Страх

      Джордж сидит на краю кровати, держит в руках револьвер. Свет лампы играет своими желтыми лучами на металлическом дуле. Он ложится, прижимает револьвер к голове, готовится спустить курок. Палец на спусковом крючке почти не дрожит, но и не повинуется хозяину, замерев на полпути. Джордж приподнимается, поправляет подушки, снова подносит пистолет ко рту, снова палец на спусковом крючке, и снова ничего. В голове мечется лишь одна мысль: "Как?". Одно слово, набатом звучащее в голове, мечущееся по сознанию так же, как сам Джордж мечется сейчас по собственной квартире. Он заходит в душ, закрывает занавеску, и что-то опять идёт не так. Короткая мысль, пара секунд — и новое место, новая попытка. И снова рука, сжимающая револьвер, замирает перед лицом. "Вот сейчас, сейчас всё закончится. Ещё мгновение..."       В звенящей тишине пустого дома раздаётся телефонный звонок, звучащий так отчетливо и ясно, как никогда прежде. Фальконер поднимает трубку, раздраженно бросает в тишине пару слов, и он снова один.       Мысли путаются, и среди них красной нитью проходит одна, следуя за ним из комнаты в комнату, от попытки к попытке: "Что меня удерживало?" Страх. Что ещё может удержать одинокого человека от того, чтобы пустить пулю в голову? Надежда на хорошее будущее? Джордж столько раз говорил студентам о том, что, если не радоваться настоящему, нечего ждать от будущего. Но сам он столько раз разочаровывался в своих словах, что перестал в них верить. Какой смысл в жизни, из которой вымыли, вырвали все краски? Смысла нет. И был ли он когда-то? Эта мысль начинает пугать его, отравляя воспоминания, тонкими ядовитыми кольцами обвивая и сковывая сознание. Вот что его останавливало. Страх.       Даже смешно. Он несколько часов назад рассказывал о страхе студентам, с абсолютной верой в его слова слушавшим его, и даже на мгновение он сам поверил себе. Он верил в то, что говорил. В то, что страх — наш главный враг, медленно, но верно уничтожающий нас. Страх подчиняет себе наш мир. Страх — инструмент управления нашим обществом. И страх можно считать лишь иллюзией.       А сейчас именно эта иллюзия мешает ему покончит со всем — с прошлым, которое от блеклости настоящего становится ещё ярче, и оттого сильнее отравляет; с воспоминаниями, что так режут душу, во всех подробностях и красках появляясь перед глазами; с тягостным, пустым настоящим и призрачным, далеким будущим. Джордж понимает, что боится смерти, и понимает, как это неправильно. Ведь боится он совсем не умереть, он боится жить. Жить бессмысленной, пустой жизнью, которая ограничится редкими встречами и короткими разговорами со знакомыми и однообразными лекциями, которые начнут раздражать своей нелепостью и неправдивостью. И все кажется неправильным.

***

      Фальконер просыпается в своей кровати, поднимается. В соседней комнате на диване спит Кенни. Губы растягиваются в тонкой улыбке. "Неужели я ещё не разучился улыбаться?" Мир словно оживает. Тишина ночи кажется Джорджу живой, её наполняют звуки и запахи, ощущения. И он улыбается своим мыслям.       Моменты ясности накатывали на меня лишь несколько раз в жизни. На несколько секунд всё заглушает тишина. И я не думаю, я чувствую. И все кажется таким настоящим. И мир кажется таким юным. Словно всё на свете наконец пришло в порядок. Эти мгновения невозможно удержать, я цепляюсь за них, но они ускользают. Только на этом и держится вся моя жизнь. Эти мгновения возвращают в настоящее, и я понимаю, что всё идет так, как и должно.       Даже когда конверт с единственным словом — Чарли — начинает медленно темнеть в ярко полыхающем пламени камина, всё идет так, как должно. И в душе Джордж готов смеяться.       В мгновение резкая боль в груди перебивает всё, обращает на себя все мысли, не давая сосредоточится на чем-то ином. Джордж падает, тянет что-то за собой вниз, звон разбившегося стекла на секунду оглушает. Теперь ему действительно страшно. Страшно умирать. Ведь он только перестал бояться жить. Последние удары часов, лежащих где-то рядом, звучат слишком громко и чётко, прежде чем замереть в тишине. И, словно Смерть, появляется из тени расплывающийся силуэт. Он приближается, и Джордж может разглядеть его лицо.       Джим, в чёрном костюме и слишком белой рубашке, наклоняется, заглядывает в глаза, словно шепча фразу, которую Джордж уже где-то слышал. "Мы невидимки, вы не знали, сэр?". Он уходит обратно, в тень, призывая идти с ним. И Джордж повинуется.       Она пришла именно в такое мгновение.