Sorge

Когда Сакура с довольным лицом пригласила их на вечеринку, по случаю какого-то праздника в своей стране, они согласились. Ничего особенного, на самом деле. Япония попросила их всего лишь принести то в чём они будут спать, немного — в кавычках — алкоголя, десерты и хорошее настроение. Всё это было достаточно легко притащить. Кроме них, Сакура пригласила ещё Францию, Китай, Грецию и, что удивительно, Канаду. Хотя, Япония с Канадой неплохо ладят, но вне саммитов, как обычные друзья. — Mes amis, добро пожаловать в дом к Японии, — Франциск улыбается во все тридцать два, держа на руках огромный комок шерсти, который быстро определяется как представитель кошачьего семейства. — Не наступите на случайное животное, я уже пару раз случайно так сделал. Чуть не раздавил морскую свинку. — Судя по мяуканью, Геракл притащил кошек? — на последнем слове Людвиг едва заметно оживает. Кошки Греции хорошие и пушистые, любят, когда их гладят и намного чище, чем собаки. Намного. — Ага. А Мэттью притащил своего медведя. Удивительно, правда? Правда, я не знаю его зовут. Или не помню? — Франция встаёт в позу мыслителя, пытаясь понять, не знал или не помнит. — Это который..? — Иван качает головой, понимая, что и Германия не может вспомнить имя медведя. Брагинский для себя превратил его в более простое «Кума». Кажется, он единственный, кто помнит имя этого зверя. Удивительно. — Meine Liebe, пойдём, поздороваемся с Сакурой. Немец кивает. Под ногами, как и предупреждал Бонфуа, вертятся две кошки, тихо мурлыкающие и пытающиеся помешать дойти до гостиной, где и сидит Япония. Та довольно пьёт чай, активно обсуждая что-то с Грецией и Канадой. Медведь последнего валяется рядом, свернувшись в белый клубок. — Здравствуй, Япония-сан, — кивает в приветствии Россия, вспоминая эти японские суффиксы. — Канада, Греция. — Geia sou, Иван. Geia sou, Людвиг. — Здравствуй, Иван-доси. Doitsu-kun, ni aete ureshī. — на последнюю фразу Германия улыбается, отвечая почти так же, на японском. Брагинский понимает лишь пару слов и то, очень коряво. Мэттью просто кивает, потому что у него резко начинает звонить телефон и он просто не может не взять трубку. — Рада, что вы пришли. Канада, скажешь? Уильямс ладонью показывает какой-то знак, кажется, обозначающий, чтобы они подождали. Диалог с братом важнее, а то тот разнесёт весь дом канадца, а потом приедет сюда и доразнесёт всё остальное. Если не заметит ещё и другие Страны. К Людвигу на руки лезет белый кот с чёрными пятнами, и немец не может устоять и берёт зверюгу на руки. Тот сразу же урчит, как стадо тракторов. — Геракл, а как зовут этого? — Melópsomo. Пряник, — Греция улыбается, когда и к нему на руки ползёт кот. Персиковый, с пушистым хвостом. — Я не смог отвязаться от всех и эти проследовали за мной. В комнату заходит Франция, вырвавшийся из ступора мирового вопроса. Он зовёт к себе Брагинского, встав в дверном проёме и поманив к себе пальцем. — Что? — спрашивает Россия, когда они заходят на кухню. На столе и под столом огромное количество бутылок самого различного алкоголя. — Matthieu тебе ничего не рассказал? — Не успел, ему позвонил Альфред, — Франциск выгибает бровь, но после вспоминает. Только Америка обладает способностью спокойным голосом говорить очень громко. — Значит, я сделаю тебе сюрприз, — он улыбается. — Сегодня будут алкогольные игры, много алкоголя и игр. — А я зачем должен об этом знать? — Ты непробиваем половиной наших — ладно, моих — шедевров. Поэтому я хочу знать, что берёт тебя, чтобы всё было честно. Будет не весело, если мы все сляжем, а ты будешь полутрезвый, — Брагинский узнаёт знакомую манеру речи и слова. Видно, что общение с Гилбертом оставило свой отпечаток. — Ладно. Итальянский незабываемый. Две бутылки. — Негрони? У-у-у... — Франция молча завидует. Две бутылки самого крепкого коктейля. Пара бокалов заставляют человека находится в пьяной коме, а тут такое. — Сделаем. Надеюсь, я правильно помню весь рецепт. — Умеешь его готовить? — Mon ami, я умею готовить половину всего того, что пару раз ударило меня по печени, — улыбается Бонфуа. Выражение лица Ивана — пассивно-удивлённое — его веселит. — Ваня, — на пороге кухни появляется Людвиг, довольно держащий двух котов. — У Геракла есть породистая кошка. Можно..? — Mein Schatz, ты хочешь ещё больше кошек? Ты же собак любишь. — Ну... Да, но нет, — стоящий недалеко