Моя прекрасная катастрофа

Обмануть Дьявола не грешно.

Им Седжон распустила длинные огненно-рыжие волосы, а после улыбнулась своему отражению в зеркале. Слегка пухлые, будто детские щёчки растянулись, а в уголках глаз собрались морщинки. Папа всегда говорил, что у неё самая красивая улыбка на свете, потому что когда она улыбалась, ещё больше была похожа на него, и только когда хмурилась или была чем-то расстроена напоминала маму. Она не была первой красоткой в университете, да и не пользовалась популярностью у парней, но девчонки постоянно ей завидовали. В основном её умению очаровывать преподавателей, получать высокие баллы без подготовки и каждые выходные ездить с родителями за город, а на каникулах — за границу. И Ын Бёль тоже немного завидовала Седжон. Несмотря на милое личико и лучезарную улыбку, Бёль не могла похвастаться богатыми родителями или хорошей успеваемостью. Она едва ли дотягивала до тройки на экзаменах и каждый раз получала выговор от мачехи, которой, на самом деле, было плевать на её оценки, а наигранно злилась она для того, чтобы Ын Соль — та самая сводная сестра, которая с удовольствием отобрала бы хрустальную туфельку, если бы такая имелась у Бёль, — со своей натянутой четвёркой выглядела лучше. — Седжон, ты идёшь? — смех и разговоры, что наполняли женскую раздевалку в течение последних пяти минут, внезапно притихли. — Вау! Это что, заколка? Седжон дёрнулась, когда одна из одногруппниц выхватила у неё из рук длинную заколку с золотой ножкой. Она выглядела волшебно, с изумрудным камнем по центру и небольшими крылышками. Такую нынче можно было отыскать только в старой бабушкиной шкатулке, а Седжон случайно обнаружила её у мамы в шкафу, пока искала симпатичную прозрачную рубашку с цветастым принтом. Она уже видела её в детстве и даже как-то укололась ею, хотя конец её был тупым и вполне безобидным на первый взгляд. — Такая красивая! Бёль выглянула из-за дверцы своего шкафчика, поглядывая в сторону толпы девчонок, что возбуждённо обсуждали какую-то безделушку. Наверняка семья Им могла позволить себе и не такое. Все знали, что у отца Седжон самое популярное издательство печатной и электронной литературы в Корее, есть филиалы даже за рубежом, а её мама управляет интернет-магазином этого самого издательства. Они издают очень разнообразную литературу, даже учебники, по которым учатся в университете Ихва и во многих других университетах. — Аккуратнее, — Седжон покраснела, когда кто-то попытался подёргать за крылышки. Её сердце ёкало оттого, насколько неосторожно девочки себя вели. Если бы они что-то сломали, мама, должно быть, убила бы Седжон. — Она удивительная! Где ты такую взяла? — Выглядит старой… — Скорее старинной, — учтиво добавила Седжон. Бёль очень старалась не закатывать глаза, но ничего не могла с собой поделать. Она, конечно, завидовала Седжон, но в то же время раздражалась всякий раз, когда та начинала говорить. Её непомерно бесила мысль, что после университета она, возможно, будет слышать её голос из каждого утюга — Седжон собиралась пойти в политику после выпуска. — Девочки, пара началась, — учитель мельком заглянула в раздевалку, и когда все зашевелились, наспех натягивая майки с эмблемой университета Ихва и завязывая верёвочки на коротких шортах, Седжон наконец получила свою заколку обратно. У неё от сердца отлегло, когда она спрятала её в сумку, а сумку бросила в шкафчик со сломанной ручкой. Он достался ей по чистой случайности, но она не особо беспокоилась, потому что никому не было дела до её вещей. Девочки, одна за другой выходили из раздевалки, и Седжон последовала за ними, а Бёль ещё какое-то время простояла у открытого шкафчика. Шнуровки потрёпанных белых кроссовок пришлось завязать в двойной узел, потому что они постоянно развязывались, а светло-розовую футболку из Ихва она заправила в узкие джинсы. Сегодня она снова не взяла форму и была уверена, что учитель будет в ярости. Она пропустила уже более трёх