***
Гуляя по саду (в сад он выбрался через окно), он встретил её. На скамейке сидела красивая юная девушка с короткими златыми локонами. Она смеялась над чем-то своим и разглядывала себя, глядя в изящное карманное зеркальце. Девочек он видел часто. И, будь всё как всегда, развернулся бы и убежал, чтобы не испугать юную прелестницу. Но в этот раз всё пошло не так, как он рассчитывал. Ему хотелось взглянуть на неё. Знал же он и то, что девушка, скорее всего, убежит, лишь увидев его уродливое, усыпанное прыщами лицо, торчащие кривые зубы и косые воспалённые глаза.***
Красивая... Растрёпанные волосы, чуть испачканный костюм - это никак не портит её красоту. Застывшее на лице недоумение напополам с испугом лишь придаёт ей женственности. Эти чуть приоткрытые губы так и манят. И как же другие мужчины не обращали на столь чудное создание своего внимания? По телу пробежала дрожь возбуждения. Он вожделел её, и сладостный жар охватывал его субтильное тело. Хотелось овладеть ею, пусть даже и здесь. Покорить её. Сделать только своей. Любыми способами.***
Она испугалась. Как он и ожидал. И начала кричать (ох уж эти девчонки). От этого крика у него заболела голова, которая и так ныла по поводу и без. Даже в глазах потемнело. а разум вдруг заволокло какой-то кровавой пеленой. Это рассердило его, он повалил её на пол и, кажется, начал душить... Кожа девушки была столь мягкой и нежной, а её испуганное голубоглазое личико, обрамлённое растрёпанными золотыми волосами, вызывало у него какое-то странное, всепоглощающее чувство внутри. Он уже не управлял собой, телом будто завладело это ужасное, чуждое для него, как ему казалось, чувство, подобное жажде. Жажде крови и насилия. Всё это будто сделал кто-то другой, но он видел всё это так, будто делал всё сам.***
Лин вздрогнула, когда комендант прижался к ней и огладил её спину, медленно скользя тонкими руками по грубой ткани пиджака. Прижавшись лбом к её рёбрам, уперевшись макушкой в её внушительную грудь, офицер начал "ласкаться" о пресс скованной женщины. - Моя милая, славная, сладкая богиня,- прошептал Старскрим, явно наслаждаясь этим процессом.- Наверное, тебя так тяготят эти цепи... Но не волнуйся, я сниму их, если ты будешь вести себя хорошо. Лин передёрнула широкими плечами. Она пыталась отстраниться, но отступать было некуда - спину холодила бетонная стена. Она была зажата "меж двух огней". Лин проанализировала ситуацию. Сбежать, даже порвав цепи, она не может - это будет чревато последствиями. Если она не вырубит Старскрима, то уйти далеко ей не удастся - у офицера на поясе висел раритетный револьвер, который уж точно не холостыми заряжен. Но если он вырубит коменданта, лучше не станет - ударь она слишком сильно, и вот на её совести уже убийство (а вероятность ударить сильнее, чем надо, учитывая её габариты, силу и неумение этой силой управлять, было бы делом более чем простым). А отправиться на лесоповал или же и вовсе на расстрел (что вполне возможно - речь ведь идёт о революционерах, а они за своих к стенке кого угодно мгновенно поставят). "Он не убьёт меня, верно?"- рассудила женщина.-"Глядишь, ещё и отпустит. Чего мне бояться, близости что ли?" - Можно я попрошу вас об одолжении?- поинтересовалась женщина, глядя на командующего сверху вниз. - Всё что угодно, моя дорогая,- хищно улыбнулся комендант, глядя на неё с нескрываемым вожделением. - Снимите с меня пиджак, пожалуйста,- попросила Лин.- Отец расстроится, если я испачкаю его.***
Разорванное платье. Он впервые видел полуобнажённую девичью плоть. Такая белая и нежная. Будто шёлк. Будто лепесток белой розы. И на этом шёлке расцвёл алый бутон крови. Эта девушка была ещё прекраснее Аурики Грэй. Старскрим очень долго рассматривал её тело и лицо, приоткрывал рот, разглядывал зубы, ощупывал лопатки и рёбра... Ему понравились это прекрасно тело, такое правильное и утончённое. Смерть отчего-то им всем к лицу. Она окрашивает лица и тела в молочно-белый, придаёт коже мягкость лилии... А как они бьются в агонии, когда он сдавливает их шею, стягивая импровизированную петлю, сделанную из брючного ремня. Как приятно смотреть, как на их лицах остаётся "предсмертная маска". Это была уже третья его жертва. В годовщину смерти Кимины Гроувер он убивал. Не совсем. Убивало другое. То, что просыпалось в эту годовщину. И, как ни странно, никто даже не думал на него. Ну конечно! Маленький, зашуганный затворник, который уже три года практически не покидающий свою комнату... Как на него, такого слабого и недоразвитого, вообще можно подумать?!***
