаться помимо брата, но в комнате не было никого. Ему стало от чего по животному страшно.       — О чем вы говорите? — заорал Итачи в бешенстве. Он подбежал к Обито, схватил его за руку, резко отбросил в сторону и стал пытаться привести в чувства брата. — Саске? Ты слышишь меня? Это я! Итачи! Саске никак на него не реагировал. Он лишь грубо оттолкнул Итачи от себя, смерил пристальным взглядом и направился к Обито. Протянул ему руку и с улыбкой произнес:       — Не извиняйся, я все знаю, и вы придумали отличный план. Я поражен, — голос его стал каким-то низким, хриплым. Итачи не узнал голоса своего родного брата. — Но он еще не закончен.       — Я знаю, — Обито отвечает громко. — Все будет сделано как нужно — все встанет на свои места, и мы вернем вас обоих, мы вернем все на свои места, все будет как прежде, и мы выиграем эту войну. Тебе больше не нужно будет страдать. Вы спасли нас с Какаши тогда, теперь наша очередь спасти Вас. Мы им не причиним вреда, мы закончим начатое! Вы все сделали правильно… — он сглатывает ком в горле. И резко начинает плакать. Обито плачет? Итачи растерялся.       — Саске! Саске! Ты слышишь меня? Я твой старший брат, посмотри на меня! — Итачи подбегает к Саске, резко дергает его, насильно поворачивает к себе и встречается с совершенно незнакомым ему взглядом. Он замер. Внутри все похолодело. На него смотрел кто угодно, но не его младший брат. И не Изуна. Этот кто-то был ему незнаком.       — Тебе рот открывать не разрешали, — с презрением и отвращением выдавил Саске, смотря на Итачи, — ты позор нашего рода. Гниль и отброс, как и твой папаша. Если бы я знал, что такое дерьмо в нашем роду не истребили мы, я бы лично убил что твоего отца, что тебя еще при рождении. Руки свои убери от меня! — он грубо толкает его в сторону. Саске резко замолкает. Анко ждет очередного вопроса или монолога с его стороны. Она слишком сильно устала. Поэтому начинает первая:       — На сегодня все. Я приболела, и мы заканчиваем, — она выключает диктофон. — Тебя проведут в твою камеру. Саске сидит там, где и сидел и, кажется, еще не собирается уходить.       — Анко… как ты относишься к инцесту? — задает вопрос из своего места напротив Анко.       — Я не хочу говорить на эту тему, — Анко отрезала словом. Она встала, всем видом показывая, что их разговор окончен.       — Тебе неприятна эта тема, — Индра отвечает за нее, смотря сквозь зеркало, наблюдая за местностью за кабинетом допроса. — Твое право, у каждого свои грани аморальности и нормы. Свои понятия любви… Но…       — Я хочу снова представить ситуацию, — Мадара произносит, сжимая плечи Анко своими кистями в черных перчатках, он пытается их расслабить — она напряжена. Анко дергает плечом — ей только что показалось, до нее кто-то дотронулся со спины, и она сглотнула. Ей точно нужно взять перерыв. Ей надо выспаться — ей надо… — Предположим, ты встречаешь человека в своей жизни… — он ведет своими пальцами по ее волосам. В затылок Анко резко задул ледяной ветер. Она крикнула от испуга. Машинально посмотрела на кондиционер, тот оставался в неизменной точке вентиляции воздуха. Сломался что-ли?       — в которого влюбляешься, который полюбил тебя, вы счастливы вместе, — Саске спокойно продолжает, он тянет к Анко свои руки, закованные в наручниках. Хочет дотронуться до нее.       — Я сказала все! — Анко с криком бьет кулаком по столу. — Пошел вон! — кричит на него. Берет в руки рацию и приказным тоном говорит: «Саске Учиха свободен, уведите его». Она не смотрит на него. Ее от злости потряхивает. Она ощущает себя измотанной, усталой, истощенной. Ей очень хочется спать. Ее мутит уже третий час. Ее раздражает все происходящее вокруг нее. И кажется, у нее поднялась температура. В камеру допроса входят Гаара с Ли. Они доводят Саске до двери, и он бросает следователю, не разворачиваясь:       — Не болей и спи хорошо. Тебе не помешает. Доброй ночи. Гаара толкает его в спину. Дверь закрывается. Анко смотрит в его спину тяжелым взглядом.

