Недотрога

      Я никогда не могла прийти к маме и рассказать ей о том, что мне понравился мальчик или я подружилась с новой девочкой. Её постоянные оценивающие взгляды и многочисленные расспросы не приводили ни к чему хорошему. Уже в тринадцать лет я старалась ограничивать родителей от своего круга общения, но к тому времени в большинстве мест, куда я ходила, уж сформировались отдельные компании. Закончилось тем, что рядом со мной не оказалось людей, с которыми я могла поделиться переживаниями. Мама считала мои проблемы пустяками, не заслуживающими внимания. Папа в свою очередь кивал головой и закрывался в кабинете, погружённый в дела бизнеса. Стоило мне поделиться мыслями с тётей Настей, как мама уже на следующий день задавала мне вопросы и намекала, что в курсе происходящего. Это становилось невыносимым. Но хуже всего стало с наступлением осени: я впервые хромала в учёбе и не могла рассказать об этом родителям. Мама устроила бы разборки, а затем снова читала бы лекции о том, как следует вести себя в обществе.       Я считала себя достаточно взрослой для того, чтобы разрешить проблемы самостоятельно. Проблема была одна — новый учитель. Сосредоточиться на уроках стало невыносимо, Александр Евгеньевич постоянно отвлекался на пустые шутки, над которыми смеялся весь класс, в то время как я ломала карандаш за карандашом и отчаянно пыталась остановить панические приступы. Ничто не должно выходить из-под контроля, думала я. В какой-то момент мама узнала о моих пробелах в математике. Я была не готова к серьёзному разговору, но разве родителей когда-то волновало это? — Марина, я не понимаю. Математика была твоим коньком, о чём ты думаешь? — она придирчиво смотрела на зачёркнутые цифры в моей тетради и до сих пор не верила глазам. Тройка?       Я стянула наушники и вздохнула. Папе позвонили, и он вышел из комнаты, оставив меня одну на растерзание. — Мам, я не успела дописать работу. — Он обязан был дать больше времени! Почему-то раньше ты всё успевала. Этот ваш Александр Евгеньевич ещё совсем сырой, ему двадцать четыре года, мы с папой узнавали. Я вообще не понимаю, как его можно было назначить одиннадцатому классу! Чем думает ваш директор? — Мам, Мария Сергеевна беременна, она скоро уйдёт в декрет, а Анастасия Павловна каждый раз крестится при виде нашего класса. С её слабым сердцем ей только в нашем классе преподавать, где половина курит и пьёт на глазах у всех, а другая прячет в шкафу куклу Вуду!       Мама покачала головой и вернула тетрадь на стол. Следующую минуту она задумчиво теребила ожерелье из жемчуга, и я напряглась. Каждый раз, когда мама так делала, в её голове уже всплывал очередной план действий. Знаете, я на собственной семье убеждалась, что мама умело управляет папой. Она подавала ему намёки, а иногда говорила прямо в лоб, чего хочет. Подталкивала к самым неожиданным решениям, и они оказывались удачными для нас. Папа не любил криминал, мама частенько прибегала к хитрости. К своим сорока годам она выглядела довольно молодо: по-прежнему стройная, подтянутая, высокая.       Макияж подчёркивал её большие карие глаза, густые чёрные ресницы. Думаю, в молодости мама была первой красавицей, чего нельзя было сказать о моём отце. Иногда маме приходилось дарить ему обувь на высокой подошве, чтобы он казался немного выше.       Нередко она наклонялась к нему, крепко обнимая, и в такие моменты папа казался мне поистине хрупким. — Завтра останешься после уроков, найдёшь его. Передашь ему маленький сюрприз, — строго сказала мама, взглянув мне в глаза. — Сюрприз? — Не тупи, Марина. Надеюсь, ваш Александр Евгеньевич будет сообразительнее. — Ты предлагаешь мне дать ему взятку? — я встала с кровати, наушники упали на пол. — Нет, я предлагаю тебе сделать небольшое вложение в твоё же будущее. Не забудь, что в школе повсюду камеры. В вашем кабинете, наверняка, есть подсобка, там будет незаметнее всего. Постарайся избежать неприятных конфликтов, ладно? — Мам, ты серьёзно?! Я должна всучить своему преподу конверт с деньгами?       Она поморщилась: — Что за «препод»? Будущей бизнес-леди не следует так изъяснятся, ты будешь общаться с приличными людьми, а не со своими подростками-недоумками. Марина, это будет самым правильным решением. — Может, лучше нанять мне репетитора? — предложила я, но мама меня не слышала. Упорно не хотела слышать. — Ты способная девочка. Домашнее задание щёлкаешь на раз-два, а он выбирает довольно интересные задания, не из интернета, как я поняла. Твоя классная уже говорила нам об этом. Так вот, денежное вложение — это твоё дополнительное время и небольшие привилегии, понимаешь, о чём я? Переписать контрольную, дорешать самостоятельную, получить индивидуальное задание. Думай шире, в будущем тебе это ой-как пригодится!

