Послушание

      Варду не стоило доверять мне успокоительное.       Осознание, что я все-таки налил больше, чем следовало, явилось слишком поздно – вместо ожидаемой ясности в мыслях к Зигварду пришла дремота, застав его прямо за рабочим столом. Виконт тихо засопел, подперев голову бледной ладонью; это вполне могло выглядеть очаровательно, если бы он не норовил упасть лицом в недописанные формулы.       Я вздохнул, аккуратно убирая бумаги с чернильницей подальше.       Последние несколько дней мой упертый алхимик, слишком увлеченный идеей нового опыта, не вылезал из лаборатории. Вард забыл про сон и еду, старательно выводя непонятные каракули в записных книгах. Нашей постели он предпочел перемешивание реагентов, и даже под утро, возвращаясь в спальню, восторженно щебетал о продвижении эксперимента.       И, видимо, совсем игнорировал факт того, что у него сейчас законные выходные.       С плеч исчез теплый сюртук; Зигвард тихо заворчал, когда я укутал его в тяжелую ткань. Осторожно поднял на руки худое тело и, кивком попрощавшись с Тивом (дрянная птица вновь смерила мою спину холодным стеклянным взглядом), бесшумно исчез за дверью.       Тишина заползла за ворот январским холодом; в пустынных коридорах шаги гулко отскакивали от стен. Поместье спало.       Оглушало монотонным спокойствием, как и год назад.       Изредка я тоскую по временам, когда не нужно было скрывать нашу связь столь тщательно. Кому какое дело, что происходило в маленьком поместье, затерявшемся где-то в лесах Девоншира? После переезда виконта в мой замок – самое сердце графства, – на виду у сотен любопытных глаз любая малейшая ошибка могла стать роковой.       И сейчас, когда я зубами выдрал нам несколько спокойных недель вдали от этого гадюшника (один Господь знает, как мне пришлось исхитриться), рыжий паршивец повадился дремать над талмудами, а не под моим боком.       Надо это исправлять.       Осторожно опуская его на кровать, я ненароком задел пальцами выступающую ключицу – Вард захныкал, не просыпаясь, и спрятался в ткани сюртука. На моих губах заиграла мягкая улыбка.       Зигвард всегда был слишком чувствительным к прикосновениям. И всегда, черт подери, слишком стеснительным. Настолько, что в моменты близости стонам предпочитал кусать запястья, то и дело уходя из-под ладоней. Я честно старался терпеть, или хотя бы просто поговорить об этом, но все попытки шли прахом: мой упрямец оказался глух к просьбам.       Не сдержавшись, вновь невесомо провожу подушечками пальцев вдоль хрупкой шеи. Реакция не заставила себя ждать – Вард забавно дергается от касаний, даже сквозь сон отпихивая ладонь.       Недотрога.       Склоняюсь ниже, веду кончиком носа по линии подбородка, к уху, и, прикрыв глаза, вдыхаю едва уловимый травяной запах.       Душица и дикая мята.       От пряности кожи сбиваются мысли; я довольно зажмуриваюсь, прижимаясь колючей щекой к изгибу показавшейся из-под одежды ключицы.       – Отстань, щекотно, – фыркает сонный виконт, не открывая глаз. Узкая ладошка скользит по плечу, замирает на груди и... отталкивает: Вард отворачивается, кутаясь в мой сюртук c головой.       Вот же...       Отступаю от кровати, сложив руки на груди. Тихое раздражение закипает в горле невысказанной бранью: черт подери, с нашего приезда прошло уже две недели, а мы до сих пор не были вместе. Ни разу! Носится со своими исследованиями, как черт с писаной торбой. И плевать он хотел, что я уйму времени провозился с завалами из пошлинных бумаг, чтоб увезти этого засранца подальше от придворной суматохи. Думал, что сможем, наконец, побыть одни. В тишине.       Видно, Зензухту тишина – как мертвому припарки.       В голове будто щелкает; безумная идея искажает мне лицо коварной ухмылкой.       Припарки, значит.       Ну что, любитель побегать, этой ночью тебе придется несладко.       