Глаза тьмы

      Эония украдкой подглядывает на Вара, снова и снова прокручивает в голове его слова. События вечера в целом давят на девушку и собираются неприятным комом в горле. Она действительно испытывает к нему чувства, и теперь это её пугает, пугает даже больше, чем когда-то пытки её родителей. Она всегда была готова к физической боли, но душевная… А девушка уверена почти на сто процентов, что он причинит ей эту боль.       Она вздыхает, игнорируя демоницу, что лежит посреди гостиной, и старается не думать о личном. В конце концов, у них сейчас есть проблемы по-хуже. Хотя, кому она врёт? Единственная её проблема — это он: его губы, его руки, его, такое горячее, тело, и естественно член, от которого, кажется, девушка уже обрела зависимость.       Допив пиво, Вар поднимается с дивана напротив и вальяжной походкой направляется к бару. Парень видит, как она смотрит на него, и сходит с ума от того, что делают с ним её горящие взгляды. Ему категорически не хватает воздуха, и контролировать свою похоть становится всё сложнее. Если Гидеон опоздает, то ему придется трахнуть девушку прямо на этом чёртовом кресле, чтобы хоть как-то унять голод, который с каждым разом становится всё больше.       Должно же быть этому какое-то объяснение. Не мог же Бог создать для него половину, только для того, чтобы Вар не вылезал из постели и не слезал с девушки? Он, чёрт возьми воин, а не секс-машина! А рядом с ней, скорее всего, верно второе.       — Откроешь двери на балкон? — его мысли перебивает тихий, хриплый голос девушки, и он сразу покрывается мурашками.       Вар направляется к балкону, сделав глубокий вдох, но замирает на полпути и всматривается в её глаза, в которых играют чертики. Девушка сразу облизывает губы, вскинув голову, и смотрит на него из-под ресниц.       — Это не нормально, — комментирует парень, но в следующую секунду уже прижимает девушку к себе, жадно исследуя её горячий ротик своим языком.       Эония обвивает его шею руками, выгибается, насколько может, чтобы крепче прижаться изнывающей грудью к его мускулистому торсу, и тихо стонет, но в этот момент раздаётся стук в дверь.       — Я понимаю, что притащить её в квартиру, так себе, идея, — Вар отступает на шаг, пропуская Гидеона в комнату.       Ами следует за ними осторожно, с опаской наблюдая из-за плеча любимого за существом, лежащим посреди комнаты. На первый взгляд, если исключить некоторые анатомические особенности, демоница напоминает обычную женщину, но одного вздоха девушке хватает для того, чтобы понять, что это не так.       По всему её телу вдруг проходит странная волна. Сначала Амелия принимает это чувство за страх, но, спустя мгновение, понимает, что это не он. Это напряжение скорее похоже на негодование или злость. Оно поднимается снизу и подступает к её сердцу, постепенно меняя его ускоренный ритм на спокойный и размеренный, даже слишком медленный, какой бывает у горгульи, но не у человека.       — Она ему не нравится, — девушка накрывает маленькой ладошкой округлившийся живот, и Гидеон сразу понимает, о ком она говорит. — Мне лучше было остаться дома.       — Нет, не лучше. Я должен быть всегда рядом с вами. А с ней, — воин кивает на существо, которое уже шевелится на полу, приходя в себя. — Разговор будет короткий.       — Гидеооон, — тянет демоница, неуклюже пытаясь подняться на ноги, но ей мешают связанные запястья. — Сколько, ммм, веков мы не виделись? Ах да, точно. Припоминаю. Тогда Леонор ещё была с вами.       — Именно, — шипит Гидеон, мгновенно выходя из себя. Как смеет эта мразь вообще упоминать её имя своим поганым ртом?! — И мне очень жаль, что она низвергла тебя обратно в ад раньше, чем я успел раздавить твою поганую черепушку, Слаанеш, — мужчина хватает демоницу за горло и поднимает, оторвав от пола, словно тварь ничего не весит.       — Мне не страшно умирать, воин Света. Я прожила столько жизней, что успела устать от всего. Но на мое место придут другие, — Слаанеш хрипит, вцепившись связанными руками в его предплечье, и он брезгливо швыряет её обратно на пол. — А кто тут у нас прячется? — глаза демона устремляются на Амелию, и девушка ёжится, но сжимает кулаки, не двигаясь с места. — Ты ведь понимаешь, милочка, что ожидает твоего ребенка?       — Сейчас же заткнись, проклятое отродье! — в разговор вступает Варахиил, в то время, как Гидеон изо всех сил борется с желанием, раздавить эту мерзость, только бы не слышать больше ни слова из её гнилых уст. — Ты не о том говоришь, Слаанеш, — продолжает парень, присев на корточки. — Если ты расскажешь нам о том, что демоны снова планируют, твоя смерть будет быстрой и безболезненной.       — Да что ты вообще знаешь о боли?! — Слаанеш, запрокинув голову, громко смеётся. — Больно будет им, когда они узнают об участи своих детей, — кивает в сторону Ами и Эонии. — Больно было твоему братцу, когда он понял, что его королева вознеслась навсегда. Помнишь, Гидеон? — поворачивает голову в сторону предводителя горгулий, и глаза Гидеона загораются оранжевым огнём. — Ты ведь тогда едва сдержался, чтобы не последовать за ней. Он тебе не рассказал, милая? — снова смотрит на Амелию, которая сейчас находится в явном замешательстве. — О том, что был влюблен в Леонор?       Больше не в силах контролировать себя, Гидеон принимает обличие зверя и с глухим рычанием прижимается к полу, готовясь к прыжку.       — Брат, нет! Постой! Мы не успели её допросить, — голос Вара доносится до него, как будто сквозь вату, но тут его внимание привлекает Эония.       Возможно, если бы не имя, которое сорвалось с её уст, он бы и вовсе её не услышал, но то, что девушка произносит, скорее всего, ещё даже неосознанно, останавливает горгулью, заставляя попятиться назад. И вдруг слух Гидеона пронзает звон бьющегося стекла.       Эония как будто на мгновение отключается от реальности. Голоса мужчин стихают, и даже Ами она не слышит. Остается странная тишина и в этот момент до её сознания доносится звук. Девушка не может понять, что это, она пытается сосредоточиться, и у неё получается.       Звук напоминает дыхание и бульканье, словно младенец барахтается в воде. Шокированная она устремляет взгляд на живот Ами, но когда звук повторяется, она понимает, где источник.       Девушка машинально тянется руками к своему плоскому животу. В этот момент демоница начинает смеяться, возвращая её в реальность. Она выплёвывает несвязные для Эонии слова, видимо, девушка слишком долго была в отключке, но потом она слышит имя, которое демоница не произносит вслух.       — Асмодей, — шепчет девушка, и сразу все в комнате переводят на неё взгляд. — Их предводитель Асмодей.       Эония хочет задать Слаанеш вопрос, но не успевает. Всё происходит быстро. Выстрела они не слышат, а вот балконная дверь разбивается вдребезги под напором пули, которая находит свою цель между глаз демоницы. Со зловещей ухмылкой она начинает сгорать, и за секунды от неё не остаётся ничего, только чёрное пятно на ковре и пуля.       Гидеон обнимает Амелию, сразу же, закрывая её собой. Варахиил опускает жалюзи, убедившись, что там, где стоит Эония, ей ничего не грозит.       — Что это было? — Ами смотрит на мужчин, переводя взгляд от одного к другому, а вот Эония без слов подходит к Вару, и, замахнувшись, влепляет ему пощёчину.       — Чертов идиот, — шипит она. — Как ты посмел?!       — О чём ты? Что я сделал? — парень касается щеки, глядя на неё с недоумением.       — Ты заделал мне ребенка!       — Я что?.. — Вар выглядит ещё более растерянным, чем секунду назад, и, кажется, он даже напуган. Надо же! Эония и представить себе не могла, что бессмертного воина Света может напугать перспектива стать папой.       — Ты меня слышал, — теперь помягче отвечает девушка, но вдруг вспоминает, что они в квартире не одни. Эония переводит взгляд на Гидеона, затем, на Ами.       Девушка мгновенно врывается в поток мыслей горгульи. Немой вопрос на лице Амелии и её подавленный вид говорят о том, что она ревнует. Эония не может винить Ами, ведь она сама ревнует Вара к той женщине, которой нет в живых уже столетия, и, конечно, она никогда не признается в этом.       В голове зверя полный беспорядок, она сразу пропускает его страхи насчёт безопасности его пары и ещё нерожденного ребёнка. Эония читает его чувства по отношению к Ами, и они прекрасны, такие сильные и чистые.       — Что мне делать? — её шпионаж прерывают слова Вара, парень неуверенно шагает по комнате, и если бы Эония не знала причину его состояния, то она могла подумать, что он пьян.       — Успокойся, брат, — Гидеон принимает облик человека и подходит к Варахиилу, не забыв при этом кинуть беглый взгляд на Эонию, дав понять, что он в курсе того, что девушка рылась в его голове.       — Присядь, — Ами подходит к Эоние и помогает ей сесть на диван. Девушка пытается думать о чём угодно, только не о том чуде, что сейчас живёт в её животе. Она никогда не рассматривала мысль о том, чтобы стать мамой, точно не с такими родителями, какие были у неё. Но, тем не менее, это новое чувство вдруг начинает заполнять каждую клеточку её тела радостью. — Это должно было случиться, с рождением малыша ты обретёшь бессмертие.       — Это так… — Эония пытается подобрать слова.       — Пугает? — улыбается Ами, переводя взгляд с девушки на своего любимого и Вара. Гидеон открывает перед ним дверь спальни и, улыбнувшись Ами, пропускает Вара вперёд. Варахиил виновато смотрит на Эонию ещё секунду и тоже удаляется. Когда за ними закрывается дверь, Ами берёт в свои ладони руку Эонии. — Послушай, я знаю, что ты этого всего не хотела, но тебе придется принять это. Варахиил твоя судьба, и этот ребёнок, — она касается живота девушки. — Он плод вашей любви.       — Но я не люблю Вара, — Эония смотрит на Амелию и понимает, как неуверенно прозвучали её слова. Наверное, потому, что она уже ни в чём не уверена.       — Я думаю, ты любишь его. Ведь, как иначе объяснить, что ты приняла его в облике зверя? - Амелия не скрывает лукавой улыбки.       — Откуда ты знаешь? — девушка смущённо прячет глаза.       — Он мог заделать тебе ребенка только в облике горгульи, — Ами по-прежнему улыбается, и это позволяет Эонии расслабиться.       — Господи, — она откидывается на спинку дивана и устало вздыхает, закрыв лицо руками. — Я схожу с ума! Мало того, что моя семья чокнутая, так теперь, оказывается, я пара горгульи, жду от него ребенка, за нами охотятся демоны, и мои родители, по всей вероятности, в сговоре с ними. В какой именно момент мир сошёл с ума?       — Мир всегда был таким, — пожимает плечами Ами, поднимаясь с дивана. — Просто мы этого не замечали, а что на счёт семьи — теперь у тебя есть новая.       — Спасибо, — Эония поднимается следом, девушка смотрит на её внушительный животик. — В последний раз, когда мы виделись, он, кажется, был меньше, — задумчиво тянет она.       — Да, наши дети необычные, Эония. Следует ожидать, что и произведём на свет мы их раньше, чем положено обычным людям.       При слове «мы» по спине Эонии пробегают мурашки, и девушка морщится.       — Мне нужно как-то переварить всё это, — вздыхает она, но когда Амелия её обнимает, девушка заметно расслабляется. — Ами, на счёт Гидеона. Его любовь к Леонор была не такой, как ты себе представляешь. Демоны всегда врут. Либо их мозг ограничен настолько, что они всё понимают по-своему. Ты по-прежнему для него единственная, и до тебя не было никого.

