***
Осень вовсю властвовала, опуская лёгкие морозы на землю. Морозы так же уже давно окутали душу Хибари. Он всё больше пропадал на крыше школы Намимори и всматривался в небо над головой, будь то солнце, тучи или дождь. Было холодно и одиноко, чему Кёя сам удивлялся, ведь он всегда любил жизнь одиночки. Однако после того, как почувствовал короткую дрожь холодных рук Тсуны, он стал понимать немного свои чувства. И вот сейчас сердце вечно равнодушного стража дисциплины содрогалось, а в руках снова вместо тонфа был фотоаппарат. В больницу Хибари теперь не ходил, потому как посетителей в палате №127 стало больше в связи с улучшением состояния Тсуны. Его друзья-травоядные и Нана находятся рядом с Савадой чуть ли не все двадцать четыре часа в сутки. Не терпящий столпотворений Кёя не может подойти к Дечимо, да и больно на него смотреть. Хибари перебил тех мафиози, отравивших мальчишку, но какой от этого толк? Тсунаёши от этого не проснётся. — Глава, в школе всё спокойно, — сообщил Кусакабе после патрулирования. Кёя лежал и смотрел в небо, направив объектив фотоаппарата вверх. Щёлк. Тетсуя спокойно ожидал дальнейших указаний. — Узнай о состоянии Савады у его друзей-травоядных, — приказал глава Дисциплинарного комитета. Заместитель удивился тому, что Хибари решил узнать о здоровье какого-то неудачливого мальчишки. — Есть! — воскликнул Кусакабе и поспешил выполнить поручение. Положив камеру на грудь, Кёя проводил взглядом подчинённого, а затем вновь устремился всей душой в небо. Мимо пролетела маленькая птичка. Сделав небольшой круг, Хибёрд приземлился рядом с хозяином. — Хибари! Хибари! — прочирикал он. — Чего тебе? — проворчал парень. — Савада! — Савада идёт на поправку, — тоскливо сообщил Кёя. — Он сильный зверёк. — Луги тянутся в Намимори… — запел Хибёрд гимн школы, но Хибари впервые не вслушивался в эти слова. Он смотрел в небо, не выпуская из рук фотоаппарат, который стал для парня дороже всего на свете. Однако он не станет дороже человека, которому принадлежал. — Глава, — вернулся Кусакабе с новостями. — Я расспросил Ямамото. Он сообщил, что Савада вчера вышел из комы. — Что? — подорвался с места Кёя, испугав подчинённого, а Хибёрд перестал распевать. — Это верная информация? — Да, — собрался Тетсуя. — Гокудера и Сасагава подтвердили. — Иди патрулируй, — собрав своё хладнокровие, приказал страж дисциплины, и заместитель поспешил исполнить этот приказ. Хибари остался сидеть на крыше. Сжимая в руках фотокамеру, он чувствовал, как сердце бьётся настолько сильно, что больно ударяется о грудь. Было радостно, было грустно, хотелось смеяться и плакать. Вот так себя чувствует человек, когда кто-то дорогой наконец пробуждается от долгого сна?***
Тишина и приевшийся писк приборов, серо-голубые стены и яркое синее небо напротив больничной койки. Посетители вошли в палату, острый запах ударил в нос. Киоко и Хару решили разбавить его, поставив в вазу цветы. Пусть сейчас осень, и цветов на клумбах почти нет, но в цветочных магазинах есть хороший выбор. Букетик голубых колокольчиков занял своё место, перекликаясь с фотографией на стене. Пока девочки возились с цветами, Ямамото открыл ненадолго окно, а Гокудера с разбитым видом устроился рядом с Джудайме, положив свою руку на его. — Он всё ещё спит, — тоскливо прохрипел Ураган. — Ты снова винишь себя? — вздохнул Такеши, приблизившись к друзьям. — Не нужно. В этом никто не виноват. — Но я должен был.! — сказал Хаято и тут же замолчал, почувствовав, как холодные пальцы слабо сжали руку. — Ох! Тсуна-кун! — радостно воскликнула Киоко, и девочки отвлеклись от букета. — Дж… Джудайме! — с катившейся по щеке слезой и шёпотом, не имея от радости голос, произнёс Ураган. На него смотрела пара тускло-карих чуть прикрытых глаз. Стоило им закрыться, как Савада снова уснул. Но то, что он пробудился, — уже огромная радость! Недалёк тот день, когда Тсунаёши встанет с койки и покинет эту больницу, будет снова смеяться вместе с друзьями. — Хару сообщит врачу, — сообщила девушка и тут же улетучилась в коридор. — Джудайме… — вновь произнёс Гокудера и уткнулся головой в белую постель с горьким запахом. Его дыхание содрогалась от плача. Ямамото встал рядом, положив руку на плечо друга. Киоко стояла с другой стороны койки, прижимая руки к бешено бьющемуся сердцу. И всё же, открыв глаза, Тсунаёши увидел голубое небо, что было напротив.***
