***
Позже, сидя за столом на кухне вместе с Шуном, Ди пытался угомонить разбушевавшуюся часть своего мозга, ответственную за продолжение рода. Самая главная её претензия: парень ничего не сделал. Хотя мог! Ди же усиленно этой самой части пытался объяснить, что в этой ситуации ничего нельзя было делать, и сейчас отнюдь не средние века, и минимальная мера наказания: фингал под глазом. — Ну? И как я выгляжу? — Ан неожиданно появилась в дверном проёме, и одного взгляда оказалось достаточно, чтобы чай, который пил Шун, пошёл носом. — Крышесносно, как ты могла заметить, — прокомментировал Ди, хлопая задыхающего по спине. Ан упоминала, что посылка с концертным костюмом пришла только два дня назад, и его ещё никто не видел. И, кажется, никто в принципе не сможет увидеть ещё хоть что-то в ближайшее время. Ан ослепительна. В самом прямом смысле этого слова. Всё, что на ней было надето, начиная от чокера с сердцем и заканчивая платформой ботинок оказалось покрыто серебристой галографической тканью. Смотреть больно на это переливающееся цветами пятно. Что будет в зале со светомузыкой — страшно представить. — Куртку, ботинки и аксессуары оставляй, остальное меняй на чёрное, — и, не давая уже подготовившейся возмутиться Ан, добавил: — Иначе ты одним своим появлением поспособствуешь поднятию цен на услуги офтальмологов, — девушка открыла рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла, приняв аргумент как весомый, и ушла обратно. — Живой? — чисто из вежливости решил уточнить парень, глядя на то, с каким наслаждением и слезами на глазах Шун втягивал в себя воздух. После второго появления Ан Ди понял, что теперь нужен кардиолог. Ему. И искусственную вентиляцию лёгких, пожалуйста. Ан не полностью выполнила предложенные рекомендации. Нет, она, конечно приняла в сведению замечания об излишнем светоотражении, и сумела найти в своих закромах короткую юбку-шорты и топ из мягкой небликующей ткани, но, если Ди ещё не начала подводить память, то он ничего не говорил о колготках в крупную сетку и голографической портупее, тонкими ремнями пересекающие грудь, талию, и сходящиеся к ошейнику с массивными металлическими кольцами. Шун посмотрел на довольную реакцией Ан, на застывшего Ди, и удовлетворительно кивнул, от чего самодовольная улыбка девушки стала ещё шире. Ан уже развернулась, чтобы пойти и переодеться уже в обычный домашний образ, как Ди неожиданно отмер: — Постой, ты не можешь пойти прямо так, — Шун закрыл глаза рукой, прошептав: «Ой, дураааак…» — И почему же это? — Ан угрожающе нахмурила брови, явно намекая на то, что за последующие коррективы в костюм можно и калекой стать. Ди закатил глаза: — Отойди на три метра, — Ан подозрительно щурясь, сделала несколько шагов назад и в ожидании и непонимании раскинула руки в стороны, пока Ди выдерживал томительное молчание. — Как я и думал, — парень сделал глоток кофе, — твоё лицо смогут увидеть только первая пара рядов, — и довольно ухмыльнулся. — Я сейчас напишу Хэви. Он принесёт всё что нужно для того, чтобы исправить это недоразумение. — Ох, а я надеялась, что хотя бы после того, как мы начнём встречаться, ты станешь более милым, — Ан села напротив, обиженно надув губы. — Совершенство нельзя сделать лучше, — Ди даже не оторвал взгляд от экрана телефона, проверяя список. По его задумке, даже со всем этим переливающимся шиком, после его работы она будет выглядеть как настоящая рок-бомба. Через час на стол с грохотом приземлился чёрный ящик с замком в виде черепа и маленький пакетик с футляром. — И ты всеми этим умеешь пользоваться, — присвистнул Шун, оглядывая все выдвижные ящички, в которых в идеальном порядке, несмотря на перевозку, лежали палетки с тенями, туши, и всё то, название чего не положено знать взрослому состоятельному мужчине. — Я думал, что уж ты