***

      — Эония всё правильно сказала тебе о моих чувствах, — так и не дождавшись от девушки ни вопросов, ни претензий, Гидеон первым нарушает молчание, когда они наконец возвращаются домой.       — Тебе не нужно оправдываться. Это было давно, — Ами ловко выворачивается, когда он пытается её обнять. — Да, и кто я такая, чтобы тягаться с твоей королевой?       — Амелия, прекрати! Ты не понимаешь, о чем говоришь.       — Конечно, я не понимаю! — девушка сжимает кулачки. — Я ведь просто девушка, хрупкий человечек. Куда мне до вас, бессмертных Божьих созданий? Вы ведь идеальные. Посмотрите на себя: ты, Кезайя, Варахиил. В вас нет изъяна. Даже в образе горгулий вы прекрасны, — Ами стоит за барной стойкой и, кажется, проигрывает сражение с проклятой кофе-машиной. — Она была вашей королевой. Кто я такая против неё?       — Ты моя! — Гидеон не может подобрать слова. Всё его красноречие вдруг исчезает, прячется в самый дальний угол подсознания, уступая место бессилию и злости на всех вокруг: на себя, на Амелию, на проклятую демоницу, которая всё извратила и вывернула так, что он уже сам почти поверил в правдивость её слов. Мужчина проходит за стойку и, взяв стакан с навесной полки, наливает воды. Кажется, его горло пересохло так сильно, что он просто не в силах выдавить из себя ни слова.       — Да, Гидеон. Я твоя, и никак не могу этого изменить. Мне не предоставили выбора. Твой образ преследовал меня с самого детства. Я знала о твоём существовании ещё тогда, когда ты понятия не имел о моём. Ты спал крепким сном и грезил о том, как однажды вознесешься и присоединишься к своей любимой на небесах. А потом я тебя разбудила, и всё изменилось. Он задумал всё по-своему, и тебе пришлось подчиниться. Чувства к Леонор были твоими собственными, а чувства ко мне Он вложил в твоё сердце со своей целью, и ты не смог противиться.       — Вот как?! — Гидеон повышает голос и с силой сжимает в руке стакан, раздавив толстое стекло почти в порошок. — Значит, ты всё уже разложила по полочкам в своей прекрасной головке! Тогда, пожалуйста, будь добра, и освободи в ней место для моих объяснений!       — Мне они не нужны, — девушка пытается просочиться мимо взбешенного мужчины, но он не позволяет, зажав её между своим огромным телом и барной стойкой, закрыв руками проход с обеих сторон.       — Тебе придется меня выслушать, любимая, — шипит он, наклонившись к её ушку. — Ты ошибаешься и понимаешь всё с точностью до наоборот. Это любовь к ней Он вложил в мою голову. Потому, что я был первым, кого Леонор призвала на Землю. Я не помню, кем я был на небесах, и был ли вообще. Я просто вышел из столпа света и уже знал обо всём, что творится в мире, во Вселенной. Я знал, что она моя королева, и я преклонялся перед ней, готов был отдать за неё жизнь, как и все, кто пришли в этот мир после меня. Но я был Первым! — намеренно акцентирует это слово, он уже чувствует, как раздражение и злость постепенно, уже привычно, сменяются чувством, другого рода. — Моя сущность была такой создана. Я должен был преклоняться перед Ним и благоговеть перед ней, подавая тем самым пример остальным, — Гидеон снова наклоняется к Ами, делает глубокий вдох рядом с её шеей.       Её аромат снова и снова заставляет закипать его кровь. От неё пахнет злостью, возбуждением и желанием. Пахнет женщиной, самой сладкой, единственной любимой на свете. Мужчина касается кончиками пальцев её нежной шеи, и на пути попадается шнурок от амулета. Проклятая стекляшка, как же она мешает! Эта раздражающая вещица не позволяет ему выплеснуть все свои чувства и желания, а он, кажется, скоро от них просто взорвется, если не даст им необходимый выход.       Гидеон проводит языком по бархатной, такой вкусной, коже и, подцепив шнурок, просто перекусывает его. Амулет тут же скользит по тонкой ткани платья и падает к ногам Амелии, с глухим стуком ударяясь о ламинат.       — Милый, что ты делаешь? — шепчет девушка, вся покрываясь мурашками от предвкушения того, что сейчас произойдёт.       — Я хочу тебя всю, без остатка, без ограничений. Этот амулет, словно намордник для меня, — мужчина рычит, и его глаза загораются оранжевым цветом. Он прижимается к девушке всем телом, впиваясь в её губы горячим, жадным поцелуем, Гидеон трётся о неё пахом, имитируя половой акт. Эти движения получаются сами, неосознанно, а на уровне животного рефлекса. Ами начинает постанывать, и это распаляет мужчину ещё сильнее.       