[Hidden Citizens– Beware of Darkness (feat. Ranya)]
Существуют вещи, которые невозможно забыть. Как бы сильно не хотелось, они навсегда остаются в памяти подобно несводимому клейму, преследующему всю оставшуюся жизнь. Для кого-то эти моменты приобретают исключительно теплый окрас, мягким огнём согревающий во время заморозок жизни. Для кого-то — осадок нескончаемого стыда, от которого хочется лишь провалиться под землю в надежде, что хоть так получится избавиться от удушающих воспоминаний. Для кого-то же…
Она не знала и никогда не пыталась понять причину, но больше всего Мирей почему-то запоминала именно негативные эмоции. Боль. Страх. Ужас. Апатию… Отчаяние.
Подобно сгустку самых важных моментов жизни, которые ни при каких обстоятельствах невозможно было выкинуть из головы, в её сознании непрестанно мерцали только негативные отпечатки, каждым неудачным случаем напоминая о своём существовании.
Она не знала, почему. В какой-то момент заметила в себе это, но так и не сумела найти силы, чтобы отыскать первородный источник своего эмоционального недуга.
Только боль. Это всё, что она могла вспомнить.
Боль от потери родителей в далёком детстве. Пусть она с трудом могла выудить воспоминания похорон и сопутствующие проблемы, но она отчетливо помнила то отчаяние, которое впервые ощутила на своей шкуре. Она помнила боль от нескончаемых тренировок, организованных старшим братом. Она помнила отчаяние от осознания разрушающейся на глазах мечты избежать участи своих родителей, отдавших свои жизни за спасение обычных гражданских, но не получивши никакой элементарной благодарности за свою жертву. Она помнила свои первые тошнотворные дни в академии, когда яростно изучала все действующие на территории Юэй правила, нарушение которых непременно вело к исключению. Она помнила, свою первую встречу с самым ненавистным на тот момент человеком, посмотревшим на неё как на никчёмный мусор. Она помнила, как приходилось выдавливать из себя какие-то нейтральные слова через яростное желание врезать по смазливой нахальной мордашке. Она помнила каждую секунду разрывающей сердце боли, которое съедало органы изнутри от вспыхивающих в желудке чувств к Бакуго.
И она помнила апатию, вызываемую каждым нейроном тела, от прикосновений того человека, имя которого она до сих пор произносила в страхе и который был готов ограничиться далеко не одним невинным рукопожатием.
Только боль. Яркими отпечатками, создающую вокруг себя слепые воспоминания всего остального. Но ничего кроме нескончаемых негативных эмоций.
— А вот и он.
С лёгким облегчением, возникшим в душе, Мирей подняла с прикроватной тумбы свой телефон и осторожно разблокировала его, проверяя процент заряда. Пусть и немного, но она точно знала, что на ночь оставшегося должно было хватить, так что можно было бы возвращаться обратно к Кацуки, бесстыдно хвастаясь и минутой не потраченного времени от заблаговременно требуемого в момент их последнего разговора.
«Интересно, сильно ли он удивится, когда увидит меня спустя такой короткий промежуток времени? Наверное, ещё и предполагает, что я теперь буду долго копаться в поисках своего телефона, а я возьму и…»
Девушка с заметной усталостью развернулась на пятках, попутно поправляя короткое банное полотенце, когда тишину комнаты разразил острый звук скрипнувшего полозья.
Она замерла, моментально застав на месте и развернувшись в сторону звука, насторожено всматриваясь в кромешную темень единственного пустого угла своей комнаты.
Пустота и полное отсутствие хоть каких-то посторонних личностей.
— Показалось…
Она осторожно вдохнула, с заметным облегчением и прикрыла глаза, собираясь представить комнату Кацуки, чтобы ежесекундно переместить в самое безопасное место из всех тех, что могла знать, когда очередной скрип и тяжело ударившийся каблук лакированных ботинок приковали к себе всё внимание.
— Иногда стоит доверять своей паранойи, дорогая Мирей.
Тело оцепенело, стоило только одной нотке до боли знакомого голоса пронестись по мрачным стенам её комнаты.
Беги.
Мысли непрестанно начали голосить, требуя моментально исчезнуть с этого места, но как бы сильно Мирей не желала подчиниться приказам собственного сознания, она не могла пошевелить и пальцем. Сквозь окутавшую пелену её только и оставалось, что бездвижно наблюдать за тем, как Горо выходил из своего мрачного укрытия, холодно улыбаясь. Но его глаза…
Нет.
Она успела сосредоточиться. Наглухо запечатала самую огромную часть панического страха, оставив только те жалкие остатки, которые ещё имела смелость выдержать, потому что остальные… она знала, насколько болезненно они могли сдавливать горло, позволь она им хоть немного больше вольности, нежели должна была.
— Даже не взглянешь на старого друга? Это, знаешь ли, признак плохого тона.
Тагути медленным шагом приближался к девушке, с каждой новой секундой все шире растягивая свою хищную улыбку. И почему-то, даже не смотря в его глаза, запрещая себе поднимать взгляд выше допустимого подбородка, Мирей чувствовала то победное ехидство, которое источал смертельный взор.
— Тебя в детстве разве не учили, как следует вести с себя со старшими?
Мужчина ни на секунду не сбавлял свой темп, который под давлением страха становился всё быстрее и тяжелее. С очередным шагом она ощутила сдавившее горло невидимую руку, которая своим мертвецким жестом перекрыла весь кислород.
«Двигайся. Ну же!»
