Недотрога

      Итак, часто ли мы испытываем счастье? И что же это за чувство? Когда у меня спрашивали, счастлива ли я, я вполне спокойно могла ответить, что да, я счастлива. Однако позже я задумывалась, а так ли это? Определённо я была счастливее многих, но могла совершенно не замечать этого. Довольно просто — мы загоняемся из-за мелких проблем и даже не думаем о том, что это уже своеобразное счастье — когда ты переживаешь из-за ерунды, но при этом ты здоров, твои близкие здоровы и счастливы, ты живёшь в тепле и уюте, дышишь свежим воздухом и не знаешь ужасов войны. Одних этих фактов уже достаточно для того, чтобы ощущать себя счастливым, разве нет? Не могу сказать, что у всех жизнь такая же беззаботная и радужная, но всё же в любом событии можно отыскать причину для радости.       Поначалу затея казалась мне несколько глупой. Я смотрела на пустой квадратик на листике и лихорадочно соображала, что делать дальше. Новый день начинать с чистого листа — моя основная задача. Однако мой энтузиазм несколько сник, когда я осталась с мамой один на один. Надя, словно почувствовав напряженную обстановку между нами, поспешно скрылась на кухне. Папа завтракал в кабинете. Тишина давила. Наверное, если бы мама накричала на меня или закатила истерику, мне было бы проще. Но она, как на зло, молча прожигала меня взглядом и делала вид, что не замечает моего смятения. — Мам, я… Прости, что не сказала сразу. Александр Евгеньевич перенёс занятие, и мне пришлось отъехать. Я не думала, что это станет такой проблемой. — Никаких проблем, Марина. Просто ты совершенно не уважаешь меня и мой труд. Тебе телефон дан не просто так и личный водитель не ради красоты состоит у нас в штате. Ещё один подобный случай — и ты окажешься под домашним арестом.       Мама вытерла рот салфеткой и встала из-за стола. Её спокойствие и ледяные интонации в голосе напрягали меня. — А я и так под домашним арестом, — я встала следом. — Ты даже следишь за моими передвижениями, как будто я пятилетний ребёнок! Я еду в школу, из школы — домой. Вся моя жизнь вертится вокруг этого дома и гимназии, друзей у меня нет, потому что ты благополучно отметала всех, кто мне нравится. — О нет, милая, — она улыбнулась уголками рта, на шее плясали желваки. — У тебя нет друзей, потому что никто из них не достоин общения с тобой. Их интересует алкоголь, сигареты и шумные вечеринки, на которых невесть что творится. Я оберегаю тебя от этого бардака, когда-нибудь ты поймёшь, что мы заботимся о тебе. — Вы не даёте мне возможности самостоятельно принимать решения, — возразила я, но мама только рассмеялась. — Все решения по поводу твоего круга общения ты принимала самостоятельно. Вспомни, как всё было, и убедишься: я не запрещала тебе общаться с ними.       Она поднялась к себе в комнату, а я так и осталась посреди столовой, совершенно сбитая с толку. Маме достаточно было сказать, что они мне не подходят или выглядят слишком вычурно, и я действительно отдалялась от этих людей. Слушала рассуждения родителей, вникала в каждое их слово, раскрыв рот. А теперь оказалась один на один с гордым одиночеством. В то время, как большинство моих знакомых гуляли на свежем воздухе, катались на роликах, плавали в бассейнах, смотрели фильмы в кино и, как малые дети, запрыгивали на качели, я сидела в комнате среди груды книг, продолжая изучать то, что, возможно, никогда мне не пригодится. — Почему у всех такие ровные параболы? Они всегда немного закруглены у центра, а у вас какие-то гигантские галочки! — Александр Евгеньевич провёл две прямые на доске, демонстрирую творения ребят. Денис и Кирилл сегодня полностью завалили самостоятельную работу, и нам устроили небольшую проверку. Парни зевали, девочки рисовали в тетрадях сердечки и писали друг дружке записки. — Добавьте немного романтики, что ли! Я понимаю, парни привыкли быть строгими, суровыми, категоричными. Мы любим конкретику, но здесь надо чуть-чуть отойти от привычных фактов. Парабола — девочка! Ей хочется мягкости, нежности. Как вам ещё объяснить-то?       Девочки хихикали, глядя на парней, но те будто ничего не замечали. — Вот вы говорите, мягкость, а у меня девчонка BDSM любит, извините, конечно, — заметил Денис, забирая тетрадь с учительского стола. — Я сам её побаиваюсь, так что мягкости здесь иногда не хватает мне.       