мгновение до вечности.

Катрин стояла посреди кабинета под пристальным вниманием шефа внешней разведки. Никак не проявляя свое замешательство, мысленно она уже начала выстраивать предположения о том, почему из всей группы именно её он решил задержать. Может быть, у Мюллера возникли опреденные подозрения, и это он решил подать бригадефюреру идею отнестись к девушке с особым вниманием? Бред. Тогда начальник Гестапо ни за что не стал бы посылать её сюда. Он наверняка поручил бы бывшим коллегам тщательно проработать личное дело Катрин, установил бы за ней слежку и самостоятельно разобрался с вызывающей недоверие подчиненной. Нет, группенфюрер был здесь явно не при чем, он слишком честолюбив, чтобы позволить Шелленбергу выявить потенциального врага Рейха раньше, чем это сделает он сам. Неужели новый шеф решил устроить новичкам проверку, чтобы лично убедиться, что они могут быть надёжными агентами, и их действительно отправили для помощи, а не из каких-либо других соображений? Тогда, разумеется, первым делом он захочет начать составление собственных характеристик именно с неё, как с единственной женщины в отделе. Шелленберг не производил впечатление человека, чьи потаенные мысли можно без труда угадать по выражению лица. Он мастерски скрывал свои истинные чувства, пряча их за обаятельной улыбкой и лукавым прищуром глаз. Но обмануть его самого удавалось далеко не каждому — Вальтер, как прирождённый разведчик, уделял внимание даже самым незначительным деталям, которые любой другой на его месте попросту не заметил бы. Он анализировал ситуацию с поражающей быстротой. Ни один мимолетный жест, ни одна случайная фраза не оставались им незамеченными. Катрин знала об этом до сегодняшнего дня лишь понаслышке, но во время собрания смогла лично убедиться в том, что Шелленберг действительно необычайно проницателен. Ей стоило больших усилий спокойно отреагировать на его просьбу и ещё больших — ничем не выдать свое волнение. Было непонятно, чем может обернуться этот разговор с начальником. Шелленберг же, в свою очередь, пытался определить, ведёт ли его новая подопечная тонкую игру, либо же подобный способ держать себя был не более, чем отработанной годами привычкой. Всё же работа среди костоломов Мюллера не располагает к появлению мягкости и радушия. Он принял решение на время оставить мысль о том, что унтерштурмфюрер могла быть подослана в VI отдел в качестве шпиона, но окончательно упускать её из виду, игнорируя возможность совершения каких-либо действий против него, тоже не собирался. Шелленберг понимал, что в общении с новичками нужно быть в десять раз осторожнее, чем с остальными. Перед ним стояла острая необходимость тщательно проверить каждого, прежде чем доверять им выполнение серьёзных заданий. И Вальтер не собирался откладывать проверку в долгий ящик. Ему отчаянно хотелось к чему-нибудь придраться. Пристально взглянув на девушку еще раз, бригадефюрер, к своему разочарованию, не нашёл в ней ничего, что можно было бы назвать подозрительным. Лентц, на удивление, ответила на его пренебрежительный взгляд лёгкой полуулыбкой. Она стояла, опустив руки, и терпеливо ожидала обращения начальника. «Неужели чутье меня обманывает?» — раздражённо подумал Шелленберг, чуть вздернув уголки губ. И все же его никак не хотело покидать сомнение относительно Катрин. Это только добавляло масла в огонь. Шелленберг не любил, когда собственные умозаключения приводили его в тупик, мешая мгновенно дойти до самой сути. Но, в конце концов, не придираться же к новому сотруднику лишь потому, что он ощущается как потенциальный информатор Мюллера? Вальтер старался придумать, каким образом сформулировать свой неожиданный порыв поговорить именно с Лентц. Ему не хотелось вызывать лишние вопросы и недоверие с её стороны. Совершенно не обязательно в первый же день настраивать