Жизнь-водоём

Артём пил не первый день. Как-то само собой получилось. Началось все со дня рождения Лёхи – лучшего, мать его мать, друга детства, на котором он представил дворовой общественности свою невесту. Вот ведь козел! И словом не обмолвился, чтобы к новости этой можно было подготовиться. Просто взял и заявил: - А теперь знакомьтесь – моя невеста Оксана. Прошу любить и жаловать. Артём так и сел на край дивана, около которого стоял. Чуть не выронил конвертик с вложенными в него купюрами. Оксана? Серьезно? У Лёхи-то? Захотелось выпить. Что, собственно, он и сделал сразу же после поздравления именинника. Алёша, соседский мальчик со смешной фамилией Карась. Алёша, с которым Тёма учился в школе, сидел за одной партой. Алёша, с которым они вместе играли в футбол и катались на велосипедах. Поступали в один универ, правда, на разные специальности: Артёма родители отправили постигать премудрости экономики, а Лёша пошел на банковское дело. Алёша, с которым они несколько раз ездили на море и в деревню к Тёминой бабке на лето – порыбачить, позагорать и, естественно, вскопать дохера земли в огороде. Алёша, которого Артём любил примерно с пятого класса. Горячо, беззаветно и совершенно безответно. Тайно. Его Алёша, Лёха – веселый и, как в песне, рыжий-рыжий, конопатый. - Убил Тёмыча лопатой, - пробубнил Артём и опрокинул в себя первую стопку. А после – понеслась. На празднике было даже весело. Да и Оксана, сама по себе, если честно, оказалась не такой уж и плохой девчонкой. Даже хорошей. Хоть и секретаршей – классикой жанра, потому что Лёха, в миру Алексей Тимофеевич Карась, был начальником управления местного банка, а Оксана – его подчиненной. Злиться на нее у Артёма не получалось. И на Лёху тоже – не получалось. А себя и того хуже – было жаль. Потому Артём решил действовать хорошо проверенным путем – напиться. Крепко и не единожды, пока не станет легче. Легче не становилось, и, до сего дня не привыкший так долго квасить, Артём продолжал свои возлияния вот уже третий день. Чувствовал при этом себя препаршиво. Припершись после дня рождения друга в свою однушку, купленную ему в подарок родителями по случаю красного диплома, Артём продолжил пиршество всем, что нашел, и что имело хоть какой-нибудь градус. Не жрать одеколон, впрочем, ума ему хватило, хотя Тёма и пытался гипнотизировать его ненавидящим взглядом. Лёху он ненавидеть не мог, а одеколон – пожалуйста. Хотя это Лёха не желал видеть в друге детства потенциального любовника и спутника жизни. А одеколон тут вообще был ни при чем. Но вот Лёхи-то здесь не было – он был с Оксаной, а одеколон стоял. Семафорил своими зелеными боками. Улыбался мужской рожей. Противной. Артём вздохнул: на рожу он, конечно, наговаривал. Не была она противной, а очень даже привлекательной, но Лёша все равно был симпатичнее, и потому рожа была достойна самого глубочайшего Тёминого порицания. Артём настолько выпал из жизни, что в моменты краткого прояснения мозгов с удивлением смотрел на дисплей своего смартфона, где отображалось просто дикое количество пропущенных звонков: от друзей по качалке, от родителей (им не отвечать, впрочем, было опасно: могли и приехать с ревизией, тогда пьянство было бы последним скорбным деянием в его жизни); от коллег по работе и от Лёши. Почему-то от него звонков было больше всего – целых восемнадцать. Артём наморщил лоб, потер небритый подбородок, вспоминая, не учудил ли он чего на дне рождения друга, но ничего крамольного в голову не приходило. Как все, поздравил, произнес тупой тост, вручил конверт с деньгами, обнял… От последнего воспоминания Тёму бросило в дрожь, и рука сама собой потянулась к стакану. Пустому. Еще вроде бы он танцевал. Да, точно. Не мог же друг обидеться на его приватный танец на столе? Хотя какой же он был приватный? Артёму свистели и улюлюкали с добрый десяток людей. Девушки в воздух лифчики не бросали, но парочка предложений в коридоре была. Ленка – вот сучка! – даже пощупала его яйца. Зачем? На нее-то у Тёмы точно бы не встал, хоть эпоксидкой* заливай. Портить свое хозяйство Артём не собирался, так что Ленка отчалила, сунув свой номерок, нацарапанный на