Тот, (с) кем я желаю быть

Прэм выходит из дома на рассвете, запирая дом на все засовы и укрепляя всё своей магией. У него в мыслях идея сделать быстрый обход пациентов, которые больше всего нуждались в нем, потому он направляется по тропе прямо к дому старушки-феи, которая недавно подхватила простуду, чтобы отдать ей лекарство. Прэм заменил в этой местности лекаря по собственной воле, но всё, что у него есть на данный момент, благодаря Флюку. Когда они встретились, Флюк был совсем маленьким джинном, созданием воды. Он смотрел на всё, что его окружало, большими глазами, ещё не совсем понимая, зачем он пришел в этот мир? Прэм, джинн, повелевающий преимущественно огнем и от его силы рождённый, проникся к этому малышу необъяснимой симпатией сразу же. И они, несмотря на такую огромную пропасть в стихиях, смогли стать друг другу настоящей семьёй, опорой. Прэм был не совсем плохим джинном, как принято думать о детях огня, нет, скорее, нейтральным. Ему было всё равно на всех: с людьми скучно, с другими магическими существами — тем более, ибо каждого он превосходил по силе в пять, а то и в десять раз. Пока в жизни не возник Флюк. Смотря на то, как младший проникается любовью к людям, он заметил и за собой к ним интерес. И эта симпатия к слабым существам не была так проста изначально. С давних времён джинны воды рождались для того, чтобы стать правителями. Главными в мире джиннов, людей и других существ. Прэм решил укрыть Флюка от данной напасти, он хотел лишь уберечь, чтобы младший прожил спокойную и размеренную жизнь вдали от забот монарха. Но, кажется, от судьбы действительно никуда не убежать. Она догнала их, и сейчас Флюку придётся выбрать: остаться жить в бегах от судьбы или же принять ее и стать правителем, ради чего он и был рожден. Но так или иначе, что бы не выбрал джинн, Прэм останется рядом. Будет всегда на его стороне и не даст в обиду. — Как это, выезд только по определенному пропуску? С каких это пор вообще? — восклицает злой Прэм, еле себя сдерживая, чтобы не спалить неуступчивого да и вообще не пойми откуда взявшегося стража. Вчера его здесь не было! — Приказ короля, — сухой ответ. — Какого короля? У нас нет правителя, остолоп! — Есть. — Нет. Страж тяжело вздыхает, ныряя рукой за пазуху и вынимая какую-то бумагу с королевской печатью. Прэм фыркает показательно. — С каких это пор его слово — закон? Народ нашей страны никогда не примет человека-правителя, это оскорбление, ты, жалкий чел…! — Прэм затыкается на полуслове, вспоминая большие глаза Флюка, который вечно ругал его за подобные высказывания. Фырк повторяется, и это уже третий за последнюю минуту. — Уважаемый, — пытается идти на компромисс мужчина, — давайте вы просто пойдёте домой, выпьете чайку с печеньем вкусным и… — Издеваешься? — в руках джинна загорается огонёк, который грозит перерасти в настоящее пламя. Его браслеты горят огненным рыжим, что привлекает внимание стража. — Давай, повтори-ка, что ты там вякнул насчёт пойти домой и так далее? Решишься пойти против меня, человечишка? Прежде, чем Прэм подносит пламя ближе, чем следует, неожиданно на его плечо опускается рука и сильно его сжимает. Огонек в ладонях тухнет, словно его задул поток ветра. Джинн растерянно смотрит на незнакомца, что посмел прикоснуться к нему. — Извините, вот пропуск, он со мной. Можно пройти? Там моя лошадь и груз в столицу, ничего противозаконного, будьте уверены, — ослепительно улыбаясь, проговаривает скороговоркой парень, и утаскивает за собой Прэма, крепко держа в правой руке ладонь джинна, а в левой ведя коня под уздцы. Прэм отходит только после того, как