Меня зовут Флэш!

      — Это не твоя машина, — стук каблуков прервал голос с нотками усталости и раздражение, будто матери Тоуна уже не раз доводилось говорить ему подобные слова.       — Да, и если бы ты чаще бывала дома, то знала бы что…       Но договорить Тоун не смог: сперва последовал звук пощёчины, после чего сменившую её, но не менее звонкую тишину поглотила густая темнота.       И снова Барри пытался понять, по какой причине некоторые воспоминания Тоуна были будто недоступны и обрывались вот так, порою без предупреждения? Эта мысль сразу вернула Барри к картине, которую он увидел в переулке, и которая хоть и не была реальностью, но почему-то всё же стала частью воспоминаний Тоуна: картина, где Тоун не только одолел своих обидчиков в одиночку — он убил их всех… Да, это был очередной вопрос.       Вот только на него вряд ли по возвращении сможет ответить даже Рип Хантер, которого Барри был серьёзно намерен допросить обо всём, что связано с Тоуном: пусть прошлого и не вернуть, но Хантер мог бы наверняка дать какие-то ответы, способные принести сердцу Барри покой. Тот самый покой, который Барри надеялся получить, ворвавшись в воспоминания своего врага, чтобы понять, почему Тоун стал монстром и зачем разрушил его, Барри, жизнь.       Но пока эти воспоминания вызывали всё больше и больше беспокойства и непонимания: они всё только путали и выворачивали чувства и душу Барри наизнанку, заставляя начать задумываться о прекращении этого “путешествия”. Ведь в конце концов, многие ответы мог дать в настоящем времени Рип, а это избавило бы Барри от необходимости находиться в воспоминаниях своего врага и — что хуже — не просто начинать понимать его, а сочувствовать ему, вставать на его сторону. Чего-чего, а этого Барри совершенно не хотелось.       Снова подумав о Рипе, Барри хотел было уже подать команде условленный знак, чтобы они вытащили его из воспоминаний Тоуна, как вдруг яркий свет заставил Барри зажмуриться, а открыв глаза, он понял, что оказался в самом первом из просмотренных воспоминаний. Он снова стоял на лужайке у кампуса рядом с Рипом Хантером, который строго смотрел на Тоуна и его кудрявую подругу...       — Так-так-так, ну что у нас здесь происходит?       Барри видел, как столкновение с Рипом ошарашило Тоуна и девушку; видел, как они явно пытаются найти нужные слова, объясняющие их поступок. Но только было подруга Тоуна открыла рот, чтобы заговорить, как Рип поднял руку, призывая к молчанию и зачем-то оглядываясь по сторонам:       — Следуйте за мной.       Бросив эту сухую фразу, Рип зашагал в сторону университета, ни разу не обернувшись по пути, точно зная, что оба его студента следуют за ним беспрекословно.       Тоже шагая вслед за Рипом, Барри видел, как Тоун и девушка несколько раз обменялись тревожными и многозначительными взглядами, но при этом не обмолвились друг с другом ни словом. Барри тут же вспомнил школьные годы, когда пару раз его вместе с Айрис вызывали к директору; тогда им казалось, что страшнее выговора мистера Хенсона в мире и быть ничего не может...       Добравшись наконец до кабинета, Рип отпер дверь и пропустил Тоуна и девушку вперёд. Внутри было темно, но как только дверь закрылась и загорелся свет, Барри почувствовал какую-то перемену в обстановке и внезапно понял: то, что он принял за испуг на лицах ребят из-за столкновения с преподавателем, было на самом деле удивлением и волнением, вызванным радостью…       — Когда ты успел вернуться?? — Барри и моргнуть не успел, как девушка бросилась к Рипу и заключила его в крепкие объятия, лишив возможности двигаться, — Ты хоть знаешь, как мы беспокоились! Почему в этот раз так долго?       — Либб… Ты... сломаешь мне рёбра… — сдавленно пробормотал Рип, но Барри видел, что он вполне не против такого радушного приёма: на его губах явно читалась улыбка.       