I Have Nothing

      Неделя прошла с того момента, как Хью начал работать в отделе расследований, а новых дел до сих пор не поступало. Здесь было даже скучнее, чем в архиве. Обычно Хью сидел в своём кресле и листал старые дела. Однажды помог парочке секретарш разобраться с компьютером. Кажется, одна из них пыталась с ним заигрывать, но он решил не зацикливаться на этом. Но и совсем без дела Хью не сидел, он принял несколько заявлений, а также составил недельный отчёт, где, в общем-то, писать было не о чем.       В детский сад Хью больше не опаздывал, но приходил одним из последних, в связи с чем Мистер Миккельсен пару раз снова провожал их с Лукасом до дома. Хью мог объяснить это тем, что воспитателю, возможно, было одиноко одному возвращаться домой, ведь там его никто не ждал. Он не заметил кольца на пальце Миккельсена, и это могло значить, что семьи у него тоже не было. Но Хью старался об этом не думать. Кто он такой, чтобы судить о человеке, только лишь взглянув на него? Поэтому он не спрашивал, почему воспитатель их провожает.       Сны повторялись несколько раз, но Хью удавалось проснуться раньше, чем они заходили слишком далеко. Таблетки он решил не пить, они слишком замутняли сознание, а сейчас это ему совершенно не нужно, не тогда, когда он наконец получил нормальную должность. Он не должен был облажаться.       — Дэнси, очнись! У нас выезд, — сказал Питерс, влетая в кабинет.       Хью вздрогнул, оторвав взгляд от окна и проморгавшись, спросил:       — Выезд? Куда?       — Новое дело. В соседнем районе обнаружили убитую семью, весь дом хорошенько обчистили, даже какую-то мебель спёрли, — ответил Питерс, надевая пальто. — Собирайся, Фишборн ждёт нас внизу.       Он схватил свою куртку и последовал за напарником, на ходу проверяя время. Половина четвертого.       Залезая в машину, Хью спросил Питерса:       — А сколько примерно времени занимает выезд?       — Ну, пока осмотрим трупы, пока соберём улики, пока опросим соседей... Где-то часа три уйдёт, — ответил напарник.       Хью надеялся, что Миккельсен простит ему ещё одно опоздание. Он по привычке засунул руку в карман и обнаружил там визитку. Достав её, он не раздумывая сразу набрал номер воспитателя. В общем-то это была не визитка, а просто картонка размером с визитку. Но то, как были выведены номера на ней, придавало этому куску картона довольно солидный вид. У Мистера Миккельсена прекрасный почерк.       — Алло, — послышался голос воспитателя из трубки, который перекрывали сразу несколько детских голосов.       — Здравствуйте. Это Хью. Извините, если отвлекаю.       — Добрый день, Хью. Ничего, всё в порядке, — видимо Мистер Миккельсен вышел из класса, так как детей больше не было слышно, а его собственный голос стал чётче. — Я вас слушаю.       — Прощу прощения, но я, скорее всего, задержусь на работе. Я сейчас на пути к месту преступления. Буду, наверное, к семи часам. Вы посидите с Лукасом?       — Да, конечно, без проблем. Не стоит извиняться, я понимаю, у вас очень важная работа.       — Спасибо, вы меня очень выручаете. До вечера.       — Не за что, да, до вечера. ***       Первый выезд Хью прошёл спокойно. Следов убийц почти не было, кроме разве что разбитых часов, которые, как кажется, были опрокинуты случайно. Вся семья была задушена, а дом обчищен настолько, что даже на стенах остались светлые пятна на тех местах, где раньше висели картины. Многое указывало на то, что преступление было спланировано и практиковалось не раз.       