***
— Это правда необходимо? Вдруг они опасны. — В том и дело. Нам нужно понимать, с кем мы имеем дело. — А разве это и так не понятно? — Как говорится, держи врагов ближе. — Это тебе Господин Ву сказал? Ну да, ну да. — Катись к чёрту, Сан. — Эй, ты. Внезапно знакомый голос точно режет по ушам, вызывая ощущение падения во сне. Разумеется, Ёндже никуда не падал — нужно постараться, чтобы упасть, сидя на стуле с высокими подлокотниками и спинкой. Резко распахнутые глаза забегали по тесной, затхлой комнатушке, пока внимание не сфокусировалось на пёстрой шубе человека напротив. Лишь спустя несколько секунд, окончательно придя в себя, Чхве узнал в нём того, кого, по правде, хотел видеть в последнюю очередь. — Ким Хонджун… — Как прекрасно, что ты помнишь моё имя, — мужчина перевёл взгляд с колец, сидящих на его изящных пальцах, на мутанта перед ним. — Добро пожаловать в Офион, Чхве Ёндже. Не буду лицемерить и лгать, что рад видеть тебя в наших рядах, однако… Он обернулся на дверь. Не прошло и секунды, как замок щелкнул, и металлическая створка распахнулась, а в проходе показалась сначала темноволосая голова девушки, а после и она сама. Сан держал Чеён, скрепив её руки за спиной. Судя по его лицу, задача была не из лёгких. Сон пыталась вырваться, то и дело ругаясь, однако хватка парня оказалась сильнее. «Что она здесь делает?!» — Думаю, вы хорошо знакомы, — почти пропел Ким, глядя на растерянного Чхве. — Познакомишь нас поближе, хорошо? А то мне жуть как любопытно, каким образом ваша крыса умудрилась не только нашу штаб-квартиру найти, но и до личного кабинета Сонхва добраться. Любопытный экземпляр, признаюсь. — Сам ты экземпляр, — процедила девушка сквозь зубы, смирившись со своей участью заключенной только тогда, когда обе её руки наручниками приковали к стулу. — Кусок дерьма. — Своенравная, — вскинул бровью Хонджун, следом кивая Сану на выход. — Так, что же мы имеем. Дофамин окончательно повержен. Дерево вырвано с корнем, осталось лишь разобраться с ветками. Брови Ёндже точно магнитом стянулись к переносице. — Ствол дерева уже кормит червей, — расплываясь в самодовольной ухмылке, Ким слегка подался назад, когда Чхве подскочил на месте, ударяя по столу ладонями. — Тише, тише! Бери пример с подружки — она вот совершенно спокойна. Джебому ведь уже ничто не угрожает. Ёндже переглянулся с Чеён. В глаза бросилась ссадина, рассекающая бровь под растрепанной челкой. Под ней прятался и опустошенный, холодный, как арктический ветер, взгляд, по которому читалось и всё, и ничего. Сон, казалось, в какой-то мере сочувствовала. Хотя откуда ей знать, что на самом деле произошло, если её не было так долго? — Ближе к сути, — настоял Чхве, медленно опускаясь на место. Офионец усмехнулся. — Предлагаю сначала познакомиться. Леди, ваше имя? — Ким сложил ладони кончиками пальцев друг к другу. — Сон Чеён, — бросила девушка, наконец направляя на допрашивающего встречный взгляд. — Чеён, ты особый случай. Обычно проникнувших сюда без приглашения убивают на месте. — Так почему не убили? — Может, так было бы и проще. Но, видишь ли, некоторым из нас ты показалась весьма интересной. Учитывая то, что ты сделала, придя сюда, твои способности могли бы быть полезны организации. Хоть ты и была против нашего сотрудничества, вернуться тебе всё равно некуда. Чеён показалось, что пол под ногами превратился в зыбучий песок, а всё тело пронзил обездвиживающий холод. — Что произошло?.. — О, дорогая, очень много всего, — Хонджун исподлобья посмотрел на Ёндже. — Может, он тебе расскажет? Хотя, похоже, он не готов поделиться с тобой всем сейчас. Выглядит так, будто на войне побывал. — Говори уже! — С чего же начать? Пока ты «гуляла», рухнуло место, которое ты так отчаянно пыталась спасти. Как