***

Раз Саске все понял. Его сломало. Теперь пришло время… Узумаки скучающе наблюдает, как Ибики заполняет какие-то бланки с его слов. Он приглядывается, что же тот пишет, но почерк разобрать сложно. Быстро теряет интерес. Рассматривает стену, прислушивается и резко спрашивает, смотря на время:       — Анко с Саске уже закончили? Ибики поднял на него спокойный взгляд, опять посмотрел на бумаги и написал что-то.       — Закончили.       — И чем я хуже Саске? — он хмурится. — Мы сидим уже хрен пойми сколько тут, мне не пора спать? — Наруто трет свои глаза. — Да и жрать хочется ужасно.       — Не умрешь с голоду, — едко отвечает ему Ибики. Наруто обиженно отворачивается в сторону демонстративно. Ибики наконец закрывает буклет и протягивает Наруто старое, потрепанное дело. На нем изображена цифра 136.       — Знаешь, что это такое? — Ибики спрашивает заинтересованно. Пристально следит за реакцией заключенного.       — Нет, — отвечает Наруто. — Наверное, дело чье-то.       — Правильно, — Ибики удовлетворительно кивает. — Знаешь, какой номер имеет ваше с Саске дело? Наруто, кажется, заинтересовался. Отрицательно покачал головой и пожал плечами.       — Ваше дело имеет номер 137. А знаешь, почему я показываю тебе это дело под номером 136? — Ибики скрестил руки в замок перед собой.       — Блядь, я похож на Гугл? — Наруто выгибает бровь. — Откуда мне знать ваши правила и устои тут, у меня другое образование! — Ибики начинал его раздражать под ночь.       — Слишком ваши дела похожи, — Ибики стучит кончиком ручки по столу. — Прямо идентичные, я бы сказал.       — Не думаю, — Наруто выгибает губы в кривой усмешке.       — Удивительно и то, что имена тех людей совпадают с теми, кто похитил вас, — Ибики продолжает. — И все бы ничего, они были двумя больными на голову маньяками, если бы они не умерли на смертной казни в этой самой тюрьме, — Ибики указывает на потолок. Наруто молчит.       — Я все думаю, где вы могли их дело вычитать, чтобы так идеально под копирку описать то же самое, — Ибики кривится в усмешке, — но даже если и так. Знаешь, что еще иронично, Узумаки? Последнее ваше сходство с ними, — Ибики выдерживает паузу. После отвечает, показывая документ Наруто.       — Вам так же светит смертная казнь, как и им. Читай по слогам, сукин сын. Твоему ебарю Саске выписали смертный приговор ровно час назад. Без права на обжалование.       — Тут не хватает пару подписей, — Наруто холодно улыбается в ответ следователю, тыкает пальцем на пустые поля.       — Я добьюсь, что их заполнят. А теперь — свободен, — он нажимает на кнопку вызова работников и с триумфом наблюдает, как стало ровным лицо Узумаки. Он смотрел на него пристально.       — Доброй ночи, Узумаки, надеюсь, ты будешь спать спокойно. Наруто прикрывает свои глаза, качает головой, усмехается и отвечает в тон:       — Я тоже надеюсь, что вы будете спать спокойно сегодня ночью.

