***
— Ради всего святого! — взвыл рядом властный женский голос, и Юлиан почувствовал, как маленькая, но сильная, ладонь впечаталась ему в затылок. — Ты можешь не восхищаться им, пока я с тобой разговариваю? Виновато посмотрев на подругу одним только глазом — второй закрылся от удара — Юлиан быстро закивал и солнечно улыбнулся. — Прости, Янка, ты можешь повторить? Йеннифер взвыла и больно лягнула парня по голени. Юлиан прыснул. — Я просила так меня не называть! Пара месяцев, и я полностью сменю это мерзкое маггловское имя! Юлиан пожал плечами, буркнул «Но пока-то ты Янка», получил ещё раз по голени и вернулся к лицезрению соседнего стола, быстро пережевывая ватрушку. Если быть совсем честным, смотрел он не на весь стол, а на конкретного человека. Он не мог оправдать свою зависимость от наблюдения за ним. Просто… Он же старшекурсник, а старшекурсники всем нравятся. А ещё он такой большой, мощный. И у него такие странные глаза — такой яркий карий цвет, почти медовый, а на солнце они горят жёлтым. А ещё волосы! Такие белые, почти прозрачные, поговаривают, у него в роду были вейлы, оттого он такой… такой… будто не с этой планеты. Гриффиндорец просто выглядел так, словно создан для того, чтобы на него смотрели и восхищались. Юлиан не знал, откуда знает о сплетнях о происхождении Геральта, какой у него цвет глаз при определённой погоде, и все его шрамы на открытых участках тела. А самое главное, зачем он это знает. Между ними два курса, бесконечная вражда Домов, в которые их распределили, но с первого года обучения ему казалось невероятно важным узнать о парне больше. Именно от этой глупой одержимости (как глупая фанатка, ей-богу), первое, что бросилось ему в глаза этим утром — шрам. Нет, на Геральте их было просто бесчисленное количество, они появлялись на нём быстрее, чем Фрэнк Айеро забивал свое тело татуировками. Он был тонкий, небольшой, почти как заживающая ссадина, и рассекал лицо от левого нижнего века до середины щеки. Вместе с чувством беспокойства в мозгу Юлиана взросла мысль о том, насколько Геральт совершенен со всеми своими несовершенствами.***
Свою трёхдневную слежку за гриффиндорцем Юлиан объяснял Йеннифер как элементарное беспокойство. На самом деле, так и было — он переживал и был заинтересован в причине появления ран. Потому что он точно знал, что Геральт не изучает в этом году уход за магическими существами, он не играет в квиддич, но раны появляются с завидной регулярностью. Он действительно ходил за Геральтом хвостом, стараясь смешиваться с толпой, прятаться за колоннами и статуями, делая вид, что увлечён книгой. А вечерами он разочарованно возвращался в свою спальню, в который раз расстроенный из-за того, что они учатся в разных Домах, и Юлиан не может делить с ним гостиную. Прошел почти месяц, но всё, что успел узнать Юлиан, это то, что он полнейший ноль в слежке за людьми и точно не смог бы стать аврором. И это не его слова — Геральта, который крепко прижал его к холодной каменной стене и почти прорычал на ухо, что если слизеринец продолжит маяться дурью и мельтешить перед глазами, парень нашлёт на него такой мощный Летучемышинный сглаз, что прабабка Юлиана прочувствует, не то что он сам. Он понимал, что не прав, что подлез под горячую руку — весь день Геральт был на нервах, сам не свой, очень бледный и дёрганный — он не должен был вообще влезать в его личное пространство. Но сделать с собой ничего не смог. Он заслужено получил тычок под рёбра, заслужено выслушал о свой глупости и навязчивости. Глотая глупые слёзы, Юлиан позорно сбежал в комнату, отвечая на голос Йеннифер за дверью только недовольным мычанием. Только к вечеру он принял то, что по сути, Геральт был прав, и глупо обижаться и дуться на его слова. Вряд ли Юлиану понравилось бы, если бы какой-то шкет следил за ним и всё такое. На ужине он найдёт смелость извиниться перед гриффиндорцем, и, возможно, Геральт больше не будет думать о парне, как о глупом сталкере. За ужином Юлиан до боли в шее вертел головой, в попытке найти гриффиндорца, но тот пришел только к десерту. Из-за своего стола парень видел недовольный взгляд ярко-карих глаз и побледневшую кожу. Он был почти уверен в том, что слышал, как парень рычит на здоровающихся с ним друзей. Закинув на ходу в рот пару кусков яблочного пирога, Геральт направился к выходу из Большого Зала, а Юлиан, стараясь выглядеть максимально непринуждённо, засеменил