то должен знать, как пользоваться косметикой, — бросил Ди, открывая одну из палеток и придирчиво осматривая цвета. — То, что я иногда сплю с мужиками, вовсе не значит, что я должен разбираться в макияже! — Шун оскоблённо втянул воздух, раздувая ноздри (забавно, что в этом они с Ан были схожи, учитывая все различия). — Я думал, что уж ты то способен думать вне стереотипов. — Расслабься, это был довольно тонкий подкол, — Ан с любопытством следила за чёткими движениями рук парня, с заворожительно перекатывающимися сухожилиями под тонкой кожей. Шун промолчал, не желая закапывать себя ещё глубже. Он положил голову на стол и какое-то время наблюдал, как Ан с третьей попытки надевает полностью белую линзу в один глаз, потом ярко-розовую в другой уже со второй; как Ди, смешав со слезами, растирает жидкость по лицу девушки, как втирает первый крем, второй, третий («Да сколько их ещё?»), и после этого берёт какую-то большую кисть. — А это разве гигиенично? — Шун сразу пожалел, что задал этот вопрос: кисть замерла в сантиметре от лица сёстры, а Ди словно в замедленной съёмке повернулся и посмотрел на него так, что Шун сглотнул и нервно поджал все пальцы и даже напряг ягодицы. Ди повернулся обратно и размеренными движениями, без тремора стал наносить тёмные тени на веко девушки. Музыкант постарался тихо выдохнуть, чтобы больше не привлекать к себе внимания, но на полувыдохе парень внезапно заговорил: — Как ты думаешь, визажисты выкидывают свои кисти после каждого клиента? — Ди говорил своим самым обычным голосом, чёртко, с расстановкой, и, казалось бы, без всякого осуждения, но при этом каждый издаваемый им звук острым лезвием разрезал образовавшуюся тишину. Шун бросил жалобный взгляд на сестру в поисках спасения, но она лишь развела руками, мол, сам виноват, за что тут же получила предупредительный щелбан в темечко. — Не ёрзай, — приказал парень, сразу давая понять, что не потерпит возражений. — Так вот, кисть для макияжа приемлемого качества стоит столько же, сколько и неплохой вибратор, — Шун поперхнулся воздухом. — И, опережая последующий глупый вопрос — я мою их после каждого использования.***
До концерта два часа. Ди сверху наблюдал за тем, как группа и команда техников подготавливают оборудование. Ан не просто достала билет, она подобрала для них одно из лучших мест: двухместный столик у края балкона, откуда открывался отличный вид на сцену — специальное место для тех, кто любит ходить на концерты, но не желает в течение двух часов терпеть нахождение в буйной толпе. Почему для них? Потому что прямо сейчас девушка бегала от одного члена группы к другому в длинном парике, чёрной мантии — той самой, в которой он увидел её в первый раз — и красных конверсах, объясняя это тем, что выступает она только в самом конце, и не хочет большую часть времени проводить в унылой гримёрке. За час до начала начали запускать народ. Из колонок по залу пульсирующе доносилась одна из песен группы, и, как бы Ди не желал признаваться себе в этом, она была довольна неплоха. Люди медленно разбредались по залу, кто-то сразу пошёл в бар, кто-то атаковал стол с мерчом, желая заранее скупить лучшие тавары, кто-то уже занимал места на танцполе, у самой сцены, а Ан сидела за столом, и, кусая ноготь на большом пальце, смотрела куда-то перед собой, топая ногой в ритм песни. Она сидела так уже десять минут и осушила бокал с водой на половину. Ди совершенно не устраивало то, что он видел, да и какой вообще был смысл сидеть вместе, если девушка была где-то в совершенно другом месте. — Ан, — Ди положил ладонь поверх руки девушки, от чего она вздрогнула и с трудом сфокусировала на нём взгляд, — какой по счёту раз ты выступаешь? — Четвёртый, — она тяжело выдохнула, сжимая пальцы в кулак в попытке унять дрожь. — Тогда ты должна понимать, что