Глубокая ночь — единственное время, когда в сто двадцать седьмой палате нет никого кроме пациента в окружении писка приборов. Хибари воспользовался своей властью, уговорив врачей пустить его к Саваде. Кёя осторожно прошёл внутрь, разглядев в темноте недвижную фигуру, освещённую тусклым светом фонарей из-за окна. Тсунаёши неизменно спал, но Облако верил словам, и Небо действительно проснулся. Хибари тихо приблизился к койке и остался стоять рядом. Его тёплый взгляд серых глаз долго всматривался в лицо, прикрытое кислородной маской. Кёя вздохнул и, наконец, отвлёкшись от закрытых глаз, потянулся к рукам шатена. Всё ещё холодные, но теплее, чем в прошлый раз. Сердце вновь увеличило количество ударов в секунду, и Хибари постарался глубже вдохнуть, чтобы убавить его темп, но не вышло. Вдруг парню стало интересно, как бьётся сердце Тсуны? Писк приборов не передавал звучания души. Кёя присел на койку рядом. Облако осторожно прилёг на грудь мальчишки и закрыл глаза, не осознавая, что делает. Было приятно чувствовать содрогание чей-то души. Хибари лежал так минуту, пока не почувствовал, как ритм сердца Тсуны немного увеличился. Кёя распахнул глаза, и в этот момент на его голову легла холодная рука, спутав пальцы с чёрными волосами. Сердце пропустило удар, дыхание прервалось, душа покинула тело — Тсунаёши смотрел на Хибари и улыбался, пусть это было не видно. Но Облако чувствовал эту улыбку, усталую добрую улыбку, которую так долго хотел увидеть. Глава Дисциплинарного комитета школы Намимори пытался понять, что же с ним происходит сейчас, но пока понял, Тсунаёши снова уснул. Его рука расслабилась и стала падать с головы Хибари, но тот её поймал. Кёя, глубоко вздохнув, встал с койки и поправил покрывало. Ещё раз взглянув на спящего мальчишку, он вдруг улыбнулся и поспешил покинуть палату, боясь не удержать эмоций, которые так долго прятал за равнодушием. — Спи спокойно, — прошептал перед уходом Хибари и закрыл дверь.***
Сегодня блюститель порядка бродил по школе в отличном настроении. На крыше он проводил меньше времени, чем несколько дней до этого. С хищной улыбкой он высматривал нарушителей, но таковых было на редкость мало. Он проходил мимо фотографий и тёплым взглядом встречал и провожал их. — Хибари! — окликнул парня Такеши. — Ты был в больнице? — Зачем тебе эта информация? — грубо спросил Кёя, приподнимая руки с тонфа. — Значит, был? — загадочно заулыбался Ямамото. — Просто хотел сказать, что Тсуна любит фотографировать не небо, а облака. Прозвенел звонок, и Такеши послушно зашагал в класс, оставив Хибари осмыслять слова. Страж дисциплины зашагал дальше по своим делам, размышляя, к чему были эти слова от Ямамото. Тсуна фотографировал облака, а не небо? Если задуматься, то на его фотографиях и вправду всегда были облака кроме той, на которой изображён сам Кёя. Хотя… Хибари поднял руку и присмотрелся к своему кольцу Вонголы, на котором было изображение облака. И тут же он понял, что Савада всё-таки запечатлел на той фотографии Облако, значит и слова Такеши правдивы. Тсунаёши любит не просто облака, а своё единственное Облако. Так же, как любит это Облако своё единственное Небо.***