Панические сигналы мозга продолжали яростно вопить, требую того же, чего жаждала сама Мирей, но она ничего не могла. Словно снова оказалась маленькой девочкой, впервые использовавшей свои невероятные способности, и насквозь пробившую руку острой спицей от маленького заборчика в палисаднике. Словно она очутилась перед могилой своих родителей, до конца не понимая происходящее, когда никто не отвечал на тот один единственный вопрос, всплывающий в голове, каждый раз, когда взгляд касался двух мраморных табличек с портретами отца и матери. Словно она снова оказалась в той постели, полностью беззащитная… Но даже того, даже во всех те случаях она оставалась сильной, а теперь…
Всё и в одно мгновение скрутилось в бесконечный водоворот. Всё, вынуждающее вновь ощутить ту отвратительную часть себя.
Беспомощную.
Жалкую.
Не способную ни на что, кроме рыдания и ощущения боли.
«Кацу… помоги»
В полном отчаянии девушка зажмурила глаза, цепляясь за единственный светловолосый образ, который словно всю её жизнь служил крепким щитом, но он оставался размытым. Словно когда-то выдуманный образ благородного спасителя, в котором она так нуждалась.
— Родители тебе не объясняли этого?
Мирей резко открыла глаза, уставившись в пол, с такой мгновенно вспыхнувшей яростью, что едва ли не закричала. Но не могла. Не могла позволить хоть кому-то услышать свой голос и добраться до своей комнаты, потому что не знала, что будет с теми, кто соприкоснется взглядом с дьявольским взором Горо. Она не знала, но могла предположить, что моментальным контролем всё бы не ограничилось. Он ведь мог приказать им убить самих себя… Наверняка мог…
Ещё один его шаг и девушка резко отступила, до боли стиснув губы. Из края нижней губы просочилась струйка алой крови.
— А говорили, что после последней нашей встречи ты стала так бояться меня, что и пошевелиться была не в состоянии. Похоже, этот утрированный отчет оказался больше отрывком из литературного произведения, чем сборником коротких фактов, которые были мне необходимы после продолжительного заточения.
— К-как ты… оказался здесь… оставаясь незамеченным… это… нереально…
Ей было трудно говорить. Казалось каждое новое слово, которое она пыталась произнести, резало горло изнутри, вновь и вновь задевая новые места и ни разу не повторив болезненный маршрут.
— Для меня нет ничего нереального, дорогая Мирей.
Тонкая полоска плотно сжатых губ побелела, окончательно уничтожив тот прежний алый блеск, мерцающий на её губах, но всё ещё она могла двигаться, чем яростно продолжала пользоваться. Пусть прежняя усталость моментально улетучилась, растворившись в бурном потоке горячего адреналина, согревающего замерзшее тело, Мирей не могла с прежней ловкостью избежать надвигающейся угрозы.
— Разве ты не пришёл за тем, чтобы забрать меня?
Страх, сковывавший тело, едва ли позволял проделывать те механические движения и выдавливать из ослабшего тела несколько слов.
— С чего ты взяла это? Быть может, я просто соскучился. Ты не подумала об этом? За все прошедшие месяцы, ты так ни разу не навестила меня, даже на последнем заседании. А там появился даже твой ненаглядный защитничек. Конечно, он ничего не смог сделать, но всё равно почтил меня своим визитом. А наша дорогая принцесса так и не сумела найти в своём плотном графике время на мою скромную персону. Это разбивает мне сердце.
— Как?
— Как, спрашиваешь? — Горо презрительно усмехнулся и почему-то в тот самый момент ей показалось, что мужчина игриво прикрыл глаза, будто бы давая ей небольшую фору. — Некоторые поступки, знаешь ли, могут причинять гораздо больше боли, чем смертельное физическое ранение. А твоя наглая демонстрация своего характера после всего того, что мы пережили, ранила меня в самое сердце!
Мирей удивленно прищурила глаза, но не поддалась на игривую провокацию.
— Как. Ты. Пробрался. Сюда?
— А ты сама не догадываешься?
Она промолчала, бесшумно сделав ещё один шаг назад. Ударивший в голову адреналин помогал лучше мыслить, но этого по-прежнему было недостаточно, чтобы смело действовать без посторонней помощи. Потому что комната была не безграничной. Потому что с каждым новым шагом расстояние между ними сокращалось, а через два метра отступать будет некуда. Потому что она даже не могла сбежать отсюда, нагло оставив всех своих спящих одноклассников на попечение этого психопата.
[The Rigs — Fault Line (EPIX Remix)]
Она осторожно спрятала телефон за собой и зажала палец на одной из немногих кнопок смартфона.
— Что же, если ты так этого хочешь, я намекну тебе. У меня везде есть друзья, которые могут помочь в случае острой необходимости. И Юэй не исключение. Одна просьба, и вот я уже здесь.
Очередной шаг и Мирей моментально отступила, в унисон с очередным скрипом от соприкосновения ботинок с паркетом. Телефон резко издал шумную вибрацию, осветив один несчастный уголок комнаты, куда в полном отчаянии отступала девушка.
Тело оцепенело. А по позвоночнику прошёлся влажный след холода. Тут же бросив взгляд в сторону неожиданного свечения, девушка молниеносно стиснула зубы, сосредоточенно вслушиваясь в обрушившуюся на комнату тишину.
— Таки решила позвать подмогу? А я уже было подумал, что ты ограничишься только обыденной самообороной.
Мирей начала ощущать судорожное сердцебиение, которое едва ли не предзнаменовывало нечто опасное, чего прежде она с лёгкостью могла избежать. Но теперь казалось, что Горо стал в разы серьезнее.
«Ну же соберись! Ты должна действовать по отработанному плану»
Она с трудом могла слышать собственные мысли, не в силах угомонить гул страха и отчаяния. Нечто непрестанно подсказывало ей, что теперь всё уже не будет так, как прежде, но она никак не могла отступить.