Франция снова впадает в ступор от непонятного, но знакомого русского ответа. — Я хочу котёнка. Собаки и кони с котом это, конечно, хорошо, но котёнка можно воспитать. — Он подерёт всю мебель, если только её. Германия делает щенячий взгляд, протягивая кота России. Внутреннее «нет» ломается за четыре секунды. С этим нужно будет что-то сделать. Точно нужно, иначе весь их дом превратится в питомник. Не то чтобы приходилось грустить по этому поводу, но немец может притащить в дом не только привычных кошек с собаками, но и кого-то покрупнее. — Ох, ладно. Но только одного, остальных раздадим желающим, если появятся. — Спасибо! — кот всё же передаётся Ивану и смотрит на русского с истинно-кошачьим недовольством, коготками впиваясь в ткань плаща. — Очаровательно, не правда ли? Рядом с тобой он становится таким добрым ребёнком. Даже не скажешь, что он... — Бонфуа неопределённо двигает ладонью, но его понимают. Да. Но Людвиг становится таким добрым и очаровательным лишь когда ему нужно использовать это, в остальное время он тот ещё язва, но именно это в нём Брагинский и любит. Да и он просто любит своего немца. Сложно не любить, когда этим руководствуется сердце. Вечеринка начинается тогда, когда часы показывают девять вечера и начинается очень даже спокойно. Все пьют чай, жуют различные сладости — Иван проследил, чтобы Германия не съел половину сладкого — и мирно общаются на темы не касающиеся политики, экономики и всех других слов, некоторые из которых Россия не понимает. После нескольких чашек чая, Сакура приносит три шашечные доски и множество рюмок. Канада, помогающий ей, приносит несколько бутылок. Слабый алкоголь по типу пива. Идеей играть загораются все, в особенности Греция. — Правила просты: при потере шашки, потерявший выпивает рюмку, обозначающую эту шашку. Проигрыш зачитывается при опьянении — тогда вы просто поднимаете руку, — или при проигрыше в сами шашки. Понятно? Все кивают и делятся на пары. Людвиг с Иваном мысленно не учитывают проигрыш по опьянению — алкоголь для них слишком слаб — а вот проверка мастерства веселит. Это стратегия, как и любая подобная игра. Нужно всегда что-то подставить, чтобы соперник подставился, даже если ценой большего можно выиграть — то нужно пытаться. Их игра длится дольше всех остальных. Геракл сдаётся первым, за ним сдаётся Канада, который попросту проиграл Сакуре. У них же всё намного сложнее. Каждый ход просчитан на десятки ходов вперёд и каждый, пока что, потерял лишь две рюмки. — Легендарная битва двух умов. Кто же победит: победитель десятков войн или опытный стратег? — Сакура, будем делать ставки? — С какого числа начнём? — Сто долларов, — ухмыляется Мэттью. Он очень хитёр и умён, да и характер вдалеке от брата существенно меняется. — Обижаешь. Я поднимаю. Сто тысяч долларов. — О-о-о... А вы умеете делать ставки, госпожа Хонда. Принимаю. — Тише вы! — шепчет на них заинтригованный Франция. — Нам интересно! Очередное сдвижение рюмки, на деле, отвлекающий манёвр, на которые Людвиг не реагирует, ставя рюмку в совершенно другом месте. План в голове подстраивается под чужие ходы. Всё заканчивается, когда Германия — подрастерявший свою внимательность — совершает опрометчивый ход. А за ним ещё несколько. Но проигрывает Иван. Сам даже не понял как. — Как? — а потом ему в голову приходит мысль: почти так же было во Второй мировой. Нацисты самоуверенно шли, а, в итоге, проиграли. Немец специально подставился, чтобы Россия думал, что выиграл. — Гениально, Mein Gewinner. Людвиг на это улыбается. Второй тур алкогольных приключений начинается не с игры. Нет, у них был... перерыв. С более крепким алкоголем, закусками и, что удивительно, танцами, которые закончились, когда они уселись на диваны подшофе. Ну, по большей части, подшофе был Греция и Франция, который рассказывал похабные анекдоты. Германия довольно зевает, сидя рядом и обнимая руку своего русского. Несколько котов довольно укладываются рядом, как и морская свинка, которой на кошачьих совершенно наплевать. Людвиг осторожно трётся носом, утыкаясь в чужую шею. Он не пьян, нет, если только чуть-чуть, просто ему нравится так сидеть. Следующей игрой были пьяные шахматы, рюмки фигур которых отметили разноцветными клейкими полосочками, Мэттью даже на картонке приклеил каждую такую полоску и подписал, сделав памятку. Удобно. В шахматах с красивым отрывом победили