Александр Евгеньевич вздохнул и повернулся ко мне, ища поддержки. Я расплылась в улыбке и скромно пожала плечами: ну, а что поделать, парни такие парни. — Окей, просто запомните, парабола девочка — поэтому у неё круглые формы. Думаю, так будет немного доступнее. На сегодня всё, не забудьте дома прочитать параграф и перечертить графики, — объявил учитель, как только прозвенел звонок. Учебный день пролетел довольно быстро, и я, сложив вещи, отправилась в подсобку. Александр Евгеньевич каждый раз заглядывал туда перед нашими занятиями, чтобы найти новые сборники, до которых мы ещё не добрались. За время наших занятий я значительно подтянула свои знания, и теперь учитель давал мне индивидуальные занятия, чтобы уроки не были слишком скучными. Подготовка к экзаменам шла во весь ход, хотя до них оставалось ещё не меньше восьми месяцев. И всё же на время я отвлекалась от угнетающих мыслей, забывала о проблемах и просто наслаждалась тишиной и спокойствием. — Чем займёмся сегодня? — спросила я, подходя к нему сзади, и он вручил мне в руки две папки. — Будем проверять контрольные работы. Ты так пройдёшь весь курс, и на уроках будешь ворон ловить. А здесь целая туча непроверенного материал, и один я просижу до позднего вечера. Знаешь ли, иногда я всё же предпочитаю ночью спать. Почему-то я подумала не о том. Представила, как он откладывает в сторону тетради, а на пороге дверей появляется высокая стройная блондинка в кружевном белье. Отогнав незваную фантазию, я уселась рядом с Александром Евгеньевичем и раскрыла папку с тетрадями. — Восьмые классы? — Да. Материал довольно простой для тебя, но здесь ошибок будет море. Ваш предыдущий учитель заболел, я обещал подменить его. Приходится проводить замены и проверять огромные стопки. Иногда я думаю, что он специально заваливает детей всем, что взбредёт ему в голову. — Он хороший педагог, — сказала я, пробегая глазами по корявым цифрам. Наверное, работать учителем гораздо сложнее, чем я себе представляла. С одной стороны ты уже не учишь тонны домашнего задания по всем предметам, а просто проверяешь тетради, доносишь свои знания до учеников и следишь за дисциплиной. Но, глядя на то, какими невыносимыми становятся дети, мне всё больше становилось жаль учителей. Старшие классы хамили, сбегали с уроков, доводили до слёз, а младшие бесились и скакали по коридорам, будто их целыми месяцами держали взаперти в тёмном подвале. — Как вы с ними справляетесь? — С детьми? — Александр Евгеньевич приподнял бровь, и я едва удержалась, чтобы не покатиться со смеху. Его жесты выглядели беззаботными, небрежными, но в то же время обворожительными. Когда мы оставались наедине, он превращался в обычного парня, который только вышел из института и хотел веселиться. Но на уроках это был умудрённый опытом весёлый человек, не перестающий удивлять всех своими шутками. — Да. Сейчас очень сложно найти подход к подросткам. Мы такую дичь порой творим. — Мы? — он рассмеялся. — Я бы не относил тебя к числу тех, кто «творит дичь». В этом плане ты недотрога. — Недотрога? — я забрала у него из рук, чтобы выставить оценку. — Здесь всё верно. — Спасибо, — он улыбнулся, и вокруг глаз появились маленькие морщинки. — Я ни разу не видел, чтобы ты сжигала тетради, курила сигареты или нюхала травку. А ещё ты всё время сидишь тихо, но при этом можешь отстоять свою позицию. Думаешь, я не замечаю, как ты смотришь на одноклассников? — А как я на них смотрю? — Как будто они сумасшедшие, — Александр Евгеньевич посерьёзнел. — Ладно, если без шуток, то важно сразу поставить себя. Уважение надо заслужить, и я понимаю это, поэтому делаю всё, чтобы его заслужить. Дети меня слушаются, я могу быть добрым, но если переходят черту, то всё, меня стоит бояться. — И мне? — А ты ещё не переходила черту. Он сказал это без тени улыбки, и по моему телу пробежали по мурашки. Оставшееся время мы проверяли молча, лишь изредка я обращалась к нему за помощью, но в целом дело шло довольно быстро. Когда мне позвонил водитель, я поспешно собрала вещи и выскользнула из кабинета. — Александр Евгеньевич, спасибо, что возитесь со мной. — Тебе спасибо за помощь, — он, не глядя на меня, кивнул. Почему-то меня это задело. Я убеждала себя в том, что у него есть девушка, но мысли всё время возвращались к нему. К его родителям, дому, образу жизни. Мне хотелось знать, чем он живёт, почему выбрал профессию учителя, но времени на разговоры было крайне мало. Теперь меня забирал со школы водителей, и он же отвозил меня по утрам.       Родители ссорились почти каждый день. Папа закрывался в кабинете, а мама поспешно замазывала красные от слёз глаза тональным кремом. Как только я появлялась, они прекращали все разговоры, делая вид, что мы по-прежнему крепкая и дружная семья. Папа что-то говорил сквозь зубы, а мама натягивала на лицо фальшивую улыбочку. Наша жизнь стала одной большой игрой, в которой не было места настоящим чувствам. Я не хотела видеть маму плачущей, но и от её наигранного счастья лучше не становилось. Я держала в руках листик с квестом и не понимала, что делать дальше.       