Любовь на грани безумия

— Это ночь, когда ты бросил нас ради Стэнфорда? Таково твоё представление о рае? Это одна из худших ночей в моей жизни. (5.16)

***

      Свет от полной луны окрашивал комнату в пыльно-голубой цвет, помогая Сэму видеть то, что находилось на расстоянии нескольких метров. Он метался из одного угла в другой, точно рысь, насильно запертая в тесной клетке, и в спешке хватал то, что попадалось под руку. Пустая сумка постепенно набивалась…       Вот пара старых джинсов, из которых он порядком вырос, вот выцветшая футболка, затёртая в некоторых местах, вот пыльные кеды, ставшие уже несколько тесноватыми… Мелочи, которые вполне можно было оставить, но они хранили в себе дорогие сердцу воспоминания…       Сэм на мгновение застыл, держа в руке ещё одну найденную майку, и тяжело сглотнул, не в силах сдвинуться с места. Он стоял прямо напротив подоконника и глядел на серебристую, отколовшуюся в нескольких местах фоторамку. На старой фотографии было лицо того, кто заставлял его пальцы нервно подрагивать, если он не мог вовремя взять себя в руки, а сердце покалывать, точно пальцы, когда заходишь с сильного мороза в тёплую квартиру.       Когда отец был на очередном деле, а они были оставлены на попечение Бобби, тот отвёл их на речку, чтобы подарить мальчишкам немного детства, которого они были лишены. Во время купания Сэм умудрился порезаться о камень в речушке. В свои одиннадцать с хвостиком он мужественно сдерживал слёзы, пытаясь не выставить себя плаксой перед старшим братом, мгновенно оказавшимся рядом. Бобби запечатлел на фотографии именно тот момент, когда Сэм заливисто смеялся, пока брат, бережно обхватив его ступню, аккуратно обрабатывал порез и с упоением рассказывал забавные истории.       Оставшийся небольшой шрам напоминал о том дне и о том, что Дин предпочёл пойти гулять с братом вместо вечеринки с новыми одноклассниками… Если стоял выбор между Сэмом и чем-то — неважно чем, он всегда выбирал брата.       — Дин…       Слёзы начали неприятно жечь кожу, и Сэм закусил нижнюю губу, чтобы не завыть от боли. Он напомнил себе, что нужно спешить… а пальцы помимо воли уже нежно поглаживали изображение Дина, с любовью и заботой глядящего на раненого братца. «Сэм, немедленно перестань, — приказал он мысленно себе. — Или сейчас, или никогда…»       Рамка вернулась на место, вещи оказались собраны, и он открыл окно, чтобы скинуть сумку на землю. Затем тихо спрыгнул с подоконника и, оглянувшись по сторонам, перекинул её через плечо. Чистое небо стремительно темнело, а грозно надвигающиеся тучи заслонили мерцающие звёзды. Вдалеке раздался оглушительный гром. «Ещё немного, и должен пойти дождь. Нужно спешить. Последний взгляд на дом…»       — Далеко собрался?       Сэм вздрогнул и встал как вкопанный, а тело его вдруг стало деревянным, как у марионетки. Он стоял, не в силах повернуться назад и посмотреть на того, кто стоял всего в нескольких метрах от него. На куртку упали первые капли.       — Сбежать, значит, решил? Не попрощавшись?       Голос Дина зазвучал глухо, надломленно. Этот голос сильно отличался от столь привычного, который Сэм так любил, и показался чужим, принадлежавшим кому угодно, только не его брату…       — А ты бы меня отпустил без лишних слов?       — Конечно нет! — рявкнул Дин.       — Как ты узнал, что я ухожу? — только и смог выдавить из себя Сэм, съёживаясь не то от холода, не то от появившегося озноба. Его тело начала бить мелкая дрожь. — Тебя не было при нашей ссоре с отцом, и я тебе о ней не рассказал даже после того, как он уехал. Так как ты узнал?       Горькая усмешка искривила рот Дина. Сэм не увидел этого, но почувствовал, и это знание укололо, подобно шипу розы — резко и больно.       — Сэм, я растил тебя не только как брата — как своего родного сына, и знаю тебя лучше, чем знаешь себя ты сам! Нетрудно было догадаться по твоему взгляду, куда направлены твои мысли.       — Я не сбегаю. Я уезжаю.       — И куда же, позволь узнать?       — Пало-Альто. Стэнфорд.       Наступила настолько глухая тишина, что даже большие капли дождя стали биться о землю бесшумно. Сэм не поворачивался. Знал, что если повернётся, всё будет кончено…       Неожиданно Сэм вспомнил, что его старший брат всегда был очень умным и был способен не только с отличием закончить школу, но и поступить в престижный университет. Только забота о нём не давала Дину учиться нормально, так как ничто в их жизни не могло считаться нормальным. Им приходилось не жить, довольствовавшись обычными подростковыми радостями, а бороться с монстрами и защищать свои, а иногда и чужие жизни.       Но Дин променял университет. Он променял всё ради младшего брата…       — Что ж, — после затянувшегося молчания промолвил Дин, — ты и впрямь способный мальчуган. Но ты уверен, что хочешь именно этого?       Снова молчание, затянувшееся надолго. Сэм никак не мог понять, нужно ли ему это… Более того — хочет ли он этого.       — Да, — наконец тихо ответил он.       — Но ведь ты охотник, это… — Дин не смог подобрать нужных слов и запнулся, так и не закончив предложение.       — Это твоя жизнь, Дин, не моя, — безразлично обронил Сэм, пытаясь вложить в свой голос необходимый лёд, поскольку чувствовал, что с каждым словом брата в нём что-то надламывалось, подобно тонкому льду, на который давит тяжёлый груз. На него тоже что-то давило; лишь позже он узнал, что это был груз вины.       — Ты правда хочешь уйти? «Нет… — Сэм готов был взять нож и до крови втыкать в свой живот, который начала сводить боль, граничащая с едкой тошнотой. — Дин, прошу тебя, замолчи…       — Так ты правда хочешь уйти? — чуть громче спросил Дин, так и не дождавшись ответа.       — Я правда хочу другой жизни, — прозвучал твёрдый ответ.       Сэм долго обдумывал, что же сказать. Сказать, что хочет уйти просто не смог бы, так как это было неправдой, но о спокойной, полной мелких радостей и лишённой монстров жизни он мечтал всегда… Была жива вера в то, что это может быть доступно, и не кому-то постороннему — ему.       — А как же я?..       Шёпот Дина, полный невысказанной боли, заставил Сэма прикрыть глаза, которые были полны слёз, беззвучно стекающих по щекам. Казалось, даже дождь стих, чтобы беспрепятственно донеслись до ушей уходящего эти сокровенные слова. Больше всего на свете он хотел быть с братом, но знал, что просто не выдержит жизни с отцом, с которым отношения у них становились всё более натянутыми и накалёнными, а каждый его приезд грозил вылиться в очередную драку за малейшее неповиновение.       — Сэмми…       Дин хотел попросить брата остаться. Хотел подбежать и обнять, покрыть поцелуями всё лицо. Хотел сказать, что любит его…       — Отпусти меня, Дин… Ты знаешь, я не останусь. Не могу. И если тебе правда не всё равно на меня и моё будущее, ты отпустишь.       Он всхлипнул, но дождь, к его радости, заглушил эти звуки.       Помутневшими от пелены слёз глазами Дин рассматривал в сгустившихся сумерках спину брата, его тёмные волосы, чуть ссутуленную спину — и запоминал, словно им предстояло расстаться навсегда… Этот высокий юноша уже мало напоминал того крохотного ребёнка, которого он выносил из горящего дома, того обаятельного подростка, которого он ласково трепал по волосам и учил убивать монстров… Нет, теперь это был уже взрослый мужчина, решивший поставить точку на своей прошлой жизни и начать другую — спокойную и счастливую…       — У тебя будет всё отлично, Сэм…       Голос должен был излучать спокойствие, уверенность, но предательски дрогнул. На его щеках блестели влажные дорожки, причём не только от дождя, насквозь пропитавшего одежду братьев.       — Мой подарок… — голос Сэма отдавал теплотой, и рука Дина по инерции оказалась на шее. — Никогда не снимай его. Так я буду знать, что ты помнишь обо мне.       Рука Дина потянулась к амулету на шее, пальцы крепко сжались. С того самого дня он не расставался с ним, как не расставался с его дарителем… А сейчас дарителю предстояло уехать, а амулету суждено было остаться на шее.       Он кивнул, но Сэму не нужно было оглядываться, чтобы видеть. Он чувствовал это кожей.       Шаги прорезали тишину. Негнущимися ногами Сэм медленно побрёл вперёд, оставляя позади того, кого любил больше всех на свете. Оставляя позади человека, пожертвовавшего своей жизнью ради того, чтобы у него однажды появилась своя… Того, кто готов был бежать за ним даже на коленях.       Но не пройдя и десяти шагов, Сэм вынужден был остановиться, услышав вдалеке родной голос. Он звучал настолько тихо, что дождь мог бы полностью заглушить слова, но уши Сэма уловили их, будто имея в себе датчики, принимающие радиоактивные волны.       — Сэмми… Я тебя…       Это был первый раз за весь разговор, когда он нашёл в себе силы повернуться, чтобы посмотреть в лицо того, кого покидал. Сэм смотрел на лицо брата — измученное и лишённое прежних знакомых черт, а его глаза с ужасом заглядывали в другие — стеклянные, полные ужаса предстоящего расставания и горечи потери, не способной смягчиться с течением времени.       — Я тебя тоже, Ди… И спасибо тебе за всё, — его губы дрогнули в ломкой улыбке, а глаза ещё несколько секунд говорили брату то, что отказывались говорить губы. Потом он быстро развернулся и ушёл.       Минуты длились как часы, пока фигура Сэма медленно отдалялась, а нетвёрдые шаги отдавали удары, которые отбивало в ответ сердце Дина. И в ту минуту, когда тот полностью скрылся в темноте ночи, а асфальт перестал, подобно эху, отбивать звук его шагов, ноги Дина подкосились. Он с глухим стуком упал на колени… «Нет… Нет… Нет… Господи, нет…       А потом он закричал. Он кричал и кричал, пока не начал задыхаться от нехватки кислорода, а его тело не начало сотрясаться, словно при прикосновении к электрической цепи. Он отпустил не только того, ради кого не умирал… Этой ночью он отпустил человека, ради которого… жил.