пар физкультуры, и веские причины прогуливать у неё закончились. — Бёль, почему не на поле? — учитель Гым нахмурила тонкие брови, открывая дверь шире. — И где твоя форма? От волнения девичье сердце забилось чуть чаще. Обычно она отлично лгала, но для этого ей нужно было подготовиться и продумать заранее ложь, но сейчас она растерялась. — Я забрала её, чтобы постирать… Учитель Гым цокнула языком, явно не поверив в эту очевидную ложь. Бёль и в прошлом году прогуливала пары, из-за чего впоследствии у неё было много неприятностей. — Твои баллы ниже среднего, ты не посетила ни одного урока физкультуры за два года, и не то чтобы твои родители могли позволить тебе подобное, — вдобавок ко всему, учитель Гым покачала головой. — Ты должна ответственнее относиться к учёбе, только посмотри на Седжон… Бёль стиснула зубы, чувствуя, что начинает злиться. Дома ей говорили «Только посмотри на Ын Соль», а в университете «Только посмотри на Седжон». Почему она всегда должна была смотреть на кого-то другого, а себя старательно избегать? — Если в следующий раз придёшь без формы, я позвоню твоему отцу, — сказав это, учитель Гым вышла из раздевалки и громко хлопнула дверью после себя. Когда дома мачеха принижала её, уделяя внимание только успехам Соль, Бёль специально съедала весь обезжиренный йогурт из холодильника, зная, что утром сестра будет в бешенстве. А когда она злится и вопит, как полоумная, Бёль чувствует себя чуточку лучше. Возможно, именно из-за желания почувствовать себя лучше и в этот раз, она решилась на маленькую шалость. Захлопнув свой шкафчик и подхватив потрёпанный рюкзак, который был у неё с начала старшей школы, она решительно направилась к неисправному шкафчику Седжон. Чтобы открыть его, даже не пришлось напрягаться, погнутая дверца скрипнула, а ручки лаковой сумки упали вниз. Седжон торопилась, поэтому не застегнула сумку, и золотые крылышки, застрявшие между учебником по экономике и упаковкой каких-то органических фруктовых чипсов, выглядывали, переливаясь в ярком белом свете энергосберегающих ламп. Заколка выглядела и правда потрясающе, наверняка в волосах Бёль она смотрелась бы даже лучше, чем в волосах Седжон. Она подхватывала бы золотистые локоны, не позволяя ветру развевать их, а изумрудный камешек красиво отсвечивал бы на солнце. Прежде, чем взять заколку, Бёль оглянулась по сторонам, желая убедиться в том, что никто не смотрит, а потом забрала заколку, быстро бросая её в рюкзак. Её сердце и сейчас билось быстро-быстро, но вовсе не от волнения, а от странного чувства, что разливалось в груди. Его можно было бы назвать приятным. Оно наполняло её тело, заглушая щемящую боль, которая поселилась там давным-давно.

***

— Я думала, ты останешься на ужин… — не отрываясь от помешивания овощного рагу, Бёль взглянула на отца. Лопатка переворачивала мягкие овощи, пока почти пятидесятилетний Ын Вонсок заправлял рубашку в штаны и проверял наличие пустой кобуры. С недавних пор держать при себе пистолет стало неприемлемым, но он всё равно носил с собой кобуру — вдруг однажды ему таки выдадут пистолет, как в старые добрые времена? Благодаря улучшенной системе безопасности преступления в Сеуле, да и во всей Корее снизились до минимума. Кроме мелкого воровства, хулиганства и подобной ерунды ничего не осталось. Иногда, конечно, встречались убийства, но из-за трёх камер на один квадратный метр найти преступника не составляло труда. — Прости, Звёздочка, сегодня никак, — отец тепло улыбнулся, наклоняясь и целуя дочь в макушку. В конце концов, это едва ли не единственное, что он мог ей дать. Из-за недостатка работы не только полицейских стало вдвое меньше, но и зарплату урезали, а чтобы содержать семью с двумя молодыми девушками, которым непременно нужны одежда, косметика, ванильные йогурты на завтрак и высшее образование, приходилось брать дополнительные часы и по возможности работать не менее шести дней в неделю. Бёль, конечно, всё равно практически ничего