Тысяча бумажных журавлей

Твоего солнца хватит на десять Африк, А холода — на несколько Антарктид.

В просторной, модно обставленной спальне плотно задвинуты тяжёлые тёмно-красные шторы, не пропускающие в помещение ни единого лучика солнечного света. За окном разгар дня, там кипит жизнь, куда-то торопятся люди, но в этой комнате время будто застыло, даже песчинки пыли, словно испугавшись нарушить давящую вокруг атмосферу, спрятались и не кружат друг с другом в воздухе. Алая постель разворочена, мягкие подушки скинуты на бежевый ворсистый ковёр, а одеяло бесформенной кучей валяется где-то у подножия кровати. На стоящей рядом тумбочке из тёмного дерева — давно остывшая чашка горького кофе, что и кофе-то уже сложно назвать — какая-то бурда, которую невозможно пить. Стеклянный взгляд блуждает по немногочисленной мебели с острыми углами, по огромному книжному шкафу с книгами, давно не знавшими человеческих рук, по письменному столу с дорогим ноутбуком на нём и заваленному документами. Тёмное. Всё в этой комнате тёмных оттенков, начиная с грязно-серых стен и бордовых кресел и заканчивая чёрной глянцевой поверхностью двери в гардеробную. Единственное яркое пятно здесь — это аглаонема, растение, о котором Хосок зачем-то продолжает заботиться. Её продолговатые листья насыщенно зелёного цвета, такого, что иногда глаза своей сочностью режет, но Хосоку нравится. Он часто смотрит на её длинные, свисающие с низкого стеклянного столика листья, иногда зарисовывая их. Весь столик забит однообразными, практически ничем не отличающимися друг от друга рисунками — когда карандаш в его руках касается бумаги и начинает выводить разные линии, Хосок чувствует себя спокойно. Хосок, пусть и на короткий миг, чувствует себя так, как никогда не сможет за пределами тёмной комнаты. Это, на самом деле, довольно забавно. Он всегда боялся темноты. Он не пугался возможных страшных чудовищ, которые прячутся под кроватью и в шкафу, или чего-то подобного, нет. Хосок боялся собственных демонов, атакующих его всякий раз, когда он оказывался в темноте. Они издевательски шептали отвратительные, унизительные вещи, мешали дышать и связно мыслить, посылая кошмары каждую тёмную ночь, от которых он просыпался в холодном поту с пронзительным криком. Время шло, он уже не тот маленький мальчик, прибегавший после ужасающих снов за помощью к отцу, даже зная, что тот назовёт это глупостью и вовсе вышвырнет его на улицу. Хосок прячется в темноте. Ему всё также снятся кошмары каждую ночь, он не помнит, когда в последний раз нормально спал, не просыпаясь от собственного крика, не помнит, сколько времени он провёл, держа тлеющую сигарету в дрожащих руках и вглядываясь в мерещящиеся ему во мраке спальни образы, но теперь он находит умиротворение в своём же страхе — только в темноте он может спрятаться от того, что преследует его каждый день. Только окружённый мглой, он может на миг забыть о том, кто он и что должен делать. Только во мраке он может почувствовать себя человеком. Хосок тяжело вздыхает, нервно откидывая назад со лба красные волосы. Вскоре ему придётся выйти за пределы спальни, из своего маленького островка шаткого спокойствия, и встретиться с беспощадной реальностью. Он от неё никогда не сбегал, но изредка предпочёл бы забыть. Хосок — сын главы самого опасного и влиятельного мафиозного клана страны. Гордое "Чон" стоит в графе с фамилией, заставляя всех окружающих дрожать от страха и возможности сделать что-то не так, что-то, что королям этого города не понравится, ведь наказание — смерть. Его отца знают как самого жёсткого правителя, в глаза при встрече не смотрят и молятся, лишь бы тот быстрее ушёл. Хосока знают, как самого беспощадного. На него не смотрят, о нём даже шёпотом не говорят, лишь взгляды, полные леденящего душу ужаса, дарят друг другу — не ему. С Хосоком все правила, ранее всегда действовавшие, не работают. Хосок ничьим законам не подчиняется, собственного отца не слушает, и когда он приходит, все об одном молятся — остаться после встречи с ним живыми. Хосок — лучший каратель и непревзойдённый палач, что кровью людей весь залит. Он — зверь дикий, неуправляемый. Такой, над