Где бы ты ни был

Такой испуганный. Совсем ещё ребенок. Он сам не заметил, когда перестал связывать воедино образ Лили и её сына. Теперь это его глаза цвета весенней листвы смотрели в лицо мужчины. И это его глаза, полные страха и горя, влажно блестели от непролитых слез. Ему хотелось прижать руку к перепачканной расцарапанной щеке мальчишки и сказать: «Ты же мужчина, Гарри, не плачь». По-отечески. С заботой, которой Поттер не знал всю свою жизнь. Но сил не было даже для такого пустякового движения. К тому же, вряд ли бы он понял этот жест от своего ненавистного профессора. От Северуса Снейпа. Но на смертном одре мужчина мог себе кое-что позволить. Яд змеи Темного Лорда проталкивался по жилам вместе с густеющей кровью. Сердце безжалостно гнало смерть по леденеющим венам все дальше и дальше. Великий зельевар умирал от яда. Надо же, какая ирония. А мальчишка непослушными дрожащими пальцами зажимал страшную рану на его шее. Из уголков глаз мужчины, слепляя ресницы, текли непрошеные слёзы. Снейп волевым усилием обратился к магии внутри себя, вплетая нити воспоминаний в солёную влагу. Он откуда-то знал, что Поттер поймет. — Собери… — Северус болезненно шевельнул губами. — Собери их. Гарри что-то попросил у друзей. Звонкий голос дрожал, от мальчика волнами исходил страх. Снейп в сотый раз подумал, что мальчишка слишком юн для всего этого. Слишком молод для войны, сражений и смертей. Теплые пальцы на миг обожгли холодный висок мужчины. — Отнеси их в Омут Памяти… — Северус заставил себя продолжить, сдерживая кашель. Поттер разглядывал склянку, зажатую в перепачканных кровью пальцах, словно отныне это было самым важным, что у него осталось. А Северусу хотелось в последний раз увидеть… Просто взглянуть. — Посмотри на меня. Мысли путались, но боль в теле внезапно отошла на второй план. Остался только холод. — У тебя глаза матери. Он заставил себя слабо улыбнуться бескровными губами, глядя в эти невозможные глаза напротив. На большее сил не хватило. Холод удушливой волной поднялся к шее и мужчина, откинув голову, с тусклым безразличием почувствовал, как погружается в спасительную, вечную Тьму. Заполошно бьющаяся венка на его бледном виске прекратила свое частое движение. Чёрные глаза застыли. И, наверное, в эту самую секунду герой Магической Британии Гарри Поттер лишился рассудка. Во всяком случае, ему так показалось. Он почувствовал, как что-то внутри с треском ломается, крошится и исчезает. Гарри вдруг стало абсолютно плевать на все, что происходит вокруг. На вспышки заклятий, прорезающие ночной воздух, на взволнованные окрики Рона, на тихий плач Гермионы. На всё, кроме зажатой в побелевших пальцах косо трансфигурированной стекляшки. Поттер не помнил, как добрался до кабинета директора. Не помнил, как откупорил над Омутом липкий от крови фиал. Окунувшись в воспоминания, он даже толком не слышал слов. Очень важных слов. О том, что он — крестраж. О том, что он должен умереть. Там, в воспоминаниях Северуса, Гарри трясся от боли и разглядывал знакомое строгое лицо. Это понимание. То, что он так долго носил в себе, скрывал, прятал от всего мира — к чему теперь лгать? Особенно самому себе. Снейп, его некогда самый ненавистный учитель и мерзкий Пожиратель Смерти, в один миг стал для Поттера настоящим героем. Стал важнее памяти отца. Стал надёжнее Дамблдора. Стал ближе Сириуса. Но был таким же мёртвым, как и все они. Когда Омут Памяти выплюнул Гарри на ковёр в кабинете директора, он долго смотрел в темноту пустого портрета, который раньше никогда здесь не видел. В строгой чёрной раме без изысков и с аскетичным фоном — стеллаж книг и стол для Зельеварения. А потом Гарри поднялся и просто пошёл вперед, прижимая к губам свой первый пойманный золотой снитч. Что-то упрямое толкало его в Запретный Лес, туда, где обезумевший убийца должен был отправить его на тот свет. К погибшим родителям, крёстному, друзьям. К Северусу Снейпу. Воскрешающий камень выпал из ослабевших пальцев на мягкий лесной мох. Но Гарри знал, что рядом с ним незримо идут те, кого он любил больше жизни. И он тоже будет рядом. Теперь уже навсегда. Гарри чувствовал холод ветра разгорячённой кожей. Сердце удивительно размеренно стучало в глотке. Он спокойно закрыл глаза и даже не вздрогнул, услышав свист рассекаемого палочкой воздуха. — Авада Кедавра!