Очередной напористый шаг эхом отразился от стен, едва ли не вынудив её на экстренную капитуляцию.
— Давай. Позови его. Попроси прийти и спасти тебя, как в тот раз.
Она больше не могла здесь находиться.
Мирей не сдвинулась с места, недовольно уставившись в сторону идущего в её сторону Горо.
Если бы только она могла переместиться, не рискуя столь огромным количеством факторов, которые теперь разрывали ей мозг своим элементарным существованием. Но что-то яро, вопреки нескончаемому желанию раствориться в этом тяжелом воздухе, мешало притворить план наяву. Просто взять и наплевать на всё остальное и исчезнуть из этого места. Самое элементарное, что она могла сделать, чтобы спастись, но единожды пришедшая в голову первокурсницы мысль тут же оказалась разрезана чёрствыми словами, когда-то греющими душу.
Мы ведь лучшие подруги, Рей!
Аика была буквально в соседней комнате… та, кто первая поверила в её способности и элементарно заставила заново чувствовать те жалкие останки эмоций, теплящихся в ледяной душе юной героини.
Она не могла так поступить.
Они не справятся.
Он просто убьет их всех в наказание за содеянную наглость.
Одна фраза, сотня поступков и миллион воспоминаний, которые своим безжалостным существованием не позволяли пойти по самому лёгкому пути.
Если бы только она могла с легкостью сбежать, наплевав на всё остальное. Но она не знала, что может произойти в случае такого исхода.
— Думаешь, всё будет так, как тебе хочется? А, Горо?
Ей было страшно. Страшно говорить. Страшно отступать назад. Страшно выдавать среди своей до смерти испуганной физиономии черты безразличной бесцеремонности. Страшно дышать, боясь отравиться запахом его присутствия в своей комнате. Но она рьяно продолжала делать все те действия, прекрасно понимая, что иначе не сумеет предотвратить неизбежное.
Пересиль себя в последний раз.
Так звучали его слова.
Но сейчас.
В этом самый момент.
Когда она хотела исчезнуть. Раствориться в воздухе. Самолично убить себя, чтобы избежать наступающей участи. Чтобы перестать испытывать ту адскую груду эмоций, которые непрестанно уничтожали её каждую новую секунду бессмысленного существования…
Что она тогда должна была сделать?
— Думаю, что всё уже происходит так, как я хочу.
Шаг. Отступление. И тело резко пробил холод позади возникнувшей стены. Нет. Она всегда там была. Всегда существовала здесь и в этом месте. У неё окончательно закончилось время на отступление.
Ещё одна ошибка.
Потому что Горо продолжал приближаться.
— Блефуешь.
Новый шаг. А глаза. Её когда-то прекрасные турмалиновые глаза теперь ледяным взором отсчитывали последние секунды до того, как этот человек окажется перед ней. Слишком мало. Мало всего. Времени. Места. Способностей.
У неё не было совершенно ничего, что сейчас она могла противопоставить этому человека. Словно он прекрасно знал, когда именно ему следовало появиться, чтобы нанести фатальный удар.
— Правда?
Он сделал финальный шаг, оказавшись рядом с Мирей и остановился, громко поставив вторую ногу. Звук от соприкосновения каблук с паркетом прозвучал в её сознании как смертный приговор, но она так и не дрогнула, приковано направив свой взгляд на его шею.
Если бы она только могла. Если бы имела хоть что-то под рукой, то сумела бы вонзить этот предмет в его глотку, наплевав на последствия.
Но ничего не было, а тратить остатки сил на перемещения канцелярского ножа со стола в свою руку, было слишком не целесообразно.
Она ничего не могла противопоставить ему при нынешних обстоятельствах.
— А с чего ты взяла, что всё ещё не находишься под моим контролем?
Холодный кусок льда молниеносно прошёлся острейшей своей частью по телу, рассекая то пополам только от одного этого прозвучавшего вопроса. И как же безумно сложно для неё было удержать ту толику контролируемых эмоций от желания резко поднять голову, чтобы посмотреть в глаза Горо в попытках отыскать ответ. Но сдержалась. В последнее мгновение резко опустила голову и зажмурилась.
— Ты посмотрела на меня, когда бездумно вглядывалась в темноту. Конечно, ты могла не знать этого, но мне достаточно даже элементарного взгляда, чтобы подчинить себе кого угодно. Вот, насколько велики мои способности.
Тело пробило режущим током только от единичного прикосновения влажных тёплых рук на плече, но плещущая дрожь в последнюю секунду была сдержана. Потому что она не собиралась давать ему то, чего он так желал. Потому что она сумела отыскать в себе необходимые силы, чтобы противостоять изнемогающему чувству апатии. Потому что она знала, что надо просто-напросто потерпеть.
«Просто подожди. Ещё немного»
— Ну же, произнеси его имя. Умоляй оказаться здесь.
Мягкий голос Горо теперь звучал холодно, словно каждым своим слогом вытягивал остатки самоконтроля Мирей. Он был без эмоциональным. Напористым. Переполненный исключительной злобой и желанием уничтожать. Но одновременно в нём не было ничего, за что она могла бы зацепиться в попытке оттянуть время.
— Как же сильно я хочу раздробить голову этому ублюдку, который сорвал все мои планы.
Мужчина коснулся лица Мирей, плавно проведя большими пальцами по линии скул, и двинулся в сторону губ. Тошнотворное чувство, моментально вспыхнувшее где-то в желудке, разорвалось под давлением отчаяния, крошечными осколками разрезая внутренности.
По щеке скатилась тонкая слеза, но она не проронила ни единого звука.
Это было слишком даже для неё.