В среду мой энтузиазм несколько сник. Я радовалась тому, что у меня есть крыша над головой, жизнь, возможность обучаться у Александра Евгеньевича. Однако какая-то часть меня сопротивлялась, доказывая, что я делаю всё специально. — У тебя снова отличная оценка за контрольную работу. Ты рада? — учитель протянул мне тетрадь и подмигнул. Я залилась румянцем и опустила голову, скрывая смущение. — Ты чего? — Как-то не получается у меня радоваться сейчас, — призналась я. Он едва заметно кивнул и продолжил раздавать работы по классу. — Чай готов. — Что? — я застыла на месте, не понимая, кому предназначаются эти слова, но, кроме меня, в кабинете никого не было. Александр Евгеньевич жестом пригласил меня за стол и поставил передо мной большую кружку с ароматным чёрным чаем. — Я так понимаю, душевные разговоры лучше всего идут под хороший напиток. Извини, ничего крепче не предлагаю, мы всё-таки в школе. Я сделала глоток, и по телу разлилось тепло. Мама была истинным ценителем хорошего чая, и в основном все напитки родители привозили из заграницы. Я с трудом вспоминала моменты, когда пила обычный чёрный чай в пакетиках. — Итак, рассказывай. — У нас же сегодня нет занятия, — я нахмурилась, всё ещё не очень понимая, что он задумал. — Это как-то мешает нам просто беседовать? Если хочешь, я могу притащить тебе сборники по математике, но не уверен, что тебе сейчас это нужно. — Вы правы, — согласилась я, раскрывая конфету. Сказать правду? Вывалить всё? Под хороший чай слова появлялись сами собой, вырываясь единым потоком. — Родители ссорятся, у них какие-то проблемы. Меня не посвящают, но я же вижу, что они всё время в напряжении. А мама то ли следит за мной, то ли всё время контролирует. Я запуталась.       Он слушал внимательно, не перебивая и иногда кивая в знак согласия. Я рассказывала о том, что меня волнует последние несколько дней, и на душе становилось легче. Тревога то то нарастала, то исчезала, будто по мановению волшебной палочки. Думаю, душевные беседы способны излечить даже самые искалеченные души. Достаточно просто найти нужного человека и хороший чай. — У всех бывают непростые периоды. Когда я начинал квест, мне казалось странным, что я снова могу чему-то радоваться. В моей жизни случился коренной перелом, и тогда мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Я курил, выпивал, но родители были рядом, а я был нужен им, поэтому алкоголь пришлось оставить. Сейчас я иногда покуриваю, сложно избавиться от вредной привычки. Я был настоящим дьяволёнком, а потом кто-то подсунул мне этот квест. Я не помню всего, но было сложно. Менять что-то всегда не легко, особенно когда есть вещи, которые тебе дороги. Однако иногда становится уже просто всё равно. И в такие моменты хочешь не хочешь, а что-то да делаешь. Как видишь, у меня все галочки стояли. Я сделал всё, может, не сразу, но моя жизнь изменилась. Я не понимал, чему мне теперь радоваться. А потом в голову пришла мысль, что родители меня любят, я — их надежда. И я радовался. Тому, что у меня есть они, живые и здоровые. Тому, что по-прежнему просыпаюсь и могу что-то делать. Всё познаётся в сравнении, Марина. Лучше иногда переждать бурю, не творить глупостей, о которых потом будешь жалеть. Когда ты снова проснёшься, увидишь солнце и поймёшь, что у тебя есть гораздо больше, чем ты сама замечаешь, тогда начнётся другой этап твоей жизни. — Вы поэтому стали учителем? — Что? Нет, просто… Это уже другая история, — он улыбнулся. Я попыталась сделать ещё глоток, но чай закончился. Я не заметила, как быстро мы его выпили. — Я, кажется, знаю, что делать. Спасибо вам. — Просто цени то, что у тебя есть. Оглядывайся по сторонам, дыши полной грудью, впитывай каждое хорошее мгновение. Пока у тебя есть жизнь, всё поправимо. Понимаешь, о чём я? — Да.       Я смотрела на небо и улыбалась, закат был поистине чудесным. Я замечала мелкие детали: вслушивалась в шуршание колёс по асфальту, детский смех, вдыхала свежий воздух, ощущала на теле бодрящий ветерок. Эти вещи ежедневно наполняли меня силами и вдохновением. Как только мне становилось грустно или одиноко, я закутывалась в плед и выходила на улицу. Стоя на террасе, смотрела на звёздное небо и улетала в фантазии. Почему-то раньше я не замечала ничего вокруг себя, зацикливалась на учёбе, на новых возможностях, которые открывались передо мной и о которых мне столько рассказывала мама!       Я старалась не обращать внимание на ссоры родителей, они давили на меня, но природа и свежий воздух стали спасением. Когда я выходила на улицу, на душе становилось легче. Александр Евгеньевич угощал меня конфетами и чаем, время проведённое с ним становилось бесценным. Когда я вспоминала его улыбку, мне самой хотелось смеяться. Похоже, я совсем забыла, что его сердце и жизнь уже заняты. И тем не менее первая неделя моей новой жизни прошла плодотворно. За две минуты до полуночи в воскресенье я поставила галочку, в тот же момент мне пришло сообщение:       «Поздравляю с первыми успехами».       Он будто меня чувствует.