ворота города остаются далеко позади, а таинственный незнакомец, что фактически спас его, отпустил наконец руку, развернувшись к нему. — Итак, красавчик, зачем тебе так нужно было выйти через городские ворота, что даже погром не побоялся устроить? На торговца ты не похож, да и, — он оглядывает джинна с ног до головы, — с собой слишком мало взял. Прэм давится возмущением из-за обращения. — Как ты меня назвал?! — Расслабься, огонёк. Так ответишь на вопрос? Парень вскидывает голову, секунду раздумывая над вопросом. Аура у этого незнакомца какая-то необычная, такое ощущение, будто перед ним стоял джинн, но… Браслетов, указывающих на это, не было, кисти были совершенно свободны. — Мне нужно в столицу, я ищу своего друга. Вероятнее всего, он сейчас где-то там. А, ещё, — вдруг осеняет Прэма, — откуда у тебя этот пропуск и что вообще происходит? Ты же из наших? — он намекает на то, является ли парень не простым человеком, и, кажется, тот понял верно его вопрос, кивая. Природа его ауры всё ещё напрягает джинна, но он старается этого не показывать, оглядывая гладившего шею лошади презрительным взглядом. — Вчера эта вспышка в небе и дождь многое изменили в сегодняшнем дне. — Что ты имеешь в виду? — А то, красавчик, — он вмиг серьезнеет, оборачиваясь на спутника, — что сегодня и в данный момент территории за той границей, то есть наши испокон веков владения, теперь принадлежат королю людей. Тебе хорошо знакомо его имя. — Да, — растерянно отзывается Прэм, кивая и следуя за спутником. — Но как так вышло? Прошла всего ночь… — Наверняка это дело рук джинна, не думаешь? Прэм останавливает шаг, ошарашено глядя в спину впереди идущего парня. Он знает о джиннах? Неожиданное открытие, однако. — Ха, разве это не сказки? Какие джинны, ты о чем вообще? — предпринимает попытку перевести все в шутку джинн, ускоряясь и равняясь с парнем. — Да, конечно, ещё скажи, что браслеты у тебя на запястьях это обычные украшения. — Обычные! — более резко, чем хотелось бы. — Нервничаешь, — прищуривается хитро тот, усмехаясь тут же. — Не беспокойся, я не враг, скорее, друг, которого будет лучше не терять. Особенно тебе, красавчик. — Меня зовут Прэм. Пожалуйста, не зови меня так. Парень согласно кивает, произнося имя на пробу несколько раз. И, кажется, в ответ представляться не сильно-то и спешит. — А тебя как зовут, мистер-загадочный-незнакомец? — Боун. Я из дальних краев, в твоём городе у меня живёт бабушка, которую я приехал навестить. Но, как оказалось, мне ещё и повезло увидеть магию джинна, вау. Просто вау. Боун затихает, и некоторое время они неспешно бредут по тропе, вскоре выходя на опушку леса. Парень оборачивается на Прэма и кивком головы указывает на своего коня, загадочно улыбаясь. — Итак, тебе нужно в столицу. Мне тоже. Беря это все в расчет, я думаю, нам следует держаться вместе. Что скажешь? — Джинн кивает несколько раз головой на манер болванчика. — Тогда вперёд, садись в седло. — Что?! — Почему ты так шокирован? — совершенно искренне не понимает Боун и оглядывает лошадь, нежно похлопывая ее по шее. — Ну же. — Я боюсь… — нехотя признается Прэм. Его спутник начинает заливисто смеяться, но, увидев злой взгляд, тут же прекращает. Лучше дитя огня не злить лишний раз, иначе целым не выберешься точно. Боун закатывает глаза, делая всё очень быстро, пока джинн не очнулся: подхватывает, забрасывает и усаживает спутника устойчиво в седло. — ЭЙ! — слышится возмущенное, но когда Боун тихо шепчет, чтобы тот был аккуратнее и не вертелся сильно, затихает, тушуясь. Как же все сложно с этими джиннами. Парень дёргает поводья, и конь сдвигается с места.