Которая, впрочем, тут же погасла, стоило Рипу перевести взгляд от кудрявой макушки девушки на Тоуна, который так и продолжал стоять на месте. А в его взгляде Барри отчётливо видел плохо замаскированные злость и недовольство.       Уже после Барри поймёт: именно этими чувствами Тоун пытался скрыть другие — радость и толику обиды, означающие, что ему не всё равно.       — Меня не было не так уж и долго… — мягко высвобождаясь из объятий девушки, проговорил Рип, явно обращаясь не к ней, а к продолжающему молчать Тоуну.       — Хреновое оправдание для того, кто имеет власть над временем, профессор Хантер.       Барри показалось, что он ослышался. Рип, что, рассказал о том, чем занимается? Рассказал о реальности путешествий во времени этим двоим? Рассказал об этом… Эобарду Тоуну???       — Ой-ой… — выдохнула девушка и, закусив нижнюю губу, стала переводить взгляд с Рипа на Тоуна, будто в ожидании неприятной перепалки.       И Барри не мог понять: шутит ли она или по-настоящему взволнована тем… что бы тут не происходило; кого-кого, а Барри уж точно волновал тот факт, что Рип мог дать его злейшему врагу подлинные знания о путешествиях во времени.       — Три твоих последних занятия в этом месяце отменили… — продолжил Тоун, как и девушка, обращаясь к Рипу на “ты”, будто бы они трое уже давным-давно не были друг другу простыми “учитель-ученик”, — А ты знаешь, скоро экзамены, и ты…       — Мы правда очень беспокоились за тебя, — прервала Тоуна девушка, к неудовольствию последнего подытоживая всё, что он пытался сказать.       — Ну… — Рип тепло посмотрел на девушку, но почти сразу вновь перевёл взгляд на Тоуна, обхватившего себя руками и по-прежнему смотрящего на Рипа недовольно, — Как видите, я жив-здоров, но… Да, я должен был как-то подать вам знак… Да, я налажал, что я могу сделать или ещё сказать?       — “Я больше так не буду”? Да, для начала подойдёт, — будто бы серьёзно задумавшись, сказала девушка.       Рип улыбнулся и хмыкнул; взгляд Тоуна стал менее холодным, а уже в следующую секунду, к изумлению Барри, Тоун шагнул к Рипу, который будто только этого и ждал, и тоже заключил его в объятие. Оно длилось всего секунду, но Барри даже в изумлённом состоянии успел заметить, как в эту секунду грустная улыбка коснулась губ девушки, а в её глазах промелькнуло нечто похожее на... обиду или даже зависть?       Но попытаться дать объяснение этому Барри не успел, потому что уже через секунду ему нужно было дать объяснение другому: когда Тоун отстранился от Рипа (при этом весь его вид говорил о некотором смущении? удивлении самому себе? будто бы сейчас он сделал нечто ему совершенно чуждое), во взгляде Хантера Барри увидел такую теплоту и заботу, какие могут быть лишь к очень по-настоящему близким людям…       — Может, Либби и устраивает твоё “я больше так не буду”, — начал Тоун, явно стараясь заполнить возникшую паузу, за что тут же получил от девушки недовольный взгляд, — Но вот мне нужен, как минимум, подробный отчё…       — Стоп-стоп-стоп, — заговорил Рип более серьёзным голосом, увидев загоревшийся энтузиазм от просьбы Тоуна у девушки по имени Либби, — Никаких рассказов о моём путешествии, пока вы двое сейчас же не объяснитесь!       Либби и Тоун переглянулись так, словно слышали подобные угрозы от Рипа уже не единожды. Но Рип, будто бы не замечая их скептицизм, начал расхаживать из стороны в сторону, очень сильно напоминая того самого капитана Хантера, которого знал уже и сам Барри.       — Что я вам обоим говорил про безрассудство? Вы же могли попасться!       — Попасться? Да этот Доуэл не видит дальше собственного носа и тех, кого он хочет трахнуть! — фыркнула Либби, и на этот раз получила недовольный взгляд уже от Тоуна, поморщившегося от последнего слова.       — Причём здесь этот недоум… — Рик осёкся, заставив Либби улыбнуться, а Тоуна — вздёрнуть бровь, — Этот… Нерадивый студент! Причём тут он?       — А… мы думали, ты решил нас отчитать за то, что мы вломились в его комнату в кампусе, где он трахает всё, что движется, чтобы украсть у него домашку Тоуна, но вместо этого решили испортить ему жизнь и…       — Нет, я имел в виду дру… Что-о-о-о вы сделали?       — Ой.       — Вы же понимаете, что в случае конфликта — с которыми вам нужно заканчивать — меня может больше не оказаться рядом, чтобы избавить вас обоих от проблем с директором!       — И мы тебе очень благодарны за то, что ты нас отмазываешь…       — Отмазывает? Уборка территории в качестве наказания? Я бы сказал, Либб, он не особенно и старается.       Либби подавила смешок, а голос Рипа стал ещё серьёзнее.       — Уборка территории — это в стократ лучше пометки о плохом поведении в личном деле, которое будет вам нужно, чтобы устроить свою жизнь в будущем…       — Ой, да, брось, Рип. У этого города нет будущего, и ты это прекрасно знаешь.       — Поэтому вы двое продолжаете — хотя я просил, нет я требовал (!), этого не делать — играть в героев, рискуя гораздо больше, чем жизнями — свободой! Вы хоть знаете, что за люди стоят у власти? И какие последствия ждут вас, если вы продолжите досаждать текущему режиму и его устоям?       — Если ты помнишь, моя мать — в этом дурацком совете основателей, мне то не знать.       — А ещё, Эобард, там родители этого придурка Доуэла, чей отец не просто основатель, а ещё и глава Миротворцев!       — И что ты предлагаешь? Просто сидеть смотреть на творящийся беспредел среди несовершеннолетних преступников, а в Дни Жатвы запираться дома, потому что тем, кто не способен контролировать свой гнев, предоставили специальные дни для нарушения закона? Ты только вслушайся в это, Рип?       Совершенно сбитый с толку, Барри едва понимал, о чём так пылко сейчас говорила девушка, сбросив весь свой скептицизм: даже будучи совсем невысокого роста, с этим буйным вихрем милых кудряшек на голове, которые подрагивали в такт каждому её слову, она выглядела более, чем внушительно, более, чем серьёзно. Такая же перемена была подмечена Барри и в лице своего врага: Тоун приложил костяшки пальцев, сложенных в кулак, к губам, насупил взгляд, устремлённый на Рипа; Тоун явно был согласен с каждым словом подруги, пусть сам, скорее всего, выразился явно бы более сдержанно.       — Я предлагаю оставить разбираться с этим кому-то другому…       — Мир бы давным-давно рухнул, если бы в прошлом герои, вроде Стар Гёрл, Супер Гёрл, Бэтвумен, Зелёной Стрелы или Флэша… — Барри заметил, как в глазах Тоуна тут же вспыхнул огонь обожания при упоминании этого имени, — Думаешь, если бы они оставляли разбираться с проблемами кого-то другого, мир бы ещё существовал?       Барри был уверен, что Рип сейчас скажет примерно то, что когда-то, в самый первый день сказал ему самому лже-Уэллс, являющийся Тоуном; эти слова до сих пор порою вспыхивали в его голове в моменты сомнений…       “Ты не герой, Барри, ты просто парень, в которого ударила молния”.       — Я думаю… — но Рип ничего подобного не сказал, даже если и действительно так считал, — Что однажды вы сможете помочь этому миру, сможете сделать его лучше, применив ваши знания и умения в менее опасных для вас условиях; когда станете взрослее. А для этого… Нужно, как минимум остаться невредимыми, не попасться под взор Миротворцев, не оказаться убитыми или в тюрьме раньше, чем вы будете способны делать по-настоящему великие дела.       — Так бы и сказал, что просто за нас волнуешься, а? Зачем столько пафоса! А-айай!.. — спустя несколько секунд тишины произнесла Либби, толкнув Рипа в бок, за что тут же была схвачена им в шутливое объятие, — Отпусти!       — Не раньше, чем ты ответишь мне: что за безумие теперь у тебя на голове! Ну просто дикие кудри!       — Я твержу ей это уже целую неделю.       — А она что?       — Она вообще-то здесь!       — Ждёт от меня ещё и краску вечного действия. Только представь: Либби — кудрявая блондинка.       — Опасное сочетание!       — Именно.       — Если вы не прекратите говорить обо мне в третьем…       — Действительно, Рип. Довольно разговоров о Шпильке...       — Не называй меня так!..       — Ведь это, в конце концов не она, а ты только что вернулся из… Где на этот раз ты был? Нет, погоди…       — Не где, а когда! — хором, не сговариваясь, произнесли Тоун и Либби, явно довольные случаю применить фразу из старого фильма про путешествия во времени.       Рип улыбнулся, и наконец выпустив из объятий Либби, начал рассказывать о том, куда занесла его работа Хранителя Времени…       После того, что Барри увидел: общение между этими тремя людьми… он понял, что их отношения были очень далеки от его первоначальных мыслей, в духе “учитель-ученик”. Да, Рип был старше них, но по какой-то причине был с ними наравне даже при всём своём желании защитить и уберечь их; Рип доверял им. Доверял этой кудрявой девушке, о которой Барри всё ещё ничего не знал, и доверял Эобарду Тоуну…       И стоило Барри только подумать о том, что девушка всё ещё представляется загадкой (каким образом у Тоуна могла появиться такая подруга, да и вообще — Барри тут же упрекнул себя за такой вопрос — откуда у Тоуна могли быть друзья?), как вдруг пелена тьмы снова заполнила собою всё. А когда исчезла — Барри обнаружил себя в комнате Тоуна.       Его враг как раз с силой швырнул на постель куртку, которая пролетела Барри насквозь, заставив его буквально подскочить на месте от такой неожиданности и от той ненависти, злости и обиды, которыми были наполнены глаза Тоуна.       Но едва Барри успел только подумать, что как раз этот взгляд, эти эмоции, направленные пусть и неосознанно в его сторону — самое привычное, что ему довелось видеть в этих воспоминаниях, как вдруг уже в следующую секунду взгляд Тоуна стал спокойным, а ещё через несколько мгновений — там, где была ненависть и злость, обосновалась теплота и какая-то нежность, от которой Барри тут же стало не по себе. Поэтому он поспешил отойти в сторону, чтобы все эти чувства не были направлены на него. Хотя именно так оно и было.       Отойдя, Барри увидел, что Тоун смотрит на изображение Флэша; и так или иначе это всё: нежность, теплота, какое-то запредельное вожделение — это предназначалось ему, Флэшу. И от этого было не только не по себе, не только ещё больше хотелось узнать о том, когда же эти чувства заменила ненависть — Барри почувствовал, как что-то внутри, где-то глубоко-глубоко кольнуло в его груди; кольнуло памятью о том, как он сам в возрасте Тоуна точно так же смотрел на Харрисона Уэллса; как был одержим этим человеком, которого считал настоящим героем…       Ещё несколько, как показалось Барри, бесконечно долгих минут Тоун смотрел, вглядывался в лицо своего кумира, будто ища какие-то ответы, силы или поддержку, а после, стянув с себя свитер и оставшись в одной белой футболке, пошёл в ванную комнату. И снова Барри мельком заметил синяки на его бледной коже. Это зрелище невольно вернуло Барри к мысли: с этим мальчишкой не должно происходить такое, ведь сейчас он ещё не сделал ничего, чем мог бы заслужить эти кровоподтёки, эту несправедливость. И даже та часть Барри, которая была всегда при нём и звалась неискоренимой ненавистью к Тоуну, при виде такого Тоуна молчала…       Барри не хотелось идти за ним в ванную (ему было достаточно и того, что он и так уже слишком много раз видел Тоуна практически без одежды). Но, как оказалось, Барри по какой-то причине мог остаться в комнате, даже без присутствия владельца этих воспоминаний.       Уже позже Барри поймёт, что всё дело было в камерах и в том, что Тоун, находясь в ванной, имел возможность видеть свою комнату…       Но в тот момент Барри этого не знал и испугался. Испугался за Тоуна. Ведь через пару минут он услышал неясный шум в районе большого окна. В комнате было темно, лишь голубой свет от экрана на двери и некоторых устройств на столе давали свет. Но тем не менее Барри сумел разглядеть, как открывается окно, а на подоконнике появляется тёмный силуэт в капюшоне, не предвещающий ничего хорошего для ничего не подозревающего Эобарда Тоуна.