Эльфы Остравы

      Давным-давно, когда Острава еще только становилась из простого селения да крупнейшим купеческим центром на реке Остравице, жил близ главной площади Франтишек. Был он роду знатного, богатого, от городских старейшин начало берущего, на торговле солью с заморскими странами состояние поднявшего. Потому и называли в народе его деньги – солеными…       Немерено пота и крови проливали простые работяги на солеварнях Франтишека, получая за труд сущие гроши – не волновало это молодого купца, ходил он, приосанившись, на других горожан сверху вниз поглядывая, все думы думал, как богатство еще приумножить…       Да вот пришла пора ему жениться. Решил он в дом привести дочь купеческую, чтоб ровней ему была, с приданым хорошим, только дальше намерения дело не зашло. Сердцу не прикажешь! Увидал Франтишек на улице красавицу, что гарцевала на лошади в мужском наряде, и влюбился в девушку с первого взгляда.       Разослал он приказчиков выяснить, кто такая. День их не было, второй, на третий – воротились.       - Это, - сказали, - Квета, дочь гильдейского охотника. Бойкая, на язык острая, отцом, как мальчишка, выращенная: на коне скачет, на охоту ходит, белку в глаз из арбалета бьет.       Недолго сомневался Франтишек, взял прекрасное ожерелье, что хранилось в семье, как величайшее сокровище – раньше оно эльфийской королеве принадлежало да подарено было прабабке на свадьбу, велел подготовить лучшую карету, и поехал свататься.       Выслушала красавица его предложение…       - Не купить меня солеными деньгами, - ответила, - и драгоценностями не купить. А ежели действительно нравлюсь... На третий день ярмарки кулачные бои будут, с победителем на свидание пойду, так и знай.       Ушел купец разозленный, но не смог забыть Квету, еще сильнее в душу запала ее красота неприступная. Узнал он, кто из городских парней в боях собрался участвовать, да только больше огорчился – все здоровые, крепкие, как на подбор, каждый легко его победит... А самый сильный – стражник с западных ворот Остравы по прозвищу Медведь – косая сажень в плечах, кулаки, что гири пудовые, щелбаном с ног валит.       Но хорошо знал Франтишек, что стражники – народ не богатый, и не такой принципиальный, как охотники, что честью своей кичились… Могли они лишнюю монету затребовать у путника, входящего в город, а уж если кто на улицах буянил, так и вовсе кошелька лишался – попробуй, докажи потом, что не потерял сам по пьяни.       И придумал тогда купец, как к его выгоде использовать эти знания. Поехал он на западные врата, где Медведь служил, только не оказалось его на месте.       - Он в таверне, - подсказали другие стражники, - там черный бард пришел, песни поет да сказки рассказывает.       Пришлось Франтишеку в «Большую кружку» ехать.       Людей там собралось немеряно, набились, что сельди в бочку... Не понравилось это купцу – не любил он шум и тесноту. И певец не понравился (впервые увидел его Франтишек, хоть бард этот по слухам каждый год в город захаживал): весь в черном, лицо капюшоном скрыто, дюйма кожи не видать… Непуганой вороной сидел он на колченогом табурете, водруженном на стол, глинтвейн цедил, негромко переговариваясь с хозяином таверны... Но как только новую песню завел, понятно стало, почему столько человек пришли его слушать: уж голос-то у него завораживал, и лютня в руках пела, стоило струн коснуться.       Увлекся Франтишек, не заметил, как час прошел. Опомнился только, когда бард закончил сказку о пастухе с ожерельем королевы эльфов, да лютню в сторону отложил, питья себе затребовав, чтоб горло промочить.       - О моей семье сказ, - заулыбался купец сидящему рядом Медведю.       - Да кто ж того забудет? – отмахнулся тот. – Родня ваша, как может, так на всю Остраву ожерельем похваляется… - Медведь посмотрел на певца и понизил голос до заговорщицкого шепота: - Люди говорят, что это сам пастух Томаш. Он, мол, сотню лет уже в полом холме живет, песнями эльфийскую королеву развлекает, а как тоска о родине одолеет, так приходит в Остраву петь. Потому и лица не показывает, чтоб не узнавали…       - Глупость какая, – не поверил Франтишек, - то наверно, разные люди в черного барда одеваются, чтоб легенду поддерживать, и народу больше приманивать. Но мне с тобой поговорить надобно, а не сказки его слушать.       И поведал свой замысел: готов он был заплатить полновесным золотом, чтоб Медведь в кулачном бою Франтишеку поддался, якобы случайно, ну там оступился нечаянно или еще что. В совсем честную победу купца городской люд не поверил бы…       Но рассмеялся стражник ему в лицо:       - Это ж какая молва обо мне пойдет? Что Медведя просоленый франт завалил? Да и приз главный хорош… Со мной Квета на свиданье пойдет!       Понял Франтишек, что не будет между нами дела, плюнул в сердцах и вышел с «Большой кружки», но не успел в переулок свернуть, как послышался за спиной голос черного барда, его окликающий.       Обернулся он, любопытно стало, с чего вдруг певец оставил слушателей своих да за ним последовал?       - Знаю беду твою, - продолжил тот, - услыхал, что вы говорили…       Засомневался купец, ведь в переполненной таверне бард сидел в противоположном углу зала, еще и с хозяином общался, в их сторону не глядя.       - Не веришь? Зря… У меня слух тонкий, и отсюда слышу, о чем в «Кружке» болтают. Медведь твой дружков убеждает, что я – бывший пастух из легенды об ожерелье… Но это не так, конечно. Томаш учил меня песни петь да сказки рассказывать, а вот в твоем деле подсобить бы не смог… Я же могу.       И бард снял капюшон, лицо открывая.       Чуть не упал Франтишек от изумления и страха: не человек перед ним стоял – эльф. Кожа его походила на воск, только с отливом зеленоватым, молочно-белые волосы ниспадали до плеч, а янтарные глаза с кошачьими зрачками смотрели, казалось, прямо в душу.       - Хочешь на ярмарке победить в кулачных боях? – спросил эльф и ухмыльнулся, частокол мелких островерхих зубов показывая. Отшатнулся купец - все, что он знал об этих тварях лесных, говорило: беги, беги, как можно быстрее и дальше, не останавливайся, если повезет – жив останешься. Но не послушал Франтишек здравый смысл…       - Хочу! – ответил.       - Тогда сделку заключим. Ты ведь знаешь, что за все платить нужно?       - Знаю, - и подумал тогда купец: может эльф хочет ожерелье своей королевы вернуть? Или золота затребует?       - Что мне с твоих соленых денег? –отмахнулся с презрением черный бард, будто мысли читая. – А ожерелье… мать моя о нем забыла давно, у нее сотня таких в сундуках лежит, а то и еще краше. Нет, цена другой будет…       Накинул эльф капюшон на голову, вновь скрывая черты свои не людские, и задумчиво продолжил:       - Я могу занять тебе часть своей силы, и никто с тобой не сравнится. Один удар – и любой человек, Медведь, например, окажется на земле у ног твоих, а если кто и зацепит – боли не почувствуешь, раны заживут мгновенно… За тобой победа будет. Но через три дня магия угаснет, и вот тогда придет время расплаты: тебе будет так плохо, как никогда не было, о смерти молить будешь, чтоб избавила от страданий. Перетерпишь – все в норму придет, заживешь как раньше…       - А ежели нет? – обеспокоился Франтишек.       - Человеческий век короток, - развел руками бард, - и твоему конец придет. Обещаю в песне увековечить, как жизнь за любовь отдал…       Не по нраву пришелся купцу расклад, эльфом предложенный.       - Что ж, можно иначе сделать… Скажем, не дам я тебе силы, а заберу ее у твоих соперников. Станут они слабыми – легко их одолеешь…       - А плата какая?       - Что у них возьму – себе оставлю, того мне и хватит.       Призадумался Франтишек: как ни смотри, выгодная сделка выходит. Он и в боях победит, и с Кветой на свиданье пойдет, а все за чужой счет. Ударил купец по рукам с эльфом, назвал ему всех, кто на соревнования записался, да где живут рассказал. На том и распрощались.       Вернулся черный бард в таверну, чтоб дальше песни петь, а Франтишек домой поехал ярмарку ждать, да надеяться, что не подведет тварь лесная, исполнит обещанное.       Быстро время пролетело, и в назначенный день отправился купец на главную площадь, но еще издалека увидел: неладно что-то. Собралась меж торговых шатров толпа, шумная, беспокойная, как вода в котелке кипящая… Показалось: простого толчка достаточно, чтоб кровью на землю плеснуло, да понеслась чтоб по городу ярость людская смерчем огненным, все на пути выжигая.       Подобрался Франтишек ближе. Стояли посреди площади незнакомые старцы, числом в два десятка, седые, морщинистые, в одежды кутались, мешками висевшие на их телах изможденных. И плакали жители Остравы в отчаянии, в бессильной злости проклятия выкрикивали, обещали немыслимые кары тому, кто в беде повинен.       Не успел купец спросить, что такое случилось, как один из старцев указал на него дрожащей рукой:       - Да вот же он! Это он все сделал!       Присмотрелся Франтишек и с ужасом опознал Медведя, что лет тридцать за ночь прибавил. Понял он в тот же миг: это дело рук эльфа, забрал тот силу у парней, купцом названных, как обещал, да только с годами жизни…       - Это он виноват! – продолжал обвинять Медведь. – Он в «Кружке» меня купить пытался, чтоб в боях победить, а как не вышло – ушел. И злое замыслил! Мне поутру бард черный об этом сказал. Он видел нас и предупредить хотел, что не друг мне Франтишек, что раз соленые деньги его дела не решили, обратится он за помощью к темным силам…       Схватили купца тотчас горожане, стали требовать, чтоб отменил он свое черное колдовство. Но не мог это сделать Франтишек… Пытался он объясниться с людьми, о сделке с лесным эльфом рассказал, только барда-то самого в городе уже не нашли. Видел один крестьянин, как уходил тот на рассвете по мосту через Остравицу в Проклятый лес…       Поняли тогда жители Остравы, что не вернуть назад забранное, и вся сила их гнева на купца обратилась. Приговорили его к смерти. И вызвалась приговор в исполнение привести Квета, застрелила из арбалета Франтишека прямо на главной площади…       А черный бард вернулся в полый холм к своей королеве, веселить ее рассказом о человеческой глупости, что на сделки с эльфами толкает, хотя всему миру ведомо: нет веры тварям лесным…