Он. Этот чертов больной ублюдок, который не имел ни малейшего права выходить на свободу.
— Если бы не он, ничего этого уже не было. Не было бы всех жертв, — руки Горо бесцеремонно опустились с губ на подбородок, со всей существующей в его скрупулёзном теле нежностью опускаясь ниже, задевая чувствительную шею девушки. Но она никак не отреагировала. — Вот в чём заключалась истинная правда. Ваши эгоистичные геройские желания породили ещё пять мёртвых девушек, а всё ведь могло закончиться ещё полгода назад.
— Как будто бы ты остановился на мне.
Голос дрожал сильнее, а каждое слово резало язык, вынуждая остатками самоконтроля хвататься за жалкую ниточку надежды на спасение. Это всё, что ей оставалось делать в этот самый момент.
— Даже, если бы ты убил меня сразу… тогда, в том отеле, ты бы продолжил выискивать девушек, чтобы убивать их самым мерзким способом…
Резкий жест показался ей смертельно опасным. Нет. Мирей думала, что сейчас, в этом самый момент Горо резко ударит её за столь наглые слова, но мужчина лишь резко убрал свои руки с её тела и отстранился на одни шаг.
— Дорогая Мирей, как думаешь, зачем я это всё делаю?
Нескончаемый страх не позволил произнести ни единого слова, который могло бы стать весомым ответом на прозвучавший вопрос. Она просто ничего не могла сказать. Не смогла отыскать в пелене затуманенного разума верный ответ. Потому и промолчала, но его словно это и вовсе не волновало.
— Всё, чего я хочу, это вернуть ту, которую так люблю. Вернуть то время, когда она была жива, когда была со мной, а не с тем невыносимым ублюдком, который своими действиями положил конец её прекрасной, но столь короткой жизни.
Мужчина положил правую руку на стену возле головы девушки и слегка наклонился, пристально вглядываясь в ледяную голубизну её глаз, которые упорно смотрели на его подбородок.
— Ты ведь заешь вкус отчаяния? Не так ли? Знаешь, что такое боль лучше большинства живущих на земле людей. Знаешь, насколько больно терять близких, — тонкая линия улыбки, всё это время державшаяся на его лице, теперь напрочь исчезла, сменившись грозным недовольством. — А твой драгоценный Бакуго Кацуки? Как будто бы он знает. Но он ведь ни черта не знает! Разве ты не думала о подобном? Каково это нескончаемо угасать в этом мире, испытывая ужасное жжение от каждого нового лучика солнца? Каково это непрестанно испытывать ненависть от встречных улыбок людей? Почему все они счастливы кроме тебя? Ты разве не думала об этом, дорогая Мирей?
Она опешила, не в силах сопротивляться странной силе, исходящее изнутри её самой. Это было нереально. Словно он прочёл её мысли и воплотил их в реальность. Всё, о чём она когда-то, в порыве отчаяния размышляла, теперь же стало явью, озвученной ни кем иным, как стоящим напротив человеком.
Это. Было. Невозможно.
— А теперь скажи, что, если я смогу вернуть самого дорогого для тебя человека? Что, если я смогу вернуть твою мать?
— Это невозможно.
Она выдала этот ответ настолько молниеносно, будто бы заранее знала те слова, которые должны были прозвучать от Горо. Словно на ментальном уровне уже проходила через нечто подобное. Но сейчас, даже не стала обращать внимание на подобную несуразную чушь, вспышкой проникнувшую в сознание и вызвавшую острый всплеск головной боли.
— Невозможно? Думаешь?
Горо резко сделал несколько шагов назад. Его ритмичные удары каблуков эхом отражали от стен и острыми касаниями вонзались в мозг, вызывая ещё большие отклики начинавшейся мигрени. Эти шаги. Сейчас почему-то они больше напоминали обратный отсчёт до вынесения вердикта о грядущей её смерти.
И это было всем, на что девушка сейчас могла обращать внимание. Подобно затягивающейся верёвке на тонкой матовой шеи, она испытывала сжигающий страх перед отходящим мужчиной.
Пока разум непрестанно продолжал сигнализировать об экстренном отступлении, она продолжала противиться неистовому страху.
«Не сейчас.»
И это всё, что она твердила сама себе.
— Знаешь, я поначалу тоже думал, что это невозможно, но стоило мне познакомиться с одним человеком, все мои сомнения развеялись в одночасье. Я могу вернуть Рамону.
— Ты знал… мою… маму?..
Её голос начал дрожать с неистовой силой также как и всё тело. Только от одного упоминания этого такого простого, но мягкого слова.
— Знал? — Горо печально усмехнулся. — Я был её всем! Опорой. Возлюбленным. Лучшим другом. Напарником, который своими способностями идеально нивелировал всё её недостатки! Я был её всем, пока в её жизни не появился твой отец! Этот чёртов ублюдок, Такуми… он убил её. ОН СТАЛ ТОЙ САМОЙ ПРИЧИНОЙ, КОТОРАЯ ПОЛОЖИЛА КОНЕЦ ТВОЕЙ ДОРОГОЙ МАМОЧКЕ!
— Нет…
— Да, Мирей, да! Именно так всё и было. Твой отец стал той самой роковой судьбой, которая положила конец жизни твоей матери. Не я. А он. Это гребанный ублюдок Такуми.
Тело охватила неистовая дрожь, ледяными иглами проникающая в позвоночник и пронзающая все нервные окончания, в одночасье лишающая возможности двигаться. Нет. Хуже. Она полностью потеряла способность жить. Дышать. Существовать.
— Нет… это не правда.