всё, что ты сможешь увидеть со сцены — плотную движущуюся массу, — Ан несколько секунд пристально смотрела на Ди, пытаясь переварить сказанное, а потом черты её лица распрямились, и она немного нервно хохотнула. — А знаешь, ты прав, — девушка накрыла свободной рукой пальцы Ди, грустно улыбнувшись. — Ведь даже с такого расстояния я не вижу тебя так чётко, как мне бы хотелось. Ди прикусил губу, понимая, что зря поднял эту тему, но, как парадоксально это не было, девушка выглядела спокойнее. А может, помогало ещё и то, что парень неосознанно поглаживал запястье девушки большим пальцем. Толпа всё больше заполняла зал, люди на танцполе уже во всё горло выли вместе с колонками, разогреваясь перед самим действием. Шун и Меган давно скрылись в гримёрке вместе с ещё одним участником — пианистом Лисом. Ан же мычала вместе с толпой, разогревая связки. Да уж, было бы крайне неловко, если бы она не смогла взять нужные тона прямо посередине песни. Что ещё удивляло Ди, так это то, что из колонок до сих пор не донеслось ни одной песни, в которой бы пела Ан, и, хоть парень честно держал обещание не слушать песни группы «Идеологический стук», он ничего не говорил про то, что он не будет слушать их в зале перед концертом, но над ним как будто издевались, создавая видимость, что вокалистки по имени Аника Шугар не существует в принципе. Публика тоже уже стала уставать от отсутствия этих песен и по-немногу начинала роптать и требовать у диджея поставить уже наконец «Сгоревший эдем». Ситуацию спас Шун, поднявшийся на сцену — шквал криков и визгов заглушил даже бахающую из колонок музыку. И это не удивительно: даже Ди мог признать, что в сетчатой футболке, не скрывающей вообще ничего, кожаных брюках с максимально низкой посадкой и длинными красными волосами с фиолетовыми переливами гитарист выглядел как Аполлон, скатившийся в самые пучины Ада. Кажется, любовь к разной жанровой направленность у Ан и у Шуна являлось семейной чертой, потому что каждая сыгранная песня хоть и входила в одну тематику космической антиутопии, но жанрово они отличались друг от друга. Если бы Ди дали прослушать две мелодии альбома, он бы точно не смог сказать, что они принадлежат одной группе. Это оставляло внутри чувство неуверенности и неопределённости, что не многим могло понравиться, но на удивление эти ребята смогли собрать толпу фанатов, заполняющих залы. И то, что эта разношёрстная компания смогла влюбить в себя людей не жанром, а своими чистой энергетикой и текстовым посылом, вселяло уважение. В какой-то степени этим они проявляли свой бунтарский дух сильнее, чем кто-либо, посылая к чертям все жанровые каноны. Ан посмотрела в телефон. До её выхода оставалось всего полчаса, ей нужно было идти переодеваться и готовиться к выходу. Она медленно вытянула свою руку из-под его ладони и многообещающе улыбнулась, обещая мощный финал. Основной свет выключился и теперь горела только подсветка на самом краю сцены. Пошёл дым. Образовавшуюся тишину нарушил гитарный перебор. Кажется, всё в зале затаили дыхание: все знали, что сейчас произойдёт и никто не желал испортить этот момент. Боясь пропускать даже самую маленькую деталь, Ди встал из-за стола и опёрся на перила, жадно вглядываясь в темноту сцены, но не мог увидеть ничего. И тут раздался он, низкий шёпот в микрофон, эпиграф к дальнейшей истории. И только голос прошептал последнее слово, как толпа взорвалась оглушительным грохотом, поглотившим и мощное барабанное начало Меган, и сложную композицию Шуна — включился розовый свет, представляя всем главную звезду сегодняшнего шоу — Ан. Как только начался куплет, музыка стала спокойнее и тише, отдавая всё внимание происходящему на сцене. Ан высоким нежным голосом начала любовную балладу, и даже жутковатый макияж не мешал читать на её лице, в её глазах