***

Руки были слишком чистыми. Это стало первым, что тускло мелькнуло в блаженно пустой голове. Несколько минут назад пальцы парня были перепачканы землей, пылью и засохшей кровью. Его собственной и Северуса. Оглушающие воспоминания заставили Гарри рывком сесть. Он снова удивился — тело стало лёгким и ничего не болело. Он отвык не чувствовать боль. Поттер зашарил руками вокруг себя в поисках очков. Те тут же появились под пальцами, будто бы Гарри был в Выручай-Комнате. Он невпопад подумал, что та навряд ли когда-нибудь теперь откроется. Адский Огонь выжег её дотла. Странное место действительно не было Выручай-Комнатой. Это был белоснежный просторный зал, затянутый молочной дымкой с обеих сторон, там, где он, видимо, тянулся дальше. «Кингс-Кросс» — отчётливо подумал парень. Под его взглядом на потолке вырисовывался прозрачный купол, а за стеклом сверкало яркое солнце. — Я умер, — тихо выдохнул он. Обреченно, и самую малость — удовлетворенно. Было немного стыдно из-за отчетливого чувства облегчения, затопившего сердце. Персональный ад, в который за последние годы превратилась жизнь Поттера, наконец-то закончился. — Думаешь? — раздалось за спиной парня. — Мне кажется, мой мальчик, ты не умер. Дамблдор. В белоснежной мантии, седой и светлый, как всё, что здесь было. Директор выглядел абсолютно здоровым и даже казался моложе, чем запомнил его Гарри. Он стоял, глядя на вскочившего Поттера, и совершенно безмятежно улыбался. — Не умер? — недоверчиво переспросил Гарри. — Но вы же умерли! Значит, и я тоже. Я должен был умереть, я даже не защищался, профессор, понимаете? Я все понял, я дал… Я дал ему себя убить. Гарри снова испытал чувство, которое заставило его внутренне устыдиться. Признаться, «на том свете» он рассчитывал встретить совсем не Дамблдора. Они с Роном успели крепко разочароваться в любимом профессоре, пока, рискуя жизнью, разгадывали оставленные им шарады. Даже Гермиона, почитающая директора, как святого, в последние месяцы их бегства всё чаще неодобрительно вздыхала и заново перечитывала книжонку Скитер. Дамблдор принялся пространно размышлять о том, как Том Реддл уничтожил кусочек своей души в голове Поттера, как воистину гриффиндорское самопожертвование спасло мир, а силы любви и дружбы показали себя во всей красе. Парень подавленно молчал, рассеянно кивая, и снова думал о покойном зельеваре. Гарри успел увидеть столько горя и боли, что, казалось, должен был выработать некоторую чёрствость. Но именно эта утрата засела в его сердце крепче всего остального и не покидала даже на пороге жизни и смерти. Вскоре Альбус понял, что Поттер его совсем не слушает. — Гарри… — Где мы? — севшим голосом спросил парень. Он почувствовал нарастающую тревогу. Гарри нервировал даже тот факт, что он не чувствовал ставшей привычной за последние месяцы боли. Дрогнувшие пальцы невольно метнулись ко лбу, но нащупали вместо воспалённого шрама только гладкую чистую кожу. — Я как раз хотел тебя об этом спросить, — печально улыбнулся бывший директор Хогвартса, оглядываясь по сторонам. — Это похоже на Кингс-Кросс, — искренне поделился Гарри своей ассоциацией. — Чистый, пустой и без поездов. Дамблдор вдруг хохотнул. Его