Главное правило корпорации "Гусу".

— Эй, сестра, ты где? В это утро Цзян Чэн по всему дому разыскивает Янь Ли. Им тоже пришло приглашение на день рождения наследника «Ланьлин». Гуаншань, похоже, решил пригласить всех, даже мало-мальски значимых людей. Цзян Чэн хочет удостовериться, что сестра не поедет. Что ей все равно на одного золотого павлина. Он настроен решительно. Еще и Усяня где-то носит, даже позлословить не с кем! — Я здесь, — девушка улыбается брату. — Ты проголодался? — Да мне кусок в горло не полезет! — ворчит Цзян Чэн. Кидает на стол именные приглашения на дорогой золотой бумаге. — Что скажешь? Янь Ли несколько раз читает приглашения и слегка меняется в лице. — Думаю, мы должны поехать. Ты думаешь иначе? — Никуда мы не поедем! — Но это просто невежливо, А-чэн! Нужно приготовить господину Цзинь подарок. — И что ты хочешь подарить парню, который ест с золотых тарелок? Цзян Чэну не нравится выражение лица Янь Ли, поэтому он немного смягчается. — Не знаю… Может быть… Красивую девушку? Янь Ли говорит это даже раньше, прежде чем понимает, как это глупо звучит. Её плечи вздрагивают и совсем опускаются. — Сестра! Что за ерунда в твоей голове?! Ты сама очень красива! — Не кричи, пожалуйста. Я знаю, что это глупая идея. Но мы должны поехать… Куда же подевался А-сянь? — Черт его знает! Телефон выключил. Говорят, что его видели с приемной дочерью Вэнь. Может, он себе девушку завел? — Девушку? Наш А-сянь? Когда он успел… стать таким взрослым? — Янь Ли вздыхает, хотя, конечно, это не так уж удивительно. — Но его же… Выгонят из «Гусу», если он будет так пропадать? Разве нет? — И поделом! — это Цзян Чэн бурчит в сторону. Может, даже немного завидует, но в жизни не признается. — Тоже мне, взрослый! — Я надеюсь, он вернётся, — вздыхает Янь Ли. Она слишком хорошо знает их названного брата и совсем печалится от собственных мыслей. — Я найду его и ноги переломаю, чтобы ходить не мог, а не то, что бегать! — ярится Цзян Чэн. В «Ланьлин» подготовка к празднику идёт полным ходом. Гуанъяо — прекрасный организатор. Поместье под его умелыми руками преображается, становясь еще более роскошным. Яо даже не обидно, что для Цзысюаня его отец устраивает такое празднество, которое по стоимости выливается в годовой бюджет страны третьего мира, а о его дне рождения, которое с Цзысюанем в один день, даже не вспоминает. Он просто выполняет свои обязанности, и как обычно — с блеском. — Сюэ Ян, что с семьей Вэнь? Гуаньяо подписывает приглашения, собственноручно выводит витиеватым аккуратным почерком имена гостей. На имени Не Минцзюэ его рука твердеет, и почерк выходит не таким изящным. — Мне стоит подписывать для них приглашения? — слухи о том, что приемные дети Вэнь Жоханя сбежали из дома, уже не первый день у всех на устах. — Не стоит. Эта стерва чуть не разбила мне голову! — хмыкает Сюэ Ян. — Ну ничего, я ещё доберусь до неё… — Аккуратнее. Тон у Гуанъяо ласковый и спокойный, но в нём слышится что-то такое, с чем нельзя спорить. — Даже у стен есть уши, — он выводит очередное имя на золотой бумаге и говорит: — Возьми отпуск на пару дней. Мы ведь не хотим, чтобы праздник был чем-то омрачён? — Оу, конечно, не хотим, — но улыбка Сюэ Яна говорит об обратном. Гуанъяо поднимает на него взгляд и одаривает своей ласковой улыбкой, чувствует беспокойство, потому напоминает: — Не подведи меня. В каких-то проявлениях Сюэ Яна Гуанъяо узнаёт себя, только не сдержанного рамками. Но даже это не позволяет Сюэ Яну опорочить его имя. Лань Сичэнь готовится к отъезду в Гуанчжоу и очень обеспокоен тем, что теперь и младшего брата куда-то унесло, а новостей никаких. Не случилось ли чего серьёзного? Он отправляет ему несколько сообщений, а последнее звучит так: «Буду ждать тебя в «Ланьлин». Янь Ли и Цзян Чэн тоже выдвигаются на торжество. Подарок у них не самый выдающийся — большая коробка традиционных чаёв. Когда-то их корпорация славилась именно этим производством. День рождения наследника отмечают