карточный домик. Сладкая парочка поссорилась, и Ромео пал. А его Джульетта… должно быть, надеялась его спасти, придя сюда. Но того, кто мёртв, увы, не воскресишь. — Джебом… мёртв? — голос Сон заметно дрожал. — Как я и сказал. Должен признать, он был достойным соперником. Я мог бы оказаться на его месте, если бы не… Кхм, не буду говорить имени, а то ещё надумаете мстить. Чудо, что я успел восстановиться. Он знатно меня помучил. — Так тебе и надо, — скрипя зубами, прошипела Чеён. — Может быть, — Ким пожал плечами. Ёндже сидел с опущенной головой, сжав губы в тонкую полосу и прижав руки к подлокотникам. В ушах эхом отзывалась фраза, что из раза в раз резала ножом по сердцу. Почему только? Он ведь знал, что этим всё кончится. Знал, что Джебом никогда не вернется после той встречи. Знал, как он погибнет, и уже прокрутил в голове этот сценарий. Однако психика, видимо, перестала блокировать ту боль, с которой невозможно смириться. Чхве отказывался принимать эту реальность. От неё хотелось сбежать. Сбежать от мысли, что Им мог быть жив, если бы не его слова, от чувства, что всё происходящее — не более, чем странный сон. От ощущения, что такого просто не может быть. — Так или иначе, — сосредотачивая внимание на себе, произнес Хонджун, — я предлагаю вам взаимовыгодное сотрудничество. Всё так, как обговаривалось изначально. Вы занимаете почётное место в высшем ранге мутантов организации, получаете крышу над головой, стабильное питание и поддержку, а взамен — всего ничего — являетесь послушными мальчиками и девочками и выполняете то, что говорит босс. Распоряжения о ваших обязанностях, само собой, пока нет, однако вам стоит знать, что Офион на сегодняшний день ставит своей главной целью сокращение числа мутантов. Мы проводим так называемую «зачистку», оставляя небольшое количество, выгодное Ву Ифаню и правительству. — Правительству?! — А ты как думал? Не всем же по подвалам прятаться. В своё время Господин заключил договор с местными властями. Мутанты помогают с «темными делами», изничтожают неугодных полиции и партии личностей, а также прогнившие слои общества и других мутантов, что превращают город в кладбище. Поэтому многие мутанты всеми правдами и неправдами либо попадают сюда, но долго не задерживаются в силу своей бесполезности, либо погибают сразу, как мы их находим. Не многим везёт, как вам. — Это многое объясняет, — вздохнула Сон. — Ну-ну. Увы, не всем дано понять, что все мы здесь живём по одним и тем же законам: подчинись или умри. Ким выдержал «театральную» паузу, придавшую его словам ещё больший вес и позволившую задуматься над сказанным. — Ну так что, мы договоримся? Офионец бегал взглядом между парнем и девушкой, а те в свою очередь смотрели то на друг друга, то на третьего. Не прошло и минуты, как Чхве наконец сделал глубокий вздох, собираясь что-то сказать. Однако он не успел и слога произнести, как в двери показалось ещё одно лицо, свидетельствовать которое никто не ожидал. — Господин Ким… Ой, я, кажется, не вовремя. Две пары глаз прожигали статную фигуру женщины в чёрной облегающей водолазке без рукавов и узких латексных штанах, прислонившейся к стене за спиной босса и сложившей руки под грудью. «Твой корейский далеко не так плох, как казалось, Момо» — Что вы так смотрите? — невинно вскинув брови, удивилась японка. — Если бы я не замолвила за вас словечко, вы бы тут не сидели. — Чёртова сука… — закипая от злости, Чеён едва сдерживалась, чтобы не наброситься на Хираи. — Потише, потише! Или тебе одной ссадины на лице показалось мало, Чеён-а? — ухмыльнулась девушка, накручивая блондинистый локон на палец. — Я всего лишь хотела застать исторический момент. Сон цыкнула. — Отложите разборки на потом, — махнув рукой, прервал недружелюбную беседу Ким. — Так