мгновение до вечности.

X/III/1945

Бомбежки в Берлине теперь случались чаще. С наступлением весны линия фронта сместилась из восточной части Европы далеко вперед, и объединенные войска союзников стремительно приближались к границам Германии. Относительно спокойная жизнь, где о существовании войны знали только из газет и рассказов лежавших в госпиталях солдат, постепенно уходила в прошлое, теперь каждый ощущал горький привкус надвигающейся опасности. Но, несмотря на мрачные настроения и постепенно угасающую веру в победу, в VI отделе РСХА шла активная работа. Никто из разведчиков не позволял себе даже думать о возможном поражении. Теперь именно от них во многом зависел исход уже изрядно затянувшейся войны. Особенно всю тяжесть ответственности ощущал бригадефюрер Шелленберг, шеф внешней разведки. Несмотря на всеобщее волнение, он смотрел на сложившуюся ситуацию холодно, не испытывая ни страха, ни фанатичного патриотизма. Шелленберг безусловно желал светлого будущего для Германии, но уже давно осознал, что все возможные пути к этому будущему перекрыты, пока во главе страны стоит Гитлер. Он нисколько не чувствовал вины за подобные мысли. Теперь его мнение разделяли многие. За последнее время новости «с полей» приходили неутешительные — множество агентов, посланных в Европу и Советский Союз, были рассекречены и расстреляны, согласно законам военного времени. Некоторые из них, считавшиеся вполне надёжными, предательски перешли на сторону противника, что было воспринято их коллегами в Берлине крайне болезненно. Ведомство Мюллера решило отправить нескольких сотрудников, занимающихся делами политических заключенных, в помощь людям Шелленберга. Другого выхода просто не оставалось — набор молодых людей для формирования нового штата был слишком долгосрочным и затратным делом, чтобы проводить его сейчас. Обычно подготовка будущих специалистов занимала несколько лет, а у Вальтера в запасе не было даже нескольких месяцев. Необходимо было принимать решение в срочном порядке. И его как нельзя кстати подсказал Мюллер. Шелленберг не был в восторге от предложения перевести к нему в отдел бывших подчиненных Мюллера. Особенно учитывая навязчивое желание группенфюрера установить за ним слежку. Конечно, начальник внешней разведки прекрасно понимал, что в его работе едва ли можно доверять самому себе, но все же всех своих агентов он уже давно изучил досконально и, по крайней мере, мог не опасаться их. Новых же людей ему только предстояло узнать, поэтому осторожность и бдительность в общении с ними была необходима. Когда Вальтеру передали список новых сотрудников, он даже слегка удивился, увидев там женское имя. Шелленбергу нечасто приходилось сталкиваться с женщинами в своем отделе, о чем он изредка даже сожалел, разумеется, исключительно с профессиональной точки зрения. Он надеялся лишь на то, что новички в отделе окажутся ценными работниками и быстро освоятся на новом месте. Утром 10 марта в кабинет Шелленберга вошли пятеро молодых людей. Это был их первый день под руководством другого человека. И прежде, чем приступить к работе, им было приказано посетить собрание, которое Шелленберг теперь устраивал каждые несколько дней, чтобы высказать свое недовольство работой подчинённых и проработать каждого из них в отдельности. А офицерам Гестапо было необходимо присутствовать там, поскольку они впервые сталкивались с другими методами работы с врагами Рейха, и новый шеф как раз был обязан посвятить их в основные рабочие моменты. Когда молодые люди вошли в кабинет, все уже были в сборе. В противоположном конце комнаты, облокотившись на край камина, стоял Шелленберг. В руках он держал полученную на днях папку с характеристиками новых агентов. Услышав скрип двери, бригадефюрер повернул голову и сдержанно улыбнулся: — А, вы уже здесь! Прекрасно. Прошу вас, проходите. Остановитесь здесь, я должен проверить, верен ли список, который мне передали. Он демонстративно кашлянул. В нескольких шагах от него выстроились в ряд пятеро мужчин и довольно симпатичная молодая женщина с аккуратно уложенными светлыми волосами. Шелленберг слегка прищурился и посмотрел на вошедших оценивающим взглядом. Он невольно стал прикидывать, кому же из них Мюллер мог поручить шпионить за начальником VI отдела, и первым же претендентом, а точнее претенденткой на эту роль оказалась очаровательная фройляйн, стоящая прямо напротив него. Шелленберг не стал исключать тот факт, что девушке будет гораздо проще втереться в доверие, нежели её коллегам. Отметив также, что Мюллер наверняка подобным пополнением намеревался уязвить его самолюбие, Вальтер вновь опустил глаза в список: — Эмили Катрин фон Лентц? Небрежный взгляд в сторону девушки и стойкий, даже несколько надменный взгляд в ответ. Шелленберг и бровью не повел на мелькнувшую в её взгляде холодность, но про себя отметил это нарочито пренебрежительное отношение. Мюллер, хоть и называл его «дружище» во время телефонных разговоров, своим людям наверняка высказывал неприязнь по отношению к СД и, в частности, к самому Вальтеру. Недаром между разведкой и тайной полицией до сих пор сохранялась негласная вражда. Шелленберг не исключал, что его новым подчинённым