Хью в основном думал об убитой семье, а не о самих преступниках. Мысли невольно переходили к родителям, и ему приходилось встряхивать головой, чтобы помнить, где он находится. Как и говорил Питерс, через три часа они закончили и все отправились по домам.       Хью не мог выбросить из головы изображения тел жертв. Он давно не видел трупов, но не мог сказать, что испугался. Его скорее пугало то, что смотря на эту мертвую семью, он вспоминал Лукаса и родителей. Какое-то тревожное и ноющее чувство разливалось в груди, и он никак не мог от него избавиться.       Заходя в детский сад, Хью заметил свет в раздевалке и отправился туда. Он обнаружил там Лукаса, который натягивал куртку. Стоило только взглянуть на младшего брата, как то тревожное чувство притуплялось и дышать становилось легче.       — Привет. Я увидел в окне, как ты выходил из такси, — пояснил мальчик.       — Привет. Надеюсь, вы здесь не очень скучали и не злитесь на меня. Где Мистер Миккельсен? — Хью подошёл и присел, чтобы застегнуть куртку брата.       — Добрый вечер, Хью. Мы на вас совсем не злимся, — сказал Миккельсен, заходя в раздевалку.       Видеть воспитателя в куртке стало так привычно, что Хью точно знал, что тот их сейчас проводит, и никак иначе. Мысли об этом окончательно подавили то чувство в груди.       — А мне уже можно позвать Мистера Миккельсена к нам в гости? — спросил Лукас.       — Я думаю, да. Он теперь проводит с тобой гораздо больше времени, чем я, и уже который раз меня выручает. Мы можем отблагодарить его ужином. Что скажете? — обратился Хью к Миккельсену с улыбкой.       — Если вы приглашаете, я не против, — улыбнулся воспитатель в ответ.       — Вот и здорово. Пошли? — Дэнси протянул Лукасу руку, за которую тот тут же взялся и, обойдя брата, сам потянул его к выходу. ***       Проходя в квартиру и на ходу снимая верхнюю одежду, Хью сказал Лукасу:       — Через пару часов будем есть.       На это мальчик лишь кивнул и убежал к себе в комнату.       Хью обернулся к мистеру Миккельсену, который повесил свою куртку и пошёл в гостиную вслед за ним. Они впервые оказались наедине за пределами детского сада, и почему-то Хью захотелось на время забыть, кем является Миккельсен и обратиться к нему на "ты":       — Не знаю, насколько я гостеприимный хозяин, но накормить я тебя смогу.       Мистер Миккельсен остановился в дверях гостиной и улыбнулся:       — Я давно не был в гостях, так что, надеюсь, гость из меня выйдет хороший.       — Не сомневаюсь, — усмехнулся Хью и направился к холодильнику, чтобы достать и разморозить мясо.       В Дэнси зародилось новое странное чувство стыда. Ему казалось, что он использует Миккельсена, чтобы забыть о своей нынешней жизни, забыть о том, что было год назад, забыть о снах, забыть о тревоге...       — Может, я могу чем-то помочь? — он услышал голос Миккельсена откуда-то издалека. — Хью?       Когда Хью почувствовал руку на своём плече, он наконец понял, что стоит и пялится на микроволновку, так и не включив её.       — Что? — он обернулся на воспитателя, у которого был вопросительный и, кажется, обеспокоенный взгляд.       — Я могу чем-то помочь? — снова спросил Миккельсен.       — А, да, конечно, можешь нарезать овощи, — сказал Хью, отходя от холодильника.       Он смотрел на то, как Миккельсен моет, чистит и режет овощи. Странно готовить вдвоём, странно быть в квартире с кем-то, кроме Лукаса и Беверли, странно осознавать, что этого ему не хватало.       Хью поколебался с минуту и наконец произнёс как можно более ненавязчиво:       — Я сегодня видел мертвую семью.       Миккельсен прекратил резать и осторожно взглянул на него.       — Думал, что смогу справиться, но у меня просто не получается выкинуть это из головы, — продолжал Дэнси.       — Мне так жаль, — сказал Миккельсен.       Хью грустно улыбнулся и посмотрел на воспитателя. В этот момент он вдруг понял, что не помнит его имени.       — Прости, а как твоё имя? — спросил он раньше, чем подумал.       — Мадс, — сказал воспитатель и тепло улыбнулся, продолжая резать овощи.       — Спасибо, что пришёл, Мадс, — тихо произнёс Хью и открыл холодильник, спрятавшись за его дверцей. ***       За ужином Хью лишь молча кивал и улыбался Миккельсену, который что-то говорил про художественную школу, куда можно записать Лукаса. Дэнси охватило тяжёлое чувство грусти от осознания того, что после ужина он останется один на один со своими мыслями. Даже Беверли не смогла бы прийти, сегодня она работала в ночную смену. Поэтому Хью пытался придумать, как можно задержать Мадса ещё ненадолго.       Поужинав, Лукас утащил Миккельсена в свою комнату показать то, что он нарисовал дома. Хью почти возмущенно смотрел им в след. Теперь он по-настоящему чувствовал себя младшим братом, у которого старший забрал новую игрушку и не даёт поиграть. Думать о Мадсе, как об игрушке, было чуть ли не стыдно, и Хью постарался об этом забыть.       Он убрал со стола и решил проверить брата и их гостя. Осторожно заглянув в комнату, Хью увидел Лукаса и Мадса за столом по обыкновению в компании карандашей и многочисленных рисунков.       — Это, правда, замечательно, Лукас. Ты просто молодец, — говорил Миккельсен, рассматривая рисунки мальчика. — А Хью с тобой не рисует?       — Нет, ему это не нравится, — ответил Лукас.       Хью вынужден был согласиться с братом. Он не стал их тревожить, не мог позволить Мадсу уйти прямо сейчас.       Дэнси вернулся в гостиную, походил по комнате, пытаясь придумать, чем он сможет заинтересовать воспитателя. Увы, рисунков у него не было. Предложить посмотреть спортивный канал? А он сам когда-нибудь его смотрел? Хью завалился на диван с тяжёлым вздохом. И что он вообще делает?       Когда валяться надоело, он пошел на кухню, где его ждала грязная посуда. Ещё раз вздохнув, он принялся её мыть. Складывая тарелки в шкафчики, он обнаружил там бутылку вина, которую принесла Беверли ещё три месяца назад на его день рождения. Пить они тогда не стали, но договорились, что когда-нибудь обязательно её откроют. Хью подумал, что подруга не обидится, если он начнёт без неё.       Как только он вынул пробку из бутылки, на кухню вошёл Миккельсен.       — Лукас лег спать, я ему немного почитал, — сказал он и слегка удивлённо взглянул на Хью, заметив бутылку.       — Составишь компанию? — спросил Дэнси и прикусил язык, чтобы не добавить "пожалуйста".       — Ну, если только немного.       — Немного, — эхом отозвался Хью и достал из шкафчика два бокала.       В вине он не разбирался, так что даже название читать не стал. Он доверял вкусу Беверли. Разлив по бокалам вино, он протянул один Мадсу.       — Спасибо, — тот принял бокал и сразу сделал глоток. — Если честно, я довольно редко пью вино. Предпочитаю пиво.       — Что ж, тогда мне следует прикупить пару бутылок, — сказал Хью, отпив из своего бокала.       Миккельсен улыбнулся, уткнувшись в бокал.       — Лукас даже дома проводит время с тобой, я уже начинаю ревновать, — Дэнси поставил бокал и опёрся руками о столешницу.       — Не стоит, он тебя очень любит, — сказал воспитатель.       "А я разве говорил о нём?" — подумал было Хью и сам же усмехнулся своим мыслям.       