Я видел, как стекленеют твои глаза

      Это был самый обычный день; завтрак прошёл без происшествий, затем — встреча с потенциальными членами банды, ищущими безопасность, которую мог предложить только Сайонис. Вскоре подошло время обеда.       Роман находился в приподнятом настроении, что было хорошей новостью для всех. Значит, ночь в клубе должна пройти спокойно.       Клуб заполнится людьми примерно через два часа, но Роман уже ощущает какой-то особенный подъём, а его предчувствия всегда сбываются.       Зсасз появляется в главном зале и видит Романа, танцующего под какую-то песню. Руки Виктора сложены за спиной, он наблюдает молча. Такие моменты заставляют что-то в его груди сжиматься, а Роман будто бы специально его дразнит. Сайонис наслаждается времяпровождением, но неожиданно почти ощущает вину за то, что развлекается не в обществе своего подчинённого.       Найдя взглядом Виктора, он приближается к нему.       — Присоединяйся, — напевает Сайонис, всем видом демонстрируя отличное настроение.       Виктор никогда не танцует — не умеет. Однако подчиняется Роману. Последний проявляет терпение, ведя в танце и даже подпевая.       Такие дни всегда были неожиданными, как и приступы Сайониса. Виктор сохраняет бдительность, стараясь не погружаться в ощущение, что им управляют. Это трудно, поскольку он испытывает своеобразное чувство безопасности рядом со счастливым Романом и почти позволяет себе раствориться в этом ощущении.       Песня заканчивается, и Роман отпускает подчинённого, ухмыляясь.       — Я уже и забыл, что такое хорошее настроение, — он наклоняется к Зсасзу, и тот чувствует тёплое дыхание на своей коже, — трудно сказать, нравится ли оно мне больше или меньше чужих смертей.       Зсасз тихо смеётся и взглядом судорожно пытается найти, где бы обосноваться. Ему всегда сложно сосредотачиваться в такой близости от босса, только если не требуется срочно его успокоить.       Сайонис уходит, чтобы выключить музыку, после чего на мгновение замирает, в задумчивости прикасаясь к подбородку. Улыбнувшись, он пожимает плечами.       — Осталось только кое-что поправить. Я знаю, что сделало бы этот день идеальным.       — Есть нечто важное, что нужно сделать до открытия?       — М-м, нет… Какая досада. Вообще-то я мог бы организовать кое-что. Ох, ещё слишком рано, мы успеем с этим разобраться. Я знаю кое-кого, кто был бы достоин нового шрама на твоём теле. Или даже двух.       Опасный блеск в глазах Сайониса всегда невероятно опьяняет. Зсасз нетерпеливо улыбается и наклоняет голову.       — О, Виктор, — Роман вновь стоит к нему так близко, как во время танца несколькими минутами ранее, — можешь сказать Папочке о своих желаниях. Ты же знаешь, мне нравится пополнять твою коллекцию.       Палец Романа скользит по шрамам на лице Зсасза, задерживается на шее, а затем спускается к груди, скрытой тонкой тканью рубашки.       Виктор медленно дышит, рискуя и вовсе забыть как дышать; слова излишни. Он находится в полном подчинении Сайониса, он одурманен вниманием босса. Он знает, что нагревшееся лицо противоречит привычной собранности, но пытается оставаться решительным.       Роман убирает руку, но только для того, чтобы снять перчатки, палец за пальцем. Небрежно отбросив перчатки в сторону, Роман принимается за расстегивание рубашки подчинённого. Зсасз опускает голову, наблюдая за тем, как Сайонис расстёгивает первую пуговицу, вторую, третью, четвёртую… достаточно для того, чтобы обнажить его грудь, покрытую рубцами.       — Великолепно, — комментирует Роман, затаив дыхание и исследуя кожу на груди Зсасза с таким любопытством, словно впервые видит каждую отметину.       Виктор медленно закрывает глаза и сглатывает. Он ощущает, как короткие волоски на затылке встают дыбом, а по позвоночнику будто пробегает электрический разряд; подобное внимание со стороны босса всегда выбивало у него землю из-под ног и делало слишком податливым. Зсасз изо всех сил старается сохранять дыхание ровным, хотя знает, что Роману нравится видеть, как он буквально тает под его прикосновениями; именно поэтому Виктор делает вид, что постепенно сдаётся.       