***

Анко приехала к себе домой с полной тумана головой. Она судорожно искала ключи в своей сумке, наконец отворила дверь и вошла в свою любимую, наполненную одиночеством квартиру. Тут она в безопасности. Сейчас она примет душ, смоет с себя этот блядски тяжелый день и просто свалится с ног в сон. Надевает свою пижаму, открывает окно на кухне, чтобы проветрить слишком душное помещение. Она проходит мимо своего стола в сторону спальни и замирает — лежит письмо и пачка таблеток на столе. Жаропонижающие. Разве она не брала их с собой? Разве она доставала письмо из почтового ящика? Она совершенно не помнит этого. Она в ужасе смотрит на послание в письме и медленно разворачивается назад. Кто был в ее квартире? Ее взломали? Она машинально хватается за оружие, лежащее на стуле вместе с рабочей формой, и пытается мониторить тени в квартире. Кричит:       — Кто здесь? Я буду стрелять! Ее потряхивает. Не было признаков взлома в двери. Не было ни одного признака, что кто-то сюда заходил. У нее нет друзей. Нет родственников здесь. Ни у кого нет ключей от ее жилья, чтобы кто-то оставил это ебанное письмо. Она сжимает его в руке. Она проверяет сигнализацию — звонит, спрашивает о взломе среди ночи — никакого подозрительного поведения. Сразу вызывает полицию. Та приехала через пять минут, все проверили, пусто. Видимо, она переработала — Ибики был прав. Опускается, вымотанная резким приливом энергии, на свою кровать и продолжает тупо смотреть на строчки письма, в котором написано… «Если хочешь выжить, а я очень хочу, чтобы ты выжила, уехала отсюда подальше от всего и начала новую жизнь — выпей эти таблетки, они дадут иммунитет. Спи покойно, Анко.» Ее пытаются запугать. Видимо, дружки Саске или Наруто постарались. Она держит флакон с таблетками в руке, резко бросает его в стену. Заебало. Ей надо отдохнуть и выспаться как человек. Анко настолько вымоталась и устала, что просто выпила свои снотворные с тумбочки в оранжевой баночке и уснула через пятнадцать минут. На часах время останавливается на 00:02 Все работники в тюрьме погасили свет — большинство ушло домой. Сигнализация включена. Они оба слышат шум электричества, проходящего по проводам. Тень от ее кровати движется прямо. Анко спит снотворным сном, хмурится во сне. Она не слышит, что происходит вокруг — слишко психика устала от всего. У нее жар, поднялась во сне температура. Она переворачивается на бок, а после на спину. Тень останавливается у ее кровати. Свет луны проникает в комнату. Женщина стоит и смотрит на нее. Смотрит, как она безмятежно спит. Подносит руку к лицу Анко, захотелось дотронуться и аккуратно заправить упавшие пряди за ухо. Вскоре убирает свою кисть и проводит взглядом по ее телу — красивая женщина. Сексуальна во сне. Но не в ее вкусе. Ино улыбается ей, достает шприц из кармана, тщательно и скрупулезно рассматривает его — вытягивает воздух из иглы и, опускаясь на корточки, вводит иглу прямо в плечо женщины. Анко дергается во сне. Ино запускает жидкость до конца, после вытягивает шприц, прячет его в карман и, пожелав доброй ночи шепотом, открывает окно ее дома и выпрыгивает из него.

***

Они оба сидят в своей камере спиной друг к другу на полу. Оба молчат. Время на часах 00:50 Саске смотрит в сторону железной двери их камеры. Наруто смотрит в сторону одинокого окна, железные прутья служат преградой их с миром. Они внезапно сплетают свои руки за спиной, хватаются кистями друг за друга. Смотрят решительно вперед. Слышат оба, как стучат их сердца как одно. Считают про себя. Считают до десяти. Лунный свет скользит по их умиротворенным лицам. Лунный свет опускается на кулон Наруто. Тени опускаются на крест, висящий на груди Саске. Оба дышат ритмично.       — Начали. Их руки разъединяются. Саске вытаскивает свой крест из майки, снимает его с себя, бросает небрежно в сторону стены. Наруто снимает с себя кулон, аккуратно перекладывает его на кровать. Оба достают ножи — два, завернутые в черную ткань. И Наруто внезапно открывает свой рот широко. Саске открывает свой рот широко. Оба замирают, снова ритмично отсчитывают до десяти.       — Раз       — Два Время на часах 00:55 Наруто выгибает руку на полу, она дергается, и он со всей силы впивается своими ногтями в десна, прорезает их острыми когтями, разрезает рот. Саске замахивается и со всей силы вонзает нож себе в руку, не моргает, не дергается. Кровь проступила на коже. Он ведет ножом прямо по всей длине руки, от запястья до локтя — вспорол руку — кровь начинает литься ручьем прямо на пол камеры. Он вынимает оттуда пули. Несколько сразу. Сжимают их в руке. Кладут в карман. Наруто кусает руку сильнее, впивается своими резко появившимися клыками прямо в свое сухожилие. Зубами вырывает ключ между сухожилием и связкой прямо из руки, сплевывает его в свою вторую руку.       — Готов? — спрашивает Наруто, рот его автоматически затягивается. Он облизывает свои губы.       — Всегда готов! — Саске хмыкает.       — Тогда начали. Время на часах 00:59       — Правило восемнадцатое... — Саске начинает говорить с улыбкой на лице.       — Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некое незримое существо? — Наруто щебечет слова будто поет музыку.       — Или закон, подобно Длани Господней парящей над миром? — Саске продолжает его монолог с закрытыми глазами. Он улыбается счастливо.       — По крайне мере истинно то, — Наруто, сжимая ключ, подходит к камере и открывает им замок.        — …что человек не властен даже над своей, — Саске сжимает два кинжала обоими руками, идет следом за ним. Тихо выходит. Они оба знают, куда им идти. И они оба, спокойно идя по коридору, заканчивают:        — волей. © Время на часах 01:00 Саске смотрит горящими красными глазами вперед Наруто смотрит разного цвета глазами — голубым и карим — вперед. 01:01 время замерло