всю боль произносимых слов. Как только в игру вступил Шун, Ди неосознанно сжал кулаки и скрипнул зубами: на сцене творился самый настоящий секс. Они не касались друг друга, но то, как они смотрели друг на друга, как их лица разделяли жалкие сантиметры, как они, разделённые стеклянной стеной, тянулись за поцелуем, сводило с ума. Зал — в экстазе. Ди — готов сброситься прямо сейчас. Происходящее выглядело настолько реальным, что едкий внутренний голос стал нашёптывать чувствительному эго, что парень — всего лишь подсадная утка, необходимая для отвода глаз от запретных отношений. Противная мысль. Глупая, нереальная, дикая. Но она запустила гарпун прямо в сердце, и каждая попытка отогнать её сопровождалась ноющей болью, затмевающей все остальные чувства и закупоривавшей лёгкие. Нужно отвернуться, закрыть глаза, но блаженно страдальческое лицо девушки, руки, жадно тянущиеся к Шуну, трепетно касающиеся стекла, и гипнотизирующая мелодия не позволяли отвести взгляд хотя бы на секунду. И вот Ди собрал в себе силы отпустить перила, отшатнуться назад, желая убежать и больше никогда никого не видеть, как на самых проникновенных строках Ан посмотрела на него. И у парня подкосились ноги, вынуждая вновь из-зо всех сил сжать тёмное дерево. Это не был мимолётный взгляд. Ан с трудом видела дальше вытянутой руки, но она знала где он, знала, куда смотреть, где искать его, и она смотрела именно на него, не давая уйти, одним лишь взглядом показывая всё, что пряталось глубоко внутри. И Ди окончательно сдался. Если до этого то, что он испытывал, можно было списать на банальную жажду человеческого тепла и мимолётное увлечение, то теперь, положив голову на сложенные в замок руки, он окончательно осознал, насколько глубоко он вляпался. Ан утянула его в зыбучие пески настолько ловко и искусно, что он даже не заметил этого. Ди улыбнулся, горько, принимая тот факт, что теперь эта дрянная, непонятная и скрытая девчонка сможет сделать с ним что угодно, а он сам вручит ей в руки всё, что для этого будет нужно. И в этот же самый момент он понял, что если бы мама захотела, то папа самостоятельно бы спрыгнул со скалы ради любой её прихоти. И что Ди, внезапно, точно такой же в этом плане. Следующая песня. Синти-поп и метал в одном зажигательно флаконе. Больше нет этой сентиментальности, лишь садистская жестокость в каждом жесте. И невероятный переход с высоких завываний в жёсткий скрим. Неожиданный и пугающий. Ни в одной гримасе ни капли жалости, лишь властная хватка и чистая агрессия. Ан подошла к краю сцены и начала спускаться во время перебивки, двигаясь в такт ударам барабанов. От одного взгляда на это пересыхало в горле, а жар разливался по всему телу. Желал ли Ди в этот момент ворваться в эту толпу и утащить Ан туда, где до них никто не смог бы добраться? Да! Желал ли он мгновенной смерти любому, кто мог бы к ней сейчас прикоснуться? Да! Но вместо этого он с наслаждением наблюдал, как люди расступаются перед ней и повинуются каждому её движению. Ан резко подняла микрофон в воздух, и толпа взорвалась, как можно громче выкрикивая слова песни. Припев: Ан делает круговое движение и заводит слэм. Сумасшедшее зрелище: хрупкая и слабая девушка руководит безумным круговоротом. Ди чувствует, как учащается дыхание, как собственные пальцы скользят по горячей шее, минуют бешено пульсирующую сонную артерию и зарываются в волосы, сжимают их, пытаясь вернуть рассудок, но делают только хуже. Нужно выпить. Ди без сил падает обратно за столик и залпом выпивает остатки какого-то безалкогольного коктейля. Ан возвращается обратно на сцену, исчезает точно также, как и появилась, а Шун благодарит публику. Стандартные процедуры для любого концерта. Карман вибрирует. Ди излишне резко достаёт телефон, готовясь прибить любого, кто посмел его отвлечь, но