в поместье Цзинь, это огромный дом с ещё более огромной территорией вокруг, которая утопает в цветах. Тут очень красиво, всё украшено золотыми лентами и золотыми фонариками. Сам дом тоже словно светится золотым, даже деревья и растения вдоль дорожки, ведущей к шатру, под которым расставлены столы для гостей, тоже выкрашены золотым. Это выглядит до странности гармонично и очень подходит имениннику. — Охренеть! — Цзян Чэн это себе под нос шипит, так что его слышит только сестра. Отец с матерью уже ушли вперёд. Янь Ли долго собиралась. Сейчас на ней длинное нежно-жёлтое платье с золотой вышивкой, а причёске позавидуют многие королевы — одна только шпилька в волосах стоит кучу денег. Нет, удивить кого-то этим она не хотела. — Здесь очень красиво. — Добрый вечер, — Гуанъяо кланяется. С наступлением сумерек поместье, утопающее в золоте, выглядит ещё более впечатляюще. Яо встречает всех прибывающих, заодно отдает приказы слугам, кого куда проводить, кого где усадить. В такой день Гуаншань не потерпит путаницы, поэтому на Яо большая ответственность. И даже братьям Не он кивает и приветствует, не дрогнув, но в глаза Не Минцзюэ старается не смотреть. Лань Сичэнь смотрит на Гуанъяо непозволительно долго и очень… нежно. Но издалека. Его мысли он делит напополам с слишком задумчивым братом, который успел прибыть в назначенный час, но расспрашивать его он тоже не спешит, не время. Кажется, Не Хуайсан провёл очень много работы, чтобы его старший брат сегодня не крушил здесь всё, но лицо у него такое, что он вот-вот сорвётся, особенно, когда его взгляд натыкается на Мэн Яо: желваки играют на его скулах, зубы сжимаются, а взгляд тяжелеет в сотни раз. — Сестра, тебе не кажется, что это… чересчур? — Цзян Чэн долго подбирает цензурное слово. — Может, мы и есть будем с золотых тарелок? А когда их усаживают за стол, оказывается, что все шутки про Цзинь и золото — не смешные, потому что всё так и есть. Посуда на столах гостей золотая, даже хрустальные бокалы для шампанского оплетает золотой орнамент, а цветочные композиции стоят посреди столов в золотых вазах. Это даже удивительно, но всё это не выглядит аляповатой безвкусицей. — А-чэн, пожалуйста, перестань. Мы гости в приличном обществе, — негромко поучает старшая сестра и снова думает о своём неродном брате. Может, хорошо, что его сегодня здесь нет? Может, всё пройдёт гладко? Цзян Чэн скрипит зубами, но молчит и даже без комментариев слушает речь Гуаншаня, поздравляющего сына. К слову, Цзысюань тоже весь сияет золотом, но это уже традиция. Именинники в их семье всегда носят этот цвет. А как было бы хорошо, будь Усянь здесь, можно было бы этого павлина с ног до головы оборжать! — думает Цзян Чэн. Ванцзи на этом приеме молчит, что неудивительно. Он предсказуемо не пьёт, даже когда глава дома объявляет тост, но обычно он из вежливости хотя бы касается бокала. Сегодня же вечером он сидит и смотрит в одну точку перед собой, а иногда протягивает ладонь к своему лицу, словно хочет коснуться губ, но вовремя себя останавливает. И мрачнеет всё сильнее. Не Хуайсан в свою очередь преподносит имениннику коллекционные веера в количестве двадцати пяти штук — именно столько сегодня стукнуло имениннику. — Поздравляю! — кланяется ему с широкой улыбкой. — Я их сам сделал! — и гордится этим страшно. Лань Сичэнь от всей корпорации «Гусу» преподносит подарок в виде золотой клетки с райской птицей внутри. — Желаю Вам долгих лет жизни и процветания! Когда наступает их с братом черёд одаривать именинника, Янь Ли изо всех сил сдерживается, чтобы не посмотреть на Цзысюаня дольше нужного. Она стоит, склонив голову, пока уже слегка захмелевший Цзян Чэн поздравляет господина Цзинь и при этом явно пытается не язвить. ‎Коробка с подарком лакированная, с перламутровой росписью, Цзян Чэн ставит её на стол к другим подаркам. Цзян Фэнмянь и его супруга обмениваются любезностями с главой «Ланьлин» и над чем-то смеются. Цзян Чэн пытается побыстрее и подальше