не доставалось, так как мачеха с сестрой забирали большую часть папиных денег, а косметика, бижутерия и даже канцелярия доставалась ей только благодаря тому, что она умела находить правильный ракурс в магазине и ловко складывала всё необходимое в карманы или рюкзак. Отчасти она надеялась, что однажды её поймают, вызовут полицию, и папа обо всём узнает. Тогда ему придётся обратить на неё внимание и уделить ей хотя бы полчасика, чтобы провести лекцию о том, почему воровать — плохо. Но Бёль ни разу не попалась за все эти годы. Разве что за кражей ванильного йогурта из холодильника, но вряд ли из-за этого Соль стала бы вызывать полицию. — Ты обещал поужинать со мной с прошлого понедельника, — Бёль шумно выдохнула. — Скоро придут Сончхан и Соль, с ними поужинаешь. Отец схватил из тарелки с нарезанными овощами несколько кусочков свежей моркови и начал проверять карманы. — Не хочу с ними ужинать, — Бёль опять отвернулась к плите, нечаянно цепляя взглядом чёрный бумажник отца, который тот забыл у кофеварки. — Раз тебя всё равно не будет, пойду куда-нибудь со своим парнем. — Ладно, — отец достал телефон и рацию, а Бёль раздражённо выдохнула, хватая его бумажник и замечая уголок кредитной карты. — И мы набьём с ним парные тату. На всю спину. Или, лучше, прямо на лице… — Хорошо, — рубашка снова подскочила оттого, что он поднимал и опускал руки, ища ключи от машины в карманах, — только вернись до одиннадцати. Бёль тихо застонала. Он же даже не слушал её, а взгляд поднял только когда она протянула ему его бумажник. — Потому что мне опасно ходить одной по ночному Сеулу? — с надеждой в голосе спросила девушка. — Потому что тебе завтра рано на учёбу вставать, — усмехаясь, ответил папа. Он поблагодарил её за бумажник и заметил ключи, которые искал, на журнальном столике в гостиной. Не теряя больше ни минуты, он схватил один свежий огурец, а потом поспешил к выходу. Он не услышал, как Бёль пожелала ему хорошей смены, и не попрощался с ней, громко хлопнул дверью после себя и поспешил к старенькой Хонде, которая вышла из моды ещё лет двадцать назад. Бёль какое-то время выглядывала в окно, наблюдая за тем, как папа приглаживает волосы и как дважды захлопывает дверцу, потому что с первого раза не вышло, а потом как он заводит машину и отъезжает от дома. Пока она смотрела на него, рагу слегка подгорело, а кредитная карта больно впилась в ладонь. Бёль должна была просто отнести её в его комнату, положив в карман пиджака или, может, халата, но она была не в состоянии справиться со своей обидой, поэтому выключила огонь, убрала свежие овощи в холодильник и сбежала из дома скорее, чем ведьма и её дочь вернулись из салона.

***

Вечерний воздух никогда не пах так сладко. Бёль шла по свежескошенной траве, игнорируя таблички «По газону не ходить» и прокручивая в голове последние три часа. За них она успела примерить около десятка джинсов и столько же восхитительных платьев, о которых Соль могла только мечтать. Одно платье было равно стоимости одного года обучения в Ихва, и у мачехи бы глаза на лоб вылезли, если бы Бёль прикупила себе такое. Но, к сожалению, она была не настолько безрассудна, и она не носила платья, поэтому позволила себе потратить с папиной карточки только пару тысяч вон, чтобы поужинать фаст-фудом. Но этого наверняка хватило для того, чтобы мачеха подняла шумиху и рассказала отцу о том, что Бёль стащила его кредитку. А Бёль и не стала бы отрицать. Она стащила её. Когда после смерти мамы отец привёл в дом Сончхан и маленькую Соль, Бёль была счастлива. Она нуждалась в семье и поддержке, а ещё в верном друге, которым должна была стать сводная сестра, но в конечном итоге лишилась даже отца. Он стал много работать и периодически пропадать с Сончхан где-то, а Соль всегда была капризной принцессой, и ничуть не изменилась, даже когда стала старше. Наверное, если бы Бёль могла отмотать время назад и как-нибудь отговорить отца впускать в дом эту женщину, всё было бы