на экране светится сообщение от… От Кас. «Это же ты там на балконе?» Ди вновь бросается к перилам и пристально вглядывается в толпу. И он замечает её, у колонны напротив. Она приветливо машет и подзывает к себе. Они не виделись два года. Его первая неудачная любовь. Он, не думая, спускается к ней. Нет, всё давно закончилось, они расстались на дружеской ноте, учитывая тот факт, что прямо во время их отношений выяснилось, что Кас куда больше привлекают девушки, нежели парни. А потом она переехала в другую страну для учёбы, так что у них двоих с самого начала не было никаких шансов. И когда Кас бросилась ему на шею, его сердце никак не откликнулось. Лишь лёгкое тепло разошлось где-то внутри. Всё-таки, она входила в довольно маленькое число людей, с которыми Ди мог общаться без желания придушить. — Не ожидала тебя здесь увидеть, — Кас старательно перекрикивала бушующую толпу. — Я думала, это не в твоём вкусе. — Я здесь с девушкой. — Серьёзно, ты наконец-то решил вылезти из своей раковины? –Ди закатил глаза, при этом улыбаясь. Удивительно, но Кас совсем не изменилась за это время. — Где она? — девушка приложила ладонь казырьком ко лбу и стала усиленно вглядываться в толпу на балконе. — Ну, вообще-то, — Ди старательно делал вид, что не было ничего необычного в том, что он сейчас скажет, — около десяти минут назад она была в самом центре внимания. Кас замерла, повернулась к нему, и внезапно её глаза широко раскрылись. Девушка тут же схватила его за грудки и прижала к колонне, пока он плохо сдерживал смех. — Я посетила уже третий концерт тура, надеясь хотя бы мельком увидеть Призму, а ты просто взял, и охомутал её? — лицо Кас полнилось таким искренним негодованием и завистью, что Ди смеялся уже не пытаясь сдерживаться. — Так значит, именно так Ан называют её фанаты? — Ди перевёл взгляд на балкон, в поисках знакомой мантии, но не обнаружив её там, решил, что та всё ещё переодевалась в гримёрке. — Как ты вообще её встретил? Шун же тщательно скрывает её местоположение, — Кас сложила руки на груди, требуя подробностей.***
— Это странно, — они разговаривали уже около получаса, толпа потихоньку расходилась, и последние пять минут Ди неотрывно смотрел на балкон. — Что? — подруга проследила за его взглядом. — Ан уже давно должна была вернуться, — Ди сорвался с места, ловко огибая людей, и Кас, недолго обдумывая сказанное, последовала за ним. На их столе стоял третий бокал, опустошённый наполовину. Сердце парня упало вниз, билось медленно, готовясь остановиться. Ди, охваченный мелким тремором, поднял бокал, и поднёс его к лицу, вдыхая сладковатый аромат — алкоголь, едва ощутимый за сильным запахом яблочного сиропа. Парень оглядел помещение, прикидывая куда могла пойти Ан, если бы ей внезапно стало плохо. — Кас, бегом к гримёрке. Там охранник, пусть передаст Шуну, чтобы он бежал к туалетам, и не забудь сказать, что это касается Ан, — и, не сказав ни слова больше, сам бросился в сторону уборных. Застыв у самых дверей, парень, сделал вдох, выравнивания дыхание, мысленно помолился всем богам, которые пришли на ум — хоть бы её там не было — и толкнул дверь. Мужской туалет. Ди подошёл к раковине и включил воду, оглядывая кабинки. Одна единственная, дальняя, закрыта. И как-то подозрительно, что оттуда не доносилось ни одного звука. Ди сжал кулаки и медленно подошёл к кабинке. Дверь с грогохотом открывается — удар с ноги сносит замок — и мужик со стоном придавливает еле движущееся тело к стене. Красные конверсы. Чёрная мантия. Кровь приливает к голове, выдавливая все лишние мысли. Ногти впиваются в ладони, сдирая нежную кожу, но адреналин притупляет всё, обостряя восприятие. Мужик резко разворачивается, делает замах, но Ди быстрее. Он ныряет под руку атакующего, ребром ладони бьёт в кадык. Противник падает на