увести сестру от Цзысюаня. Но тот внезапно нарушает его планы. — Госпожа Цзян, позвольте пригласить вас на танец? Девушка замирает. — Я… Кажется, она не сразу решается согласиться, но одного взгляда в глаза господина Цзинь становится достаточно, чтобы кивнуть. — Хорошо. Они давно не виделись, но за это время мать прожужжала Цзысюаню все уши о том, какая Янь Ли замечательная. Да и сам Цзысюань внезапно стал выделять имя дочери Цзян в разговорах, прислушиваться внимательнее и как будто узнавать её заочно. Теперь вот решил получить информацию из первых рук. Но почему-то, стоит им коснуться друг друга в танце, у Цзысюаня слова из горла не идут. Янь Ли снова старается не смотреть на него, но держится крепко, а танцует просто замечательно. Она мягкая, податливая и позволяет себя вести. Что-то кружит голову, может то, как господин Цзинь держит её в ответ, словно взволнован. Янь Ли прижимается чуть плотнее, заметно вздыхает рядом с его плечом, куда едва достаёт макушкой. Цзысюань сглатывает. Так странно. Обычно с женщинами он не робеет. Может всё дело в том, что эту конкретную женщину он обидел, а просить прощения не привык. — Госпожа Цзян… Я могу поговорить с вами без свидетелей? — может, это поможет ему так сильно не смущаться. — Не будет ли это неудобно для нас? Нам ведь не нужны пустые слухи? — Поверьте, я не сделаю ничего, что сможет повлечь слухи. Цзысюань имеет безупречную репутацию. И ни в одном скандале с женщинами, в отличие от своего же отца, замечен не был. — Ладно, — решается девушка. — Ведите. У Гуанъяо сегодня полно забот. Он не присутствует на приёме, как гость, сегодня он весьма ценная, но бесплатная рабочая сила. К моменту, когда начинаются танцы, он уже готов вздёрнуться на ближайшей сосне, но даже такая роскошь ему не положена. Стоит немного прийти в себя в тени деревьев, до куда не достигает свет золотистых фонариков. — С днем рождения, господин Цзинь, — Лань Сичэнь находит его. С этими словами он достаёт из кармана своего удлиненного белого пиджака коробочку с украшением в виде солнца. ‎Гуанъяо нервно вздрагивает. Он узнает голос Сичэня из тысячи голосов. А сейчас, после их сумбурного расставания, на секунду теряется. — Господин Лань… Заметив подарок, коробку с которым Сичэнь открывает перед его носом, и вовсе дар речи теряет. — Это… У него появляются ямочки на щеках от слишком широкой улыбки. — Вам не нравится? — Лань Сичэнь не спешит убирать подарок. — Это великолепно! — восклицает Яо. — Не знаю, как отблагодарить вас, господин Лань… — Как и вы, — тот улыбается, а потом говорит тише. — Я хочу поцеловать вас сейчас. Это, безусловно, неуместно. Не среди стольких лиц и глаз, которые рады уличить Яо в любой, даже малейшей ошибке. Но есть подарки, от которых Гуанъяо оказывается не в силах отказаться. Он захлопывает коробку с подарком, зажав её в чужой ладони, и привстаёт на цыпочки, чтобы поцеловать Сичэня. Ведь ничего страшного, он не планирует увлекаться, только поблагодарить. ‎Лань Сичэнь закрывает глаза, но счастливо улыбается. Гуанъяо крепче сжимает его руку с подарком и шепчет в губы: — Это больше, чем я хотел получить. — Я вынужден оставить вас сейчас. Но ненадолго. Давайте встретимся здесь же через час и я… Украду вас на ваш личный праздник? — предлагает старший Лань таким тоном, что отказать просто невозможно. — Я не могу. Скоро фейерверк и торт… Гуанъяо улыбается немного виновато, но, когда смотрит на Сичэня, в этот момент у него перехватывает дыхание. Это и есть его личный праздник. Сейчас. Здесь. В тени. — А когда сможете? Через два часа? Через три? Скажите, сколько мне нужно подождать. Я дождусь. Лань Сичэнь уверен и непоколебим в своём желании. Вдали его терпеть проще, чем вот так, один лишь взгляд на Гуанъяо заставляет терять голову. Он хочет провести с ним эту ночь и вместе встретить завтрашний рассвет. — Прошу вас повеселиться на празднике, а после я отблагодарю вас за терпение. Гости постепенно разбредаются по