которым никакой силы нет. Его боятся, уважают, его ненавидят и желают самой мучительной смерти — Хосок назло всем каждый раз восставшим из пепла возвращается. Он из любого пекла вернётся, в огне не сгорит, не сгинет, лишь бы вновь в чужие глаза, горящие ненавистью, посмотреть, ничего не говорить, но взглядом показывать: "Вот он я, здесь. Стою прямо перед тобой, восставший из очередного ада, в который ты меня послал, живой и невредимый. Ты меня погубить хотел, я взамен тебя самого уничтожу". Во взгляде Хосока — реки пролитой им крови и смерть. Он её посланник верный, что волю её преданно исполняет. Она за ним тенью ходит и бережёт. Кого-то ангелы стерегут, а Хосока сама Смерть под крыло взяла. Он её дыхание на затылке каждый день чувствует, но она его не касается — его руками жизни чужие забирает и уходит, довольная, а Хосок возвращается уставшим домой. Хотя это место домом назвать нельзя, ведь бывает он там лишь один раз в несколько суток или недель, запирается в тёмной спальне с вечно задёрнутыми шторами и ненадёжным скотчем части себя склеивает, чтобы утром вновь с дьявольской усмешкой чужой ненавистью дышать. Хосок — змея. Самая ядовитая и опасная в мире змея. На его спине тайпан в окружении зелёной листвы набит, застывший в прыжке перед атакой, на руках — обвитые шипами алые розы, а на шее, тернистым венком — "Per aspera ad astra" на латыни. Через тернии к звёздам. Хосок застрял в терниях, пробирается через них весь в ранах, зная, что там, дальше, есть выход и желанное звёздное небо, и продолжает идти. Хосок любит костюмы от Dior, Brioni и Burberry, а на руке всегда неизменные тяжёлые часы от Cartier. Хосок пахнет острым, металлическим запахом крови, морем перед штормом и бушующими волнами. Хосок — прирождённый лидер, равных которому нет. Он — идеальная машина для убийств, никогда не дающая сбоя, монстр и самый страшный кошмар для других. Все пытаются найти его слабое место, не зная, что лишь в одной особенной тёмной комнате он настоящий скрыт. Хосок устало откидывается на мягкую спинку удобного кресла. Большую часть сегодняшней ночи он снова не спал, но несколько часов, которые ему удалось урвать, его не беспокоили ужасные сны. Иногда, совсем изредка, он спит спокойно, без разрывающих его на мерзкие куски плоти кошмаров. И всему виной мальчик, которого он видит во снах. Хосок стал встречать этого мальчика в своих снах несколько лет назад. Ему тогда было двадцать пять, а мальчишке лет пятнадцать на вид. С тех пор прошло долгих три года, ему уже двадцать восемь, а его маленький спаситель вырос на его глазах. И пусть это всего лишь сон, но только, когда он рядом находится, кошмары отступают. Хосок не знает, как зовут его ночного гостя, есть ли у него вообще имя — его воображение молчит. Ему почему-то отчаянно не хочется считать этого мальчика плодом собственной фантазии, поэтому он держится за него, цепляется, как утопающий в протянутую руку, и не отпускает. Лишь рядом с ним ему спокойно. Лишь рядом с ним ему тепло. Лишь рядом с ним он чувствует себя дома. Он чувствует себя в безопасности. У его мальчика мягкие белые волосы, что немного вьются на кончиках, пленительные глаза цвета тёмной древесной коры, манящие губы, что напоминают Хосоку нежные лепестки розовых роз или опадающей сакуры. У его мальчика трогательная крошечная родинка на самом кончике носа и невероятная, тёплая, как лучи солнца в летний день, квадратная улыбка. Хосок никогда ни у кого такой улыбки не видел. Его мальчик единственный такой, улыбающийся так, что Хосок весь мир к его ногам бросить готов. Хосоку настолько с ним хорошо, что потом, когда он открывает глаза, ему так сильно плохо и безумно больно — он хочет обратно, в заботливые объятия сна, но никогда после не может вновь уснуть. Его маленький спаситель пропадает и оставляет его надолго — на несколько недель или месяцев — но потом всегда обязательно возвращается. Хосок не обижается, ведь только в его руках демоны к нему не доберутся. Хосок знает, что этот мальчик — его же вымысел, мираж, но лишь рядом с ним он жить может и дышать свободно, легко, без оков обязательств, сковывающих днём его грудь. Он каждое короткое мгновение