новых агентов против себя, как это обычно делал группенфюрер. Шелленберг прошёл к окну, попутно достав из кармана пиджака пачку «Camel», аккуратно вытащил оттуда одну из сигарет, но не стал закуривать, а лишь повертел её в руках и через несколько секунд вернул обратно. Поджав губы и негромко хмыкнув, он вновь посмотрел на Катрин. Она вопросительно приподняла брови, как бы подталкивая его к началу разговора. Он качнул головой, положил пачку на каминную полку. Внезапно лицо его прояснилось и приобрело уверенное, даже несколько глуповатое выражение — Шелленбергу пришла на ум одна блестящая идея. — Унтерштурмфюрер… — он вежливо улыбнулся и сделал шаг в её сторону, — я полагаю, вы прекрасно осведомлены текущим положением дел. Во время собрания я упоминал о нескольких агентах, решивших оказать содействие нашим врагам на Западе. — Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к нашему переводу, — ответила Катрин. Шелленберг сложил руки на груди и нахмурился: — Вы не дослушали до конца. Прошу вас, найдите в себе силы не перебивать. Я не стану задерживать вас надолго. Отношение самое прямое. Именно в связи с их бегством группенфюрер Мюллер и решил отправить вас в моё распоряжение. Обстоятельства, унтерштурмфюрер, складываются таким образом, что порой даже наши лучшие сотрудники не справляются с нагрузкой. Это обязывает меня иначе распределять силы, — заметив, что женщина слегка насторожилась, Шелленберг наконец перешёл к главному: — Я просто не имею права в этот критический для страны момент бездумно разбрасываться своими разведчиками. Вы с коллегами ещё недостаточно хорошо знакомы с методами работы в нашем ведомстве, — он сделал акцент на последних словах, — а поскольку времени на переподготовку у нас нет, первое время вам придется работать с кем-то в паре… — Боюсь, бригадефюрер, это будет лишним, — уверенно произнесла Катрин, — работая в Гестапо, учишься не обращать внимания на любые сложности. Благодарю за участие, но будьте уверены, я справлюсь. Она замерла, с ожиданием глядя на Шелленберга. Он оказался невозмутим и спокоен, как мраморная статуя. Услышав её ответ, начальник VI отдела только сильнее убедился в том, что непременно должен приставить к ней одного из своих людей. — И все же, фройляйн Лентц… —глаза Вальтера загорелись неожиданно стальным, холодным блеском, что абсолютно не связывалось с сохранившейся на его тонких губах приятной улыбкой.  — Это не предложение, а приказ. И я настоятельно рекомендую не отказываться, — Вальтер прищурился, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Это может обойтись вам слишком дорогой ценой. — Вы угрожаете? — Катрин позволила себе повысить голос. Заметив мелькнувшую на миг самодовольную гримасу Шелленберга, она поняла, что просто так ей не отделаться. К тому же, неисполнение приказов, особенно в первый день, чревато не самыми приятными последствиями. С трудом скрывая раздражение, она почти механически выдавила: — С кем я должна буду работать, бригадефюрер? Вальтер улыбнулся, обнажив ряд ровных, белоснежных зубов, и медленно прошел мимо девушки обратно к столу. Увидев, что она нисколько не сопротивляется, он снисходительно качнул головой и негромко рассмеялся. Шелленберг уже выбрал кандидатуру человека, в надёжности которого не сомневался ни на минуту. Он-то наверняка сможет быстро втереться в доверие унтерштурмфюреру фон Лентц и в кратчайшие сроки добыть все необходимые сведения. Лучше него с этой задачей не справится никто. — Я рад, что мы с вами нашли общий язык. О напарнике я сообщу вам чуть позже. Пока что можете быть свободны, — сказал Вальтер, опускаясь в кресло. — Не беспокойтесь на этот счёт. Осматривайтесь, привыкайте к новому месту. Нам с вами предстоит много работы. — Да, бригадефюрер. Лентц вытянулась, коротко кивнула и, развернувшись, направилась к выходу