иначе. Жаль, что даже к середине двадцать первого века никто не создал машину времени. Завернув в переулок, освещённый высокими фонарями, Бёль поймала себя на мысли, что не отказалась бы от холодного лимонада с закрученной соломинкой и дольками апельсина. И когда она подумала об этом, словно из-под земли, бесшумно и внезапно, появился бар. Она пару раз ходила этим путём, когда училась в школе, но бара никогда не видела. И хотя в Сеуле здания продавались и покупались очень быстро, ей казалось, что кардинально перестроить всё было сложно, учитывая тот факт, что место на задворках и вряд ли вложенные в перестройку средства окупятся. Неоновая вывеска «Late Night prayer Devil» нависла над дверью, выделяясь из окружающей её темноты. Слова «Late» и «Night», словно написанные от руки, виднелись на верхушке одноэтажного здания, ниже, косо, будто вот-вот отвалится, пристроилось перечёркнутое «prayer», а вот «Devil» светилось красным, и было больше предыдущих слов. Бёль помедлила у входа, с опаской поглядывая на двери и думая, сможет ли она обойтись без лимонада, но в итоге всё равно ухватилась за холодную металлическую ручку и толкнула дверь вперёд. В баре было тихо и как-то пусто. Несколько столиков, пристроившихся у стен, были завалены перевёрнутыми вверх ногами стульями без спинок, а единственным комфортным местом оказались стулья на высоких ножках у барной стойки. За ней стоял высокий брюнет, который протирал округлые бокалы в форме черепа. Он не оторвался от своего дела, даже когда Бёль забралась на стул и нарочито громко прочистила горло. Она ждала минуту, две, три... а он всё протирал бокалы, игнорируя своего клиента. — Можно мне лимонад? — Бёль постучала по барной стойке, и тогда бармен опустил один из чистых бокалов перед ней, в следующие пару секунд бросив в него жменю льда, несколько долек апельсина и наполнив его доверху шипящим лимонадом. Бёль только собиралась спросить про трубочку, но парень и об этом догадался, опустив в бокал закрученную оранжевую трубочку. Лимонад был очень вкусным, и Бёль практически за раз выпила его. От холода у неё свело зубы, а по шее и спине побежали мурашки, словно кто-то невидимый прикасался к ней, заглядывая через плечо на парня. Возможно, так и было, потому что он резко поднял голову, слегка выгнул густые брови, и что-то наподобие улыбки отразилось на его лице. — А цена… — Бёль оглянулась, чтобы убедиться, что сзади на самом деле никого нет. — У нас в меню нет лимонада, — улыбка бармена стала чуть шире, и он отвернулся, наверняка думая о чём-то своём. Бёль была уверена на девяносто девять и девять десятых процентов, что с ним что-то не так, и тем не менее, когда он начал мурлыкать какую-то песню себе под нос, отвернувшись к стеллажам с выпивкой, она схватила со стойки меню. На ламинированной картонке и правда не было лимонада, вообще никаких безалкогольных напитков, их можно было встретить только в коктейлях. Она внимательно изучила цены, не зная, что ей теперь делать. Должно быть, бармен мог предложить свою цену за лимонад, но он просто напевал какую-то мелодию, повернувшись к ней спиной. За все двадцать с лишним лет, Бёль ни разу не пробовала ничего крепче домашнего бабушкиного вина. У него был странный терпкий вкус, а запах забродивших ягод держался в доме около двух дней после того, как бабушка открывала бутыль. Но в баре пахло приятно, шоколадом и чем-то, что можно было связать с рекламными роликами, в которых говорилось о «дурманящем аромате, нотках гвоздики, мускусного ореха и сладкого мёда». И пока Бёль вдыхала поглубже сладкий запах, заметила бутылку текилы за стойкой. С её места достаточно было руку протянуть, чтобы ухватиться за её горлышко и, чёрт знает почему, она сделала это. Не то чтобы ей так сильно хотелось попробовать текилу, может, только притащить её домой и заставить отца волноваться, а мачеху охать и ахать. — Мисс, — бармен поймал её кисть до того, как она успела хотя бы приподнять