Из глаз хлынул поток слёз, причину которых она знала. Потому что в те жалкие мгновения, когда она начинала пытаться понять, почему, она теряла способность дышать, бессильно задыхаясь в собственном отчаянии и растворяясь в ту же секунду возникающем потоке истиной картины её когда-то прекрасной и идеальной семьи.
Она отказывалась в это верить, но подсознание продолжало нашёптывать ей тот единственный факт, который продолжал острым ножом вырывать воспоминания после смерти родителей, долгое время греющие душу.
— А знаешь, что самое забавное? Твоё имя. Когда-то именно так мы хотели назвать нашу дочь. Рамона едва ли не поругалась со своим драгоценным муженьком, когда они обсуждали твоё имя. А знаешь, откуда мне это известно? В тот день в слезах она звонила мне. В тот день, когда ты едва ли не исчезла из этого мира, так и не появившись на свет.
Ужас в ту же секунду разорвал её сердце только от пары несуразных слов. Это не могло быть правдой. Нет. Не могло и точка. Такого просто-напросто не могло быть. Этого не могло существовать на самом деле. Невозможно. Нереально. Бред. Он блефовал. Имя её отца было далеко не секретом. А её имя…. Совпадение. Определённо. Он просто подготовился и пользовался её отчаянием и ослабшей психикой, которая оказалась под давлением множества неконтролируемых факторов.
Так она думала, но…
— Мам, а моё имя… почему моё имя так сильно отличается от имени братика и папы? У них ведь имена начинаются на один и тот же слог, а моё — нет. Когда я спросила у папы, он сказал, спросить у тебя, вот я и спрашиваю.
Но тогда откуда он мог знать то, о чём были осведомлены только члены семьи Рейши. О том, что у её матери начались преждевременные схватки. О том, что Мирей появилась на свет живой только благодаря причуде одной из медсестёр, спасшей новорождённое дитя.
— Потому что я настояла. Это имя очень красивое и ужасно идёт тебе, вот и всё.
ОТКУДА ОН МОГ ЗНАТЬ ВСЁ ЭТО?!
Сознание разрывалось от неприятных воспоминаний, которые терзали сознание, будто бы изголодавшееся животное, разрывавшее свою долгожданную жертву на куски.
Нереально.
Всё это было нереально.
Но тогда. Она не знала. Не знала, почему в тот момент по ещё щекам новой волной потекли слёзы. Не знала, почему ей так сильно хотелось с разбегу выпрыгнуть из окна, чтобы насмерть разбиться о землю. Не знала… а когда пыталась понять, сознание погружалось в самое настоящее отчаяние.
— Я бы уже мог взять тебя под контроль, Мирей, — Горо сделала шаг вперёд, вновь сократив расстояние между ними, но девушка даже не пошатнулась. — В эту самую секунду. Сейчас. Я могу заставить тебя повиноваться мне и переместить нас, но хочу, чтобы ты сделала это добровольно.
Она с трудом пересилила себя, вынудив посмотреть в его глаза, частично надеясь увидеть там ответы на все свои вопросы, но вместо этого увидела лишь густую стену без эмоциональной пусты.
— Зачем? Если ты её так сильно любил… зачем было делать те ужасные вещи в Аомори?
Но ничего не произошло. Ничего из того, что должно было. Она по-прежнему ощущала себя. По-прежнему чувствовала, что была жива. По-прежнему могла логически рассуждать, думать, дышать, двигаться. Всё, чего лишал взор Горо, был доступен ей с такой легкостью, словно она обладала какой-то неведомой панацеей к этому недугу.
— Я увлёкся. Моя вина, за что я безумно сильно хочу извиниться. Мне не следовало переходить грань дозволенного, — в его голосе звучало раскаяние, и впервые Мирей не могла понять, было ли то по-настоящему искренними чувствами или же наигранной фальшью. — Рамона убила бы меня, узнай о чём-то подобном. Но я ничего не смог поделать с собой… они следили за мной, а ты слишком сильно похожа на свою мать. Словно её копия. Один в один.
Слишком правдоподобно, чтобы быть правдой. Она терялась в его словах, абсолютно не понимая, как ей следовало поступать. Как следовало реагировать. Как остановить поток слёз, влажной пеленой перекрывающих обзор. Потому что каждое его слово теперь давило на неё с неистовой силой. Сильнее пресса, расплющивающего под собой груды несгибаемого железа.
Но…
«Ещё самую малость»
— Это глупо…
— Глупо?
Мирей стряхнула с себя нагнетающие мысли и попыталась вернуть опустошённое сознание в порядок, но это оказалось в разы сложнее, чем она предполагала, и должно было занять большее количество во времени.
Времени, которого у неё уже не было.
Потому что отдалённо она услышала знакомый гул от взрывов.
— Неправильно…
— Неправильно? — Горо в полном недоумении покосился на девушку и сделал к ней ещё один шаг. — Неправильно то, что твоя мать пошла на все эти жертвы, чтобы по итогу оказаться в могиле! Вот, что неправильно! Все эти поступки. Все эти люди… если бы не они, всё было бы совершенно иначе, Мирей! Только подумай об этом. Я могу вернуть всё. Я знаю способ. Если бы не они, Рамона была бы жива! Ты бы могла спокойно дышать, не мучаясь той ужасной болью, которая окружает тебя каждый чёртов день. Разве ты не хочешь вернуть всё в то время, когда ты была счастлива?
— Хочу…
Она слышала. И это не могло быть иллюзией. Потому что никто и ничто не могли точь в точь повторить этот звук. Отдалённо. Точечно. Глухим эхом отражающимся от воздуха. Эти взрывы. Такие знакомые и одновременно удушающие.
