Срок давности

— Люк, подпиши бумаги! — Сара бросает объемную кипу белоснежных листов на массивный деревянный стол. — Я не подпишу их, Сара, — спокойно отвечает мужчина, даже не глянув на бумаги. Сара шумно выдыхает и подходит к панорамному окну. Сейчас 8:30, и шумный Нью-Йорк становится просто невыносимо суетливым и душным. Летом здесь просто невозможно дышать, воздух настолько разгоряченный и давящий, что кажется, будто легкие разорвутся от очередного вдоха. А, возможно, Сара просто измучена жизнью с нелюбимым, душным и давящим на нее человеком, и город вовсе ни при чем. Такси сменяется другим такси, вереница из желтых машин не прекращается. Как пчелы, трудятся весь день. Сара усмехается этой мысли. — Люк, это не может дальше продолжаться. Ты ведь и сам это знаешь. — Я тебя не отпущу! — тон его становится грубее. — Хорошо, — ком обиды подкатывает к горлу. Но Сара знает, что сейчас самое время замолчать. — Увидимся дома. Сара сохраняет спокойствие: когда выходит из его кабинета, когда идет по длинному коридору, улыбаясь подчиненным своего мужа, когда заходит в лифт. И только когда захлопывается дверь машины, в которой сидит ее водитель, потоки горячих слез вырываются наружу под сопровождение громких всхлипов. Тим привычно молчит и ведет машину, сражаясь с утренними пробками, в то время как Сара сражается с внутренними демонами. — Миссис Моринг, мы домой едем? — водитель прерывает тишину, когда видит, что Сара успокоилась. — Да, Тим, домой. А что есть дом? Просто постройка из кирпича, дерева или пеноблока? Прислуга, которая выполняет все указания, не давая тебе даже яйцо сварить? Садовник, который нещадно вырубает твои любимые пионы, чтобы насадить ненавистные красные розы? Муж, который приезжает домой после работы, к которому ты давно не испытываешь никаких чувств? А испытывала ли? Если так подумать, то и дома никакого нет. — Нет! — внезапно кричит Сара, чем заставляет водителя затормозить. — Прости. Не хочу домой, отвези меня на пляж, на Файер Айленд. — Хорошо. Но Фаейр далеко, а нам нужно вернуться пораньше, вы не забыли про ужин? — Чертов ужин, — Сара бормочет себе под нос. — Ужин в 19:00, до пляжа ехать час. — Полтора, миссис. А с пятничными пробками и того дольше. Может лучше на Кони-Айленд? — Слишком шумно, — девушка грустно выдыхает и отворачивается к окну. — Тогда пляж завтра, едем домой. Тим выруливает на Мюррей-стрит, а через минуту заезжает в подземный паркинг. Сара забирает сумку и прощается с водителем. Лифт привозит ее в пентхаус на 30 этаже с завораживающим видом на Гудзон, дурманящим садом и невероятной игрой света ночного города. Днем Нью-Йорк не такой пленительный, как ночью. Поэтому многие разочаровываются, потому что влюбляются в картинку, а оказываясь лицом к лицу с реальностью — плачут, что, мол, это далеко не то, что я ожидал. А чего ты ожидал от обыкновенного мегаполиса?! — Миссис Моринг, кофе? — заботливо спрашивает Кэтлин. — Нет, спасибо, я ничего не буду. После обеда приезжает Адель, которая в очередной раз вынесла пол магазина с одеждой. Она была ее самой близкой и преданной подругой, в любой ссоре с Люком Адель стояла на стороне Сары. Вместе они часами тщательно придумывали план, в котором Сара осталась бы победителем, но все зря. Не существует варианта, при котором Сара могла бы снять с себя оковы семьи Моррингов. — Ты выглядишь чудесно, — заявляет Адель, когда Сара выходит из гардеробной. — С кем ужин? — Не знаю, какое-то слияние должно произойти, — девушка грустно улыбается. — Ты же знаешь, что я вместо наручных часов, вместо плеера, я просто вещь, украшающая твоего брата. — глаза предательски щипет, предвещая бурный поток слез, но Сара их умело сдерживает. — Девочка, тише-тише… — Адель заключает Сару в объятия и гладит ее светлые, идеально уложенные локоны. — Не плачь, милая, не плачь… Сара отдаляется от Адель, когда слышит щелчок приехавшего лифта. Светлая макушка Люка появляется первая, он весел, но когда обводит Сару взглядом буквально за секунды — звереет. — Я просил тебя надеть красное! — рявкает он последнее слово с такой силой, что Адель подпрыгивает. — Эй, потише, брат! — восклицает рыжеволосая девушка. — Прости, — шепчет Сара и поднимается по деревянным ступенькам на второй этаж. — Я сейчас переодену платье. Люк ненавидит слезы, ненавидит зеленый и ненавидит, когда его не слушают. Он бежит за ней по ступенькам, догоняет возле гардеробной и хватает за запястье с такой силой, что кожа белеет под его пальцами. — Люк, оставь ее! — кричит с нижнего этажа Адель и уже намеревается сделать шаг. — Еще шаг и я ее ударю, Адель, — шипит он и слюна брызжет из его рта, а сам он краснеет от злости. Сара прикрывает глаза и больно кусает внутреннюю сторону щеки, а Адель замирает на месте. — А теперь, девочки мои, успокоимся. — он шумно выдыхает. — Ты, — его пальцы больно сжимают подбородок и притягивают Сару к себе, — переоденешься! — губы его в нескольких сантиметрах от губ Сары. — А ты, рыжая, поможешь ей. Он пренебрежительно откидывает ее запястье и рвано целует Сару в губы, вторгаясь языком в рот. Приступ тошноты, который девушка с трудом сдерживает, подкатывает к самому горлу и с первым свободным от его губ вдохом, тошнота возвращается в желудок. Вся эта сцена означает одно — сегодняшнюю ночь нужно просто пережить. От сильного сжатия запястья на тонкой коже проявляется синяк. Адель, громко всхлипывая, помогает Саре переодеться и закрасить синяк от пальцев Люка. Затем надевает маленький браслет на другую руку, чтобы все внимание было приковано к ней. — Сара, ты должна сбежать, — захлебываясь, говорит она. — Давай убьем его! — Адель, не говори ерунды и прекрати реветь, — Голос дрожит, руки трясутся и вид в целом очень болезненный. — Он подпишет развод… Я добьюсь этого! — Но мы уже все продумали, нет вариантов, Сара, — девушка садится возле ног подруги. — Значит, я буду терпеть это все до тех пор, пока не истечёт срок давности. — Это же ещё несколько лет! — Я знаю, Адель, я знаю… Сара смотрит на свое отражение в зеркале и не видит больше той прекрасной девчушки, которую переполняло жизнелюбие и любовь. Перед ней сидит взрослая, замужняя, опустошенная девушка с вырванным сердцем. Сара ввязалась в это, не особо думая о последствиях. Но она с достоинством принимает все испытания на протяжении пяти лет. И продолжит в том же духе...