поместью, осматривая его, как музей. Цзысюань уводит Янь Ли. Пропажу именинника разгоряченная празднеством и танцами толпа не замечает. Они гуляют по садовым дорожкам и, несмотря на то, что Цзысюань хотел поговорить, беседу он начинает далеко не сразу. Только когда они останавливаются в океане белоснежных пышных цветов, он нарушает молчание: — Госпожа Цзян… Янь Ли. Я прошу у вас прощения за моё поведение при нашей последней встрече, — Цзысюань внезапно запинается . На щеках разгорается румянец. — Я сделаю что угодно, чтобы заслужить его. — Я не прошу извинений, — девушка смотрит на цветы, как будто они красивее, чем именинник, но это совершенно точно не так, куда им. — Я вовсе не держу на вас обиды или зла. — Это не отменяет того, что… Я вас обидел. Цзысюань очень по-мужски берёт её руку в свою, аккуратно держит маленькую ладонь. Этот жест очень тёплый. Никто не скажет, что золотой наследник «Ланьлин» вообще на такое способен. Янь Ли удивленно смотрит на его руку, а потом поднимает взгляд. В её глазах удивление… И надежда. — Господин Цзинь?… — Госпожа Цзян, — тот набирается смелости. — Вы очень красивая. — Не нужно, — девушка крайне смущается и отводит взгляд, а рука её вздрагивает. Цзысюань замолкает. Но ладонь сжимает крепче, а потом медленно опускается на одно колено. — Вы станете моей госпожой? Цзысюань не был уверен ни в чём до момента, как увидел Янь Ли сегодня. Столько живых эмоций он не питал ни к одной женщине, насколько бы красивы они ни были. Их главное отличие с отцом в любовных делах состояло в том, что Гуаншань, имея тысячи женщин в своих руках, никому не хотел отдавать своего сердца. Цзысюань же, напротив, жаждал чтобы его сердце рвалось из груди. И для этого ему было достаточно лишь одной. — Господин Цзинь! Янь Ли смотрит на него расширившимися зрачками, не верит. Но и её сомнения улетучиваются лишь с одного взгляда. — Да… Я согласна! — а глаза почему-то блестят слезами. Цзысюань целует её руку, но быстро подрывается. — Простите, Янь Ли, я добивался не ваших слёз! Он обнимает её слегка несмело, но тоже очень тепло, отгораживая от всего мира крепкими руками. — Я просто… Девушка снова вздрагивает, но прижимается к его теплу и прячется там, как будто всегда этого ждала, а не только последние недели. — Это от счастья! — выдыхает она уже с улыбкой. — Мэн Яо! — за его спиной звучит суровый мужской голос. — Ты что, меня избегаешь? Это не удивительно после их последней встречи, но сейчас старший Не твёрдой поступью шагает ближе. Кажется, снова что-нибудь разобьёт. Гуанъяо клянет себя за неосторожность, но аккуратно улыбается, хоть и отшагивает ровно на столько шагов, чтобы быть вне досягаемости. — Господин Не, прошу прощения, что не могу уделить вам должного внимания. Праздник занимает всё моё время! — Ты совсем страх потерял? На празднике тебя не видно уже почти час! — рычит Минцзюэ. И тут между ними буквально в последний момент перед ударом влетает Не Хуайсан. — Нам пора возвращаться! Торжество ещё не закончилось! Там что-то собираются объявить! Пойдём же! Ну, брат, пойдём ! Бить младшего Не Минцзюэ не способен, так что только кидается в Гуанъяо молниями из глаз. Тот смотрит в спину Не Минцзюэ твёрдым, но нечитаемым взглядом. Долго смотрит, пока на его губах снова не расцветает улыбка. И вот тогда его глаза кажутся опасными, словно он что-то для себя окончательно решил. Лань Сичэнь же находит младшего брата, но не на улице, а на балконе. Тот стоит там так долго и неподвижно, словно решил обратиться в статую. Сичэнь вздыхает, перестраивает свои мысли и шагает к нему. — Что случилось с господином Вэй? Ванцзи с силой сжимает перила. — Он с Вэнь Цин и её братом. Голос у него под стать напряженной спине. Сейчас кажется, что Ванцзи пытается посмотреть сквозь необъятное расстояние и увидеть что-то или кого-то там, вдалеке. Старший становится слева от него и тоже смотрит вдаль. — Что их связывает? ‎Ванцзи хотел бы охарактеризовать связь между госпожой Вэнь и