— Но я даже не помню того времени, когда была счастлива, — сердце перестало биться только от одного болезненного воспоминания. — Я помню только боль и ужас… ничего кроме этого. Я не была счастлива в детстве, так как ты думаешь, — тонкая линия улыбки промелькнула на губах девушки быстрее, чем она сумела подать хоть какой-то сигнал в мозг. — А мама… пусть она и заботилась обо мне, пусть мне не хватает её ласковых объятий, но её жизнь не стоит всех тех зверских убийств. Если бы она только узнала о подобном, уничтожила бы всё вокруг.
Мирей резко схватила Горо за руку, с наглой смелостью обратив взор турмалиновых глаз в его безумие, гневно сжав зубы. Пусть ей было больно. Пусть сердце разрывалось без остатка от того, что она собиралась сделать. Пусть ей ужасно хотелось самолично обратить время вспять, чтобы предотвратить тот инцидент — она лучше всех знала, что это было невозможно.
— Потому что никто не может вернуть то, чего уже нет!
Очередной глухой взрыв моментально смешался с беззвучными мыслями перед тем, как Мирей переместила себя и Тагути из своей комнаты наружу.
***
[Eva Under Fire — Heroin (E)]
Его тело неистово неслось, словно что-то из вне толкало при каждом возможно движении вперёд. Он уже не мог остановиться. Не мог прекратить двигаться. И не хотел. Всё, чего он желал, чего так неистово жаждал, так это как можно быстрее оказаться там. Но как назло. Подобно оказавшемуся под воздействием некой причуды, замедляющей каждое движение, он только и мог, что неспешно плестись, ненавидя каждое своё столь тормознутое движение.
Каждое.
Потому что он не мог. Блять. Он ни черта не мог сделать. Пусть он был уже на переделе, каждым новым взрывом выкладываясь на полную. Но это было не то. Всё не то. Слишком медленно. Слишком затяжно.
«Я уже должен был быть там»
Его распирала ненависть. Дикая. Необузданная. Обволакивающая каждый нейрон тела и поглощающая свои нескончаемым негодованием. Ведь всё это произошло по его вине!
Если бы несколькими минутами ранее он не отпустил Мирей обратно к себе. Если бы повёл себя чуть более осторожно и согласился переместиться к ней, чтобы в течение всей ночи присматривать за спящей девушкой — всего этого попросту не случилось бы. Если бы только он знал, что по итогу могло случиться, он бы ни в коем случае не допустил подобного исхода.
Но он не знал. И теперь, благодаря огромному скоплению ошибок, расплачивался за всё содеянное бешеным пульсом в висках и жжением в ладонях от каждого нового взрыва.
Что, если уже поздно? Что, если этот ублюдок воспользуется своим преимуществом, возьмёт Мирей под контроль и нагло исчезнет вместе с ней?
«Нет, она этого не допустит. Она слишком умна, чтобы податься на его провокации.»
Он уверял себя в этом. Убеждал каждым новым движением.
Но Кацуки не был уверен, что всё будет именно так, как предполагало сознание. Слишком оптимистично для того, кто по большей части предпочитал вести себя как исключительный реалист, руководствуясь лишь теми фактами, что видел перед глазами.
Сознание не переставало нашёптывать ему, что следовало позвать хоть кого-нибудь себе в подмогу. Словно это был единственный дельный выход из сложившейся ситуации. Но он не мог…
Нет.
Нет.
И сотня таких же стойких нет! Он не станет никого звать. Он не будет судорожно вводить в курс дела посторонних. Слишком много информации, которую едва ли можно свести к элементарному «там злодей, которого в срочном порядке надо устранить».
Даже, если бы к его горлу приставили нож и потребовали в срочном порядке исполнить задуманное, он бы не стал. Но если бы нож находился у горла Мирей… как это было в данной ситуации… что он бы сделал? Наплевал на все предрассудки и пошёл на попятную своим же принципам? Позволил бы хоть кому-то помочь себе в спасении единственной, кто вообще был способен спровоцировать подобные размышления в самый неподходящий момент.
«Блять! ДА О ЧЁМ Я ТОЛЬКО ДУМАЮ?!»
Юноша моментально до боли стиснул зубы, вынуждая сознание вернуться обратно в реальность и в унисон отрезвляющей боли подал очередную волну взрывов из собственных ладоней подобно не озвученному подтверждению того, что сейчас действительно было важно.
А потом он увидел её. Ту самую Мирей, неожиданно появившуюся в воздухе в пяти метрах от него и из-за всех сил отталкивающую Горо от себя. И в ту самую секунду он окончательно потерял контроль. В одном единственном полотенце. Ослабшая. С мерцающими на глазах слезами она выглядела настолько беспомощной, но одновременно сильной, что ему хотелось уничтожить весь этот чёртов мир, чтобы более никто не видел то, что увидел он.
Кацуки не сразу понял, как это произошло. Как менее, чем за секунду, пятью точными взрывами выцепил девушку, крепко сжав ту в одной руке, и тяжело приземлился на землю, только после поставив Мирей на устойчивую поверхность, предварительно убедившись, что она в состоянии стоять на своих двоих.
— Цела?
Его голос. Бакуго с трудом мог узнать тот скрежет гнева, выворачивающий наизнанку каждую бьющуюся поджилку. Голос, который своим искаженным тембром мог уничтожить всё вокруг. И её… ту, которой сейчас в последнюю очередь хотелось слышать столь угрожающие слова, покрытые несгибаемым металлом.
— Д… да…
Взгляд рубиновых глаз проследил за девушкой и в ту же секунду гнев охватил сознание с такой молниеносной скоростью, что остановить его уже было попросту невозможно. Это уже были далеко не те скрупулёзные эмоции негодования, которые поселились юноше в ту летнюю ночь в Аомори. Это уже были не те эмоции беспокойства во время летней стажировки, когда юноша увидел переместившуюся девушку на прямую линию атаки псевдо-злодея. Это уже был ни на что не похоже.