колени, скрючившись, держится за горло и пытается дышать через боль. Ди оборачивается, и одного взгляда на девушку хватает, чтобы снести остатки здравого смысла: на плечах уродливые фиолетово-красные пятна, чёрные тени размазаны по лицу толстыми пальцами, только затянувшаяся ссадина снова кровоточит; дышит ртом, прерывисто, будто пытается вспомнить, как нужно использовать лёгкие, чтобы не умереть; слёз нет, безжизненный взгляд и полное отсутствие эмоций; ноги подкашиваются, она вот-вот упадёт. Не помня себя, парень набрасывается на мужика и бьёт, бьёт, бьёт, ломая нос, заставляя харкать кровью, и не может остановиться даже когда его с силой отрывают от уже бессознанного тела, заламывают руки, а он тянется продолжать. — Пусти! — Ди пытается вырваться, но хватка на запястьях становиться сильнее; на утро на них останутся синяки. — Пусти! Я убью его! — крик, полный отчаянной злости, похож на рёв раненного зверя. — Успокойся! — его разворачивают, и Меган, удерживающая его, отвесила ему звонкую пощёчину. — Не то вместо него посадят тебя! — Ди… — тихий, слабый, полной мольбы голос. Парень замирает. Ан, опираясь о стену, тянет к нему трясущуюся руку. Он не выдерживает, подрывается к ней, хватает за секунду до падения, прижимает к себе и сам не падает только благодаря тому, что ноги не гнуться. Она цепляется за него, пальцы хватаются за куртку, не может стоять, в Ан, наоборот, не хватает крепости, виснет на руках, но продолжает тянуться к нему, ближе, теснее, в жалких попытках отогнать охвативший её холод. — Не уходи… Прошу… Не бросай…***
Ди просыпается от боли во всём теле и непонимающе смотрит по сторонам. Точно, он в комнате Ан. Он уснул, сидя прямо на полу у её кровати. Они вернулись только к семи утра и теперь послеобеденное солнце било прямо в глаза. Глэм не смог забрать сына домой: каждый раз, когда парень отходил от девушки хотя бы на метр, она начинала биться в истерике, хватала его за руки и успокаивалась только тогда, когда он вновь оказывался достаточно близко. Ди сжал кулаки и тут же сморщился: запёкшаяся корка крови на казанках треснула, посылая в мозг новые болезненные импульсы. Действие адреналина закончилось, теперь приходилось мириться с последствиями. Ан не было на месте, но из ванной комнаты по соседству был слышен шум воды. Парень встал, игнорируя дискомфорт от затёкших мышц, и вышел. Он постучался в дверь ванной, окликая девушку, но ответом ему послужила лишь размеренно текущая вода. Ди прислонился лбом к прохладной поверхности двери, напрягая сонный мозг. Думай. Думай, чёрт тебя задери! Почему она не отвечает? А догадайся, умник. Что происходит с несостоявшимися суицидниками? Рецидив! Блять! Парень широко открыл глаза, сна как не бывало, а в голове картинка с окровавленным телом. Ди, не жалея сил, забарабанил в дверь, пытаясь докричаться, но в итоге лишь сумел призвать сонных Меган и Шуна. Парень присел на корточки, вглядываясь в щель между дверью и косяком, пытаясь определить тип замка. — Мег, неси нож, будем вскрывать, — впервые Шун выглядел настолько серьёзным: его всегда казавшиеся мягкими черты лица будто стали острее, брови напряжённо изогнулись, а прикушеная губа побелела. Он быстро собрал волосы в хвост, и положил Ди руку на плечо в ободряющем жесте: — Всё замки в доме имеют простое устройство, поэтому их можно открыть, поддев язычок чем-нибудь достаточно тонким, — Ди нервно сглотнул и кувнул, выпрямившись. Мег вернулась быстро, запнулась о последнюю ступеньку, но чудом удержала равновесие. Пока Шун вскрывал замок, она нервно заламывала пальцы и кусала губы. Всегда уверенная в себе барабанщица никак не могла взять себя в руки, и, казалось, что она впервые попала в подобную ситуацию и не понимала, как себя вести. Видимо, она не застала то время, когда Ан активно занималась