следом. Он не знал, насколько правильным будет извиниться сейчас, подлезть под горячую руку ещё раз. Усугубить свое положение. Но ноги сами вели его за парнем, сворачивающим в противоположную от Гриффиндорской Башни сторону. Когда они оба очутились на улице, Юлиан замер. Не то чтобы он был трусливым мальцом, но на дворе уже сгустились сумерки, и ему никак не улыбалось идти за агрессивным и нервным гриффиндорцем в лес, а именно туда тот и направлялся, судя по быстрому шагу и траектории движения. Юлиан бросил обеспокоенный взгляд на хижину Хагрида, и задумчиво почесал нос. В конце концов, учеников с первого курса пугали страшными монстрами, водящимися в лесу, но ведь ещё никто никого не съел, так? Да и лесничий уже ни один десяток лет живёт буквально в паре метров от Леса, и всё ещё жив и здоров. Разве что чутка чудаковатый. Собрав воедино всю свою пресловутую слизеринскую смелость и упрямство, Юлиан потопал в лес, где буквально мгновение назад скрылся Геральт. Кажется, ему следовало бы перейти на бег, потому что он рискует потерять гриффиндорца в лесной чаще. Тут темно. Деревья растут так близко друг к другу, что их переплетённая крона только местами пропускает яркий лунный свет. Юлиану не страшно, вовсе нет. Он большой и смелый мальчик. Просто ему немного тревожно. И ему кажется, что нет места хуже Запретного Леса. У него злая аура. Не то чтобы Юлиан был добрым и мягким. У слизеринцев нет понятия Добра и Зла. Есть только две стороны, обе убеждённые в своей правоте. Это может касаться как людей, так и фантастических тварей. А в этом чертовом заповеднике их пруд пруди. И все они думают, что правы, нападая на забредших на их территорию людей. Громко выдохнув, Юлиан шепнул себе под нос «Люмос!» и опустил палочку вниз, освещая едва заметную тропинку под своими ногами. Он понимал, что ни на йоту не обезопасил себя — да, ему видно дорогу, но ведь и его теперь можно заметить. Списав хруст веток, шелест прошлогодней опавшей листвы и тихое рычание на глупую паранойю, Юлиан поднажал, всё еще надеясь найти Геральта. Не то чтобы ему очень хотелось. Сейчас ему хотелось только собраться и повернуть назад, добраться до теплой безопасной кровати и вызвать домовика с кружкой горячего какао. Но ведь он уже пришел, почти узнал. Глупо поворачивать назад. Сбоку мелькает тень. Юлиан замирает. Он уже начинает убеждать себя, что просто показалось, как огромное нечто выпрыгивает из-за кустов. Громко рычит. Юлиан тоже громко, но кричит. Кричит, падает на землю и глупо кувыркается по пологому склону. Кажется, его тело встречает каждый камушек, корень и неровность, потому что когда он, наконец, останавливается, всё тело жутко ноет. — Подлая гравитация, — шипит Юлиан, приподнимаясь на локтях. Он очень надеется, что то огромное нечто потеряло к нему интерес. Или думает, что Юлиан умер насмерть при падении. Но огромное создание, оказавшееся волком, уже здесь. Юлиан пятится назад, старается нащупать палочку. Поляна, на которую он выкатился, полностью залита лунным светом, и своего единственного способа обороняться парень не видит. Внутри всё похолодело. Юлиан видит, насколько огромен волк, какие мощные у него лапы. Если он сейчас взмахнёт одной — у слизеринца голова отлетит так быстро, что он не успеет пискнуть. — Геральт! — громко кричит Юлиан, а волк дергает ушами. Парень даже не знает, зачем зовет. И почему именно Геральта. Обычно перед смертью взывают к богу. А ещё он не уверен, чего хочет больше — чтобы Геральт был уже далеко отсюда и занимался в безопасности своими делами, или чтобы он оказался рядом, спас от большого страшного волка. Юлиан нашел бы способ отблагодарить за спасение змеиной шкурки. Аккуратный подбородок глупо дрожит, когда Юлиан чувствует упирающиеся в лопатки корни деревьев. А ещё горячее дыхание на своих лодыжках. Их разделяют какие-то пол метра, когда животное спокойно садится, а потом ложится на землю, будто с насмешкой наблюдая за страхом Юлиана. А парень не сразу понимает, что есть его не будут, и можно перестать молиться. Зверь просто ждёт. Может быть, ему нравится, когда мясо пропитано страхом или что-то типа того. Или он просто хочет довести добычу до истерики и сумасшествия. Юлиан глупо смотрит на зверя, не решаясь двинуться, а под нос негромко шепчет: «Сраный Ривийский, всамделишне сумасшедший, зачем я за ними пошел». Он замечает не сразу, что волк издает тихие звуки, при