Обречённые

      Я бегу так быстро, что слышу только шум ветра, закладывающий уши. Если бы не приближающийся топот в нескольких метрах от меня, то я бы давно сдалась.       «Ещё чуть-чуть, давай, ты сможешь» — думала я, хотя сбившееся дыхание и острая боль говорили мне об обратном.       И вот я падаю. Сил не хватает даже на крик. Удар. Пушечный выстрел.       Я резко открываю глаза и сажусь, уперев руки в тонкий старый матрас. От пота рубашка прилипла к спине, но я не чувствую этого из-за сильной пульсации в висках. Сон казался настолько реальным, что дикий, первобытный страх до сих пор не покидает меня. Хотя неизвестно, что хуже: сны или реальность.       — Может, ты уже прекратишь орать по ночам? — звенящую тишину режет недовольный голос брата, что заставляет меня хоть немного отвлечься от кошмара.       На самом деле, Стивен тот ещё кретин. Не понимаю, как мы можем быть родными братом и сестрой. Надеюсь, во мне никогда не проснутся эти ублюдочные гены, что передались ему.       — По-моему, ты сейчас создаешь ещё больше шума, — практически шепотом отвечаю я, откидываясь назад.       — Что ты там вякнула? — Стивен слегка приподнялся и, опершись на локоть, с издевкой посмотрел в мою сторону.       От ответа меня избавил звон бутылки, которая разбилась в паре метров от меня. Верный признак того, что мы разбудили отца. Часто он спивался до такого состояния, что не мог выговорить и слова. Вот и сейчас он тщетно пытался приказать нам заткнуться.       Удивительно, а ведь когда-то я его по-настоящему любила. Он всегда отличался своей добротой и справедливостью, даже в тяжёлые дни мог поиграть со мной и братом. Всё изменилось, когда мама умерла.       Мама… Единственное хорошее воспоминание в моей жизни, но оно причиняет невыносимую боль. Она объединяла нашу семью, служила её опорой. Благодаря матери я была действительно счастливым ребёнком: она всегда защищала меня от нападок брата, давала полезные советы, дарила всю свою любовь, на которую только была способна, голодала сама, лишь бы мы были сыты.       Когда мне исполнилось девять, её не стало. Она была сильной женщиной, но болезнь оказалась сильнее.       Её смерть сломила нас всех: меня, отца, брата. Все женские обязанности свалились на мои ещё хрупкие плечи. А отец начал пить. Алкоголь помогает человеку забыться, но превращает его в монстра.       Моя жизнь буквально стала невыносимой. С пор смерти матери я не получала поддержки. Отец меня вообще за человека не считает, он гордится своим сыном, а Стивен, в свою очередь, гордится собой.       Я часто думала, что, попади Стивен на игры, он их непременно выиграет. У него есть практически все качества победителя Голодных игр: сила, ловкость, умение обращаться с холодным оружием, смазливое личико, что так любят капитолийцы, а главное — жестокость. Но есть то, чего ему не хватает: такое ощущение, что природа дала нам один мозг на двоих, и этот мозг, к счастью, достался именно мне.       Но я завидую ему. Он никогда не просыпался посреди ночи в холодном поту из-за ужасных снов, вызванных страхом быть убитым на арене, никогда не казался слабым, в конце концов, его ценят больше, чем меня.       Мои размышления снова прервал голос Стивена, пялившегося на меня всё это время:       — Какая же ты жалкая.       Он ещё раз ухмыльнулся и снова улёгся спать, а вот мне уже не спалось.       Тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания, я пробралась по скрипучим доскам к убогой лавке, на которую была небрежно брошена моя куртка. Вообще, куртка служила только для защиты от приставучих насекомых, ведь холода давно прошли. Накинув её, я выскользнула за дверь.       Мы живём в девятом дистрикте. Не самый худший вариант, если верить рассказам местного населения, но и далеко не лучший. Мы, можно сказать, чаша с хлебом Панема, другими словами, сельскохозяйственный дистрикт, однако жителей здесь не так много.       Я огляделась: из-за прошедших дождей стояла жуткая грязь, а перекосившиеся от старости домики нагоняли ещё большую тоску. Воздух был пропитан сыростью и безысходностью, и я просто брела, в тайне надеясь убежать отсюда как можно дальше.       — Чёрт! — выругалась я, когда по своей же неловкости упала в огромную лужу. Грязь мгновенно проникла в ботинки.       — Решила утопиться? Плохая попытка! — в ответ на мои слова раздаётся неожиданно звонкий голос.       — Лилит! — радостно воскликнула я, пытаясь встать, а девушка уже спешила мне на помощь.       Она мой единственный друг в этом дистрикте, да и вообще во всём Панеме. Лилит такая весёлая и жизнерадостная, что не вписывается в этот мир. За это я её и люблю. Она дарит надежду.       — Что ты здесь делаешь в такое время? — спрашиваю я, слегка улыбнувшись, хотя эта улыбка всё равно вышла какой-то грустной и натянутой.       — Не спится, — она дёрнула плечом, будто пытаясь отогнать дурные мысли.       Я согласно кивнула и посмотрела в её карие глаза, но она быстро отвела взгляд, начав в спешке шариться по карманам.       — Я совсем забыла! — проговорила она, протянув мне кусочек козьего сыра. — Поздравляю тебя с днём Жатвы.       — Жатва — плохой повод дарить подарки, — заметила я, поймав себя на мысли, что сейчас лучше было бы просто поблагодарить.       — Но всё же повод, — она выдохнула с лёгкой грустью и убрала прядь каштановых волос с лица. — Ты прекрасна, Кэрол Крайтон.       — Что? — от неожиданности я засмеялась.       — Просто факт. Мы можем навсегда расстаться сегодня, разве это ли не повод сказать то, что всегда хотела?       — Тогда и ты прекрасна, Лилит Уилсон.       Не прекращая говорить, мы отправились к небольшому пруду, где просидели до тех пор, пока окончательно не рассвело.

***

      — Где ты была? — грозно спросил отец, с грохотом поставив на стол тарелку с непонятным содержимым. — Что мы, по-твоему, жрать должны?       «Как же быстро ты протрезвел» — пронеслось у меня в голове. Вслух я ничего не сказала. Просто швырнула кусок козьего сыра на стол и сразу же бросилась в другую комнату.       Времени до Жатвы оставалось мало, а я была абсолютно не готова. Хотя как к этому вообще можно быть готовым?       В этом году дела обстоят ещё хуже. Мало того, что моё имя вписано около двадцати раз, так ещё и любой исход событий будет ужасным.       Мне семнадцать. Это предпоследняя Жатва в моей жизни. Но я не хочу даже и думать о том, что проживу всю свою жизнь здесь, в этом дистрикте.       «Может быть, умереть на арене не такой уж и плохой исход событий», — думала я, пытаясь собраться.       И вот уже через час я стояла перед небольшим зеркалом, расправляя складки на выцветшем от времени мамином платье. Когда-то оно было голубым, а теперь серое, как и мои глаза. Медные волосы, собранные в хвост, лёгкими волнами касаются плеч. Я скорее похожа на жертву, нежели на убийцу, как и практически любой в этом дистрикте.       — Шевелись! — крикнул Стивен, и тут же хлопнула дверь.       Вероятно, они с отцом ушли, а мне и вправду стоило поторопиться. Миротворцы уже буквально сгоняли людей на центральную площадь.       — Всё будет хорошо, — шепчу я себе на прощание, ещё раз внимательно оглядев отражение.