самоистязанием, потому что в этот момент Шун действовал чётко и без лишних телодвижений. Он просунул нож в щель, поднял вверх до упора, а после резко надавил на него — раздался скрежет металла и заветный щелчок — дверь открыта. Ан стояла у зеркала и сжимала в руках старую бритву. Увидев ворвавшихся, она как-то разочарованно вздохнула и разжала пальцы — лезвие упало на кафель, сопровождаемое противным громким звуком. Кожа на плече расползалась полосами, из которых тонкими струйками стекала кровь и капала с пальцев. Уголки губ девушки уныло приподнялись, мол, вот вы и поймали меня. Кажется, Меган всхлипнула, Шун матерился, доставая из шкафчика аптечку, а Ди так и остался стоять на месте. Он смотрел Ан прямо в глаза, которые она даже и не думала отводить, и внезапно он поймал себя на мысли, что спокойствие вернулось к нему: даже находясь в метре от девушки, он осознавал, что порезы недостаточно глубокие, чтобы стать серьёзной проблемой; они заживут достаточно быстро, их даже не нужно зашивать. Но внезапно, вместо того, чтобы просто перевязать Ан руку, Шун решил устроить девушке допрос. Он пытался добиться сестры внятного объяснения тому, зачем она снова взялась за старое, но Ан натянув на лицо улыбку, убеждала его в том, что всё хорошо, и ему больше не нужно переживать за неё. Ди скрипнул зубами: лгунья. То, что написано на лице, и то, что читалось в глазах — совершенно разные вещи. И то, что ни Шун, ни уж тем более Меган, кажется, не замечали этого, развеяло то мимолётное спокойствие, вновь погружая парня в злость. Он резко развернулся и бросился вниз по лестнице, к выходу, не обращая внимания на крики Меган, что пыталась его остановить. Эти идиоты не замечают очевидного. И Ди тоже хорош, раз не понял сразу, что они способны на это. Переходя с шага на бег, парень добрался до дома в рекордные десять минут, под конец, задыхаясь, он опёрся о косяк входной двери, обещая себе бросить курить, набрал в грудь побольше воздуха и позвал маму. Женщина вылетела из гостиной, и по её виду нельзя было сказать, что в этот момент переполняло её больше: беспокойство или злость. Не давая матери задать хотя бы один вопрос, Ди попросил у неё байк. Вики нахмурилась, дважды оглядела сына с ног до головы, и, придя к какому-то лишь ей понятному выводу, бросила Ди брелок с ключами, напоследок что-то сказав о сохранности своего боевого коня. Парень выкатил транспорт из гаража, надел шлем, и второй прицепил к сиденью. На весь путь туда-обратно Ди потратил меньше двадцати минут, и с шумом ворвался в дом Ан, на ходу сдёрнув с вешалки мантию. Он вошёл гостиную прямо в ботинках, не тратя время на мелочи, бросил мантию Ан на колени: — Поехали, — Ди развернулся и собирался сразу выйти, намереваясь тем самым показать, что он не потерпит возражений, но Шун схватил его за локоть, останавливая и требуя объяснений. Ди развернулся и злобно посмотрел ему прямо в глаза, понимая, что если сейчас он выкажет хотя бы долю сомнения в принятом решении, то он проиграет этот бой. Оба молчали, каждый уверенный в том, что другой не прав, но всё же Шун отвёл взгляд и ослабил хватку, признавая поражение. Ди вылетел из дома и закурил, надеясь, что Ан не решит показать характер прямо сейчас, и поедет с ним. Парень почти докурил, когда девушка показалась на пороге. Бросив окурок на тротуар, он протянул ей шлем. Ан села сзади и крепко ухватила его за талию. Они провели в дороге около часа, но оно того стоило: впереди показался перелесок. Ди свернул на пыльный проезд, увозя девушку дальше в лес. Остановились они только минут через пятнадцать, когда дорога стала сужаться, а из-за массивных сосен больше не было видно городского пейзажа. — Зачем ты меня сюда привёз? — сняв шлем, тихо спросила Ан, слезла с байка и подозрительно осмотрелась. — Мы далеко от