каков ваш ответ? Чеён опустила глаза. Ёндже сделал затяжной вдох, слегка наклонив голову в бок. Он давно сделал свой выбор. И Сон, очевидно, тоже. — Принимаю, — произнесли оба в один голос. Губы Кима растягиваются на один бок, точно подтянутые нитью не столько по его воле, сколько по воле привычки. На такой исход он и рассчитывал, что очевидно по мелькнувшему в глазах самодовольству. Выдвинув ящик стола, офионец достает единственную бумажку, лежавшую там, и одну шариковую ручку, затем церемониально опуская оба предмета на поверхность стола. — Надеюсь, вы знаете, что такое подпись. — Мы что, похожи на дикарей? — прошипела Чеён, хватая ручку и мгновенно чёркая в углу листа. — Почему же похожи? — Хонджун дожидается, пока распишется и Ёндже. — Секунду назад вы ими были. Добро пожаловать в «Офион».***
Мужчина расслаблено подпевал что-то себе под нос, сжевывая слова в нечленораздельное «м-м-м» и закуривая толстую сигару, дымом которой пропах весь кабинет. Чинно заседая за своим личным, никому более не доступным столом, он всего-навсего создавал видимость работы, перелистывая документы с прикрепленными фотографиями, даже не вникая в их содержание. Он задерживался на отдельном документе только в том случае, если на него падал пепел, и его требовалось стряхнуть, пока все бумаги разом не вспыхнули. Зажав сигару между зубов, Ву одной рукой поправил ажурную заколку в волосах, не позволив лакричным прядям упасть на лицо. Со стороны казалось, что он действительно погружен в дело — вплоть до того момента, как в поле зрения не оказывался Туан, сидящий в бархатном красном кресле напротив окна, прямо перед тем самым столом. Он наблюдал — иного занятия в стенах этого кабинета не было — и прекрасно знал, что пара узких чёрных глаз так же бдит за каждым его вдохом. При всём напряжении, что почувствовал бы любой, войдя в эту комнату, Ифань чрезвычайно спокоен. Будто всё происходящее — игра, в которой он изначально победитель, вдобавок имеющий несколько козырей в рукаве. — Не хмурься так, морщины появятся, — наконец прервал тишину Крис, устремив взгляд на не живого не мертвого Марка. — Я до них не доживу. — Ты проживешь столько, сколько я захочу. Иен проглотил очередную язву, завертевшуюся на языке. Мышцы ещё помнят, чем это кончилось в прошлый раз. Он находится в беспрестанной компании Ифаня уже больше недели. И это — то время, за которое Ву не позволял ему отойти дальше, чем в ближайшую уборную, в одиночестве. Если говорить о том, сколько Марк провёл с ним времени за последние несколько месяцев, не помня уже даже точки отсчета, можно небезосновательно назвать этот союз рабством. Туан — кукла в его руках. Лишенный как воли, так и власти над собственным телом. В его взгляде даже ненависти нет. Борьба и отрицание остались в прошлом больше двух месяцев назад. И сейчас всё, что он может — это принять реальность и надеяться, что будет хотя бы шанс увидеть Джексона, если он будет хорошим мальчиком. Затушив сигару о край пепельницы, Ифань ставит точку в непродолжительном спектакле с ним в роли трудоголика. Поставив локти на стол и опустив подбородок на сложенные вместе руки, Ву устремил взгляд на сидящего перед ним мужчину. Только видел он совсем не мужчину. В его глазах черты были мягче, фигура имела особую королевскую стать и роскошные формы, а холод очей под длинными ресницами лишь разжигал в нём огонь. «Он не просто похож на неё. Он — лучшая её версия.» Иен измотан. До того сильно, что сменить позу сидения даётся с большим усилием. Не хочется более ничего — ни пить, ни есть, ни курить, ни бежать отсюда. Даже умирать не хочется. К тому же, он почти уверен, что его организм сдастся раньше, чем у него самого поднимется на себя рука. И всё, что он испытывает сейчас, глядя