лукавая улыбка должна была пробудить в Гарри воспоминания о первых школьных годах, о счастье и спокойствие, но тревога не пропадала. Гарри казалось, что время истекает. Вот только он не имел ни малейшего понятия, что это за временной отрезок и что случится, когда время кончится. — Возможно и так. Это тебе решать, мой мальчик. Но надо же… Кингс-Кросс. Парень поморщился. Он смертельно устал, хотя полное сил и здоровья тело не испытывало никакого утомления. Гарри устал скорее от вечных загадок и проверок на сообразительность. Устал от пустой болтовни — война сделала его почти немногословным. Да, конечно он скучал по Дамблдору, но сейчас его тоска и тревога глушили всю радость встречи. — Мне нужно вернуться? — прямо спросил Гарри у бывшего директора. И поморщился, услышав в собственном голосе слишком явную тоску. Вернуться в тот разбитый горящий мир. В тот мир, где друзья гибнут за него, где Тёмный Лорд стал простым смертным, где нет никого, кто отныне будет нуждаться в Герое. И даже если… Даже когда они победят — Гарри навсегда останется сиротой. Станет живым напоминанием об ужасной войне и будет просто существовать с неподъёмным грузом того, как много он потерял. — Ты можешь вернуться, если хочешь, — тем временем отозвался Альбус и его улыбка пропала. — А у меня есть выбор? — Конечно, Гарри, — Дамблдор снова посмотрел по сторонам, — Мы ведь, как ты сказал, на вокзале Кингс-Кросс. Если ты решишь не возвращаться, то, думаю, сможешь сесть на другой поезд. — И куда он меня повезет? — Гарри мгновенно принял решение, на этот раз не испытывая ни малейших угрызений совести. — Вперёд, — просто сказал Дамблдор. — Туда, куда тебе захочется, мой мальчик. Ты это заслужил. Парень долго глядел на своего бывшего учителя. Затем грустно улыбнулся. — Они ведь справятся, если я уйду? Все будет хорошо? Я выполнил свою миссию? В голубых глазах старика появились слезы. — Да, Гарри. Всё будет хорошо. И я очень горжусь тобой. Парень повернулся и посмотрел на светлую дымку, подобравшуюся за время их разговора почти вплотную. Шаг туда — и он вернётся на поляну. Разбитый, окровавленный, с одной только целью — убить своего врага. Снова испытывая боль. Снова отчётливо понимая, что никогда не вернёт то, что потерял. Придет в мир, где всё будет хорошо и без него. Потом посмотрел за спину Дамблдора, туда, откуда тот пришел. Точно такая же дымка, но неизведанная, манящая. Там будет его вечный покой? Там будут мама, папа, Сириус, Ремус, Фред, даже его любимица сова Букля? — Я пойду вперед, профессор, — улыбнулся он. — Хорошо? Дамблдор только кивнул, отступая и пропуская парня вперед. Гарри подошёл к дымке, чувствуя, как от неё веет свежестью и теплом. Ему даже померещился шум далеких поездов вокзала Кингс-Кросс. Гарри закрыл глаза и смело шагнул вперёд, мысленно перечисляя всех, кто ждал его там. «Тонкс, Колин, Седрик, Грюм, Альбус, Добби.» Дымка окутывала его плотнее, но идти почему-то становилось только легче. «Крестный. Папа. Мама.» Он словно чувствовал, какой шаг станет последним. Гарри на миг замер. Он открыл глаза, игнорируя слепящий белый свет, и, глубоко вдохнув, сказал ещё одно имя. Попросил это имя. — Северус Снейп.