города, — Ди опёрся о байк, — и ты можешь высказать этому лесу всё, что хочешь, не думая о том, что заставишь переживать брата. Ан закрыла лицо ладонями, её тело охватила дрожь, и казалось, что она начала плакать, но всхлипы нарастали и превратились в дикий, безнадёжный смех. — Знаешь, — девушка развела в руками, открывая лицо, улыбчивое, но полное отчаянной боли, — я уже подумала, что хоть что-то в этой сраной жизни начало налаживаться… — голос опустился до шёпота. — Но нет! — перешёл на крик; Ан вцепилась в волосы, — Всегда! Абсолютно всегда всё идёт по пизде! — девушка развернулась и резко ударила кулаком по дереву. Реакция пошла незамедлительная: Ан согнулась пополам, сжимая запястье и пытаясь разжать окровавленную кисть, переходя на отчаянный вопль. Ди подавил желание сорваться с места, боясь прервать происходящее. — С самого рождения только и делаю, что приношу другим проблемы… Хочешь знать, почему я ничего не говорю Шуну? — она начала ходить по кругу, нервно цепляясь здоровой рукой за всё, до чего дотянутся. — Да потому что он такой только последние несколько лет… А так, большую часть моей жизни он либо был холоден, либо ненавидел меня. И ведь было за что! Одним своим появлением я развалила и без того шаткую семью, — Ан резко остановилась. — Знаешь, сказал отец им? — голос дрожал. — Мне не нужен ребёнок-урод! — на этих словах Ан уже со злостью пнула другое дерево. — Ебучее заболевание! Мутант! — Ди закусил губу и сжал кулаки в карманах, сдирая запёкшуюся кровь с ладоней, но продолжал слушать. — А я, наивная дура, думала, что если смогу добиться успеха, то всё будет хорошо, папа поймёт, что ошибся, он вернётся, и все будут счастливы, — девушка снова нервно засмеялась, не обращая внимания на текущие слёзы. — Но нет! Я пыталась поступить в консерваторию четыре раза, и на четвёртом устала, сломалась, решила, что им без меня будет лучше и откопала в дедушкином сундуке бритву. Да только тупая была, не знала, что вены надо резать вдоль, а не поперёк. — Ан плевала ядом, и хвасталась за голову. — И что в итоге? Год в психушке, мама и брат на цыпочках ходят, лишь бы задеть меня, а я теперь даже баре на гитаре зажать не могу, не говоря уже скрипке, на которую потратила девять лет! — кажется, силы стали покидать её, и Ан прислонилась спиной к дереву, что избивала только что, прикрыв глаза. — И... даже тебе я приношу только проблемы… — она грустно усмехнулась, а Ди, не выдержав, за пару шагов преодолел расстояние между ними, и навис над девушкой: — Ну и? — Ан поджала губы, и оттолкнулась от дерева, намереваясь сбежать, но Ди схватил её за плечи и вдавил обратно в шершавую смолистую кору. Ан вскинула голову и крикнула: — Ты дурак? Тебя могут посадить из-за меня! — А мне плевать, — прошипел парень. — Плевать на весь тот кавардак, что ты тащишь за собой, плевать на трудности, что ты приносишь и можешь принести, — Ди наклонился ниже, надеясь, что так его лицо, его настрой надолго останутся в этой буйной голове. — Помнишь, что ты сказала мне? Ты сказала, что можешь ломать чужие жизни не хуже меня… Так вперёд, иди и ломай, уничтожь каждого, кто посмеет принести тебе хоть каплю боли. Прекращай жалеть всех вокруг! — Ан недоверчиво хмурила брови, а лицо Ди внезапно приняло мягкий, но злорадный вид. — Тебе это совсем не идёт, — и прошептал прямо на ухо, — будь сукой, — вновь отстранился. — Тебя в любом случае будут ненавидеть, так хотя бы будет за что. Ан сузила глаза, оценивая серьёзность слов парня, а после схватила его за воротник, притягивая к себе и шепча прямо в губы: — Не вздумай пожалеть об этом. Она впечаталась в Ди грубым поцелуем, кусая без жалости, и он ответил с тем же пылом, опираясь рукой о дерево. Их поцелуй похож на дикую схватку, и оба отпускали свою злость друг через друга, освобождаясь от оков.