Вэй Ином словами, но, когда он об этом думает, у него только ухает сердце в груди и взгляд стекленеет. — У них неприятности. Вэй Ин помогает им. — Ты мог просто предупредить и остаться с ним. Я бы понял, — говорит брат очень мягко и наконец смотрит на Ванцзи. Пальцы того белеют от напряжения. Он чувствовал себя лишним в том доме, где Вэй Ин и Вэнь Цин вместе готовили, улыбались друг другу… Между ними было то, чего никогда не было у Ванцзи. — Брат, как я мог? — в этом вопросе столько тоски, что можно утонуть, словно в болоте. ‎- Остаться с ним? Ты же хотел этого. Глаза Сичэня всепонимающие и всепрощающие, как у бога. — В том доме нет для меня места, брат, — плечи Ванцзи опускаются, когда он признаёт это. — В том доме осталось твоё сердце. Ванцзи не спорит с правдой. — Я поеду домой. Рядом с Вэй Ином он оставил бы всё, что угодно, только Вэй Ину это не нужно. Лань Сичэнь впервые видит столько пустоты и боли в глазах младшего брата, когда тот больше её не скрывает. — Я вернусь завтра. Мне ещё… Нужно кое-что сделать, — от своих планов на рассвет Сичэнь не хочет отказываться. — Сестра! Увиденная картина крайне не нравится Цзян Чэну. Он сжимает кулаки. Ещё секунда — и он кинется на обидчика сестры, который посмел распускать руки! — А-чэн! Не переживай. Всё хорошо. ‎- Какое хорошо! Он… На сестру Цзян Чэн орать не может, поэтому достаётся парню. — Что ты себе позволяешь?! — А-Чэн! Не кричи на моего жениха, пожалуйста! Цзысюань злится, это видно по его напрягшемуся лицу, но он держится. — Я буду просить у господина Цзян руки вашей сестры. ‎- Что-о? Цзян Чэн ошарашен до глубины души. И, наверное, только поэтому не лезет в драку. О помолвке во всеуслышание они объявляют тем же вечером. Гуаншань тоже немало удивлен, но не сказать, что не рад. Не зря он вместе с женой столько времени промывал сыну мозги. Дальнейший праздник проходит вдвойне веселее, потому что пьют уже не только за молодого господина Цзинь, а ещё и за его красавицу-невесту. ‎Забот у Яо только прибавляется, он лавирует между гостями, старается не попасться старшему Не, в то же время мягкой улыбкой благодарит Не Хуайсана. Гуаньшань вскользь роняет в его адрес что-то колкое о том, что настоящие Цзинь всегда добиваются своего. Это словно последняя капля, что переполняет чашу терпения Гуанъяо. И как только небо разрезается огнями фейерверка, он уходит с этого праздника жизни к себе в комнату. Один. Веселье продолжается полночи, и всё могло бы закончится ещё чьей-нибудь помолвкой (даже пусть и тайной), потому что Лань Сичэнь не может перестать думать о Гуанъяо. И чем больше в его крови алкоголя, тем больше решимости встретить рассвет в чужой постели… Но не судьба. Обезумевший в конец господин Не сначала воспринимается, как взрыв посреди шумной толпы, словно кто-то забросил бомбу, которая тут же разлетелась на тысячи осколков. На осколки разбивается и бутылка, которую он кидает себе под ноги, вскочив из-за стола. — Ненавижу! Я вас всех ненавижу! Чёртовы демоны, можете вы заткнуться, а?! — орёт он и что ещё хуже — хватает с подноса нож, которым недавно резали фазана. — Брат! Не Хуайсан подскакивает следом, но в такой момент кидаться к старшему не решается. Слуги каменеют, а охраны Гуаншань в доме не держит, поэтому дело принимает сразу очень опасный оборот. Обезумевший мужчина с ножом орёт что-то про то, что кто-то его душит, хотя все, наоборот, от него отходят. Только лишь один господин Цзян старший, Фэнмянь, вышагивает ему навстречу со словами: — Прошу вас, успокойтесь. Цзян Фэнмянь — человек старой закалки и видел всякое. Он отошёл от дел, но в зале много женщин, здесь его жена и дочь. И он просто не может позволить случиться чему-то непоправимому. Но от его слов и приближения Не Минцзюэ взрывается снова и ещё сильнее. Одного его выпада достаточно, чтобы вонзить нож прямо в грудь демона, что решился напасть на него. Перед его глазами не господин Цзян, а настоящий дьявол, которого нужно убить. — Отец! Такого