Черное золото на кровавой заре

Песня для главы: IAMX — The Great Shipwreck Of Life

Боль – вещь, благодаря которой многие могут понять, что они до сих пор живы, а также это был жизненно важный механизм для полноценного существования. Правда... сейчас Вэй предпочел бы вычеркнуть это чувство. Всю ночь он не тронулся с места, контролируя Тьму, что желала вырваться из человеческой оболочки и навредить людям. А стоило жжению хоть на мгновение сойти на нет, в голове возникали вопросы «Почему они не попросили кого-то из Гильдийцев изгнать нечисть, что тревожила их поселение? Может ли быть такое, чтобы Линг контролировал себя и не напал ни на кого за этот период?» И ответ в одурманенном сознании не заставлял себя ждать: — Монстра должен был уничтожить сам Вэньян. Какая ирония – не каждый заклинатель решится вспороть себе живот. Но сдерживать себя было не лучшим твоим решением, – хрип куда-то в пустоту, пока глаза ищут, на чем сконцентрироваться в этой мгле. Он ничего не видел. В закрытом помещении спустя время раздается пронзительный и полный отчаяния смех, который оглушал заклинателя изнури, распространяясь эхом еще несколько секунд. Только потом Старейшина понимает, что смеется он сам, а не Тьма внутри него… Вэй Ин даже жалеет, что не может наложить печати на комнату, где запер себя сам. Сделало бы это его ночь безопаснее? Он не уверен. Ему хочется уснуть, впасть в такую нужную сейчас беспомощность, чтобы руки второго Нефрита обнимали талию, прижимая все ближе к себе. Вэй Усян надеется – это просто один из плохих снов, а он на самом деле сейчас рядом с любящим мужем, и вот-вот он проснется, замечая рядом янтарные глаза. И он уснул… но его утро было не таким, каким хотелось его встретить. Старый, пыльный дом не стал уютной цзинши, где он проводил время с Лань Ванцзи, а мышцы из-за ночи била судорога. Картину общего недомогания дополняло тело, что не желало даже подниматься, становясь с каждым движением более деревянным и неживым. Он справится и с этим — Лань Чжань… — почти скулит он, и голос охрип, пока руки пытаются выпрямиться. Спиной прижимается к ветхой стене, а сам адепт тяжело выдыхает. Он когда-то был одинок, так почему же именно сейчас настолько боится этого? Неужели это было так давно? Боится настолько, что нет сил двигаться к поиску решения болезни своего нового вместилища души, а тем более узнать то, как он попал в него и по какой причине. Темный заклинатель скатывается на корточки в полном отчаянии, игнорируя звон меча. Он вспомнил, что в этом времени Гусу Лань и Юньмэн Цзян бесследно пропали… а значит мог и… — Нет, - обрывает свою цепочку мыслей сам, вынуждая себя подняться и вновь выйти на улицу. Ему нужно жить. В конце концов, если люди предназначены друг другу судьбой, то они все равно встретятся. А сейчас ему нужно решать проблемы по мере их поступления. Не так… он вынужден так сделать, а потому надо было найти себе флейту и попытаться сыграть «песнь чистого сердца». Но в магазинах не было излюбленного инструмента, зато был гуцинь, что напоминал о Ванцзи. Взвешивал все «за» и «против» «Вэньян» недолго, все же приобретая себе цинь, что сразу же отправился в заклинательский мешочек с вещами. В голове поселилась с легким жужжанием мысль об имени для цисяньциня, а потому непривычный ему инструмент заимел довольно простое на запоминание имя «Дэйю» – черный нефрит. Такая глубокая связь с мужем лишь заставила усмехнуться и решить, что с ним теперь будет его частичка. Ему стало намного спокойнее. Ранее его пальцы никогда не касались струн инструмента, предпочитая духовой, который он приобретет рано или поздно, на крайний случай сделает из бамбука, но сейчас придется вспомнить, как играли адепты Гусу, чтобы получить хоть немного желанного эффекта. Все было бы проще, будь с ним Чэнцин… — Должно быть, Чэнцин утеряна уже давно, — произносит под нос странник, запивая водой свой какой-никакой завтрак. Больших сбережений у него не было, а теперь и не будет из-за дорогой сердцу