Он всегда был одинок.
Маленький, худой, как щепка, руки - спицы, ножки - палочки... Любой, задрав замызганную водолазку, мог бы без труда пересчитать торчащие рёбра и выпирающие позвонки, обтянутые бледной кожей, никогда не обласканной солнцем вволю. Светлые сальные волосы неопрятно обрамляли некрасивое острое лицо. Больные глаза слезились, рот был будто бы утыкан кривыми острыми зубами.
Он был маленьким, глупым, грязным, больным, ничтожным уродцем. Ошибкой природы, которую из одного только великодушия подобрала и взрастила семейная пара. Никогда он и в подмётки бы не сгодился ни их родным детям - здоровым, красивым, очаровательным мальчуганам, ни даже другому приёмышу - глуповатому здоровяку, который, однако, был хотя бы приятен внешне.
Другие дети жили в своих комнатах, спали на кроватях со свежим бельём, он же довольствовался огромным пыльным чердаком, куда стаскивали всякий хлам, и отдыхал то на старом матраце, то на перекладине между потолочными опорами - где придётся. И пусть его игрушки были сплошь поломанными, потёртыми, блёклыми или просто старыми и некрасивыми - ему было грех жаловаться, ведь отвратительному отщепенцу и таких не стоит давать, да вот одарили. И до чего же хороши были эти игрушки! Одноглазый плюшевый мишка, у которого была почти оторвана одна лапка, конструктор без некоторых деталей, несколько машинок с различными дефектами и даже трёхколёсный велосипед, правда, с крайне плохо держащимся сидением... А ещё у него была кукла: большая, красивая, в голубом платье с оборочками и лаковых голубеньких туфельках.
Он был позором для семьи, «чёрной страницей» в их альбоме. Его не было ни на одной семейной фотографии, с родными детьми благодетелей ему было запрещено даже разговаривать, а когда приходили гости, его запирали на чердаке.
В школу он пошёл почти в девять лет - тётушка (она сразу запретила называть себя мамой) всполошилась лишь тогда, когда нужно было пристраивать уже родного сына. И вот он, еле-еле умеющий разговаривать, попал в класс к детям, которые, хоть и были младше, но превосходили его по знаниям.
Маленький, уродливый, неопрятный, глупый, слабый... Именно поэтому его так часто избивали. Трое мальчиков, которые выделялись как лидеры класса, невзлюбили его и частенько поколачивали за школой. Но никто в целом классе так за него и не вступился - либо боялись, либо им не было никакого дела до других. Дядя и тётя же ругали его за то, что он портит жизнь и репутацию младшим братьям. Домой его забирали, но всегда с сожалением, что он учится не в интернате, и нельзя оставить его здесь на целый год.
Единственным человеком, кто был к нему ласков и добр, стала столь же добрая, сколь и прекрасная старшеклассница Кимина Гроувер. Она не только не прогнала его, как это обычно делали, но и даже помогала с учёбой, восстанавливая огромные пробелы в его убогих скудных знаниях. Она даже нашла в этой беспросветной тьме талант к математике и стала развивать его. Обучение, как ни странно, принесло плоды, и вскоре он уже не отставал, а даже превосходил сверстников.
Взросление произошло раньше, чем должно было. И оно до конца испортило его внешность. Зубы стали совсем кривыми, появились новые, которым не было места в дёснах, и они росли уже на нёбе. Лицо покрыл плотный слой прыщей, тело - сыпь. Одноклассники стали сторониться такого урода - ходил слух, мол, любой, кто дотронется до этой мерзости, сам покроется такими же высыпаниями. И лишь Кимина осталась рядом и даже утешала, мол, всё пройдёт после всплеска. Она, будто всем назло, обнимала его тщедушное тельце и даже однажды поцеловала его в щёку. И это было счастье, жаль длилось оно недолго...
Это было вечером. В очередной раз он вышел из школы, вытирая с лица грязь (одноклассники изваляли его в пыли). И увидел, как переходившую дорогу девушку сбил и переехал рейдер. Эта резкая сцена повергла его в ужас - ничего подобного он не видел. Но ужас вскоре сменился любопытством. Он подошёл к телу и вновь замер. Это была Кимина...
Красивое, уже оформившееся тело девушки было заляпано в её же крови. Оно лежало, как поломанная кукла, неестественно раскинув ноги и руки. Шеи же просто не было - когда рейдер переехал тело несчастной, голову девушки оторвало.
Голову он, помнится, нашёл почти сразу же. И отчего-то забрал с собой, завернув её в куртку. К тому же его спугнули голоса других людей, так же увидевших труп.
Он бежал так, будто земля горела под ногами. Спокойствие вернулось лишь после того, как он пробежал мимо серых надгробий кладбища и привычно съехал в карьер, откуда когда-то выкапывали какие-то материалы, а теперь стали использовать огромную яму в качестве свалки. Там он развернул свою старую, замызганную, рваную куртёнку и вновь взглянул на завёрнутый в неё предмет.
- Почему ты всё такая же прекрасная?- неожиданно спросил он, поправляя окровавленные золотистые локоны своими костлявыми грязными руками, вглядываясь в нежные черты и не видя никакого ответа в больших глазах небесного цвета.- Просто богиня... Ты всё ещё прекрасна, Кими...
***
Той же ночью у него забрали голову Кимины. А потом он расчленил свою любимую Лулу, и долго вглядывался в пустые кукольные глаза, думая, кто красивее: Кими или Лулу.
На следующий день он незаметно для себя стал жестоким. Жуки и мошкара, залетавшие через форточку, надоели ему настолько, что он начал убивать их металлической линейкой. С тех пор это стало его любимой забавой. Жуков он давил, резал, протыкал иголками, жёг и натравливал одних на других.
Это не нравилось одноклассникам. Фрикам в элитном обществе не место, это всем известно. И авторитет класса решил доказать это радикально.
Вечером его, как обычно, подкараулили за школой и избили. Было больно, трещали рёбра, кровь текла по лицу и слепляла грязные сальные волосы в один комок. Били его втроём. Били как хотели - ногами, портфелем, кидали камни. И вдруг, когда они остановились, один из мальчишек вскрикнул:
- Мы его походу убили!
Потом была какая-то возня - троица думала, куда бы скинуть его жалкое, убогое тельце. И скинули в тот самый карьер, даже не замечая, что одноклассник-то похоже шевелится. Ещё и рваный потёртый портфель скинули, попав жертве в голову.
***
В больницу так никто и не пришёл. Даже младшие братья. Что неудивительно - кто же хочет видеть такого омерзительного урода, такую жалкую битую тварь. Он лежал в грязной маленькой палате и плевал в потолок всё лето - травмировали его сильно. И вот тогда ему в голову пришла весьма неприятная, но верная мысль...
"
А что если они просто все ненавидят меня?"
***
Этот взгляд... Такой волнующий. Глубоко проникающий аж в самую душу. Взгляд тёмных сине-лиловых глаз, полный неизвестных чувств: не то страха, ни то удивления. Дрожащий взгляд метался между роскошным чёрным париком и абсолютно лысой серой головой. Но в нём не было ненависти. Да неужели...
- Прости меня, любимая. Я просто слишком люблю тебя.