в памяти своей бережно хранит, к воспоминаниям с ним каждый день возвращается, долгожданный покой ищет и находит. И так — до следующей долгой ночи, ждёт, пока его мальчик к нему придёт. Хосок никогда не разговаривает с ним, но всегда — смотрит, каждую частичку его в себя впитывает, намертво в мыслях отпечатывает, и слушает. Его мальчик ему поёт. У него голос низкий, бархатный, мягкий, обволакивающий Хосока лучше любого одеяла и пледа. Его мальчик поёт ему о разных мирах, о храбрых рыцарях и драконах, о богах и обычных людях, о красивых русалках и опасных сиренах. Его мальчик поёт ему о ведьмах и колдунах, о вампирах и оборотнях, о странных, но добрых животных, помогающих заблудшим в лесу путникам. В каждой песне Хосок его и своё отражение видит, они вместе всегда, в каждом мире и в каждой вселенной, и думает, что если это наваждение его и проклятье, что если это признаки того, что он потерял рассудок, то он ни за что на свете не пойдёт к врачу. Потому что его мальчик поёт ему о любви. Хосок лежит у него на коленях, не отрывает глаз от прекрасного лица и шевелящихся в новой песне нежных губ, взглядом ласкает каждую чёрточку, тонет, но спасаться не хочет. Его мальчик смотрит на него с бесконечной любовью, Хосок уверен, что смотрит также в ответ. Рядом с ним всё теряет значение, потому что единственный смысл, самый важный для Хосока человек на земле, поёт ему колыбельные и его волосы перебирает ласково. Хосок в строках, в словах теряется, пропадает, путается, будто в пушистых, мягких облаках, и проклинает то время, когда ему пора просыпаться. — Очнись, мир вызывает Хосока, как слышно? Нам пора. Хосок закрывает глаза, убирая спасательный образ его мальчика под подкорку век, моргает, прогоняя напавшее наваждение и остатки сонливости, избавляется от ощущения заботливых рук в волосах и встаёт с кресла. Взгляд фокусируется на нетерпеливо притоптывающем ногой Чонгуке. По его официальному виду Хосок понимает, что сегодня им нужно быть в месте, которое он ненавидит больше всего. На Чонгуке тёмно-синий костюм, нет ни единой лишней складки, волосы волосок к волоску уложены, а на руке браслет из кожи, который ему когда-то на день рождения подарил его отец. Хосок морщится и тяжело вздыхает. Родительский дом — последнее место, куда он хотел бы вернуться, но выбора у него нет. Как и всегда. Поэтому он отряхивает невидимые пылинки с пол своего пиджака и в последний раз прокручивает в мыслях строки колыбельной, которую ему пел сегодня ночью его мальчик. "Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя, — его спасение улыбается, а Хосок делает шаг к Чонгуку. — Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала, — любимый голос становится тише, Чонгук — всё ближе. — Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь, — Чонгук в немом вопросе приподнимает бровь, Хосок, что всё ещё выглядит задумчивым и немного потерянным, отрицательно мотает головой. — Мне б увидеть сон твой когда-нибудь". На последних словах голос его мальчика пропадает, стихает так, что неслышно почти, его образ стирается, заменяясь тошнотворной реальностью, а на Чонгука уже смотрят горящие жаждой крови глаза дикого, ядовитого змея. — Да, нам пора. Животный оскал разрезает лицо. Хосок впервые молится всем известным богам, чтобы его мальчик изменил собственным правилам и этой ночью пришёл к нему в сон, потому что в родительском доме он от кошмаров задыхается и контролировать их не может совсем. Он не приходит. *** — Хвасок-щи, я закончил! Тэхён устало откидывает волосы со лба, второй рукой разминая болящую спину. Она, как и ноги, ноет, и Тэхён думает, что ему ещё долго придётся спать на боку, но это не так страшно — он доволен проделанной работой, его совесть чиста и молчит, а в душе разливается тёплое чувство удовлетворения и небольшой гордости за себя. Теперь можно наконец-то идти домой. Тэхён работает продавцом в небольшом книжном магазинчике в тихом районе на пересечении улиц. Хвасок-щи, добрый старик, владелец магазина и его начальник. Он всегда был заботлив и внимателен, приносил Тэхёну свежие булочки с маком, что каждое утро испекает его жена, и всегда приносит чай в