Главное правило корпорации "Гусу".

Той же ночью Сяо Синчэня дома ждёт «сюрприз». У Сюэ Яна давно есть код от его дверей, он сидит там в темноте, пробравшись внутрь и ждёт. Доктор приходит домой с планом переодеться, принять душ и вернуться назад в больницу. У него впереди выходной, который хотелось провести с Сун Ланем. Он не сразу замечает «гостя», погруженный в свои мысли. Снимает верхнюю одежду, включает свет в гостиной и замирает на пороге. — Чэнмэй, ты вернулся. Тут бы испугаться по-хорошему и шагнуть назад к выходу, но Синчэнь стоит на пороге и почему-то не бежит. Хотя помнит это лицо. Помнит и не понимает, как мог забыть? — Привет, Синчэнь! — ухмыляется тот. — Скучал? — Я был на работе. Опешив от вопроса, доктор не знает, как на него ответить. Правильно ли вообще скучать по Чэнмэю в такой ситуации? Но да, он скучал. И потому сам задает вопросы, впервые так откровенно спрашивая: — Почему ты не сказал, что мы знакомы? Может, Чэнмэй и сам его не помнит? Может, не узнал? Не такая он приметная личность всё-таки. ‎- Ты не спрашивал, — парень дёргает плечами. Хуже всего, что в этой ситуации в руках Сюэ кинжал с резной ручкой и острым лезвием, которым он водит по своей ладони, словно раздумывает разделать им кое-кого, шкуру с него срезать и посмотреть, что там под ней. — Ты прав. Синчэнь согласен. Он и правда ничего не спрашивал. Ему довольно было того, что он узнавал о своем случайном сожителе каждый день. Нож в его руках он замечает не сразу, делает два неосторожных шага навстречу, потом видит и всё-таки останавливается. Узнает и его тоже, от чего его и без того бледная кожа становится совсем какого-то не живого оттенка. ‎- Скажи, если я вырежу тебе глаза, они будут смотреть только на меня? — взгляд, которым Сюэ Ян пронзает Синчэня, острее любого оружия. Нельзя сказать, что Синчэнь не верит его словам. — Я и так смотрю на тебя, Чэнмэй. Разве нет? Он старается быть спокойным, старается хоть что-то держать под контролем. Хотя бы собственный страх, который сейчас наползает на него, словно змея и заставляет замереть. Синчэнь понимает, что не успеет сбежать. До дверей далеко, а перед ним очень быстрый человек, Синчэнь никогда не успевал обогнать его по пути в ванную в шуточной борьбе за право первому принять душ, с чего ему вдруг сейчас успеть? — Ты смотришь только на него! — Сюэ Ян красиво кривит своё лицо, а взгляд становится ещё опаснее. — Ну ничего… Скоро капельница, которую ты сам ему поставил, подойдёт к концу… И его сердце остановится. Навсегда. На кого тогда ты будешь смотреть? — он ухмыляется непередаваемо ядовито. — Чэнмэй? — сердце Синчэня само едва не останавливается, а губы еле двигаются. — Что… Ты сделал? Он резко вытаскивает из кармана телефон, набирает номер больницы. Змея раскрывает пасть, демонстрируя смертельно острые зубы. ‎- Я сделал? Я ничего не сделал! Сюэ Ян встаёт и обходит его по кругу, как мышку, на которую вот-вот и кинется, а потом начинает смеяться, когда слышит в трубке гудки, а следом голос медсестры. — Господин Сяо! Я собиралась только что вам позвонить! Случилось ужасное! Сюэ Ян смеётся всё громче. — Надо же, кто-то настолько замотался, что перепутал лекарства? Ай-ай-ай, Синчэнь, как же так? Губы доктора дрожат, слёзы блестят на ресницах. Он слушает медсестру словно сквозь вату в ушах, и смех Чэнмэя до него доносится тоже словно сквозь преграду, но он холодеет от него всем телом, словно от каждого незнакомого «ха» жизнь уходит по капле. — Врачи борются за его жизнь… Произошла какая-то ошибка! Господин Сяо? Господин Сяо? Вы здесь? В этот же момент Сюэ Ян прижимает к его шее лезвие кинжала и выбивает из руки телефон. — Ну что? Жалеешь, что отказал мне?! Плечи Синчэня трясутся в такт мигающему на полу телефону, а потом замирают, когда экран отключается. Он сам разворачивается к Чэнмэю лицом. — Зачем? За что ты так с ним?! Ему хочется кричать: «А со мной так за что?». Но он заранее знает ответ. Знает и плачет. Плачет так, что лицо Чэнмэя плывет перед глазами, не разглядеть. — Он мешал мне! — шипит Сюэ Ян. — Его слишком много в тебе! Так не должно быть! ‎Синчэнь дёргается, почти не замечая, как напарывается шеей на острое лезвие. Оно режет кожу, и тонкая струйка крови бежит вниз к его идеальному больнично-белому воротничку рубашки. — Он тут ни при чём. Это я виноват… Я! Синчэнь падает, словно ему подломили