бутылку, — я думаю, вы должны встретиться с Моим Господином. Бёль чуть не прыснула со смеху, когда связала «Мой Господин» и чересчур серьёзное выражение лица незнакомца. В её голове появились грязные мысли, но озвучить она их не успела, потому что бармен потянул её со стула к краю барной стойки, а после повёл к двери, за которой их ожидали ступеньки. И то ли она была напугана, то ли он подмешал ей что-то в лимонад, но она покорно последовала за ним, лишь миновав шесть ступенек, осознав, что он ведёт её в какой-то подвал, из которого она может не выбраться. Его крепкая хватка не оставляла ей никаких шансов, а свет вверху лестницы постепенно исчезал, уступая место тусклым лампам под потолком. — Простите! — она вдохнула сырой воздух, пытаясь опираться. — Он будет с минуты на минуту, — бармен обернулся уже в самом низу лестницы, у входа в просторный кабинет. Его взгляд скользнул по лицу Бёль, с нескрываемым любопытством рассматривая её глаза, нос и лицо в целом, и легонько прикусывая нижнюю губу в процессе. Ему всегда было интересно, чего не хватает таким красивым девушкам и за что именно они готовы продать душу Дьяволу. — Кто «он»? — Бёль попыталась преградить путь назад, но парень не планировал задерживаться здесь, поэтому легонько подтолкнул девушку к письменному столу и торопливо пошёл вверх по лестнице. Он, должно быть, знал, насколько растерянна Бёль в данный момент и был уверен, что она не пойдёт за ним, потому что даже не закрыл дверь в подвал, просто захлопнул её, возвращаясь к своим делам за барной стойкой. Бёль простояла на месте около минуты, решая, как лучше поступить: побежать наверх или сразу звонить отцу. Она надеялась, что он не примет её слова за шутку и не станет злиться из-за украденной карточки. Пока она постукивала носком кроссовка по полу, где-то наверху бармен наполнял один бокал содовой, а второй — виски. Нужно было делать хоть что-нибудь, выбираться, искать другие выходы, но для начала Бёль решила осмотреться. Что, если этот бар промышлял наркотиками? Если бы они ей предложили товар, она могла бы сдать их своему отцу. Возможно, после этого он стал бы замечать её? Из чувства благодарности. Двинувшись к письменному столу, она стала внимательно рассматривать стены, стеллажи с книгами, расставленными вдоль, и письменный стол из красного дерева. Папки, бумаги и ручки были разбросаны по нему, в правом нижнем углу была пустая пепельница, вычищенная до блеска, а в центре стола, чуть ближе к чёрному кожаному креслу, лежали игральные кости. Чуть больше обычных, пожелтевшие от времени с практически стёртыми кружками, они показались Бёль самым удивительным и интересным из всего, что она раньше видела в магазинах. Они, как и заколка Седжон, выглядели старинными, и она уже протянула руку за ними, когда тишину нарушил мужской голос. — Добрый вечер, — от неожиданности она подпрыгнула на месте и резко обернулась к ещё одному незнакомцу. Похоже, именно его она здесь ждала. Поверх чёрной атласной рубашки был надет такой же чёрный пиджак, ниже свободные брюки и лаковые туфли, — папа Бёль обожал такие, только с узкими носками, но этот парень предпочитал более комфортный и симпатичный вариант, — волосы его были растрёпаны, словно он забыл причесаться, но от этого он не выглядел хуже. Он выглядел хорошо. Даже очень. Поэтому Бёль потупила взгляд, прячась от проницательных карих глаз и расстёгнутых пуговиц на рубашке, а вместо этого замечая часы на его руке. Вместе с двумя бокалами парень пошёл к столу, всё ещё чувствуя во рту привкус коньяка. Он был в хорошем настроении и потому его губы постоянно выгибались в полуулыбке. — Вы понятия не имеете, почему вас привели сюда? — его приятный голос разливался по кабинету, наполняя его полностью. — Полагаю, потому что я пыталась вынести из бара бутылку очень дорогой текилы? — Бёль шумно выдохнула. Снова ей приходилось придумывать оправдание на ходу, а она это не любила. — Простите, я просто не думала, что