обеденный перерыв. Тэхёну отплатить ему той же монетой несложно. Сегодня была доставка новых книг, с десяток объёмных тяжёлых коробок, которые нужно было разобрать и расставить по полкам. Тэхён остался после конца своей смены, за окном уже ночь, но он не жалеет — он не мог оставить старика разбираться с этим одного, ему ведь совсем не в тягость помочь, тем более ему. Тэхён работает у Хвасока с шестнадцати лет. В тот день, когда они познакомились, он в страхе бежал от преследующих его коллекторов. Старик спрятал его у себя, завернул в мягкое одеяло, вручил чашку горячего чая с ромашкой и ничего не спрашивал. Всю ночь сидел с ним, утирая его слёзы, обнимая шершавыми руками так ласково, как никто никогда раньше не обнимал. Ближе к рассвету Тэхён не выдержал — он всё ему рассказал. Рассказал о пьющем отце, проигравшем серьёзным людям в одном из подпольных казино не только все деньги и квартиру, но и оставившим огромный долг, выплатить который просто нереально. Рассказал о том, как ему было страшно, когда к ним в дом в первый раз вломились люди с оружием. Рассказал, как прятался в своей комнате в шкафу, прижимая к себе маленького брата и шепча тому на ушко, что всё будет хорошо, зная, что так у них больше не будет. Рассказал о том, что отец, испугавшись за свою жизнь, сбежал, оставив Тэхёна разбираться со всем одного. Тогда он даже записки от него не нашёл. Рассказал, как у них забрали квартиру, и что они с братом ночуют в подъезде в доме неподалёку, на верхних нежилых этажах у крыши. Рассказал, как ему больно и страшно, рассказал, как каждые заработанные гроши отдаёт приходящим коллекторам, а еду приходится воровать. В тот день Тэхён впервые открылся постороннему человеку, доверился, хотя знал, что тот может запросто выкинуть его из тёплого магазина на улицу, под холодный дождь, и никогда больше не вспоминать. Но ничего из этого не произошло. Хвасок-щи не только выслушал его, успокоил и накормил. Он принял его на работу к себе, нашёл им с братом недорогую однокомнатную квартиру недалеко от магазина и первое время помогал им и деньгами, и вкусной домашней едой, заботливо приготовленной его женой для двух маленьких, потерявшихся в этой жизни пташек. Тэхён, озлобившийся на мир, пытавшийся заковать своё сердце в лёд, начал таять. Он с благодарностью принимал всё беспокойство о себе и брате, всю ту любовь, которую старики дают им, и не заметил, как те качества, чуждые ему и его сердцу, исчезли навсегда, заменяясь тем, что всегда было внутри него — добротой и какой-то ангельской мягкостью. Ему безумно нравилось работать в магазине Хвасока. Тэхён любил бродить между кажущимися бесконечными рядами книг — новых и старых, в мягких переплётах и твёрдых, с ветхими страницами и немного хрустящими, будто глянцевыми. Ему нравится особенный запах книг, то трепетное чувство, возникающее в груди, когда берёшь заинтересовавшую тебя книгу, и трепет, с которым переворачиваешь её страницы. Их таинственный шелест будто шёпот. Они словно разговаривают с тем, в чьих руках находятся, манят в свой неизведанный, чарующий мир, полный новых чудес и целого моря впечатлений. Старик разрешил Тэхёну читать любую книгу, какая только понравится, и даже оставлять некоторые, особенно зацепившие, у себя. Когда Тэхён только услышал это, он громко вскрикнул от радости и заобнимал старика. В тот вечер в магазине звенел его звонкий, заразительный смех и тихий, как тот шелест страниц, смех улыбающегося Хвасока. Тэхён забрал себе несколько книг Лермонтова, забрал "Фауста" Гёте, стихи Бальмонта и сонеты Шекспира. Брал детские сказки для маленького брата, приучал его к бережному отношению к книгам и прививал собственную любовь к ним. На работе, пока не было посетителей, он зачитывался детективами, научными трудами по психологии и поведению человека, бульварными романами и короткими повестями — Тэхён читал всё. В один из дождливых майских дней он вслух читал итальянские сказки, не заметив, как в магазин вошёл маленький посетитель. Очнулся, когда услышал хлопок входной двери и негромкий перезвон задетого колокольчика, но в помещении уже никого, кроме него, не было. А на следующее утро к нему пришла