ноги, словно он марионетка, у которой внезапно порвались все удерживающие её на ногах нити. — Он давно ушел! Я не могу отпустить! Я виноват! Не трогай его… пожалуйста? Он не виноват! — Да! Это ты виноват! Ты сам его убил! — Сюэ Ян переходит на крик, а потом снова на смех, как будто Синчэнь показывает ему какую-то комедию. — Я его не трогал! Ты сам всё сделал! Своими руками его убил! А теперь отпусти! И посмотри на меня! Кинжал выпадает прямо под ноги Синчэня, потому что Сюэ Ян хватает его за волосы. ‎- Нет… Я… Доктор не знал, что его подставили. И не хотел такого исхода, но что поделать? Если разобраться, его действия привели к этому. А значит, как ни крути, он виноват, пусть даже в том, что не разглядел Чэнмэя. Вина душит его до той степени, что он хватает кинжал с пола прямо за лезвие. Он смотрит на Чэнмэя и вонзает кинжал себе прямо в грудь. Это даже на сотую долю не так больно, как понимать, что он натворил. Сюэ Ян продолжает смеяться, словно это какой-то фарс, театр с бутафорской кровью и нелепыми самоубийствами. А когда, истекая кровью, Сяо Синчэнь падает на пол, Чэнмэй резко перестаёт смеяться и таращится на него сверху, не отходя. — Эй… Ну хватит! — пинает его ногой. ‎Синчэнь ещё жив. Он не смог ударить так глубоко, как хотел, по собственной глупости. Кто же держит оружие за лезвие? От удара ногой Синчэнь переворачивается, и Чэнмэй получает, что хотел. Доктор на него смотрит, не моргает, смотрит пристально, словно хочет запомнить, отпечатать на сетчатке его лицо. Он смотрит глазами, из которых по капле уходит свет, вместе с кровью, от которой рубашка на груди пропитывается красным неровным пятном. — Чэнмэй… Синчэнь хотел бы закричать, но только хрипит. Слезы из уголков глаз по вискам текут вниз, а потом Синчэнь улыбается. Улыбка эта — лёгкая, неуверенная, с такой он извинялся за свои ночные смены, за долгое отсутствие, за то, что опять забыл купить еду, или ещё из-за тысячи бытовых мелочей. Сюэ Ян седлает его, хватаясь за воротник рубашки. — Не смей умирать! Я с тобой не закончил! Не смей умирать, иначе я вырежу твои глаза! В глазах Синчэня снова всё плывет. От слёз, от боли, от потери крови. Он теряет сознание, проваливаясь в темноту, одними губами позвав того, кого всё ещё любит, а потом повисая в чужих руках безвольной тяжестью. ‎- Сяо Синчэнь! Громкий и даже отчаянный вскрик сотрясает комнату. Сюэ Ян трясёт его, как куклу, отчего затылок Синчэня несколько раз сильно встречается с полом. — Ты слышишь? Не смей! Какого хрена? Я тебя не отпускал! Доктор без сознания и определённо не слышит его, только пальцами окровавленной руки сжимает его рукав крепко, словно уже окоченел. Сюэ Ян не торопится вызывать скорую, у него свои методы «возвращения к жизни», и они, надо заметить, в его стиле. Он ещё долго орёт, бьёт Синчэня, снова орёт, проклинает его, такого слабого, такого никчёмного. — Какого хрена ты наделал! Тебе стало его жалко? Поздно! Поздно жалеть! Почему ты молчишь, когда я с тобой разговариваю! Я спрашиваю! Какого хрена! Наконец, он вытаскивает кинжал, смотрит на рану и лупит уже по ней, пачкаясь в чужой крови, оставляет красные следы на белом лице, ударяя по нему. Снова смеётся, но уже не веселится, это истерический смех, больной, дурной, это ненависть. Смеясь, он вонзает кинжал в глазницу Синчэня и то, что тот не дёргается даже от этого, говорит только об одном. Это не сложно. Всего несколько поворотов острия и глаза Синчэня скоро лежат в руке Сюэ Яна… Перепачканные кровью, пустые, неживые. Они не смотрят на него. Даже тогда не смотрят так, как хочется Сюэ Яну. Ему никогда не видать того взгляда, которым Синчэнь смотрел на Сун Ланя. Этого блядского Сун Ланя, который полез, куда не следовало, и оказался таким живучим, что даже после схватки с Сюэ Яном столько времени провёл в коме, пока тот не придумал, как его окончательно уничтожить, исполнив заказ босса. Сюэ Ян сжимает в руке эти глаза и срывается на всхлип. Это не слёзы, это снова ненависть. Он ненавидит Сун Ланя. Он ненавидит Синчэня. Он ненавидит всё и всех. Он так и сидит на нём, когда сначала отправляет глаза себе в рот, а потом туда же направляет дуло пистолета, который у него тоже с собой, за пазухой. От новой встречи с Синчэнем его отделяет всего один выстрел. «Заказ выполнен!» — пишет он боссу левой рукой, едва попадая по клавиатуре. А потом спускает курок.