покупки. — Господин Вэньян, — от раздумий парня отвлекает девушка, что увидела знакомого мужчину и после, чуть помявшись на месте, решила подойти, замечая чужую бледность и задумчивость. — Господин Вэньян, что-то случилось? — М? — чуть ли не роняет мясную булочку и поднимает взгляд, полный пристального внимания. Незнакомка… засмеялась от столь неловких движений, отчего Старейшина краснеет кончиками ушей. — Вы выглядите обеспокоенным… случилось что? А! Дедушка Ван говорил, что Вы приболели, — сразу же неловко зажимает свои одеяния пальцами, чуть отводя взгляд, не смея присесть к парню рядом. — Молодой господин, я слышала, что около леса есть деревушка, где живет лекарь, способный побороть любой недуг. Вчера не было слышно чудовища… может Вам стоит наконец отдохнуть? Вы многое сделали для нас за этот месяц. Удивление, что читалось в черных глазах, было обращено сначала на девушку, а после на еду, чтобы не показаться странным и бестактным. У него все больше возникало ощущение, что это место являлось домом его тела. Таким теплым и… — Спасибо, — произносит едва слышно, после складывая в травяной листок недоеденный завтрак, и мягко кланяется деве. — Я последую твоему совету и навещу лекаря. Довольная собой девушка поклонилась в ответ, убегая после куда-то в толпу, а Вэй остался наедине с воспоминаниями – единственная и знакомая ему целительница была Вэнь Цин, но это невозможно. Ее прах уж очень давно лежит в земле или развеян по ветру. Но может стоит отправиться к этому человеку, как и советовали, если этим вечером не получится усмирить Тьму? Стоило последним лучам солнца скрыться, а на небе все ярче засияла луна, как чужеземец для этих краев снова скрылся у себя в жилище, перед этим накладывая многочисленные талисманы на двери и окна. Так будет намного спокойнее, даже если внутренне он ощущал себя зверем, что не может обходиться без цепи. Когда-то он таким, кажется, был. По комнате разливается нежная музыка циня, что касался своей мелодией уголки раненной души, постепенно успокаивая парня. Становилось легче дышать, пока… в голове снова не слышится знакомый смех, заставляющий кости покрываться холодом. Вэй Ин не сдавался, продолжая свою игру, переходя на все более и более глубокие ноты, пока по запястьям не пошли черные линии, заставляющие прекратить играть. Все глубже в нем оседала давняя «подруга», заставляя легкие выбивать воздух. Музыка, его столь давняя колыбель и помощница, не была в силах успокоить мятежных духов в себе. Оставалось одно, то, из-за чего он сейчас срывал амулеты, преследуемый агонией. Что-то внутри хотело снова примерить оболочку жестокого владельца Мертвой горы, считая, что так будет намного проще пережить свой путь хотя бы до врача. Старейшина Илина – первый адепт темных искусств, враг народа, местная байка, что никогда не знала физической боли… стала бы отличной маской. Вэй Усянь не тот, кто может справиться, только не сейчас и он отпускает себя в это течение. Но заклинания не дают выйти из-за того, что мужчина не контролирует себя, созданные им барьеры не могут принять чужое решение. В итоге его пальцы стираются в кровь, а крик о том, чтобы его наконец выпустили, гаснет вместе с подавленным сознанием. Он не спит всю ночь, слушая отчетливый голос, что постоянно повторял знакомые ему фразы давно позабытых людей. Он не спит всю ночь, но не трогает гуцинь, даже не пытается, дабы не запачкать черное дерево алыми каплями. Монстр уходит только под утро, стоит воздуху войти через окно, насыщая прохладой. Тело, покрытое множественными царапинами, не слышит больше неприятные слуху слова, а талисманы ослабевают, даря заклинателю желанную свободу. Он выходит слишком рано, когда еще петухи не начинают свою песню, и держит свой путь в лес. Ему неважно, как далеко идти – если этот человек способен дать нужное лекарство для души, то путь не так сложен. Вэй Ин должен разобраться с этим, пока его истинное Я не потерялось в чужих криках и слезах. Лишь бы неизвестный помог.