она будет настолько дорогой… Незнакомец нахмурился, не совсем понимая, о чём она говорит. До неё ещё никто не пытался украсть что-нибудь в его баре и уж точно не оказывался в его кабинете из-за такой ерунды. — Нет, — он склонил голову набок, внимательнее рассматривая девичье лицо и пытаясь предугадать, чего же она на самом деле хочет. Вряд ли только бутылку из бара. — Дело не в текиле, а в вас. Бёль испугалась. Подумала, что теперь точно не выберется из этого бара, что, случись с ней что-нибудь, Соль будет безгранично рада, потому что в таком случае комнату Бёль можно будет забрать под гардероб, а Сончхан сможет в два раза чаще посещать салоны красоты. Папа, наверное, расстроится, но будничные дела и заботы о новой семье не позволят ему скорбеть слишком долго. — Нужны деньги? Или?.. Не ожидая подобного, Бёль фыркнула. Она думала, что здесь какая-то подпольная организация, наркодиллеры или ещё кто, а это просто ростовщик. Который пьёт сразу из двух бокалов и любит азартные игры. Так сильно сжимает старинные кости в руках, что костяшки белеют. — Я сама заработаю, — громко говорит в ответ Бёль, что, несомненно, звучит очень самонадеянно и смешно, потому что парень снова улыбается. Она складывает руки на груди, продолжая думать о том, как поскорее убраться из этого места. — Ладно, — кресло скрипит, когда он садится в него, а жестом приглашает Бёль присесть напротив, — тогда что тебе нужно? Успех, хороший диплом или, может, чья-то любовь? — он переходит на «ты», не беспокоясь о том, согласна Бёль или нет. — Исполню любое твоё желание в обмен на душу. А вот это действительно звучит смешно. Нелепо и смешно. Но Бёль решает на всякий случай уточнить: — Ты как бы Дьявол? — она присаживается на стул. — А я могу заключить с тобой сделку. Он быстро кивает, отвечая: — Именно! — следует ещё один глоток содовой, прежде чем он переходит к представлению. — Я — Дьявол, Люцифер, Падший или Чон Чонгук. Можешь называть как угодно. Он с таким энтузиазмом представил себя, что Бёль было жаль портить ему настроение своим личным мнением по поводу Дьявола и всего, что с ним было связано. — А я всего лишь Ын Бёль, — она уверенно протянула левую руку вперёд, хотя это было и неправильно, а когда Чон Чонгук легонько сжал её ладонь в своей, она скользнула пальцами чуть выше, касаясь застёжки на часах. Неважно, чем именно промышлял этот больной, но если его часы могли стоить хотя бы пару тысяч на рынке, он был полезен для Бёль. Она могла бы обчистить его полностью, если бы он продолжил пялиться на неё, потому что, да, нужно признать, личико её нравилось парням. Но вдруг, руша все планы Бёль, он привстал со своего места, дотягиваясь до неё и вытягивая из светлых волос заколку. Улыбка вмиг померкла, брови нахмурились, больше он не казался дружелюбным дурачком. Поднеся заколку поближе и внимательно осмотрев её, он хрипло спросил: — Откуда она у тебя? — сделал паузу, задумавшись о чём-то, а потом продолжил: — Это очень ценная вещь. Бёль и не сомневалась, что заколка старинная, старая, из прошлого века и так далее, но направляясь в торговый центр сегодня, она специально заглянула в лавку, где папа закладывал обручальное кольцо, когда денег категорически не хватало, и парень отказался оценивать заколку. — Правда? — она была взбудоражена его словами. — И сколько? — Что «сколько»? — недоумевая, спросил Чонгук. — Сколько стоит? Она рассматривала заколку весь день, изучила количество пёрышек в каждом из крыльев и рассмотрела со всех сторон изумруд, но в этом свете он выглядел несколько иначе. Она наклонилась поближе, опираясь руками на стол и незаметно накрывая ладонью игральные кости. — С ума сошла? — эмоции на лице Чонгука менялись слишком быстро. Минуту назад он был счастлив, потом удивлён, а теперь удивлён и возмущён одновременно. Ему потребовалось несколько минут, чтобы как следует рассмотреть заколку, подумать о чём-то своём, смерить Бёль недовольным взглядом, а потом тихо