на того, от кого нет ничего, кроме боли, — это легкое раздражение и отголоски того, через что он уже прошел. Стоит Туану отвести взгляд, как Ву немедленно возвращает внимание себе, встав из-за стола и подойдя к Марку ближе, теперь встав прямо перед ним, между разведенных в стороны тощих колен. «Блядство, только не снова…» — Перемены уже настали, — заявляет мужчина, глядя сверху вниз. — И в этот раз они касаются тебя напрямую, Иен. Туан лишь приподнимает бровь. Что бы ни сказал Ву дальше, вряд ли это его обрадует. — Молчишь? Ну же, такой масштаб событий должен тебя заинтересовать. Как-никак, вы знакомы столько лет. Марк резко поднял глаза, вызвав столь же резко положительную реакцию у старшего. — Это ведь не касается… — О да, «Дофамин». Им Джебом, Чхве Ёндже, прочие отбросы. Хотя, думаю, для тебя на этих именах можно остановиться. — Значит, план сработал? — Не совсем так, как хотелось, однако мы в любом случае выиграли. Теперь последний конкурент для «Офиона» устранён. Прекрасный повод выпить, как считаешь? Щёлкнув пальцами, Ву заставил открыться стеклянную дверцу в стене, за которой стояли несколько бутылок дорогого алкоголя и всего пара стаканов. Наполнив коньяком оба, Ифань протянул напиток Иену и облокотился на край стола. Марк не хотел пить, но спрашивал ли кто-то, чего хочется ему? С самого момента появления в его жизни Криса Ву — ни одного ёбаного раза. — Что именно пошло не так? — Джебома не устраивали условия сделки. Меня даже позабавило, как глупо погиб такой значимый в городе мутант, — Ифань усмехнулся, — держал Сеул в страхе более пяти лет, а сгинул в драке, так ещё и от пули того, кто толком не умеет стрелять. Пожалуй, Марк поторопился с выводом, что слова Ву не способны его порадовать. — Я пытался научить Сонхва обходиться с оружием, но с каждой попыткой эта затея казалась всё более обречённой на провал. Даже не верится, что он попал, да ещё и с первого раза. Впрочем, это не столь важно. — Что стало с остальными? — Двое присоединились к нам. Но с ними предстоит поработать. Мы пока не знаем, на что они способны и какую пользу могут принести. Так что необходимо создать для них некоторые условиях, в которых они раскроют свои пределы. Девчонкой займётся Хираи. А что касается Чхве Ёндже… — отпив из хрустального стакана, Крис многозначительно уставился на одноглазого. — Ты единственный, кто способен заставить его кровь как кипеть, так и застыть в жилах. — Так значит с твоей главной проблемой разбираться мне. — Раз ты уверен, что моя главная проблема — этот мальчишка, — китаец порывисто выдохнул, насмехаясь, — испытать его тем более должно быть твоей задачей. Во всей организации нет мутанта более близкого мне, чем ты. Пожалуй, Марк поторопился с выводом, что слова Ву способны его порадовать. Протянув руку вперед, Ифань подхватил острый подбородок Туана, слегка приподнимая опущенную голову. — Неужели тебе не хочется отомстить, м? За всё, что он сделал с тобой, — рука мужчины сползла на тонкую шею, слегка прикрытую воротом белой рубашки, осязая шрам от укуса. — Пусть его действия и необратимы, ты можешь вернуть ту боль, что Чхве Ёндже причинил тебе. — Если Джебом и правда мёртв, карма уже настигла его. Моё появление лишь доломает. Последствия могут тебе совсем не понравиться. — Пытаешься отговаривать меня? — Мне незачем мстить. Точно не ему, — накренившись в сторону, Иен уклонился от нежелательных прикосновений. — Хочешь устроить испытания над ним — зови того, с кем Чхве ничего не связывает. Только так он покажет, на что способен. Чувства его сковывают. — Ты, кажется, не понял, — мужчина схватил Туана за волосы, заставив приподняться. — Я не спрашивал, хочешь ты участвовать в этом или нет. Я поставил перед фактом. Швырнув Марка обратно в