упоминании гриффиндорца. — Ты знаешь Геральта? — животное, конечно же, молчит, но Юлиан каким-то образом понимает его ответ. — Ох, я тоже знаю. Он классный и даже нравился мне, пока я не очутился здесь с тобой, глупое ты животное. Оскорбленный словами о себе, волк медленно поднимается и прыгает на Юлиана, приземляясь мягко, почти невесомо для своей комплекции. Юлиан кричит и жмурится, упираясь руками в мягкую шерсть, а потом чувствует на лице мокрый шершавый язык, и понимает, что есть его все ещё не собираются. Если бы он не был так напуган, Юлиан решил бы, что животное собой довольно. Голубые глаза натыкаются на шрам, рассекающий глаз, потом на жёлтую радужку, и парень щурится, осознавая глупость слов, которые сейчас хочет сказать. — Геральт? Ты… Геральт? Зверь тихо, но совсем не страшнo рычит, а после утыкается холодным мокрым носом в горячую шею. Юлиану холодно, немного неприятно, а ещё жутко щекотно. Он облегчённо смеётся и упирается руками в мощную шею, стараясь убрать холодный нос от себя. — Прекрати, глупое животное, мне щекотно! Звонкий смех разносится по лесу, пока Юлиан бегает наперегонки с Белым Волком. И затихает только на очередной поляне, когда зверь тянет его за подол мантии, приглашая сесть, а сам заваливается на бок, укладывая морду на колени слизеринца. Волк горячий и теплый, поэтому Юлиан не чувствует дискомфорта, лёжа на земле. Зверь сопит, свернувшись вокруг такого же сопящего Юлиана, уткнувшегося лицом в мягкую шерсть на боку волка. И они оба чувствуют, что это правильно.***
Они не общаются друг с другом ещё месяц после полнолуния, но на следующее Юлиан идёт в лес уже без страха, зная, что Геральт его ждёт. Зверь сидит на поляне, осматриваясь по сторонам и нетерпеливо машет хвостом. А когда глаза улавливают знакомую фигуру, волк срывается с места и так сильно бросается к Юлиану, что сбивает с ног. — Я злюсь, подлое животное! — недовольно вскрикивает Юлиан, вставая с земли и отряхивая от веток и листьев мантию. — Ты мог хотя бы сделать вид, что тебе не все равно на меня! Знаешь, как я нелепо себя чувствовал в Зале? Я думал, что после той ночи ты перестанешь вести себя как зазнавшийся черт, но стало только хуже. Будто ничего не было, и ты не облизывал мне лицо на радостях! Зверь рычит, и срывается с места, пытаясь догнать сову, пока Юлиан кричит ему вслед все, что думает о таком беспределе и полном отсутствии воспитания у Геральта. Но слизеринец не может долго злиться, и они засыпают в обнимку. На рассвете Геральт возвращает свое человеческое лицо, и Юлиан, разлепляя глаза, чувствует на себе не пушистую лапу, а крепкую человеческую руку. Две руки, сжимающие его. Но они почти сразу же пропадают. Юлиан кидает ему мантию и одежду, и они молча возвращаются в замок. Расходятся непопрощавшись. Вернее, уходит Геральт. Он чувствует на себе тяжелый взгляд больших глаз. И ему очень хочется вернуться назад, пообещать, что они встретятся за завтраком. Пригласить этого странного парня со сталкерскими замашками в Хогсмид. Но Геральт продолжает идти вперёд. И даже не оборачивается. Сейчас он не чувствует себя крутым и взрослым. Только глупым ребёнком. А ещё ему невероятно стыдно. Да, он может контролировать своё сознание в теле волка. Но не полностью. Когда он взволнован — его хвост телепается в разные стороны как помело, а когда счастлив — он облизывает предмет счастья. Иногда он чувствует себя собакой, но не может это контролировать. А Юлиан видел всё это. Раньше Геральт был для него идеалом, на которого хочется походить. Гриффиндорец видел в голубых глазах восторг. Но той ночью Юлиан наблюдал за тем, как зверь носится по поляне за своим хвостом, рычит на белку и постоянно лезет вылизать лицо Юлиана. Геральту было так невероятно стыдно. И страшно, что слизеринское начало победит — Юлиан расскажет всем о том, какой Геральт на самом деле. Поэтому когда в обед Юлиан с улыбкой подошел к Геральту и его друзьям, у гриффиндорца все похолодело внутри. Он уже слышал, как парень говорит о его неправильности и уродстве. И, вроде, умом понимал, что Юлиан так не скажет, но грубое «Что тебе нужно, шкет?» вырвалось само по себе. И что сделал Юлиан? Вместо здорового негодования на грубость, он извинился и ушел. Извинился! За то, что ему нагрубили! Поэтому весь месяц Геральт старался не попадаться на глаза парню, а когда у того получалось отлавливать его в одиночестве — позорно уходил