Хибари противился как мог, чтобы не идти в больницу и не вызывать подозрения у подчинённых. Однако душа ныла, не унимаясь, мешала и влекла в это пропахшее насквозь горьким запахом лекарств здание. Парень кое-как вытерпел, чтобы не прийти раньше, и пришёл ночью. Он не знал, проснётся ли Тсунаёши сейчас или нет, но к нему влекло. И Кёя не мог удержаться, ведь это влечение сильнее, чем желание кого-нибудь загрызть до смерти. В эти минуты строгий и холодный когда-то блюститель порядка без своих тонфа с тёплым взглядом и содрогающимся дыханием лежал на груди спящего парнишки, слушая, как его сердце равномерно отстукивает свой ритм. Тихо, приятно, тепло. Никогда Хибари не было так тепло. Лёгкая рука осторожно легла на голову Кёи, чуть зарывшись пальцами в чёрные волосы. По спине посетителя пробежали приятные мурашки, и серые глаза открылись, чтобы встретиться с карими. Карими глазами, наполнившимися жизнью. Именно такие глаза Кёя любил, именно в этих глазах хотел утонуть. Наслаждаясь тишиной и теплом, Хибари снова закрыл глаза. Он слушал, как ускоряет свой ритм чужое взволнованное сердце, как стучит и своё; чувствовал, как рука Савады боязливо поглаживала по голове, вороша волосы. Тсуна будто боялся, что парень перед ним исчезнет, если вдруг сделает что-то не так, что это всё ещё сон. — Не смей, — вдруг пробурчал Кёя, и удивлённый Савада застыл. — Не смей больше так долго спать, — продолжил Хибари, разбивая все сомнения Тсуны. — Знаешь, как мучительно было ждать, когда ты проснёшься? — Не думал, что услышу от тебя такое, — произнёс Дечимо, еле передвигая языком. Наконец он понял, что это не сон, что это реальность, что любимый человек совсем рядом. Тсуна легко улыбнулся и, продолжив поглаживать парня по голове, прошептал: — Не волнуйся, я больше не буду так долго спать. Ты же меня защитишь? — Если кто-то хоть прикоснётся к тебе, того я загрызу до смерти! — поклялся Кёя, подняв голову и посмотрев точно в искрящиеся глаза собеседника. — Я не сомневаюсь, — произнёс Савада и закрыл глаза. Похоже, пришло время снова уснуть. Хибари чуть видно улыбнулся и осторожно опустил голову на еле вздымающуюся грудь Тсуны. Вокруг царила лёгкая приятная тишина. Тихо, приятно, тепло…***
— Джудайме! Вы хорошо себя чувствуете? — беспокойно расспрашивал друга Гокудера, грозным взглядом отталкивая глупых зевак. — Всё хорошо, Гокудера-кун, — в сотый раз отвечал Савада, добродушно улыбаясь в подтверждение своих слов. — Тсуна-кун! — окликнула парня Киоко, выглянув из-за дверей класса. — Я рада, что ты выздоровел. Поздравляю с выпиской! — Спасибо, — ответил Дечимо и в сопровождении своей свиты шагнул в кабинет, тут же собрав на себе взгляды всех одноклассников. — Смотри, Тсуна, — позвал товарища Ямамото и указал взглядом на парту, за которой обычно сидит Тсунаёши. Савада нетвёрдыми шагами подошёл к своему месту, но садиться за парту не спешил. Он остановился и с нежной улыбкой протянул руки. Острые шипы чуть укололи пальцы, но парень не обратил на это внимания и поднёс цветок к губам, прикрыв загадочно поблёскивающие глаза. Бархатные красные лепестки касались кожи, Тсуна вдыхал еле уловимый аромат. Так нежно, так приятно. Будто не цветок касается тебя, а руки любимого человека. Савада точно знает, кто оставил ему такой подарок. — Думаю, мне нужно ненадолго уйти, — произнёс он и под одобряющие взгляды товарищей настолько быстро, насколько позволяло ему состояние, покинул аудиторию, не выпуская из рук уже немного завявшее, но всё такое же нежное растение. По лестнице было подняться очень трудно, но тем не менее Тсунаёши добрался до крыши. Неторопливыми небольшими шажками парень приблизился к отдыхающему здесь местному стражу порядка. Тсуна тихо подкрался и разрешил себе несколько секунд понаблюдать за спящим Хибари, но потом всё же решил разбудить любимого, поднеся к его лицу подаренную им же красную розу. Нежные лепестки приятно защекотали нос, и Кёя проснулся. Первым, кого он увидел, был Савада, закрывший себя алыми листочками цветка. Объятое радостью сердце тут же бешено застучало, грозясь выскочить из груди. Хибари