наверняка в красках описали его портрет, и теперь они судят о нем исключительно по мнению бывшего начальника. Но во взгляде фройляйн Лентц было нечто такое, что заставляло его с особым вниманием отнестись именно к ней. Вальтер прекрасно знал это чувство, и когда оно возникало, старался отмечать любую мелочь, каждый мимолетный взгляд, жест, вздох. И ничто в такие моменты не могло обмануть его профессиональное чутье. Шелленберг еще раз оглядел её. Ненавязчиво, но крайне внимательно, как и положено профессионалу. Волосы светло-русые, глаза серые, роста невысокого, — по своей довольно обычной внешности она была похожа скорее на стенографистку, чем на агента разведки, только эти глаза... Холодные и неприветливые. И пронзительный взгляд, такой, что невозможно долго противостоять ему. — Прекрасно... — чуть слышно произнес Шелленберг и вновь обратился к девушке, — Вы так и не удостоите меня ответом, — заглянул в список уточнить, что правильно запомнил звание, — унтерштурмфюрер фон Лентц? На лице Катрин не дрогнул ни один мускул, даже когда Шелленберг обратился к ней напрямую. Она совершенно механически сделала шаг вперёд, приподняла голову и произнесла: — Извините, бригадефюрер, но разве я должна что-то ответить? Моё имя написано верно. Группенфюрер Мюллер наверняка передал вам наши характеристики, вы можете взглянуть. Затем она с тем же непроницаемым выражением вновь встала на свое место. Она ожидала, что новый начальник отреагирует на довольно смелое высказывание, но Шелленберг не уделил этому особого внимания, продолжив называть фамилии из списка, чтобы убедиться, не допустил ли его составитель каких-либо неточностей. Подходило время начинать собрание. — Ну что ж, можем начинать. Все верно, — наконец объявил он. Подойдя к длинному столу, где уже сидели несколько человек, Шелленберг занял свое место, а сразу же вслед за ним на свободные стулья опустились новые сотрудники. Взгляды всех присутствующих устремились на бригадефюрера, который теперь держал в руках тонкую серую папку, очевидно содержащую важные сведения. Катрин села и, обратив внимание на начальника, с удивлением отметила, что их разделяет всего одно свободное место. Только сейчас она смогла рассмотреть его внимательнее: темные густые волосы, аккуратно зачесанные назад, вместо формы СС — хорошо выглаженная рубашка и серый пиджак из плотной ткани. Лицо молодое и привлекательное, хотя кое-где уже испещренное мелкими морщинками. Цвет глаз девушке разглядеть не удалось — когда новый шеф поднимал их на кого-либо из присутствующих, она тут же отводила свои, чтобы не пересекаться с ним. Но делала она это не из смущения или чрезмерной застенчивости, а из-за отработанной годами профессиональной привычки. Установить зрительный контакт — значит опасность не сдержать собственные эмоции, дать возможность оппоненту сбить себя с толку. Напротив Катрин сидел офицер. На него она тоже старалась не смотреть, но в этом случае скорее потому, что его взгляд, а она чувствовала, что он наблюдает за ней, был пронзительным и до боли знакомым. Интерес все же взял верх, девушка взглянула нового коллегу. Перед ней был Макс Отто фон Штирлиц, штандартенфюрер СС. И если бы она уже двенадцать лет не служила в рядах разведки, то наверняка не скрывала бы своей радости от долгожданной встречи с другом. В те далекие годы, когда она еще не носила имени Катрин фон Лентц, а была дочерью майора разведки Катей Соколовой, только поступившей в военную академию, и состоялось их знакомство. Штирлиц, тогда Максим Исаев, уже много лет работал в Германии, но однажды приехал по заданию Шелленберга в Москву. По старой дружбе с отцом Кати, помогал девочке учить немецкий язык и осваивать нелёгкое искусство дипломатии. И вот, теперь они встретились вновь, чтобы работать под одной крышей. Но как бы радостно не было им обоим, ни Штирлиц, ни Катрин ничем не выдали себя. Встретившись глазами, они лишь едва заметно кивнули, что вполне можно было списать на соблюдение элементарных правил вежливости между людьми из разных ведомств. Шелленберг говорил долго и монотонно. Его речь, как на партийных митингах, была полна общих мест и ненужных призывов, которые бригадефюрер использовал скорее по долгу службы, чем из искренней веры в них. Но среди этих агитационных фраз четко улавливалось главное — человек, работающий в VI отделе РСХА, не имеет права поддаваться панике, даже если обстановка вынуждает идти на крайние меры. При любых обстоятельствах обязан сохранять хладнокровие, помнить долг. Шелленберг как никто знал, что именно в этот переломный для страны момент необходимо напомнить своим сотрудникам такие, казалось бы, очевидные вещи. Ведь именно от общего настроя зависит результат работы. Когда собрание наконец закончилось, Шелленберг, дав необходимые указания, разрешил всем разойтись. Сотрудники постепенно начали покидать кабинет. Катрин поднялась с места и уже намеревалась пойти вслед за товарищами, как вдруг услышала за спиной властный голос нового начальника: — Фройляйн Лентц, останьтесь, пожалуйста. Мне необходимо поговорить с вами. Девушка невозмутимо повернулась к Шелленбергу, хотя внутри у неё все замерло. Что ему может быть нужно?