Это прекрасное смуглое тело... Старскрим чувствовал, как сходит с ума, глядя на то, как под кожей перекатываются упругие мышцы. Но ещё больше его возбуждала не красивая оболочка, а нечто другое. Лин была покорной. Смиренной. Удобной. Она будто бы предугадывала его желания. Более того, Старскрим не был даже уверен, что его новая жертва, его прекрасная богиня, сама не кайфует от происходящего. Будто она сама тихо вела какую-то свою игру, направляя его энергию в нужное ей русло. Или это ему уже кажется? Ведь раньше он никогда не получал от девушки согласия на что либо...***
Она лежала у крыльца школы, неестественно раскинув и выгнув руки и ноги. Из пробитой головы текла кровь, пачкавшая серый асфальт. А он стоял на крыше школы, перегнувшись через перила, и смотрел на её тело. Он впервые убил сам. Ивилбоун пригласила его на крышу. Душа пела. Ещё бы - одна из первых красоток школы (на самом деле девушка едва ли вошла бы и в "топ-30"), за которой он бегал столько лет, наконец-то его заметила. Спустя столько лет, столько безуспешных попыток добиться хотя бы её мимолётной улыбки. Но все его мечты разбились о реальность: он был ей не нужен. Вернее, как, не нужен... Нужен. Для того, чтобы издеваться. И она это делала и любила делать. Сначала она предложила поцеловать её, но, когда он столь наивно попытался это сделать - оттолкнула и с размаху дала пощёчину. А потом начала говорить. "Боже, да неужели ты настолько тупой? Неужели ты думаешь, что хоть одна адекватная девушка станет с тобой встречаться? Да ты ещё более убогий ублюдок, чем я думала! Да ты себя в зеркале-то видел? Твоя рожа похожа на минное поле, покрытое гноем. У тебя зубы торчат так, что это даже мне видно! Больная ты мразь, ничтожество, ненавижу!" И вот тогда его понесло. Перед глазами растеклась багровая пелена. Руки задрожали, будто парня бил озноб. Он толкнул Ивилбоун, пусть и без всякого злого умысла. Толкнул, как оказалось, слишком сильно. Девушка запнулась о маленький бордюрчик и полетела с крыши, размахивая руками.***
Следствие вновь даже не подумало, что он мог быть убийцей: такой маленький, щуплый, забитый мальчик-затворник. Сначала решили, что чрезмерно любвеобильную девушку убил её бывший молодой человек - Коурел Дайнен. Но выяснилось, что подозреваемый именно в это время лежал под скальпелем платного хирурга, удалявшего ему аппендикс. Хотели выставить виноватым Терри Спайгера - нового парня убитой, но, увы, тот вот уже неделю не покидал Праксус, где проходили соревнования по борьбе в тяжёлом и сверхтяжёлом весе. Следствие вновь зашло в тупик.***
Их тела переплелись в бурной страсти. Волна эмоций, острых ощущений пронзила их, захлестнула их с головой. Старскрим хищно впился в губы новой возлюбленной с поцелуем, наслаждаясь, как крепкие руки ласкают его бледную спину уже в каком-то экстазе, в забытье. Их страсть стала чем-то между искусным танцем и безумной битвой. Кто из них жертва, кто охотник - он уже забыл. Да и была ли у них какая-то граница? Ведь они же уже слились воедино, уже стёрли всякие ограничения, нарушили все возможные правила. И темнота была весьма кстати: темнота - их лучший друг и соучастник, скрывающий их дела.***
Лин проснулась ещё до рассвета. Она мимолётно оглядела обнажённого офицера, лежавшего рядом. Вытащила из кармана брюк ключи и вскрыла кандалы. Одевшись, Лин поспешила покинуть ужасное помещение - ей хотелось лишь сбежать отсюда, вернуться домой и немедленно смыть с себя позор и грязь, собранную здесь. Она остановилась на пороге и оглянулась. Старскрим, ёжащийся на полу от холода выглядел таким... Невинным. Женщина вернулась и накрыла коменданта его же чёрным пиджаком, чтобы он хоть как-то не мёрз. Потом она вновь отправилась к двери и выскочила из помещения. Болотно-зелёный коридор вывел её на улицу. А на улице ещё даже не занимался рассвет, но уже отключились фонари. И падал снег. Поёжившись от холода, женщина поправила отцовский пиджак и поспешила найти выход из этого лабиринта бесконечных маленьких дворов...