***

Король важным шагом проходит через главные ворота, оглядывая сжавшихся от страха существ. «Попались», — думается мужчине, и он не может сдержать победного оскала: в глазах напротив не было прежней злости и презрения, только страх, какой бывает при встрече с монархом. Он уже проверил документы, на них стояла королевская печать и по всем правилам он уже правитель этого края. Его встречает один из старейшин, оглядывает долго и пронзительно. Король предъявляет бумагу, все еще победно скалясь и возвышаясь над всеми. Старейшина отшатывается, после детального изучения написанного на бумаге. — Как так вообще? — не веря, восклицает он. — Я ничего не подписывал! — Но здесь же твоя подпись и еще нескольких старейшин, так? Мирные граждане около ворот изумленно уставились на двух мужчин. — Происходит что-то плохое, мам? — шепотом спрашивает малышка с кошачьими ушками, дергая мать за подол платья. Женщина опускает взгляд на дочку, поглаживая ее по голове. Она ничего не отвечает, и девочка прижимается ближе. От ауры короля становится по-настоящему страшно, но внезапно она чувствует другую, невероятно добрую и открытую, прямо позади. Она оборачивается, машинально выпуская из рук подол маминого платья, и видит хмурого парня, который застыл у дома поодаль. — Братик Флюк? — боязливо спрашивает девочка, оглядывая джинна. Женщина также глядит туда, но никого не видит. Девочка продолжает звать настойчиво. — Братик Флюк! Это ты! Мам, там братик Флюк, который спас меня. — Дорогая, я никого не вижу… — Но он там! Флюк не пытается скрыть удивление, когда понимает, что та девочка все еще может видеть его, наложившего чары невидимости. Он припоминает тот дождливый день. Капли воды сообщили ему, что около города ошиваются злые оборотни, и стоит быть на чеку каждую секунду, а чуть позже и о том, что один волк посмел утащить девочку, так не вовремя вышедшею вдохнуть влажный после дождя воздух. С помощью тумана он нашел ее и спас, а она смотрела на него большими перепуганными глазами, пока не почувствовала добрую энергетику и что никто не собирается ей вредить. Но улыбка из-за воспоминаний быстро сходит на нет, стоит джинну перевести взгляд на короля. Он предупреждал, что исход будет неизвестным, жители страны за той границей могут не принять его, поскольку не каждые чары могут подействовать на магических существ: это не люди, которыми можно так просто и безболезненно управлять. Этого стоит ожидать, хоть на бумаге он стал правителем, нужно влиться в доверие к жителям, чтобы они тебя приняли. Здесь он выбрал плохой способ. А, впрочем, это не должно касаться Флюка, он предупреждал и отговаривал несколько раз. Остальное за королем. Джинн переводит тоскливый взгляд на тропу, ведущую к его с Прэмом небольшому домику. Сейчас нельзя, не тогда, когда с него не сводит взгляда его «хозяин». Если он сорвется сейчас, Прэм окажется в опасности — люди жадны и никогда не упустят шанса загадать шесть желаний, еще и за счет другого джинна. Нужно держаться поодаль друг от друга некоторое время, пока это не станет хоть чуть-чуть возможным. Флюк ждет этого момента с нетерпением, сжимая заметно нагревшиеся браслеты. — Такие мысли непозволительны, да? — невесело усмехается. Само по себе в мыслях возникает воспоминание о вчерашнем вечере, когда он позволил себе расслабиться в руках Ома. Щеки горят, и Флюк спешит их прикрыть ладонями, опуская взгляд. Было очень рискованно засыпать до тех пор, пока он не окажется в своем сосуде, но… Он действительно почувствовал себя дома, на своем месте, будто всегда стремился лишь в объятия этого человека. «А не влюбился ли ты, случаем?» — спрашивает хитро подсознание, и Флюк пожимает плечами. Он не отрицает.