выругаться, практически себе под нос. — Чёрт, — он протянул заколку обратно и вздёрнул подбородок, словно был чем-то оскорблён, хотя Бёль ничего не сделала. — Твои желания исполнять не буду. И заколку маме верни. Если бы он действительно был Дьяволом, мог бы упустить немало грешных душ из-за своих капризов. Но Бёль, вообще-то, не особо интересовали его услуги. Вряд ли он мог сделать для неё хоть что-нибудь. Дьявол, Джинн или Фея — никто не может отмотать время назад и никто не может заставить Бёль чувствовать себя лучше. — Больно надо, — она снова собрала волосы и заколола их заколкой, проткнув жалкое подобие скрученного пучка спицей. Незаметно спрятав часы и кости в карманы джинсов, она думала только о том, насколько Чонгук был невнимательным. Задерживаться в этом месте больше не было нужды, да и Бёль хотелось поскорее вернуться домой. Поджидающие её дома две змеи и то волновали её меньше этого странного парня. Он что-то говорил о её маме, хотя, Бёль уверена, он никогда её не встречал, и ещё странно отреагировал на заколку. Было лучше убраться отсюда, пока он не заметил пропажу своих вещей и всерьёз не задумался о том, чтобы вызвать полицию. Скрипнув ножками стула, она развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла к лестнице, уговаривая себя не срываться на бег и идти спокойно. На первой же ступеньке она споткнулась, а потом ещё задела бедром перила, которых не рассмотрела прежде. Чонгук провожал её взглядом, всё ещё рассматривая заколку, но когда шаги стихли, и он попытался расслабиться, вновь взявшись за бокал с коньяком, у него в груди от испуга сердце ёкнуло. Часы, которые он точно надел этим утром и на которые время от времени поглядывал в течение вечера, куда-то делись. Он заглянул под стол на всякий случай, а потом стал искать под бумагами, но вместо пропажи обнаружил ещё одну пропажу — кости, ради которых он рисковал многим и из-за которых Савриил теперь стал частым гостем в Аду, пропали.

***

Чонгук с самого утра был на взводе. После исчезновения игральных костей он даже спать не мог, поэтому всю ночь провёл в баре. Тэхён не смог найти Ын Бёль, потому что, как он сказал: «Она словно сквозь землю провалилась». Хотя Чонгук знал, что это невозможно. Провались она в Ад, он бы обязательно её отыскал, но её и след простыл, а единственной зацепкой был нежно-розовый деревянный значок, который она обронила, сбегая. Чонгук до последнего не верил, что этот значок может к чему-то привести, но Тэхён довольно-таки быстро со всем разобрался, — в том числе и с новыми компьютерами, которые Чонгуку не давались, несмотря на его удивительные способности хватать всё на лету, — и выяснил, что этот значок — официальный мерч университета Ихва. Он был так увлечён поиском и так много болтал о каких-то подготовительных курсах и программе для девушек, что Чонгук едва ли сдерживался, чтобы не накричать на него. Тэхён был на земле чуть дольше двух месяцев, но толком ничего не видел. Он работал в баре и ночевал там же, пару раз был у Чонгука в номере, когда тому было особенно скучно, а девушки, которые на самом деле являлись гостями из Ада, не могли его развлечь, но в целом он не представлял, чем и как живут на земле. А разноцветные картинки на экране, улыбчивые студенты и приглашения посетить открытые лекции заставляли его желать узнать чуть больше, чем ему было позволено. — Не отходи от меня, — Чонгук поймал Тэхёна за руку до того, как он успел обронить свою челюсть, проходя мимо огромного серого здания, выложенного из кирпича. Практически все здания в Сеуле выглядели новыми и современными, но университетов это не касалось. Время от времени их реконструировали, но основная идея и внешний вид оставались прежними. Как и жимолость, поднимающаяся вверх по серым стенам и обволакивающая большие окна. На небе не было ни облачка, оно было голубым и чистым, над площадью возвышалось солнце, а толпы студентов гуляли и смеялись. Некоторые расположились на газоне, некоторые