Канада, Япония и... снова Германия, хотя Иван думал, что раскрыл криминальные планы своего немца. Оказалось, что нет. Из-за проигрыша Брагинский напился, мир немного шатался, но в целом держался ровно, а разум не рвался творить непонятный хаос. На часах к тому моменту стрелки указывали полночь. И они как-то разошлись. Россия с Японией остались; Геракл, Франциск, Мэттью и Людвиг пошли спать, ну, первые два куда-то ушли в неизвестность, но никого это особо не волновало. У Ивана с Сакурой развился разговор об отношениях. Как бы Хонда не ненавидела Брагинского, но она очень любила Германию, как брата и хорошего друга. И раз уж он был счастлив с русским, то им нужно разрешить некоторые... проблемы. Не политические, нет. Больше... человеческие. Всё шло нормально, они спокойно разговаривали, пили остатки алкогольных даров — самые слабые напитки — и нашли даже общие темы, которые у них обоих вызывали интерес. Никакой вражды между ними будто бы и не было. Мирную атмосферу прерывает громкий ужасающий крик, доносящийся со второго этажа. Россия сразу узнаёт голос и подрывается с места, как и Япония. Дорога до комнаты, в которой расположился Германия, была недолгой, дверь открыта и почти сразу они заходят. Сзади раздаётся бухтение сонного Канады, которого крик разбудил. Картина, которая предстаёт перед ними, когда свет в комнате включается, пугает, но только Ивана. Людвиг сидит в самом дальнем углу комнаты, обняв колени и тихо рыдая. На скуле расплывается синяк и тонкая линия пореза, рядом с кроватью валяется разбитая лампа. — Meine Liebe, что случилось? Тебе приснился кошмар? — Брагинский почти сразу оказывается рядом со своим немцем, пугая последнего и заставляя упасть, неприятно ударившись плечом о пол. — Прости. — Я-я-я... — Германия вытирает слёзы рукавом кофты, — д-д-да... Мн-мн-мне-е пр-рис-сни-нился к-кошмар... Я... — Тихо... — его обнимают очень осторожно, стараясь не напугать ещё сильнее. Чёртовы таблетки, которые после или перед алкоголем вместо избавления от кошмаров, наоборот их вызывают. Людвиг в объятиях прижимается ближе, лицом утыкаясь Ивану в плечо. — Всё хорошо... — Т-та-та-там б-был о-о-он, — не нужно долго думать, чтобы понять, кто. Виновник всех бед и кошмаров немца. Даже само имя вызывает омерзение. — Я-я исп-испугался. Он т-тебя... — Германия кашляет, шмыгает носом и замолкает, начиная медленно успокаиваться. — Doitsu-kun, — рядом оказывается Сакура, держащая в руках чашку горячего зелёного чая, — вот. — Людвиг отстраняется, перенимая напиток. Первые несколько глотков помогают. — И часто с тобой такое? — спрашивает проснувшийся окончательно Канада. В его голосе очень заметно беспокойство. — Ч-ч... — Германия замолкает, меняется в лице и делает несколько глубоких вдохов. Заикание мешает, но от него можно хотя бы на время избавиться. — Часто. Если не пью таблетки — то каждую вторую ночь. Сегодня таблетки не помогли из-за алкоголя. — А если сейчас ляжешь спать? — Должно быть всё хорошо. Кошмары только один раз снятся... я надеюсь. Канада с Японией мысленно соглашаются их оставить, но с условием, что, если нужно, их разбудят. Или они сами проснуться. Иван с Людвигом остаются одни. Немцу стало лучше. Только красные глаза и постоянно шмыгающий нос выдают, что он плакал. Только по взгляду понятно, что ему не нравится это. Эмоции. — Пойдём спать, — просит Брагинский, перетаскивая своего немца на кровать, усаживая его на мягком одеяле. — Хорошо? — Хорошо. Только... — Германия замолкает, прикусывая губу. Просьба кажется ему постыдной. Снова. — Только что? Людвиг, скажи. Я помогу. — Можешь меня... обнять? Россия на просьбу улыбается, быстро переодевается в спальное и укладывается рядом, обнимая Людвига за талию и притягивая к себе. Громкое и мощное сердцебиение русского успокаивает, убирая страх и панику. Иван рядом, Иван не позволит чему-то — или кому-то — навредить своей ящерке. Совсем никому. Засыпают они вместе через пару минут, немец лишь позу меняет, повернувшись к Брагинскому лицом и обняв его за шею. Таким странным комочком они обнаруживают себя на утро в окружении котов и морской свинкой, главенствующей над всей кошачьей братией. Вечеринка, всё-таки, прошла интересно и весело. Людвигу особенно понравилось "извинительное" печенье от Хонды с Уильямсом, которые и задумали мини алко-тур. Ивану и одной самой наглой кошке оно понравилось тоже.