Анна Анна Бельская
Но как ни сладок мир подлунный — лежит тревога на челе…
Анна чувствует на себе его умоляющий взгляд, хотя и стоит к Сергею спиной. Ей кажется даже, что она слышит его голос: он просит ее не уходить. — Подождите, я должен… Нужно что-то ответить, но она молчит. Все уже сказано, и вряд ли можно прибавить к сказанному что-то еще. Ей для того и нужно было приехать сюда, чтобы посмотреть ему в глаза. Чтобы он сам сказал ей, что все правда. — Господи боже мой, Пресвятые угодники, — матушка причитала, словно какая-нибудь деревенская бабка-кликуша, — спаси нас и помилуй! Как же так… как мы могли так обмануться? — Кто бы мог подумать, — глубоко вздохнул дядюшка. — Ты никуда не поедешь! — вытирая глаза платком, воскликнула матушка, заметив стоявшую в дверях Анну. — Я тебя не отпускаю! — Maman, я прошу вас, — устало отозвалась она, — мне нужно… я должна, поймите же! Я хочу… посмотреть на него. Еще раз. Очень трудно объяснить матери, да и самой себе она вряд ли способна была до конца признаться, к чему ей теперь встреча с Сергеем. Конечно же, она не хотела верить в то, что он оказался не просто замешан в заговор против государя, а был одним из его руководителей. Но прятать голову в песок — не в ее правилах. Донесения, которые показал ей дядюшка говорили сами за себя. Там было изложено все предельно ясно и понятно. — Что теперь будет? — осторожно спросила матушка. — Чего же еще, — отозвался дядюшка, — закончится этот ужас рано или поздно. Побыстрей бы. А то ведь столько крови может пролиться, что… Не приведи Господь! — Как он мог? — еле слышно прошептала Анна. — Зачем? — на глаза навернулись слезы. — Не надо было ему верить и пускать в наш дом, — всхлипнула матушка. — Чего уж теперь, дорогая сестра, — махнул рукой дядюшка, — сделанного не воротишь. Потом они еще долго обсуждали господина Муравьева-Апостола, его поступок, возможную участь, и все это перемежалось всхлипыванием и причитанием матушки, которая сетовала на жестокость судьбы и собственную недальновидность. Анна почти не слушала, стояла, будто оглушенная. Перед глазами же был луг, будто узорный ковер, расцвеченный цветами. Букет в руках Сергея… — Я специально прискакал сюда, к вам, — улыбнулся он ей. — Я прошу руки вашей, сударыня! Свадьба должна была состояться зимой. И вот — зима наступила, но вместо свадебного наряда ей впору шить траурный. Они, мать и дядюшка, сказали, что Сергея ждет суровое наказание за то, что он поднял восстание. И вполне возможно, что он связан еще с какой-то организацией заговорщиков в Петербурге. Почему? Для чего ему все это нужно? Неужели ему недостаточно того, что есть? Ведь они были вместе, чего еще желать для счастья?! Он сам ей говорил об этом в самом начале их знакомства; тогда, в театре. И она сама быстро поняла, что и для нее это было бы наивысшим счастьем. — Наполеон правда сказал вам, что хотел бы иметь такого сына? — Я бы не хотел иметь такого отца. Ему был нужен весь мир. Для меня меня же счастье — быть рядом с вами. Всегда. Получается, Сергей солгал ей. Он говорил, что целый мир ему не нужен, если рядом не будет ее, Анны. А на деле выходит, что он вовсе не готов был отказаться от столь дерзких и честолюбивых замыслов, которые, судя по всему, вынашивал уже давно. Именно поэтому ей нужно было увидеть его: посмотреть в глаза и спросить, неужели она ничего не значит в его жизни. Но зачем он тогда постоянно твердил ей о своей любви? Зачем просил ее руки? Почему заставил поверить в то, что она может стать счастливой. Рядом с ним. — Но ведь это может быть опасно! — матушкин голос заставляет Анну на мгновение отвлечься от мрачных мыслей. — Все равно, — отвечает она, в который раз пытаясь растолковать матери очевидное. — Я поеду. И вы не удержите меня. Матушка умоляюще посмотрела на дядюшку, но тот на удивление встал на сторону племянницы. — Я постараюсь помочь, — медленно проговорил он. — Алексей! — заломив руки, матушка кинула на дядюшку умоляющий взгляд. — Ну, а что я сделаю, сестра? — грустно взглянул тот на матушку, и у Анны сжалось вдруг сердце, потому что ей показалось, будто дядюшка резко постарел по меньшей мере лет на десять. — Ты же видишь, каково ей, — прибавил он, кивнув в сторону Анны. — Я помогу, милая, не переживай, — он ласково погладил Анну по голове. Совсем как в детстве, когда случалось ей слишком уж расшалиться, и тогда только дядюшка и мог спасти ее от родительского гнева. Всякий раз он вступался за племянницу, говорил, мол, не стоит ее ругать, она же не виновата. «Таков уж у нее нрав, сестрица, нам ли с тобой не знать, вспомни наши с тобой проказы», — улыбался он матушке. Она же смеялась в ответ, и они тут же начинали вспоминать свое детство, проведенное в родительском имении, и Анне таким образом удавалось избежать наказания. Дядюшка выправил ей подорожную, и благодаря этому Анна без труда добралась до нужного места. Она боялась этой встречи и одновременно ждала ее. Пока она ехала, у нее еще оставалась возможность помечтать. Вдруг, думала она, все окажется ошибкой, и Сергей ни в чем не замешан. И совсем уж невероятная мысль: а может быть, это просто розыгрыш? Вдруг он придумал все это только ради того, чтобы она приехала к нему, и они остались бы одни. Глупо, конечно, но она изо всех сил цеплялась за эти пустые мечты, точно утопающий за соломинку. Одного взгляда ей хватило понять: все правда. Сергей стоял перед ней, усталый, измотанный, с потухшим взором. Он был похож на обреченного. Наверное, у приговоренных к смертной казни точно такой же взгляд, они ведь прекрасно понимают: остались считанные минуты. И время стремительно бежит, утекает, будто песок сквозь пальцы. Миг — и вот его уже не осталось. Анна не стала спрашивать, зачем он совершил то, что совершил. Она вдруг поняла: это ни к чему. Просто он сделал свой выбор. Какими бы ни были его цели и намерения, о какой бы жизни, светлой ли и прекрасной, темной ли и кровавой он ни мечтал, одно было неизменно: в этой новой жизни не было места для нее. А осторожные прикосновения рук, тихий шепот в полумраке императорского театра, запах полевых цветов и нежные объятия, радость, переполнявшая душу, когда она, глядя ему в глаза ответила согласием на предложение руки и сердца, — все это навеки останется несбывшейся мечтой. Ничего этого никогда и не существовало в действительности. — Я ехала к тебе, но тебя здесь нет…***
Через полгода, когда она найдет в кабинете дядюшки газету, которую, судя по всему, спрятали именно от нее, и прочтет о казни пятерых заговорщиков, то почти не удивится. Другого ведь нельзя было и предположить. Сердце все равно забьется чаще, и слезы брызнут из глаз. И вновь перед ней встанет тот самый вопрос, на который, увы, Анна так никогда не найдет ответа. Да и спросить-то больше не у кого… — Почему?