кресло, Ифань залпом выпил то, что оставалось в его стакане. На немолодом лице всё больше вырисовывался гнев, проявившийся в сведённых к переносице бровях и поджатых губах. Туан пытался перевести дыхание, запрокинув голову и вцепившись в подлокотники. Уже понимая, что будет дальше, он пытался просто расслабиться. Однако резкость, более чем присущая Ву, каждый раз заставляла все нервные окончания прийти в действие и напрячься. — Блять. Секунда — и Ифань оказывается в миллиметре от лица младшего, стискивая зубы и опаляя горячим дыханием ухо. Обтянутые чёрной рубашкой руки расположились по обе стороны от головы Туана, а колено по-хозяйски пристроилось у паха. — Тебе ведь нравится всё это, да? Нравится доводить меня? Ногти Иена сильнее вжались в обивку кресла, а сердце заколотилось чаще от низкого голоса, нисходящего на рык, прямо над ухом, вызывая ничто иное, как животный страх. — Любишь боль, Иен Туан? — Ву вцепился в открывшуюся ему шею, придушивая и тут же заставляя щёки Марка алеть. — Это последнее, что мне осталось чувствовать, когда ты отнял у меня всё. Садистская ухмылка заиграла на скульптурном лице, ознаменовав намерения Ву. Больше, чем заставлять Туана страдать, он любил только пользоваться им. Делать с его телом всё, что захочется, давая понять, что оно принадлежит ему. Ему — Ву Ифаню — и больше никому. Дернув за ткань рубашки на груди Иена, мужчина заставил его встать на ноги, затем подхватывая за талию и притягивая к себе, сжимая до болезненного полустона. Очерчивая кончиком языка крупную мышцу на шее, Ифань опускается руками на бёдра, силой заставляя Туана остолбенеть, не в силах шевельнуться. Иен достаточно близко, чтобы физически ощущать чужую эрекцию, для него не значащую совершенно ничего хорошего. Он инстинктивно дёргается, пытаясь вырваться, чем делает только хуже. Грубо развернув Туана спиной к столу, мужчина двумя пальцами разрывает его рубашку, рассыпая по полу пуговицы, и припадает губами к открывшейся груди, заломив руку Иена за спиной. — Не надо, пожалуйста, — скулит Иен, жмурясь от боли. — Хочешь, чтобы я остановился? Ву бросает парня лицом в стол, согнув пополам и крепко держа его за запястье, плотно прижатое к пояснице. В момент удара Туан лишь стискивает зубы, чтобы не закричать. Свободной рукой пытаясь оттолкнуться от стола, он лишь сильнее врезается в него выпирающими тазовыми косточками, что чрезвычайно больно. Жаль, не больнее того, что будет дальше. — Ты забыл. У тебя нет выбора, — напоминает Ифань, сильнее сжав тощую руку и парой резких движений расстегнув брюки Иена. Закрыть глаза, стиснуть зубы, опустить руку — всё, что мог сделать Марк, чувствуя сзади того, кого хотелось посильнее оттолкнуть. Ничего не меняется — уже который раз решение принимают за него, пользуясь тем, что он превратился в пустой, бесчувственный манекен. С виду идеальный, внутри наполненный ничем. Только боль. Прозрачная, невидимая, но холодная и острая, словно осколки, которые раз за разом приходится проглатывать. Он даже не кричит — ни когда его хватают за волосы и тянут, ни когда скованные руки хрустят и покрываются синяками в мощной хватке, ни когда бёдра сбиваются о край стола в кровь. К концу даже слёзы высыхают. Боль уходит вглубь, перестает быть осязаемой и становится хуже физической в разы. Его страданиями упиваются. Крис выжимает его, как фрукт, до последней капли, и ему никогда не будет достаточно. Пока тело Иена подаёт хоть какие-то признаки жизни, его будет необъяснимо тянуть к нему. Будь то иллюзия того, что он вернул себе давно утраченное, или желание завладеть тем, что не принадлежит ему — уже не имеет значения. Реальное разбивается о мнимое, заплывая витражами розовых очков, стёклами которых так привык резаться Марк, находясь с Крисом.