бумажке, ему в нагрудный карман рубашки и шлепнув по заднице. Рука у девушки была тяжелая. Снова потянувшись к пустому стакану, Артём чертыхнулся, поднялся со своей кровати и еле устоял на ногах: земля дала нехилый крен - его повело сначала влево, потом вправо и назад, придавив вечностью, как надгробной плитой. Тёма шлепнулся навзничь на кровать и раскинул руки, притворившись огромной морской звездой. «В моей смерти прошу винить…» Он уставился в потолок, раздумывая о несправедливости бытия. - Какого ж хуя?! – спросил Артём у старой, еще советского образца, лампы. Лампа не ответила – предательски молчала, словно бы намекая: «Решайте, Тёмочка, сами свои проблемы с хуями, а я птица высокого полета – под потолком вишу, никого не трогаю!» Артём тоже никого не трогал и довольно давно. Он подозревал, что еще немного и время повернется вспять, и тогда он снова станет девственником. Девственником становиться ой как не хотелось. Хотелось секса. Желательно страстного, с расцарапанной спиной, засосами в самых интересных местах и… с Лёхой. С ним вообще хотелось много всего. Фантазии Артёма были настолько пошлыми, что Артём-номер-два не преминул напомнить о себе. Лежать и ничего не делать стало просто нестерпимо. Тёма предпринял вторую попытку подняться, и она ему вполне удалась. Земля в лице пола снова попыталась накрениться, но Артём выровнял ее с помощью стены – оперся о вертикальную поверхность и буквально пополз по ней, изображая гигантского слизня, в ванную. Увидев кран, Тёма понял, что кроме секса ему хочется пить. Оба желания были настолько сильны, что он тупо завис, пялясь на кран. Жажда пересилила: Артём открыл холодную воду и стал пить. Жадно, захлебываясь, кашляя и икая, от чего вода попадала в нос, и было как-то совсем не эстетично. Утолив потребность в питье, Тёма понял, что у него появилось еще одно желание, и оно также было сильнее секса. Процесс, обратный поглощению жидкости. - Твою ж дивизию! – простонал страдалец и повернулся в сторону унитаза. Облегчаться, когда у тебя стояк, было совсем не весело. Вернее, весело, если бы на Артёма в этот момент кто-то смотрел. Сейчас Тёма страстно желал, чтобы Бога не существовало, иначе всевидящий старец… Ой, да вот не надо глаза закатывать, наверняка, Бог видел кое-что и похуже акробатических изысков пьяных дебилов. Артём, справившись с квестом «пописай или умри», опустился на край унитаза и посмотрел на Артёма-номер-два. Тот, смирившись с тяжелой судьбой, опал и более не подавал признаков жизни, словно вместе с водой из него вышло и все остальное. Тёма горько вздохнул, не зная, как ему теперь поступить. Вернуться в комнату и напиваться дальше? Что это даст? Только с работы уволят, алкаша неблагонадежного. Да родители пиздюлей наваляют. Вот тогда он точно девственником станет – будет просто нечем! Вроде бы взрослый человек – двадцати шести лет отроду, - а мамы Артём боялся больше бати. У нее рука была тяжелая, как и у Ленки, а голос такой - полками б командовать. Без рупора. Артём еще раз горько вздохнул. Он уже почти надумал подниматься с унитаза, как в дверь позвонили. Теперь вставать пришлось в принудительном порядке. Все так же придерживаясь своего лучшего друга - стены, Тёма выполз из ванны в коридор. В дверь позвонили еще раз, а потом забарабанили кулаком. - Да кого ж… - ворчал Артём, потирая одной рукой висок, а второй открывая дверной замок. «Кого ж» оказался Лёхой. - Привет! – жизнерадостно заявил Алексей, широко улыбаясь. – А ты чего на звонки не отвечаешь? Если бы Тёма был не настолько пьян, он конечно бы ответил. Что-то типа «пью я» или «был занят: отчет, конец света, потоп», или даже, на худой конец, «телефон разрядился, зарядка сломалась». Но Артём был пьян и, увидев предмет своего тайного желания, качнулся вперед, сгреб Лёшу за ворот идеально выглаженной рубашки и, подтащив к себе, поцеловал. Удар в нос опрокинул Тёму. Как в фильмах, будто в замедленной съемке – так показалось летящему в какую-то адскую пропасть Артёму – он взмахнул руками, отпустив измятый ворот, и рухнул обратно в квартиру. Как и полагается, с помпой и ужасающим грохотом, переворачивая все на своем пути.