***
Горячий ветер пробегал мимо, задевая ярко-зелёные кроны деревьев. Солнце нагревало землю до огромных температур, что асфальт буквально плавился, как и люди. Начались летние каникулы, но школа всё ещё работает. Школьники, провалившие итоговые тесты, ковыляли на дополнительные занятия под зноем солнца исправлять своё положение. Конечно же Тсунаёши тоже шагал в свой класс в окружении Гокудеры и Ямамото. Хотя Хаято и сдал все предметы на отлично, оставлять босса не желал. Хибари отдыхал в тени. Глава дисциплинарного комитета не оставлял любимую школу ни на минуту. И сейчас он «развлекался» на крыше в компании маленькой птички, энергично напевавшей гимн Намимори. Щёлк. Кёя пробудился от своего дневного сна и распахнул глаза. Щёлк-щёлк. Хибари принял сидячее положение и повернулся на источник звука. Это был тот самый неудачник Тсунаёши. Савада стоял, облокотившись об ограду, с задумчивым, унесённым куда-то далеко в небо взглядом. Хибари с неким любопытством осмотрел мальчишку, который держал в своих руках фотоаппарат. Парень мечтательно вздохнул и поднял руки с камерой, направив объектив куда-то в небо. Щёлк. Облака на фоне яркого голубого неба были запечатлены на века. — Что ты тут делаешь? — наконец, обратился к мальчишке Кёя. — Ах, Хибари-сан! — вздрогнул от неожиданности Савада. — Я… Я фотографирую небо. Я всегда хотел фотоаппарат. И вот… — Ты разбудил меня, поэтому я загрызу тебя до смерти, — сообщил брюнет, сжимая в руках тонфа, но к его удивлению Тсуна никак не отреагировал. Он так же стоял с фотоаппаратом в руках и легко улыбался. Но что-то в его улыбке было не то, что-то отталкивало, что-то заставляло перевернуться душу. — Знаете, Хибари-сан, — спокойно заговорил он. — Я хотел бы узнать Вас получше… — Дечимо глубоко вздохнул и как-то помрачнел. — До свидания, Хибари-сан! Игнорируя воинственную стойку старшего, парень зашагал к лестничной клетке. Кёя не стал утруждаться в такую жару, поэтому лишь проводил шатена холодным взглядом и решил продолжить сон в приятной тени. Однако уснуть не удалось, потому что мысли почему-то разлетелись по всей голове, упоминая только имя Савады Тсунаёши.***
Новый день, и ученики опять плелись в ненавистную школу. Глава Дисциплинарного комитета решил понаблюдать за прибывающей толпой. Сегодня Такеши шагал один грузной походкой с усталым мрачным видом, совершенно отрешённый от мира и не замечающий окликающих его людей. Шёл один и молчал, и привычная добрая улыбка не посещала его лица. Гокудера, возможно, не пришёл из-за отсутствия Савады. Неужели прогуливает? Страж школьной дисциплины решил с этим разобраться. — Где остальные твои друзья-травоядные? — обратился Кёя к Ямамото. — А, — словно пробудившись от сна, произнёс бейсболист. — Гокудера и… Тсуна? Тсуна тебе… просил передать. Такеши с особой осторожностью вынул из сумки уже знакомый Кёе фотоаппарат. Парень протянул его Хибари, и тот несколько секунд смотрел на него, не понимая такого жеста. — Зачем ты отдаёшь его мне? — равнодушно спросил старший. — Прошу, просто возьми, — кажется, голос Такеши содрогнулся. — Тсуна… просил передать его тебе. Руки держали камеру крепко, чтобы не упала, но осторожно, чтобы не повредить. Было понятно, что она дорогая, хотя не видно, чтобы за неё отдали много денег. Нет, она не дорогая, она важная. Важная как память о чём-то… или о ком-то. Хибари, наконец, взял фотоаппарат в свои руки. Совершенно обычный, такой есть у многих. Он не профессиональный, но делает хорошие снимки. Почему же его отдают Кёе? — Я… пойду, — тихо сказал Ямамото и, не дожидаясь ответа, зашагал на занятия. Хибари отдыхал в резиденции комитета, а точнее в своих владениях, в приятной прохладе благодаря существованию кондиционера. Парень сидел на диване напротив стола, на котором расположился фотоаппарат. Взгляд долго сверлил блестящую линзу объектива. Наконец, Кёя решил осмотреть камеру получше, поэтому взял её в руки. Покрутил. Ничего необычного. Хибари нажал на кнопку, экран загорелся. Объектив немного выдвинулся, толкнув пальцы брюнета. Он решил посмотреть снимки, которые делал Тсунаёши. Кажется, он говорил, что фотографировал небо? И правда… Хибари тихо хмыкнул. Первая фотография — яркое голубое небо с лёгкими белыми облаками, где-то далеко-далеко покоряла высоту маленькая птичка. Довольно-таки обычное фото, но что-то в нём трогало душу. Небо, спокойное прекрасное небо. Щёлкнула кнопочка, появилась новая фотография. Крыши школы Намимори, а за ними розовеющее утреннее небо с яркими от лучей солнца редкими облаками. Эта фотография понравилась Хибари, пусть он и не разглядел человека на тех крышах. Кёя листал фотографии и каждый раз вглядывался в запечатлённое на них небо. В разное время с разных мест, но одно и то же над школой Намимори. А затем последнее фото. Неожиданно Хибари увидел вместо неба себя. Себя, мирно спящего в тени. Эта фотография была сделана вчера, ведь так? Кёя немного разозлился, потому как-то травоядное не только разбудило его тогда, но ещё и сфотографировало. Где же пропал Савада спрашивать было уже не у кого, потому как занятия закончились. Если завтра Тсуна снова не придёт, придётся допрашивать его друзей. Сегодня он вновь не пришёл. Гокудера тоже не явился. Ямамото же приплёлся ещё более подавленный, чем вчера. — Где Савада? — допрашивал парня страж дисциплины. — Тсуна?.. — растягивал притворную улыбку тот. — Он приболел… Ничего серьёзного. — Ясно, — фыркнул Хибари и зашагал по своим делам. Какое дело ему до вечного прогульщика? Какое ему дело до его друзей? Такеши, зачем ты улыбаешься, если не хочешь? Зачем ты обманываешь, если не нужно? Зачем? Зачем, Хибари решил разобраться сам. Он не любил откладывать камикорос, поэтому поспешил найти провинившегося. Приболел, да? Кёя для начала попробовал разузнать всё в ближайшей поликлинике, в которой его все прекрасно знали. Девушка на ресепшене принялась листать бумаги в поисках имени и очень быстро его нашла. — Савада Тсунаёши, сто двадцать седьмая палата, — сообщила она, побаиваясь холодного взгляда посетителя. Воодушевлённый Хибари направился к палате, где по информации коротает дни за недугом Савада. Нашёл, распахнул двери, и всё воодушевление тут же пропало. До ушей донёсся противный писк приборов в удушающей тишине. Парень подошёл к койке, душа замерла в приступе боли. Тсунаёши спал. Спал эти две ночи, спит сейчас и, возможно, будет спать ещё долго. Здесь, в этой больнице, в этой палате. Здесь, где за единственным окном весь вид закрыло собой многоэтажное здание. Если вдруг Тсуна проснётся, то не увидит яркого голубого неба, не улыбнётся ему загадочно вновь, не сфотографирует. Сейчас, в этот миг и навсегда Хибари захотел, чтобы Савада проснулся, сорвал с себя кислородную маску и улыбнулся. Просто улыбнулся ему.