пронзительного вскрика, заглушившего все остальные от Янь Ли никто никогда не слышал, даже когда она ругалась на братьев, так громко она никогда не кричала. — Папа! И от рывка навстречу упавшему от удара ножом прямо в сердце отцу, её спасают только чужие руки. Цзян Чэн тоже кричит. Так, словно ранили его. Он пытается кинуться на Не Минцзюэ, но его держат сразу несколько рук. Зря кричал, надо было молча кинуться мстить. Цзысюань бледнеет. Он держит невесту в объятиях очень крепко. И к господину Не сейчас никто, кроме семьи Цзян, не спешит приблизиться. — Вызовите охрану! Даже в такой ситуации в их кругу полицию звать не спешат. Каких-то подоспевших смельчаков-слуг дьявол, что бушует внутри господина Не, крушит одной левой, сметая с пути. Что-то гонит его сбежать, будто на мгновение он понимает, что натворил. А потом снова наступает помутнение, и для тех, кто встречается ему на пути уже за пределами праздника тоже всё заканчивается серьёзными травмами. Юй Цзыюань всегда была железной женщиной. Она управлялась с делами твердой рукой, часто пилила мужа и ругалась с ним до хрипоты. Но и так же пламенно любила его. Сейчас она медленно подходит к мужу, который лежит в луже крови неживой куклой. И кричит. От этого крика кровь в жилах стынет. Постепенно крик превращается в вой. Никто никогда не видел железную госпожу Юй рыдающей и скулящей, словно раненый зверь. Не все сразу понимают, что произошло, когда женщина, только что льющая слезы над телом мужа и обнимающая его тело, больше этого не делает, а лежит щекой на его груди, замерев в неестественной позе с остановившимся навсегда сердцем. — Мама! — Цзян Чэн не слышит себя. Он до хрипоты зовет мать, которая любила его всегда, всегда это показывала и обнимала, когда они ругались с отцом. Ему даже не стыдно показывать слёзы перед всей этой толпой, которая замерла, глядя на всё это. Лань Сичэнь не вмешивается, просто смотрит на весь этот ужас. Когда гостей уводят и вызывают врачей, он пишет младшему брату. «Господин Цзян Фэнмянь и его жена убиты. Я возвращаюсь домой». Ему не удаётся в ту ночь ещё раз посмотреть в глаза Гуанъяо, но он пишет ему уже в пути: «Пожалуйста, береги себя». И шок от произошедшего не отпускает ещё очень долго. ‎Получив сообщение, Лань Ванцзи не может думать ни о чём, кроме Вэй Ина. Ему хочется защитить того от всего, но от такой потери он его защитить не сможет. Он звонит ему, забывая о том, что телефон Усянь выключил, сбежав из Гонконга. А после летит в захолустье, в которое никогда не думал возвращаться. Но новости достигают Вэй Ина другим путём. Вэнь Цин сменила телефон и пользуется им только для интернета. А утром от заголовков о случившемся кошмаре нет никакого спасения. ‎Ванцзи и Вэй Ин не встречаются, разминувшись. Спустя сутки к той новости добавляется ещё одна. Господин Не Минцзюэ шагает с крыши своего отеля. И те, кто был на празднике, его почему-то ни капли не жалеют. Только Не Хуайсан, которого с головой окунули в какой-то ад против его воли. — Цзян Чэн! ЯньЛи! ‎Вэй Ин прилетает домой. Сестры нет, да и брата не слышно. Он бегает по пустому дому, зовёт их, заглядывает в комнаты, а потом видит портрет их семьи на стене… Семья улыбается. Даже строгий Цзян Чэн выглядит счастливым. Там Усяня накрывает так, что он кричит раненным зверем, падая на колени. Почему он не предотвратил это? Почему его не было рядом? Кого он хотел спасти? Почему он не спас родных?! — Вэй Усянь! Там же его настигает голос брата. Вэй Ин резко разворачивается, слова застревают в горле. Он не может никак себя оправдать, не сейчас. Лица на Цзян Чэне нет, глаза красные и опухшие. Но, когда он видит Вэй Ина, они загораются привычным огнём. — Вэй Усянь! Где тебя носило? Сестра так волновалась! И отец… И мама… Он не может произнести это вслух, только слёзы снова текут из глаз. — Отец… Мама… Неужели… Цзян Чэн! От оплеухи в голове Вэй Ина звенит. Но затем братья обнимаются на полу и плачут, не стыдясь своего горя.