***

      Ночью мне снились кошмары. Я ворочалась в кровати, взбивала подушку, сворачивалась калачиком, но мысли о предстоящем дне не давали покоя. Разве это так просто? Правильно? Никогда в жизни я не давала кому-либо взятки. Всё своё время я уделяла учёбе и мелким хобби, ведь они были единственными занятиями, которые отвлекали меня от одиночества. Большой дом со временем перестал создавать для меня ощущение уюта, но я всё равно любила его. Папа говорил, что первые два года мы жили в маленькой однокомнатной квартирке в неприметном районе, но я этого совсем не помнила. Решив проветриться, я накинула халат и вышла из комнаты. Мраморный пол отражал лунный свет, вливающийся в коридор сквозь широкое окно. Возле лестницы я остановилась: возле кабинета отца горел свет. Я тихонько спустилась на пару ступеньки и перегнулась через кованые перила, пытаясь понять, что происходит.       Голоса становились всё громче. — Ты опять пытаешься мной командовать! — папа вышел из кабинета, синий халат висел на нём мешком. Раньше я не замечала, как он похудел за последнее время, под глазами появились тёмные круги, в волосах мелькала лёгкая седина. Он казался измученным и уставшим, только я не видела этого, окружённая собственными проблемами. Хотя были ли у меня настоящий проблемы?       Мама вышла следом. Каштановые волосы растрепались, руки повисли вдоль розовой шелковой пижамы с цветочками, которую она надевала по особым праздникам. Без макияжа он выглядела гораздо старше, на лбу пролегла морщинка. — Нет, Серёжа. Я просто стараюсь ради нашей дочери. А ты уже давно перестал обращать на меня внимание. У тебя кто-то появился, да? — Оля, ты себя слышала? Угомонись, тогда поговорим. — А я не хочу! Я устала, Серёжа! — мама кинула подушку, её лицо раскраснелось. — Ты бегаешь от меня, прячешься. Я видела, как ты смотрел на банкете на Альбину, слюни текли! — У тебя паранойя! — папа резко запахнул халат, забрал подушку. — Сегодня я посплю в кабинете. Доброй ночи, милая.       Последнее слово он произнёс почти по слогам, скрипя зубами.       Тело пробила дрожь. Я села прямо на ступеньки. Никогда раньше не слышала, чтобы родители так кричали. Часто ли они спят раздельно? Часто ссорятся? Я жила с ними под одной крышей и не знала ровным счётом ничего.

***

— Кто-нибудь знает ответ? — Александр Евгеньевич окинул довольным взглядом класс. Его уроки не были особо продуктивными для меня, но остальные слушали, затаив дыхание.       Впервые в нашей школе кто-то позволял себе непристойные шутки и вёл себя раскованно. Но в какие-то минуты вместо двадцатичетырёхлетнего парня появлялся строгий учитель, который никого не пускал в класс и хлопал по столу. — Настолько глубоко эту тему мы ещё не изучали, — подал голос Денис, и Александр Евгеньевич рассмеялся. — Иногда чем глубже, тем интереснее. И я сейчас не только о науке говорю, — он подмигнул, и по классу снова прокатились смешки. Впервые за всё время его выходки не раздражали меня. Мысли возвращались к ссоре с родителями и белоснежном конверте, лежавшем у меня в сумке. Мне надо было всего лишь затащить его в подсобку. Звучало это странно и непонятно. Я и преподаватель в подсобке наедине, скрытые от камер? Раньше бы я решила, что это начала очередного анекдота. Но жизнь была не настолько весёлой и радужной. — Евгений Александрович, можно?.. — Что можно? — он остановился напротив меня, и я неловко улыбнулась. Сказать всё прямо? — Мне надо с вами поговорить наедине. — Мы и так наедине, — скрестив руки на груди, он ухмыльнулся. Класс действительно пустовал. — Может, — я запнулась. Может, заглянем в подсобку? Уединимся в тёмном уголке? Боже, он решит, что я озабоченная! — Я не могу достать коробку с мелом в подсобке, — выпалила я, краснея. Возможно, это будет отдалённо похоже на правду. — Я не дотягиваюсь до полки, и мне нужна ваша помощь.       Казалось, моя просьба удивила его, но он молча встал из-за стола и скрылся в подсобке, я зашла следом и плотно прикрыла дверь. Мы остались в кромешной тьме, а подсобка была не такой уж и большой, какой я себе её представляла. — Марина, мне ничего не видно, — он рукой попытался нащупать выключатель, но вместо этого его ладонь сжала конверт, который я вытащила в последнюю минуту из-под кофты. — Что это? — Здесь чуть больше пятидесяти тысяч. Я надеюсь, этого будет достаточно? Вы поможете мне? В последнее время оценки стали немного ниже, я переживаю… Это вам, Евгений Александрович.       В комнате повисло тревожное молчание. Я ждала ответа, а он будто нарочно тянул время. Не знаю, как долго мы стояли, но за это время я успела прокрутить в голове все возможные варианты его отказа в помощи. Хуже всего было то, что я не видела его лицо в тот момент. А может, именно это и позволяло мне сохранять спокойствие. — Этих денег вполне хватит на год репетиторства со мной. Приступаем завтра, — наконец, сказал он, и я выдохнула. — Но… Я не хочу заниматься с вами. — Тогда эти деньги мне стоит вернуть тебе. Я не буду ставить оценку за красивые глазки и уж тем более не стану принимать подобные поощрения, если это можно так назвать. — Он протянул мне конверт, но я не взяла его. Тогда Александр Евгеньевич прошёл к двери и вышел из подсобки. — Жду завтра в четыре, после уроков. И не опаздывай, — кинул он напоследок.