небольшая компания из нескольких детей, и один из них, краснея от смущения и запинаясь, попросил почитать им сказки, потому что "услышал вчера, как Вы читали, и так заслушался, будто сам гулял по тем узким улочками. Вы можете, пожалуйста, подарить и другим ребятам это волшебство?". Тэхён, слушавший мальчика со всё возрастающим удивлением, не мог вымолвить ни одного слова несколько минут, чем очень напугал детей. Потом, словно очнувшись по щелчку пальцев, мягко улыбнулся и согласился. С тех пор дети приходят к нему несколько раз в неделю, временами со своими родителями, и слушают сказки. Иначе, как добрым волшебником, они его не называют. Тэхён тихо посмеивается, вспоминая эти тёплые дни, полные искренних объятий и горящих интересом, поражённых мирами, заточёнными в книжных страницах, глаз. Он расставляет за прилавком все вещи так, как ему удобно, готовит рабочее место к завтрашнему дню. Потом берёт сумку, пакет со сладким тормозком от старушки Мей, жены Хвасока, и под его крики быть осторожным по дороге домой прощается, выходя из магазина. Звёзды захватили небо, ярко сияя на тёмном полотне ночи, прохладный ветер ласково ерошит пушистые белые волосы и треплет полы длинной синей рубашки. Тэхён улыбается. Сейчас март, самое начало весны, но зима выдалась в этом году аномально тёплой и быстрой, поэтому уже в середине февраля люди могли позволить себе снять надоевшие зимние куртки, а к концу месяца — и вовсе ходить в лёгкой одежде, поэтому Тэхён не переживает, что может заболеть. Хотя, даже если бы и заболел, никто о нём беспокоиться и не стал бы. От мыслей о доме он грустно вздыхает. Там его никто не ждёт. Прошло то время, когда брат радостно бежал к нему, уставшему, пришедшему с работы, чтобы обнять. Они отдалились друг от друга, и как это произошло, Тэхён не знает сам. Он всегда любил брата, любил и его местами вредный, колючий характер, но он никогда не ставил себе цель задеть Тэхёна — а потом что-то пробежало между ними чёрной кошкой, и единственное, что он теперь получает от брата — это ненависть и упрёки. Тэхён вздрагивает, обнимая себя одной рукой, и трясёт головой, прогоняя мрачные мысли. Сейчас не время думать об этом. Он осматривается и решает сократить путь через ближайший переулок. В любом случае, он скоро будет дома, приготовит себе любимый виноградный чай, съест несколько домашних кексов, оставив остальные для брата — еду, приготовленную Тэхёном, он бы есть не стал и выбросил, но с творениями старушки Мей он так никогда не поступит, поэтому Тэхён может не беспокоиться, брат не останется голодным. Снова грустно вздохнув, он заворачивает в переулок, поднимает голову, пытаясь что-то разглядеть, потому что горит всего лишь один единственный фонарь, что находится в самом конце, и замирает. Рядом с фонарём, держа в руке окровавленный нож, стоит человек. Его костюм тоже весь в крови, даже волосы и лицо, и Тэхён не в силах сдержать испуганный всхлип. Он тут же прикрывает рот рукой, но поздно — его услышали. Мужчина поворачивает к нему голову. Тэхён встречает безразличный взгляд чужих, ледяных синих глаз своими, испуганными и полными ужаса, и вздрагивает, роняя выпавший из вмиг ослабевших пальцев пакет с едой. Они стоят так всего лишь несколько секунд, взгляда друг от друга не отрывают — Тэхёну кажется, что целую вечность. Этот взгляд ему всё в душе переворачивает, в неё будто руками забрались и крушат всё, что попадётся, а он сопротивляться не может. Тэхён смотрит в эти равнодушные синие омуты и видит в их отражении свою смерть. Он будто тонет, в ледяной воде замёрзшего озера захлёбывается, камнем идёт ко дну без шанса вновь вдохнуть спасительный кислород. Тэхён, мягкий, нежный, сотканный из солнечных лучей, впервые с таким сильным холодом сталкивается. Сейчас весна, но ему кажется, что он оказался в самом разгаре лютой снежной бури, что станет его могилой и похоронит в своих снегах. Если солнца Тэхёна хватит на десять Африк, то холода этого человека — на несколько Антарктид. Тэхён чувствует, как его кожа инеем покрывается, знает, что ему кажется, но избавиться от этого ощущения не может. Оно липнет к нему, всего окутывает, вздрагивать заставляет