из кабинета. Она чувствовала, как пытливый взгляд Шелленберга провожает её. Он же, дождавшись, когда дверь за девушкой наконец захлопнулась, откинулся на спинку кресла, а затем взял со стола одну из серых папок. Но сосредоточиться на документах не получалось — дерзость в словах подчиненной оставила его равнодушным лишь снаружи. Вальтер был уязвлен и никак не мог отделаться от неприятного осадка после беседы с ней. «Я найду способ смирить ваш темперамент, дорогая Катрин. Не сомневайтесь. Как будто я впервые сталкиваюсь с излишней заносчивостью своих агентов!» Катрин, между тем, шла по бесконечно длинному коридору, глядя прямо перед собой и прокручивая в голове слова Шелленберга о напарнике. Все построенные логические цепочки приводили к одному — бригадефюрер её подозревает. Разумеется, у него могут быть на то свои основания, но почему именно к ней он решил подойти с такой бесцеремонностью и напором? Эмоциональная натура девушки стремилась вырваться наружу, заставить её гневно возмущаться подобным отношением. Но опыт и многолетняя работа над собой помогли Катрин сдержаться. Советский разведчик должен быть образцом хладнокровия. Особенно, если этот разведчик работает в самом сердце вражеского аппарата. «А Мюллер знал, как уязвить его посильнее…» — подумала Лентц, много раз слышавшая, как прежний начальник в порыве гнева нелестно отзывался о Шелленберге. Дойдя до конца коридора, девушка свернула направо и уже собиралась направиться к кабинету, который выделил для их группы шеф, как вдруг услышала за спиной знакомый голос: — Фройляйн Лентц, прошу вас, зайдите на пару слов. Обернувшись, Катрин сразу же узнала Штрилица, который стоял в дверях комнаты напротив. Его лицо было невозмутимым, даже глаза, казалось, не выражали никаких эмоций. Однако его голос прозвучал отчётливо и бодро. — Да, штандартенфюрер? — Катрин направилась к нему, и через мгновение они оба оказались кабинете. Первое, что сделал Штирлиц, когда дверь за ними закрылась, — приложил палец к губам. Но Катрин не требовалось предупрежний. Она и без его подсказки прекрасно осознавала, что не имеет права дать хоть малейший намёк на их знакомство. Девушка ответила Штирлицу укоризненным взглядом, на что тот отреагировал по-отцовски нежной улыбкой. А сама подумала: «Для вас, товарищ Исаев, я все ещё маленькая неопытная девочка. А между тем, я уже целых двенадцать лет служу вместе с вами на благо Родины». — Фройляйн Лентц, — прервал её размышления штандартенфюрер, — наш начальник задержал вас. Вероятно, он дал какие-то указания относительно дальнейшей работы? — Да, он решил, что мне необходим… — Катрин осеклась, чуть не сказав «надзиратель», но вовремя спохватилась, — напарник. Правда, я не знаю, кого бригадефюрер посчитает нужным назначить. Штирлиц помрачнел. Катрин вздохнула, растерянно пожав плечами. Он ободряюще покачал головой и сказал так громко, что при желании можно было услышать из коридора: — Не стоит беспокоиться, Катрин. Это временная мера. К слову, я как раз собирался пойти к нашему шефу. Могу замолвить словечко и об этом. Узнать, с кем вам предстоит работать. В любом случае, если вам понадобится помощь, можете обращаться ко мне в любое время. Он внимательно рассматривал её, но в его глазах не было той презрительной небрежности Шелленберга. Скорее интерес, искреннее любопытство увидеть, как она изменилась со времени последней встречи. Штирлиц говорил одно, но взгляд его подразумевал совсем другое. «Как же ты изменилась, девочка. А мне почему-то кажется, что только вчера бегала с косичками и огромным бантом. Прости, я слишком сильно цепляюсь с тобой за прошлое. Наверное, потому что оно было мирным...» — Спасибо, штандартенфюрер, вы очень добры. — Я надеюсь, вы быстро освоитесь у нас, — уже гораздо тише прибавил Штирлиц. — А сейчас прошу простить, мне нужно идти.