Проклятая ткань, совершенно неуместная сейчас одежда, жутко мешает. Он уже едва в состоянии сдерживать зверя, который вот-вот вырвется, заменив собой его первую сущность. Хотя, по сути, какова его основная сущность, Гидеон не знает. Он одним резким движением разрывает на Амелии тонкое платье, и оно падает на пол, скрывая под собой амулет, который горит синим огнём, предупреждая о том, что зверь уже близко. Парень торопится сам скорее избавиться от одежды. Он хочет почувствовать её каждой клеточкой своего тела, каждым миллиметром кожи прежде, чем горгулья займет место человека.       Впервые за всю свою долгую жизнь Гидеон понимает, что запутался в своих воплощениях, ему кажется, что он уже не знает, кто он. Лихорадочно покрывая поцелуями её податливое тело, он точно уверен только в одном: без неё его долгая жизнь закончится. Если Амелии не станет, его сердце остановится само собой.       — Милый, прости меня! — девушка давится слезами, одновременно сгорая от желания. — Я не должна была её слушать. Я должна была поверить Эонии.       — Успокойся, сладкая, — шепчет он из последних сил, посадив её перед собой на стойку и начиная ласкать её киску, которая уже вся истекает желанием, почувствовать его в себе. — Просто люби меня и позволь мне, любить тебя. Без тебя мне не жить Ами. Пожалуйста, будь со мной!       Девушка сладко стонет, отвечая на его ласки, разводит бедра ещё шире, и Гидеон с утробным рычанием входит в неё, снова прижимаясь к ней всем телом.       — Посмотри на меня, — хрипит он, когда веки Ами блаженно опускаются, и девушка, подчинившись, открывает глаза.       — Ты прекрасен, любимый, — шепчет она, пока он продолжает входить в неё всё глубже.       Гидеон ласкает рукой её налившуюся грудь, пощипывая и поглаживая чувствительный сосок. Его глаза всё ярче разгораются оранжевым пламенем, и Амелия сходит с ума от этого, от любви, страсти и наслаждения, которое он ей дарит.       Он двигается в ней, изучая затуманенным, горящим взглядом любимые черты. Сгорает от страсти и возрождается, как Феникс, из собственного пепла. Но только для того, чтобы снова сгореть, сойти с ума от удовольствия. Если особо набожные люди верно считают, что плотские утехи, это грех, то он, наверняка, давно проклят.       Тело мужчины покрывается испариной, и девушка ощущает, как сильно напрягся его член внутри неё. Он толкается в неё ещё глубже, Ами чувствует, как разливается в ней его горячее семя, и мгновенно получает оргазм.       — Малышка, если ты устала, то лучше давай вернём твой амулет, — мужчина стягивает девушку со стойки, и она обвивает его тело руками и ногами. — Потому, что я не могу остановиться, — Гидеон задыхается от страсти, словно и не получил разрядку несколько секунд назад.       — И не надо, — шепчет Ами, лаская его ухо язычком, забирая жалкие остатки его самообладания. — Не останавливайся, пожалуйста!       Поставив девушку на ноги рядом с кроватью в спальне, Гидеон тут же обращается в горгулью. Зверь в одно мгновение с глухим рычанием подминает под себя девушку, его мускулистое тело всё дрожит от нетерпения, скорее оказаться внутри объекта своей страсти. Его каменный член упирается в её вход, и он скользит внутрь её тела, которое настолько для него податливо, что принимает массивную плоть с каждым разом всё глубже.       Наслаждение разливается по телу, накрывая всю его сущность, зверь стонет, шумно и тяжело втягивая воздух. Он двигается в ней, при этом лихорадочно прикусывая и вылизывая кожу на её спине, плечах, трётся об неё клыкастой мордой, желая впитать в себя её нежный аромат.       Амелия сильнее выгибает спину и двигает бедрами ему навстречу, стоя на четвереньках и широко разведя ножки. Девушка чувствует приближение оргазма и запрокидывает голову, повернув, насколько может, лицо в его сторону.       Гидеон запускает в её рот свой горячий язык, и они оба задыхаются от наслаждения тем, на что раньше не решались. Ами начинает его посасывать, ласкать своим язычком, и зверь с громким, протяжным стоном кончает, чувствуя своим членом, как пульсирует и сокращается её шелковистая нежная плоть.       Ами, приятно вымотанная и уставшая, заползает на постель, а Гидеон нехотя плетется на кухню. Вернувшись обратно с амулетом в зубах, зверь кладет его в ладонь девушки, и она надевает его на шею, завязав перекушенный шнурок. Забравшись на кровать, зверь ложится рядом с ней, а она удобно устраивается в его горячих объятиях.       Сквозь сон Амелия чувствует, как Гидеон периодически напрягается всем телом, поднимает покатую, остроухую голову, прислушиваясь к каждому шороху, нюхая воздух и плотнее прижимая её к себе. Не важно, в каком обличие: зверя или человека, но древний воин всегда начеку, каждую минуту. И он не собирается отдавать за нее свою жизнь, Гидеон твердо намерен не просто защитить её, но и сам остаться с ней навечно.