сам не понял, как уже не лежал, а стоял и прижимал к груди Тсуну. Тот немного удивился, но сопротивляться не стал и даже в ответ обхватил руками спину Облака. Тепло и очень уютно. — Зачем ты сюда пришёл? Уроки уже начались, — ругал ученика глава Дисциплинарного комитета, неловко разорвав объятья, но в его голосе Савада не находил грубости, лишь неумеючи скрытую радость и нежность. — Хотел сказать спасибо за розу, — улыбнулся Небо, вновь поднеся бутон к губам. — Я рад тебя видеть, — не удержал тёплую улыбку Хибари. — Я тоже… — стеснительно произнёс Савада, убирая от губ бархатные лепестки. — Я люблю тебя… Щёлк. Тсунаёши поднял удивлённый взгляд и увидел фотоаппарат, который перед тем как впасть в кому передал Кёе. Блестящая линза объектива была направлена прямо на него, а глаза фотографа радостно блестели. Он, наконец, запечатлел улыбку, которая предназначалась только ему, с губ ещё слетали те самые слова, которые сказали только ему и никому больше. Душа дрожала. Сколько же Хибари ждал! Ждал и страдал, наблюдая, как любимый человек учится заново ходить, как учится снова говорить. Страдал, когда чувствовал холод рук, когда карие глаза были закрыты. Но вот сейчас они сверкают, отражая неяркое голубое осеннее небо.***
Допустим, что в школе есть клуб садоводства. Члены клуба ухаживают за растениями на территории учебного заведения, поэтому здесь всегда красиво. Конечно же, глава Дисциплинарного комитета наблюдает за тем, как идёт работа. Утром перед началом уроков члены клуба садоводства любили поухаживать за клумбами. Сегодня был такой день, когда ученики этим занимались. Две девочки ухаживали за кустами роз, не забывая вести беседы между собой. Само собой и посплетничать тоже они любили. — Слушай, ты заметила? — обратилась к подруге первая, завидев впереди патрулирующего территорию Хибари. — Что? — спросила вторая, отвлёкшись от растений. — С Хибари-семпаем что-то случилось, — рассказывала свои догадки та. — У него взгляд изменился, и вечно с этим фотоаппаратом носится. — К чему ты клонишь? — не понимала собеседница, почему вдруг подруга решила затронуть эту тему. — Не думаешь, что Хибари-семпай влюбился? — заговорщицки прошептала девочка. — Хибари-сан? — захихикала вторая. — Нет, не верю… — О чём вы разговариваете? — послышался из-за спины холодный мужской голос. Девочки не ожидали появления человека, вокруг которого строили свой разговор. Вздрогнув, одна из членов клуба садоводов случайно срезала бутон недавно распустившейся красной розы. После этого обе ученицы запаниковали, потому как совершили ошибку прямо перед Хибари Кёей. Однако тот на удивление ничего не сказал. Он лишь поднял срезанный цветок и, проскользнув грубым взглядом по макушкам девочек, зашагал по своим делам. Выдержать присутствие Хибари оказалось трудно, юные садоводы перевели дух и продолжили в полном молчании заниматься своей работой. Когда же время поджимало, девочки убрали принадлежности, привели себя в порядок и разбрелись по кабинетам (они учились в параллельных классах). Одна из них училась вместе с Тсунаёши Савадой, который очень долгое время провёл в больнице и как раз сегодня должен был прийти в школу. «А вот и он, » — подумала ученица, проводив сочувствующим взглядом еле шагающего Тсуну и его свиту. Она зашла вслед за одноклассниками, но остановилась на пороге, удивлённо расширив глаза. Та красная роза, которую сегодня она случайно срезала и которую унёс Хибари, была в руках этого человека, в руках Савады. Парень поднёс цветок к губам, будто целуя его. Теперь всё понятно… И поведение Кёи, и фотоаппарат Савады в его руках, и странный взгляд, и то, что сейчас видела девочка. Хибари Кёя, как и говорила подруга, и правда влюблён, но не в девушку, а в парня! Да ладно бы в парня, но он влюблён в Никчёмного Тсуну!.. Ученица всё же прошла на своё место, провожая нежно улыбающегося одноклассника.