Бинты нахожу быстро; раньше Вард часто менял мне повязки на свежих ранах. Белых тканевых лент осталось больше, чем я думал – по крайней мере, на одну непокорную принцессу уж точно хватит.       Уложить строптивца грудью на мои колени оказалось слишком просто. Миг – и первая петля обхватывает ладони, следом вторая туго стягивает запястья. Зигвард спит сном младенца, но мне это даже на руку – иначе он бы точно не дался. Добавляю узлы на локтях, перепроверяя плотность затяжки.       Теперь руки наверняка обездвижены.       Из раздумий, стоит ли связывать ноги, вырывает сонное бормотание: Вард ворочается, пытаясь устроиться поудобнее – вздыхает во сне, облизывает пересохшие губы. Аккуратно приподнимаю его, просунув ладонь под спину так, чтобы не потревожить связанные запястья, целую глубоко и неторопливо.       Господи, как же я соскучился...       Мой алхимик сквозь дрему тянется вперед, податливо жмется к груди. Выгибается, пытаясь обнять – я чувствую это по тому, как напряглись его плечи, – и резко распахивает глаза.       – Какого черта, – спросонья его голос кажется совсем хриплым.       – Что не так, любовь моя? – мурлычу, опаляя дыханием порозовевшее ушко. Зигвард едва заметно напрягается.       – Почему я связан?       – Потому что с меня хватит твоих побегов.       Мы смотрим друг другу в глаза: он – с непониманием, а я с широкой и чересчур довольной улыбкой.       – Идиотская шутка. – наконец, хмурится Зензухт, дергая плечами в попытке избавиться от лент. – Развяжи меня.       – Нет.       – Сэмар, ты же знаешь, что я...       Затыкаю Варда очередным поцелуем, цепляя пальцами завязки его рубахи.       – Погоди, стой, давай поговорим, – сбивчивый лепет звучит так невовремя, что я невольно фыркаю. – Только не в такой, эм-м… позиции. Ну же, любимый, сними веревки, я хочу обнять тебя.       В светло-зеленых глазах плещется вкрадчивость пополам с выжиданием; Вард слабо улыбается, пытаясь придать взгляду невинной робости.       Вот как заговорил.       Хитер, подлец.       Наклоняюсь к нему, аккуратно прикусываю ключицу, провожу языком по выпирающей косточке. Проходит несколько мгновений, прежде чем в комнате раздается тихий чпок – на нежной коже ярко-алым наливается свежий засос.       И тут вся его напускная покорность c ласковостью слетают.       Вард брыкается. Кусает губы, шипит, пытаясь хоть как-нибудь перевернуться, чтобы сползти, но я вовремя перехватываю тонкую талию, затаскивая его обратно на колени животом вниз.       – Что, черт возьми, творится?! Пусти меня, мать твою!       – Ты стал таким своевольным. Наверное, мне стоит наказать тебя.       – Боже, ты совсем свихнулся?!       Моя рука опускается на его бедро, затянутое в ткань.       – Не произноси имя Господа всуе, грешник.       Первый шлепок звоном повисает в комнате; Зензухт вскрикивает, дергаясь всем телом.       – Ты пожалеешь об этом, если не развяжешь меня сейчас же, Сэмар, – его голос звучит тихо и даже почти угрожающе.       – Ох, я в предвкушении мести, солнце мое, – ухмыляюсь, проводя пальцами под задравшейся рубахой. Слышу раздраженный вздох и тут же, не давая опомниться, шлепаю вновь, оглаживая широкой ладонью ягодицы.       Сколько раз я сдерживался, стараясь не оставлять на них синяков от железной хватки? Сколько раз твердил себе, что изящный, почти полупрозрачный Зигвард – не эфес меча, что нужно быть осторожным? Сейчас, глядя, как яростно отбивается мой хрупкий паршивец, невольно начинаешь сомневаться насчет его слабости.       – Скотина! Тиран! Дикарь! – он снова бессмысленно дергается. Вырывает меня из мыслей. – Нелюдь! Ах... – Вард съеживается, утыкаясь лицом в постель – это мои пальцы щекоткой коснулись выступающих рёбер, задевая хрупкие позвонки. – Ты специально!       – В какой-то мере я начинаю понимать твою любовь к опытам. – Сжимаю худые бедра со вкусом, шлепаю с оттяжкой, не забывая дразнить чувствительные лопатки кончиками пальцев. Мой недотрога от такого напора и контраста, кажется, забыл, как дышать – только мышцы напрягаются под бледной кожей.       