Чистый гнев, переполненный исключительным желанием убивать. И ничего кроме него.
Потому что даже не касаясь её, он чувствовал, как Мирей трясло. Потому что каждый его вдох сжигал остатки самоконтроля. Потому что в ту же секунду он вновь и вновь видел её заплаканное лицо.
— Ублюдок.
Но он не знал, были ли эти слова направлены именно в сторону Горо. Потому что сейчас больше всего Кацуки ненавидел себя. Именно себя. Он позволил ей уйти. Он стал виновников того, что Мирей пришлось перенести. Он говорил тем самым голосом, который больше нёс желание уничтожать всё на своём пути, нежели искрений порыв защитить.
— Кацу… стой…
Он ненавидел себя за каждое мимолётное движение, изменить которое уже был не в состоянии.
— «Кацу»? Так вы всё-таки сошлись?
Горо бесцеремонно рассмеялся, будто бы до сих пор находился в полной безопасности и обладал исключительной неприкосновенностью. Но его смех почему-то оглушительным эхом отдавался в его голове, разрушая все мыслительные процессы.
— Знаете, будь я всё ещё в составе команды Быстрого Ветра, выиграл бы пари.
Но ему был плевать. Плевать на всё вокруг кроме неё. Кроме той, чью дрожь и испуганное прерывистое дыхание он ощущал каждой клеточкой тела. Что-то, совершенно непохожее на обыденный гнев, теперь распирало его изнутри, выплёскивая накопившиеся сгустки неизведанного чувства в каждом движении и слове. Словно удушающая верёвка, неожиданно сжавшая горло.
— И это последнее, что ты выиграешь, гребаный психопат.
— Кацу…
Её голос. Снова. Тот самый прекрасный шёпот, который возвращал из любых размышлений обратно на поверхность. Тот шёпот, от которого его внезапно бросило в дрожь. Потому что он успокаивал то, что успокаивать сейчас требовалось в последнюю очередь.
Но Бакуго волновало только одно. То единственное, что могло уничтожить его изнутри, наплевав на все остальные последствия.
— Ты не смотрела ему в глаза?
— Нет…
И он выдохнул. Тихо и с облегчением. Словно это было единственное, что могло спасти его от нагнетающей опасности. Вот только, вздох облегчения оборвался на середине, когда слова Горо обрушились на него подобно лавине.
— Врешь своему любимому? Не стыдно ли, дорогая Мирей.
Дорогая. Мирей. Блять.
Блять.
БЛЯТЬ!
Сука. Это было слишком. Так называть её было слишком. В виске молниеносно что-то неистово запульсировало.
Не смотри!
Он помнил это. Помнил всё, что они рьяно обговаривали на последнем совещании. Но теперь, когда он услышал то, что хотел слышать в последнюю очередь, сознание рвало его изнутри, вынуждая ощущать весь существующий спектр ярости. Ровно той, которой он избегал долгие месяцы.
— Тебе совсем жизнь не дорога?
Горо снова рассмеялся с той же неистовой беззаботностью. Словно всё, что происходило вокруг него, не было столь смертельно-опасным. Словно он был окружён своими приспешниками перед скованными заложниками.
— А с каких пор герои убивают? Не боишься, что, в конце концов, тебя исключат? Даже если это будет несчастный случай… допустим, академия сумеет выдать это именно так, но сможешь ли ты жить с подобным бременем?
Бакуго гневно стиснул зубы, совершенно позабыв хоть о каких-то жалких нормах морали. Блять. Нет. Он позабыл совершенно обо всё и сразу. Потому что дикий гнев обуздал всё, что прежде держало под контролем его сознание. Каждый чёртов источник самоконтроля был в клочья разорван. Каждый, казалось бы, единственный способ уйти от дикого глухого негодования был изнутри подорван его способностям. Ровно то, чего он до последнего пытался избежать.
Пульс в ту же секунду ускорился с неистовой силой. Он ощущал. Каждой миллисекундой. Собственным телом. Он просто чувствовал это. Как пульсировали виски. Как бешено бились поджилки на запястьях. Как истощился запас терпения. Потому что он больше не мог сдерживать себя.
Ни секундой более.
— Жить с подобным бременем? — зубы, гневно пытающиеся прокусить остатки терпения, теперь разорвали жалкие огрызки собственного самоконтроля на куски, вырвав тот единственный эпицентр его желанного спокойствия. — Я НЕ СМОГУ ЖИТЬ, ЗНАЯ, ЧТО НЕ СМОГ СДЕЛАТЬ ВСЁ, ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬ СВОЮ ДЕВУШКУ! ДУМАЕШЬ, ЧТО Я НЕ СМОГУ ПРИКОНЧИТЬ НЕНОРМАЛЬНОГО БЛЯДСКОГО МАНЬЯКА ТОЛЬКО ИЗ-ЗА ЧУВСТВА ВИНЫ?
Горо рассмеялся.
Снова.
Опять.
Словно ничто не могло воспрепятствовать его желаниям ради достижения неизвестной цели. Словно все эти речи и исходящие от этого человека жесты были лишь жалкими прелюдиями перед началом самого эпичного акта его сольного представления.
Неужели он действительно думал, что нечто подобное могло вынудить его отступить? Отступить, когда позади стояла единственная, трясущаяся от страха и окутавшего чувства отчаяния? Он не имел права. Не мог. Никак. Совершенно и точно. Даже, если отчасти и хотелось, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Но сейчас всё, что у него было, так это огрызки того времени, которое с каждой новой секундой источалось о себя.