Роман внимательно осматривает коллекцию его шрамов. Он дотрагивается до каждой метки и в конце концов теряет им счёт; как всегда. Кроме того, он и не смог бы всё точно подсчитать: под штанами было скрыто намного больше шрамов.       — Все истинные произведения искусства здесь, всё самое прекрасное.       Зсасз долго и тяжело выдыхает.       — Моя личная ходячая галерея, я почти ненавижу то чувство, которое испытываю, когда жду добавления напоминаний о новых трупах.       Виктор теряется в шквале открытой похвалы и собственных ощущений. Руки, спина, живот, ладонь Сайониса опускается ниже… Виктор даже не потрудился сдержать низкий стон, который вырывается из-за растущей эрекции.       — А ты как всегда жаждешь меня, я прав?       Роман прикусывает мочку его уха и легонько тянет. Зсасз так сильно хочет двинуть бёдрами по направлению к его проклятой руке, играющей с ним, но следует правилам.       — Всегда, — выдыхает Роман, довольно сощурив глаза, и прикусывает нижнюю губу Зсасза, продолжая дразнить.       Затем использует свободную руку, чтобы справиться с пуговицей и молнией брюк Виктора, другой продолжая поглаживать его грудь.       — Пой для меня, — приказывает он и впивается зубами между плечом и шеей подчинённого, посасывая кожу.       Зсасз скулит, поддаваясь, прося большего, большего, большего.       Ладонь Сайониса медленно ложится на его член. Зсасз пытается что-то сказать, но слова смешиваются со стонами. Большим пальцем Роман массирует головку.       Зубы Сайониса перемещаются в новое место, сосредотачиваясь на ключице, кусая, после чего переходят на противоположную сторону, повторяя то же самое.       Виктор стонет от нестерпимой смеси боли и удовольствия. Он находится в опасной близости от того, чтобы окончательно сломаться.       И как только его стоны становятся громче, Роман плотно обхватывает основание его члена, не позволяя достигнуть кульминации.       Зсасз вновь скулит, хотя и сам знает, что так будет лучше.       — Ах, пока рано. Папочка хочет, чтобы ты дольше побыл милым и податливым, — ещё один укус, ещё одна личная метка, — попроси меня.       — Пожалуйста, — произносит Виктор, пытаясь подобрать слова, — пожалуйста, мне нужно… ты мне нужен… и только ты.       — Надолго? — Сайонис выглядит довольным.       — Навсегда. До конца своих дней, я… весь твой.       — Хороший мальчик, — Роман начинает активно двигать рукой по его члену, наслаждаясь стонами, но опять останавливается, не доводя до конца, — ты почти убедил меня.       Зсасз запрокидывает голову, заскулив максимально громко. Он нуждается в большем, до боли нуждается.       Однако они знают, что им обоим это безумно нравится.       — Тс-с, мне нужны твои слова.       — Всё, что захочешь… клянусь, я дам тебе всё… даже себя.       Роман сжимает его член сильнее, почти до синяков, а другой рукой хватает Зсасза за подбородок и заставляет посмотреть на себя.       Сосредоточиться сложно, но Виктор подчиняется.       Сайонис проделывает с ним тот же трюк, останавливая руку, как только слышатся громкие стоны, и усмехается.       — Ну же, малыш, я знаю, больше ты не выдержишь.       Ноги Виктора начинают подкашиваться, а из лёгких выходит весь воздух с протяжным стоном.       — Чёрт возьми, пожалуйста, пожалуйста, Роман, пожалуйста.       Усмешка Сайониса смягчается до снисходительной улыбки.       — Я хочу, чтобы ты прокричал моё имя.       Его рука медленно поднимается выше, и требуется всего лишь три интенсивных движения, прежде чем Зсасз вскрикивает «Роман Сайонис» и кончает, мучительно скуля и рыдая от чрезмерной стимуляции.       Он задыхается, опуская голову на широкую грудь босса, а его собственная вздымается в попытке заполнить лёгкие кислородом. Всё его тело дрожит, и Виктору требуется время на то, чтобы прийти в себя. Только когда он понимает, что точно может устоять на ногах, он отступает, выровняв дыхание.       Роман протягивает ему свою руку.       — Очисти.       И Виктор покорно лижет его ладонь, покрытую спермой, постепенно возвращаясь в реальность. Закончив, он взволнованно замирает в ожидании следующего приказа.       — Иди помойся, у нас ещё есть дела в клубе.