всё сильнее с каждой секундой продолжающейся борьбы взглядов, и Тэхён сдаётся. Он разворачивается и бежит. Неважно, куда, лишь бы подальше от этого места и пугающего, ледяного человека. Лишь бы от окутавшего его холода спастись. Пакет с заботливо приготовленными старушкой Мей сладостями остаётся лежать на земле. *** Родительский дом, как Хосок и полагал, встретил его настороженно, с опаской и со скрытой угрозой. Он уже второй день здесь, но с той самой секунды, как он переступил порог особняка, мечтает вернуться обратно в свою квартиру. Ему было противно смотреть на дорогие картины и вазы, находящиеся буквально в каждой комнате, а обилие мебели резало глаз. Нельзя было сказать, что всё, окружавшее его — безвкусица, нет. Над дизайном этого дома работали лучшие европейские дизайнеры и лучшие дизайнеры страны, поэтому немного вычурный западный стиль причудливо сочетался со строгим традиционным. Кто-то назвал бы это свежим взглядом, прорывом в модной индустрии и смелым, дерзким решением, бросающим вызов обыденности, а Хосок просто не мог смотреть на множество намешанных в просторных помещениях вещей. От слишком ярких пятен в нейтральной цветовой гамме интерьера, концентрировавших на себе внимание, у него разболелась голова. Он хотел бы сейчас помассировать виски или попросить Чонгука сделать ему массаж, а ещё лучше — немедленно убраться из этого дома к чёрту, но обязательства сдавливают шею удавкой и он продолжает стоять в огромной гостиной, ожидая родителей, ни взглядом, ни жестом не выдавая, что ему некомфортно и нехорошо. Ожидание оказывается недолгим. По широкой деревянной лестнице спускается мать. Её губы как всегда строго поджаты, каштановые волосы собраны в большой пучок на голове, лишь несколько прядей лежат аккуратными локонами спереди, едва касаясь подбородка. Приталенное красное платье подчёркивает хорошую для её лет фигуру, а россыпь тяжёлых золотых украшений на шее — её особое положение в обществе. Мутные глаза непонятного цвета внимательно осматривают его, и, Хосок знает, подмечают и новые раны на руках, и сбитые в кровь костяшки, и свободно затянутый галстук — чтобы побесить, заставить пусть и мысленно, но скривиться в отвращении от внешнего вида собственного сына, не вписывающегося ни в идеальную семью, ни в этот дом. Они, на самом деле, очень похожи с матерью, но лишь внешне. Хосок — практически полная её копия, только пронзительные синие глаза достались ему от отца. Иногда он задумывался о том, чтобы выдавить их — Хосок не хочет походить на отца. Ни в чём. — Рада, что вы пришли, мальчики. Юонга сегодня не будет с нами, он вынужден был остаться на работе и закончить кое-какие дела, но я была бы рада, если бы вы составили мне компанию за ужином. Ложь. Каждое её слово — ложь. Она заранее знала, что отца не будет, но ей нужно было присутствие Хосока здесь — значит, Юонг пытается помешать чему-то, что важно для его сына, но, Хосок усмехается, за сына он его давно не считает. Хосок — его главный соперник, которого он не устранил ещё лишь потому, что у того есть серьёзный компромат на него. Дело простое и Хосоку понятное, поэтому он разворачивается, и, не слушая затараторившую что-то мать, покидает дом, оставляя Чонгука разбираться с ней. Бессмысленная потеря одного ценного дня. Он выходит во двор, сворачивает шею одному из охранников, что остановить его пытается — остальные не лезут, стоят, внимательно следя за каждым его движением. Уродливый кровожадный оскал искажает лицо. Юонг сделал новый шаг в их противостоянии, и шаг этот будет его самой большой ошибкой. Хосок об этом позаботится. Он садится за руль чёрного бугатти вейрон, оглаживает его кожаную поверхность какие-то доли секунд, и с громким рокотом мотора уезжает из ненавистного места. Дышать стало легче. Хосок скидывает смс Чонгуку с местом и временем встречи и откидывает телефон на соседнее сидение, с бешеной скоростью проносясь мимо едущих рядом машин. Змей зол, а значит, сегодня кто-то от его яда умрёт. *** Хосок тяжело дышит, крепко сжимая в руке острый нож. Он весь в крови. Лезвие ножа, одежда, волосы. Он чувствует её солёный привкус на языке и довольно облизывается — охота выдалась удачной. Трое. Их было трое — важные люди для компании его отца, близкие поверенные, знающие больше, чем нужно, но достаточно для того, чтобы доверять им часть дел. Хосок представляет, в каком гневе будет Юонг, когда узнает о смерти одних из главных своих помощников, и с трудом сдерживает громкий, безумный смех. Он замершей статуей стоит в каком-то переулке у фонарного столба, где-то позади остался ругающийся на его неуправляемость Чонгук, который скоро догонит его, но Хосоку всё равно. Мрачное чувство удовлетворения, господствовавшее в груди, начало стихать. На смену ему пришли так знакомые боль и равнодушие. Он устал, но на отдых нет времени — стоит подождать ответного хода взбешённого отца и потом продумывать новый план действий. Но сейчас, в этом узком, обшарпанном переулке, он может позволить себе снять на несколько минут опостылевшую маску. Дыхание выравнивается, Хосок расслабляется и подставляет лицо прохладным дуновениям ветра. В воздухе пахнет ночью. Она заботливо накрыла город своими огромными чёрными крыльями, раскинула звёзды в пушистых перьях и наверняка наблюдает за глупыми, возомнившими себя важными людьми. Хосок прикрывает веки, окутанный лунным сиянием и ярким светом уличного фонаря. Сейчас хорошо. Змей внутри доволен, кольцами свернулся, изредка лениво приоткрывая глаза. Хосоку хочется поставить это мгновение на вечный повтор. Он чувствует себя устало, но свободно, довольно, сыто. Он вырвал себе несколько дней шаткого спокойствия, которые сможет провести в любимой комнате вдали от всех, и это единственное, что заставляет мелкие вспышки отголосков радости взрываться в груди. Хосок собирается уходить, когда вдруг слышит слишком громкий в тишине улицы всхлип. Он лениво поворачивает голову к источнику звука, думая метнуть в него нож, но стоит ему только увидеть, кто стоит перед ним, как он цепенеет. На лице — страшная, пугающая равнодушием маска, а внутри ураган такой силы, что способен весь мир уничтожить к чёрту. Потому что напротив него стоит его мальчик. Мальчик, которого он видит во снах. Не фантазия. Не галлюцинация. Не мираж. Хосок уже столько раз его видел, его образ у него на подкорке век выбит, но сейчас он, как одержимый, каждую чёрточку, каждую деталь вновь впитывает. Его наваждение всё такое же, но Хосок снова и снова на волосы, как снег, белые, что пушистыми кажутся и мягкими, смотрит. На губы нежные, пухлые, на фарфоровую кожу, и, он разглядеть не может, но уверен, что она там — трогательную родинку на кончике носа. Хосок смотрит, не отрываясь, потому что оторваться от него — невозможно, оторваться от него — никак. Хосок теперь знает, что у его смерти глаза — шоколад горький, который он так любит есть по утрам. Хосок умирает и тут же возрождается, воскрешённый вновь испуганным взглядом карих глаз. Его мальчик в рубашке лёгкой совсем и свободных штанах синего цвета, Хосок понимает, что на улице тепло, но всё равно его отругать за то, что без кофты, хочет. Хосок смотрит и смотрит. Антарктида в его взгляде встречается с солнцем напротив, и Хосок понимает, что не хочет больше в этих прекрасных глазах видеть испуг. Эти глаза должны лучиться счастьем, радостью, они должны любовью сиять и покоем. Эти глаза должны забыть, что такое страх. Хосок видит, как его мальчик убегает, но не делает ничего, чтобы его остановить. Всё равно найдёт. У него выбора нет. Теперь только с ним. — Убить его? Голос Чонгука его из спутанных появлением ангела мыслей возвращает в реальность. Хосок оборачивается к нему и пристально смотрит в глаза. Морозит, усилий никаких не прилагая, а Чонгук терпит и ждёт приказа, как цепной верный пёс. — Нет. Найти и доставить ко мне. Хоть волосок с его головы упадёт — ты в ответе. Хосок подходит близко, достаёт из внутреннего кармана чужого пиджака пачку сигарет, берёт одну и закуривает. Издевательски немного хлопает Чона по плечу и уходит. Чонгук всматривается во тьму улицы, куда убежал заинтересовавший Хосока пацан, и думает, что его предчувствие ещё никогда не подводило его. А сейчас оно сиреной воет, глушит, и Чонгук понимает, что с появлением этого паренька у них будут очень большие проблемы.