Он не мог. Кацуки прекрасно это знал. Потому что никогда прежде он не убивал. Потому что даже вопреки собственной решимости он не был уверен, что сумеет нанести финальный удар, который должен был уничтожить чью-то жизнь. Даже если и знал, что его сила способна и на большее. Он не мог…
Он не мог. Но он должен был. Потому что иначе умерла бы она. И ради неё он был готов пойти даже на подобные жертвы.
Даже вопреки собственным предрассудкам.
Он был готов.
— Ты — нет. А я смогу.
Один удар.
Но не от него.
И это уничтожило все его размышления на корню.
Потому что произошло ровно то, чего юноша ожидал в последний момент.
Если что-то пойдёт не по плану, вы тут же должны будете незамедлительно сообщить мне. Любые изменения. Вам ясно?
Говоришь так, будто бы сможешь решить всё за одну секунду.
Смогу, если потребуется.
Это уничтожило всё вокруг.
Его необузданный гнев улетучился. Нагло растворился в увиденной картине, подавленный чувством исключительного непонимания. Потому что всё, что в тот момент он мог видеть, так это голову Тагути, медленно сползающую с шеи под идеальным угловатым разрезом.
***
[Hidden Citizens — Black Clouds (feat.Eivor)]
Она наблюдала. Молча. Без малейшего понимая, что происходило. Просто смотрела сквозь бесконечную пелену перед глазами, даже толком не понимая, что всему виной были слёзы.
Его голова. Та, что прежде мертвенно была прикована к шее теперь плавно сползала под ровным и осторожным разрезом от острейшего клинка, который когда-либо она видела в своей жизни.
— Не смотри!
Тело ощутило резкий рывок в сторону и тупой удар собственного носа о слишком знакомую ключицу. Даже в тот момент, когда она ощутила окутавший её сладкий запах, взгляд по-прежнему продолжал смотреть вперёд.
Потому что она не могла отвести взгляд.
Даже, если совершенно не понимала истинную причину.
Но его глаза. Этот взгляд… По-прежнему живой. Он был по-прежнему живой, будто бы с легкостью мог существовать без своего тела.
— НЕТ!
Она не могла быть уверенной, но в ту секунду её голос… тот самый, которым она всегда говорила, теперь издал звук, который она не должна была издавать.
Никогда.
Никогда прежде.
Но не теперь.
Она не понимала. Совершенно не понимала, что происходило в ту секунду, но один взгляд в его потухающие глаза вызвал в сознании адскую головную боль.
Едва стоящая на ногах, Мирей резко схватилась за волосы в попытках избавить себя от нескончаемого чувства опустошения. Словно в ту секунду она окончательно излила последнюю каплю того сгустка эмоций, что по-прежнему теплился в ней.
— Тихо. Всё хорошо. Всё закончилось.
Кацуки осторожно подал руку, помогая девушке подняться с холодной земли. И она позволила. Но что-то было не так. Что-то… она не знала.
Потому что в глубине души понимала, что в его словах не было ни капели правды.
— Теперь закончилось.
Потому что каждый раз, когда закрывала глаза. Каждый раз, когда моргала. Каждый раз, когда пыталась сказать хоть что-то на тему того, то произошло с ней, испытывала ужасную головную боль.
А его лицо…
Она знала, что это параноидальная иллюзия, но никак не могла избавиться от той картины с медленно расползающейся улыбкой на губах Горо, когда её взгляд касался его мертвенно бледной оторванной головы.
Его торжествующая улыбка.
Словно он победил.
Ценой своей жизни.
Но победил.
Он, перед лицом грядущей гибели, улыбался так, будто бы в ту секунду сорвал самый огромный куш.
Но по-прежнему она ощущала эти бережливые объятия, которые несли исключительное успокоение. Даже вопреки бушующему сознанию и скрежету неизвестной боли в голове. Тёплые руки. Уткнувшийся его плечо нос, каждым новым вдохом ощущающий окутывавший пространство вокруг них сладких удушающий запах.
Вот только…
Она впервые ощутила кандалы на своих запястьях от прежде желанных прикосновений.
В ту самую секунду её окутало странной, но знакомое чувство. То самое, которое она не испытывала долгие годы… Нет. Она прекрасно знала, сколько именно не испытывала. Десять лет. Десять долгих изнурительных лет полного отсутствия хоть какого-либо желания… десять лет с полным опустошением и отсутствием тяги к истинной яркой беззаботной жизни, которая могла бы её ждать.
Чувство, готовое разорвать тело на мелкие кусочки только от единой, мимолётной слабости. Мимолётной ошибки, допущенной случайным неверным движением. Чувство, которого она опасалась больше всего. И чувство, существование которого в своей жизни она умудрилась допустить, несмотря на все преграды, возводимые меду собой и окружающим миром.
Теперь же… она не знала, откуда и почему. Не знала, как нечто подобное вновь могло возникнуть в её жизни. Не знала… она ничего не знала. Просто хотела исчезнуть. И этот сладкий удушающе-тошнотворный запах лишь усиливал возникающую апатию в груди.
Потому что слёзы потекли быстрее, чем она успела предпринять хоть какие-либо попытки воспротивиться вспыхнувшему постыдному желанию разрыдаться. Потому что апатия окутала её быстрее любого быстродействующего препарата.
Потому что те слова, что она произнесла, вырвались столь непроизвольно, будто бы принадлежали совершенно не ей.
— Уже ничего не будет в порядке.
Потому что те слова были произнесены отдалённо. Странно. Непривычной. Прежде тем, как потерять сознание.
Словно, произнесенные тоном, которым чаще говорил Горо.