Он взглянул на Мадса, всматриваясь в его лицо, большее внимание уделяя глазам. Даже при тусклом освещении они излучали теплый свет, такой необходимый осенними холодными вечерами. Или всё же дело было в очках?       Дэнси протянул руку к лицу Мадса и аккуратно снял очки.       — Что ты делаешь? — поинтересовался Миккельсен.       — Хочу примерить, — сказал Хью, надевая очки и стараясь привыкнуть к чуть расплывшемуся изображению.       — Тебе идёт.       — Я знаю, — улыбнулся Хью. — Ты без них что-нибудь видишь?       — Тебя.       Дэнси склонил голову набок, улыбнувшись и прищурившись. Ещё немного поглядев на Мадса, которого смутил столь пристальный взгляд, он снял очки и протянул их хозяину.       — Всё-таки дело не в них, — сказал Хью.       — Что? — не понял Мадс, надевая очки.       — Да так... — ответил Дэнси и отпил вина. — Тебя, наверное, дома заждались.       — Если только собака, — усмехнулся воспитатель.       — У тебя есть собака? — удивился Хью.       — Да. Любишь собак?       — Люблю. В детстве мечтал завести щенка, но не позволяли из-за аллергии отца. А сейчас... Сейчас как-то позабыл эту мечту.       — Я могу вас познакомить как-нибудь.       — Было бы здорово, — улыбнулся Хью. — То есть ты живёшь с одной собакой? Так ты не женат?       — Развелся пару лет назад.       — Из-за чего?       — Нашла другого.       — Ну и курица, — с чувством сказал Хью.       Мадс тихо рассмеялся.       — Сколько вы были женаты? — спросил Хью. — Если ты не хочешь об этом говорить, мы не будем.       — Да всё в порядке. Двенадцать лет.       — И что, за двенадцать лет вы ни разу не задумывались о детях?       — Она не хотела.       — А ты хотел, — понял Хью.       Воспитатель грустно усмехнулся, отпив немного вина.       — Несколько дней назад Лукаса приводила девушка, невысокая, азиатской внешности, — сказал Миккельсен после небольшой паузы.       — Это Беверли, — Хью улыбнулся, вспомнив подругу. — Наша соседка и моя близкая подруга. Мне тогда было нехорошо, и она отвела его.       — Нехорошо?       Хью молча вздохнул, думая, как можно это объяснить.       — Как бы сказали врачи, отголоски последствий моей травмы, — наконец сказал он.       — Эта травма как-то связана с родителями? — спросил Мадс.       Хью взглянул на него, затем в свой бокал, допил оставшееся вино и налил себе ещё.       — Тебе Лукас что-то сказал? — произнёс он, не смотря на воспитателя.       — Нет. Прости, если затронул то, что не должен был. Я не хотел.       — Ты попал прямо в точку, но знаешь... — Хью прикрыл глаза, выдавливая улыбку. — Я никогда ни с кем об этом не говорил. Беверли знает, она была со мной в тот день, но я попросил её не говорить об этом никогда. И сейчас, когда прошёл почти год, всё это снова вернулось ко мне. Оно меня разрывает...       Хью открыл глаза, встретившись со взглядом Миккельсена. Как же он рад, что был сейчас не один. Он только что позволил воспоминаниям прорваться сквозь плотину, которую строил долгие месяцы. А рядом был тот, кто не должен позволить ему утонуть в них.       — Ты можешь поговорить со мной. Я лишь хочу сказать, что так тебе, возможно, станет легче, — проговорил Миккельсен.       Хью залпом осушил бокал и оставив его на столе, подошёл к окну. Кажется, он уже давно решил, что расскажет всё именно Мадсу. Кажется, это было решено ещё задолго до их знакомства. Немного помолчав, Хью начал тихо говорить, будто говоря с самим собой, но был уверен, что Мадс его слышит.       — Они погибли в аварии, в общем-то как и многие другие в тот день. Утром мне позвонили и сообщили об этом. Какая-то женщина сказала это мне, а я должен был сказать Лукасу... Я сидел, наверное, около часа и смотрел в одну точку. Потом я пошёл и рассказал ему, просто, без эмоций, без подробностей. Он меня бил, долго кричал и пинался ногами. Я почти не пытался его успокоить. Мне хотелось сделать то же самое, что и он, — Дэнси судорожно вздохнул и снова прикрыл глаза. — Как объяснить пятилетнему ребёнку, что он больше никогда не увидит своих родителей? Я не смог преподнести ему эту информацию как полагается. Он целыми днями сидел в комнате и мог не есть весь день. Я по полчаса стучался в его комнату, просил открыть, а он будто не слышал. Потом он ходил к детским психологам, к нескольким, но ни с одним из них так и не заговорил. В итоге я решил переехать из центра сюда, потому что здесь Беверли, единственный оставшийся со школы друг. Конечно пришлось выслушать много обвинений и криков от Лукаса. А что я мог сделать? — он резко обернулся и встретился взглядом с Миккельсеном, который смотрел на него с болью и сожалением в глазах. — Я тоже потерял родителей! Мне тоже было больно. Я не мог там находиться, мы оба не могли...       Хью чувствовал подступающие слёзы и уже не пытался остановить их как раньше. Он лишь сжал кулаки и снова отвернулся к окну.       — Я уже год не слышал его смеха. Я надеялся, что, сменив обстановку, смогу что-то изменить. Я лишь хочу сделать его счастливым, но не знаю как...       Горячие слёзы уже бежали по щекам. Хью зажмурился и прикрыл рот рукой, заглушая всхлипы. Он бы согнулся пополам, если бы был в комнате один... Или если бы не почувствовал руку на своём плече. Он резко обернулся, чуть ли не сбив Мадса с ног. Тот ничего не сказав, обнял Хью, положил руки ему на спину, аккуратно прижимая к себе.       — Мне так жаль, Хью, так жаль... — шептал он.       Дэнси плакал, уткнувшись ему в плечо, одной рукой сжав рубашку на его груди. Он наконец смог отпустить себя, позволить эмоциям взять вверх и больше не стыдиться этого. Здесь и сейчас его никто не сможет осудить за слабость.       Мадс просто гладил его по спине и говорил, что теперь все будет хорошо. Хью хотелось верить, верить не только этим словам, но и самому Миккельсену, отчаянно верить каждому его слову и действию, точно так же, как он доверял ему Лукаса, точно так же, как он сейчас доверял ему себя в его руках.       Когда слёзы закончились, а дыхание перестало дрожать, Хью приподнял голову и прикоснулся пальцами к мокрым следам на плече Миккельсена.       — Теперь у тебя рубашка в слезах, — хрипло произнёс он.       — Ничего страшного, — отозвался Мадс, проведя ладонью по волосам Хью и отпуская его.       — Прости за всё это.       — Послушай меня, — серьёзно сказал Мадс. — Тебе не за что извиняться. Ты не сделал ничего дурного. Понял?       Хью кивнул, пытаясь приподнять уголки губ.       — Сделай это. Я хочу увидеть твою улыбку, — попросил Миккельсен.       Дэнси провел ладонями по лицу и улыбнулся настолько искренне, насколько мог.       — Вот так хорошо, — улыбнулся Мадс в ответ. — Думаю, тебе лучше прилечь. Ты уставший.       — Тебе пора? — спросил Хью, стараясь скрыть в голосе грусть.       — Уже поздно. Мне нужно покормить Фэнни.       — Твоя собака. Я хочу с ней познакомиться.       — Я познакомлю вас, обещаю.       Хью проводил Миккельсена до дверей.       — Спасибо за ужин. Я очень хорошо провел время, правда. Впервые за долгое время ужинал не один, — сказал Мадс. — Доброй ночи, Хью.       — Доброй ночи, — отозвался тот, смотря, как Миккельсен открывает дверь и выходит в подъезд. — Спасибо, что пришёл, Мадс.       Тот обернулся, спускаясь по лестнице, и, улыбнувшись, скрылся в темноте.