Вард затихает; ловлю злобный взгляд из-под растрепавшейся косы, чтобы через секунду почувствовать цепкую хватку зубов на ноге.       Засранец пользуется моим замешательством и выворачивается, отползая подальше. Он опрокидывается на спину так, что локти упираются в изголовье кровати. Поджимает к груди ноги.       Дьявол, все же стоило их связать.       – Я буду лягаться, – предупреждает Вард, сдувая с лица несколько вылезших прядей. Усмешка кривит губы; показательно неторопливо стягивая сапоги, забираюсь на постель. Принцесса настораживается, жмется лопатками к резной спинке – по шее медленно ползет румянец, расплываясь пятнами там, где были мои губы.       Такой взъерошенный и зацелованный, он выглядит слишком маняще.       Все происходит быстро: я резко подаюсь вперед, Вард рывком пытается пихнуть меня ногой в плечо. Мы возимся, сбивая подушки на пол – Зензухт не оставляет надежды выползти, но я все равно умудряюсь подмять его под себя. Когда стервец, наконец, сдается и замирает, устало откидываясь на смятое покрывало, я неспешно очерчиваю контур приоткрытых губ.       Виконт тяжело дышит; дерзость в его взгляде видна даже из-под полуопущенных ресниц. Хищный прищур сам собой затрагивает лицо.       Мы оба знаем, что преимущество у меня.       – Не изводись, – рыжая прядь мягко шелестит под пальцами, когда я заправляю ее упрямцу за ухо. – Силы еще понадобятся.       – Да ты насмехаешься, я гляжу, – его глаза мечутся по моему лицу, пытаясь прочесть мысли, опускаются ниже и тут же зажмуриваются в смущении: Вард наверняка заметил внушительное подтверждение моих серьезных намерений в штанах. Не хочешь этого видеть, милый?       Я все же сделаю тебе маленькое одолжение.       Развязываю черный хлопковый узел на шее: мой алхимик вздрагивает от того, как плотно платок садится на глаза.       – Честное слово, Сэмар, прекращай свои игры. – Он пытается придать голосу внушительности, убеждая, имитируя тот тон, которым я обычно отдаю приказы слугам. То, как при этом Зензухт растерянно водит головой, пытаясь сориентироваться, выглядит слишком забавно.       – Прекращай фыркать, принцесса.       Под пальцами дергается острый подбородок – он пытается кусаться, да бесполезно: углубляю поцелуй, игнорируя слабые попытки вывернуться. Толстая коса удобно наматывается на кулак под самый корень; нужно будет заплетать Варда почаще.       Обвожу языком бьющуюся на шее жилку – он изгибается в спине; распахнутая рубашка сползает с плеч, тряпкой повисая на связанных локтях. Припадаю к торсу губами, веду дорожку поцелуев от обнаженной шеи вниз, к груди. Зигвард стонет, сжимаясь – от его приглушенного голоса по загривку табуном проносятся мурашки.       Между нами слишком много лишней ткани – приходится выпустить строптивца из рук, чтобы содрать с себя ненавистную рубаху и кинуть куда-то за кровать. Вард тянется следом, потеряв опору в виде моих плеч; заметив это, хитро усмехаюсь. Отодвигаюсь, стараясь не издать ни звука.       Ну и что ты будешь делать теперь, негодник?       – Сэ...мар? – он настороженно ведет головой. Давно растрепавшаяся коса змеится по спине рыжим всполохом. – Где ты?       Довольное урчание невольно рвется из горла: Зигвард, ежась, сам растерянно подается вперед, становится на колени и упирается в мою грудь, доверчиво пряча лицо в изгибе плеча. Весь напряженный, словно загнанный в угол зверек, и в то же время такой открытый и беспомощный: хочется трогать его везде, ласкать, докуда дотянешься – вместо этого снова с силой опускаю ладонь на бедро, выбивая тихий стон. Вард шумно вдыхает сквозь сжатые зубы; пальцы подхватывают край его кушака, пробираются под плотную ткань штанов.       – Кому-то нравится быть послушным, а? – легко сжимаю кисть. Недотрога слабо двигает бедрами навстречу моей руке, рвано выдыхая. Знал бы он, насколько сейчас соблазнителен: раскрасневшийся от долгой прелюдии, жмущийся к груди и покорно подставляющий шею под губы. Он уже не противится засосам – наверное, поэтому я стараюсь оставить их больше. Там, где одежда не сможет скрыть следы.       Следы того, что он принадлежит мне.       От этой мысли сладко тянет в паху.       Вард вдруг вьется в руках особенно сильно, вцепляется зубами мне в шею, пытаясь заглушить собственный стон.       – Какой кусачий, – хмыкаю, сильнее сжимая ладонь. Рано, радость моя, слишком рано. – Ты действительно так хочешь занять свой рот?       Зензухт хнычет что-то невнятное, подозрительно похожее на проклятия.       – Думаю, я смогу тебе в этом помочь, – лента с косы расплетается, скользя по пальцам. Даже при всей моей аккуратности Зигвард вздрагивает, когда эта самая лента узлом обвивает его член.       Пряжка пояса звенит об пол – только сейчас понимаю, как же тесно было в штанах.       – Ты не посмеешь, – практически шепчет упрямец, шумно сглатывая.       – Услуга за услугу, солнце, – выдыхаю в ухо, кусая порозовевшую мочку. – Хочешь кончить? Придется немного поработать. А не хочешь, – медленно отодвигаюсь под возмущенно-жалобное ворчание, – у нас вся ночь впереди и, поверь, мне не жаль потратить ее на созерцание твоих стенаний.       Вард мечется – на его лице отражаются все муки выбора, – и, спустя целую вечность, медленно сползает вниз, мазнув губами по моему животу.       Вдоль позвоночника кровь вьется пламенем – я опираюсь на руку, не в силах сдержать стоны. Вторая ладонь давно запуталась в рыжих волосах: воли едва хватает, чтобы не начать самому направлять его голову или свои бедра. Зензухт двигается рвано и неумело, из-под распустившейся копны проявляются то хрупкие лопатки, то острые позвонки.       – Не чавкай, принцесса, – выходит низко и даже хрипло. Ласково убираю со вспотевшего лба прилипшие пряди, любуясь на до чертиков пошлую картину перед глазами. Стараясь запомнить. – Знаешь, ты так очаровательно давишься.       Вард останавливается, поднимая голову – по его распухшим губам развратно течет слюна вперемешку со смазкой, – и я понимаю, что пропал. Резко прижимаю виконта и втягиваю в глубокий поцелуй, пока под руками потрескивает ткань его штанов. Зигвард льнет ко мне, бесстыдно трется бедрами и все хватает холодный воздух судорожными вдохами.       Переворачиваю его на кровати, налегая грудью на спину. Растягиваю мучительно долго, до тихих стонов и дрожащих плеч, но первый толчок все равно отдается болезненным всхлипом – искупляю боль ласками с лихвой, шепчу успокаивающие глупости. Мой алхимик поддается и вот уже сам несмело двигает бедрами, вырывая из меня гортанный стон. Невольно тяну его за волосы, прохожусь губами вдоль позвонков на загривке, ускоряюсь и замечаю, что этот стервец закусывает простыни в попытках сдержать голос.       Раздражение колет ладонь новым шлепком по тонкому бедру. Только не снова, нет.       Я заставлю тебя кричать мое имя.       Замедляю темп до невозможности, почти замираю – желание, что плещется в теле ядом, скручивает пах едва ли не до боли. Вард хнычет, пытается сам толкаться, но я слишком крепко держу.       – П-пожалуйста... – шепчет он неразборчиво, судорожно сжимая-разжимая связанные кулаки. – Прошу...       Грубо тяну за ленту, вырывая еще один стон.       – С-сэм-мар, дьявол, – выстанывает виконт в попытке извернуться. Я толкаюсь грубее и, достав до нужной точки, вновь останавливаюсь, с хищной улыбкой наблюдая за мучениями.       – П-прекрат-ти изде-ах! – это моя ладонь накрывает его пах.       – Как пожелаешь, – ехидца все же проскальзывает в голосе; плавно выхожу из него, не позволяя самому податься следом. Разочарованный выдох звучит настоящей музыкой.       Вард ерзает, трется испачканным смазкой животом о скомканное покрывало и мычит что-то тихое и непонятное. Почти что скулит.       – Что, любовь моя? Я не слышу, – усмехаюсь, проводя кончиками пальцев вдоль выступающего позвоночника.       – П-просто возьми меня уже!       – Вот так? – и снова вхожу в него, двигаясь уже резче и грубее. Зензухт охает от такого напора и, Господи, плавится в руках податливым воском. Он слишком беззащитен; я уже не пытаюсь сдержаться, сминаю гладкие бедра в пальцах, обсыпая подставленное плечо поцелуями. Вард стонет во весь голос, бормочет мое имя пополам с несвязными обрывками просьб, послушно двигается навстречу в нужном темпе и мне вдруг нестерпимо хочется, чтобы я видел его лицо, чтобы он смотрел на меня. Мне в глаза.       Черный хлопок шейного платка летит на пол.       Рывком выхожу из него и резко переворачиваю спиной вниз, закидываю изящные лодыжки себе на плечи. Веду губами от выпирающей косточки к колену и ниже, оставляя на внутренней стороне бедра еще одну метку. Вард извивается подо мной – с дрожащих губ срываются то мольбы, то стоны-крики. В его глазах плещется чистая, неприкрытая похоть, на лбу выступили капельки пота, мокрые от слез ресницы дрожат в лунном свете. Волосы давно разметались по постели и теперь путаются под руками, не давая нормально опереться на локти. С низким рычанием стряхиваю их и, наконец, наклонившись, жадно впиваюсь в губы моего алхимика, заглушая просьбы.       – П-позв-воль, – он шепчет сквозь поцелуй сорвавшимся голосом, – я больше не в-выдержу, п-прошу...       От молений Варда внутри все будто стягивает: развязываю ленту на его члене и накрываю ладонью, веду запястьем. Хватает всего нескольких движений, чтобы довести Зензухта до конца – громкий вскрик отлетает от стен эхом, пока тонкое тело подо мной бьет крупная дрожь. Острые коленки ощутимо сжимают мои ребра – когда только успели сползти? – и виконт тоже сжимается изнутри, доводя до исступленного стона. Воздуха становится катастрофически мало и я задыхаюсь от собственного голоса, задыхаюсь, прижимаясь щекой к податливо подставленной шее, задыхаюсь от дурманяще-родного запаха трав.       В голове с грохотом что-то разрывается, проносится по венам обжигающей волной и медленно растворяется в застывшем ночном воздухе.       – Сэмар?       Едва улыбаюсь, мягко целуя бледную ключицу и укладываюсь рядом. Узел бинтов скользит под пальцами – Вард приникает к моему боку. Облегченно вздыхает, трет затекшие ладони.       Перехватываю его руки и прижимаюсь губами к следам от лент.       – Я люблю тебя, – его голос пропитан усталостью. Идиотская улыбка сама собой вылезает на лицо, когда я с трудом вытаскиваю из-под нас одеяло и накрываю. Принцесса уже по привычке обвивает мои ноги своими – весь взмокший и горячий, – кладет голову на грудь. – Но иногда ты бываешь невыносим.       Не удержавшись, аккуратно чмокаю рыжую макушку.       – Почему это? – приобнимаю ворчливое чудо за талию, оглаживая ладонью многострадальную ягодицу.       – Почему? – Кажется, Зигвард фыркнул. – Ты меня искусал.       – Угу.       – И засосов понаставил.       – Угу.       – И на бедрах наверняка синяки от пальцев останутся.       – Угу, – от претензии в его голосе становится неуютно. – Извини.       Все же не стоило связы...       – В следующий раз так сильно ленты не затягивай, руки затекают.       Тишина, повисшая в воздухе, мгновенно наполнилась замешательством.       – В следующий раз? – не выдержав, приподнимаю голову в попытке заглянуть паршивцу в глаза, но Вард уже хитро спрятал лицо в изгибе моей шеи.       Наверняка услышал волнение в коротком вопросе.       Бьюсь об заклад, он сейчас улыбается.       Смышленый, зараза.       Мы лежим еще какое-то время – я рассматриваю переплетение ветвистых теней за окном, Зигвард же тихо сопит, пропуская сквозь пальцы волосы у меня на висках. Его ладонь медленно слабеет – дыхание становится глубже, спокойнее и незаметнее. Тепло укутывает вязкой дремой – безмолвие спящего поместья и сердцебиение Варда баюкают, забирают мысли.       Я закрываю глаза.