Мамаша пиратов

Последнюю неделю Дахатур изучал возможности «Первопроходца», ведь Иши не забрал у него «речь шаатар», как и не отменил своего приказа выполнять его распоряжения. Поначалу, он не ждал от корабля многого, лишь хотел разобраться с управлением и оружием, но когда шаатар предоставили ему отчёт — у Дахатура даже гребень поднялся. Неожиданностью стало даже не то, что «Первопроходец» размерами превосходил любой корабль Уман, а то, какие секреты он в себе нёс. — Сумахад, скажи мне, что такое Цитадель? — склонив голову на бок, спросил Дахатур. — Корабль Ишитар, который Дневные превратили в храм… — ответил тот и с сомнением посмотрел на господина. — Разве не это мы узнали в Цитадели. — Верно, — усмехнулся Дахатур. — А теперь скажи мне: где мы находимся сейчас? — На корабле Иши, — как прописную истину повторил глава боевиков. — Вот поэтому, Сумахад, глава Ночного Умана именно я, а не ты! — рассмеялся в голос Дахатур. — Неужели учение Дневных настолько забило тебе голову, что ты не видишь параллели? Не замечаешь простую истину? Все чудеса, которые творят в Цитадели — доступны и здесь! Больше того, «Первопроходец» мощнее Цитадели в сотню раз и его шаатар обучены лучше, чем ущербные Дневные! — Значит, нам не нужна Цитадель? — подался вперёд Сумахад. — Нужна, обязательно нужна! Нельзя оставлять наследие Иши в руках Дневных и плодить ересь. В старых архивах я нашел записи о том, что здесь была тысяча Ишитар, но из-за предательства выжил только Кьери-ра. — Они собирались вернуться? Насовсем? — потрясённо выдохнул Сумахад и потемнел от волнения. — Да, похоже. И даже в этом шаатар Цитадели обманывали Уман! — зло прошипел Дахатур. — Они всегда твердили, что Ишитар ушли навсегда, оставив их своими «глазами и мудростью» на Умане. А на самом деле «Первопроходец» просто не нашел маяк, на который должен был выйти. А кто ещё мог погасить его, как не шаатар Цитадели?! — Они не хотели возвращения… — шокировано произнёс Сумахад. — Хотели сами править Уманом, не оглядываясь ни на кого! — Теперь ты понимаешь, почему они не заслуживают прощения? — прищурился Дахатур. — Я ещё не до конца разобрался, тут слишком много всего, чтобы понять это за такой короткий срок. И Иши нет… Дахатур расстроено посинел от раскаяния. Именно своё недостойное поведение он винил в том, что его теперь избегают. Оставалось только уповать на то, что ему позволят загладить вину. А пока Ночному Уману нужно время, чтобы всё подготовить, обдумать и решить — на чью сторону встать. Он ведь показал им лишь отблеск звезды, а не её истинные размеры. Ночные лишь увидели Иши, но понятия не имеют, что учение Дневных лживо по своей сути. Этого сейчас не знает никто, кроме него и Сумахада, а значит, обязательно найдутся те, чьи убеждения и вера близка Дневным. Кто предпочтёт склониться перед шаатар Цитадели в надежде получить их благословение. И таких надо уничтожать сразу. Его люди должны быть преданы только ему. И не за что-то, а вопреки всему! — Господин, что тебя расстраивает? — вдруг спросил Сумахад, чуть склонив голову. После той драки правая рука Дахатура снова вернулся к почтительному обращению. Хороший показатель, говорящий о том, что Сумахад не метит на его место. А ведь мог бы попытаться убить и самому возглавить Уман, если не с помощью Ночных, то переметнувшись к Дневным. Ведь Иши разговаривает с ним точно так же, как и с Дахатуром, не обращая внимания на разницу положений. Иши… Воспоминание о случившемся заставило Дахатура чуть приподнять гребни. — Иши… — решил ответить правду Дахатур. — Я повёл себя с ним неподобающе, и вот уже шесть дней, как не могу его увидеть. — А что говорят его Тар? — Занят… Но я много раз приходил в главный зал и ни разу не застал его на своём месте. — А шаатар? — Они имеют дело только с кораблём и далеки от света Ишитар, как и полагается прислуге! *** Любил ли Кьери своих бет? А разве можно не любить свои руки или ноги? Разве можно в здравом уме желать отрезать себе пальцы или выколоть глаза? Кьери любил их, как и любой омега: именно как часть себя. Оберегал, кормил, заботился. Внутреннее ощущение детей успокаивало его и придавало смысл его жизни. Вот только для Кьери они все были одинаковыми. Он не делил их на личности, поскольку они ещё не были ими. Именно родительская любовь заставляла Кьери искать своего альфу. Того, кто сможет оборвать эту связь, отпуская детей в полноценную жизнь. Ведь только после потери гормональной зависимости его детям будет доступна полноценная мозговая деятельность. Причём сразу, как будто в тёмной комнате включили свет. Обладая абсолютной памятью, они будут знать всё, что хоть раз видели и слышали в своей жизни. Появится логическое мышление, личные вкусы и предпочтения. Только отцепившись, беты станут полноценными личностями. В противном случае они обречены до самой смерти омеги быть лишь послушной массой, живущей для того, чтобы обеспечить потребности родителя. Кьери-ра трясло. Ему казалось, что вибрирует каждая клетка его тела, порождая липкий страх. Но это был не тот страх, который заставлял его детей спешить на помощь. Нет, наоборот, сейчас гормональная связь буквально гнала прочь его сыновей. Такое с Кьери было впервые, и от этого становилось ещё страшнее. Но пройти через это было необходимо...