торопливо шли из одного корпуса в другой, а некоторые сидели у фонтана, что-то бурно обсуждая и то и дело опуская руки в воду. Тэхён никогда не видел ничего подобного и хотел побольше рассмотреть, запомнить, прочувствовать, но каждый раз, когда он останавливался и закрывал глаза, подставляя лицо яркому солнцу, Чонгук брал его за руку, как маленького, и тащил за собой. — Сколько бы ни думал… — Чонгук что-то бормотал, а Тэхёну приходилось прислушиваться, чтобы позже не переспрашивать и не злить своего Господина. — Всё равно в голове не укладывается, что у неё есть дочь… И муж, наверное. Тэхён споткнулся о выемку в асфальте и стукнулся подбородком о плечо Чонгука, заставляя того раздражённо выдохнуть. Если бы он не был расстроен и напуган одновременно, он бы пошёл за Бёль один, но поскольку ему нужна была поддержка, пришлось взять с собой Тэхёна. Всё это время он отлично справлялся с делами в баре, поэтому Чонгук решил, что и в университете он лишним не будет. Но теперь немного жалел о принятом решении. — Вы думали, она будет вечно ждать вас? — Тэхён проследил взглядом за молодой девушкой, у которой был слишком яркий макияж, а когда снова повернулся к Чонгуку, столкнулся с прищуренными карими глазами. — Я думал, она подождёт хотя бы пару лет, — на выдохе выдал Дьявол, зарываясь пальцами в волосы и взъерошивая чёлку. Он начинал нервничать, когда речь заходила о Тэхи. — Но ты видел девушку, и ей точно не меньше двадцати. А это значит… — он начал загибать пальцы, что-то подсчитывая. — Она родилась спустя всего три или два года. Думал, меня невозможно забыть, ведь я, всё-таки, Дьявол… Они прошли мимо фонтана и Тэхён не смог скрыть улыбки, когда двое молодых людей начали брызгать друг на друга холодной водой и звонко смеяться. Совсем немного, но ему хотелось остаться здесь, а вот Чонгук его мыслей не разделял — упрямо шёл вперёд, рассматривая незнакомых девушек и немного улыбаясь самым симпатичным из них. — Вы ведь тоже проводите время с демонами, — внезапно ответил Тэхён. — Спустя двадцать три года! — Чонгук сильнее сжал кисть парня. — И это всего лишь демоны. — А она могла бы сказать вам, что это «всего лишь люди», — Тэхён был немного глуповат в некоторых вещах и не знал, когда именно нужно остановиться. Наверное именно поэтому получил от Чонгука испепеляющий взгляд. Мало того, что день у Чонгука начался совсем не так, как он планировал, так ещё и верный слуга осуждает его. Если бы не игральные кости, которые ему срочно нужно было вернуть, он бы вернулся в бар и подыскал себе парочку душ, чтобы немного успокоиться. — Тэхён… — он собирался сделать ему замечание и отругать за подобное поведение, но парень его даже не слушал. Он щурился, пытаясь разглядеть что-то, а потом указал пальцем Чонгуку за спину. — Кто это? Чонгук выпустил кисть Тэхёна и обернулся, ища в толпе девчонок знакомую блондинистую голову, но вместо Бёль обнаружил кое-кого поинтересней, и весь воздух разом покинул его лёгкие, словно кто-то дал ему под дых. Она стояла под большим зелёным дубом, сжимая в руках сумку на длинном ремешке и несколько книг из библиотеки, и она отчего-то хмурилась. Длинные огненно-рыжие волосы были заплетены в тугую косу, она кусала пухлые губы, пытаясь вникнуть в то, что говорили ей девочки. Они начинали все вместе, и от этого было сложно разобрать, что они говорят. — Ын Бёль единственная осталась в раздевалке, — доносилось из толпы. — Седжон, это она украла заколку. — Ты разве не знаешь, что она пыталась украсть у профессора Юн ответы на экзамен по политологии? — Не могла же заколка испариться в воздухе… Седжон прерывисто выдохнула, подтягивая сумку повыше и нечаянно цепляя рукав белой футболки. Он подскочил вверх, открывая Чонгуку, Тэхёну и всем присутствующим вид на идеальную пятиконечную звезду, точно такую же, как Чонгук видел у Тэхи. — Прекратите, — Седжон покачала головой, хмурясь ещё больше, — как вы можете обвинять кого-то, если не видели этого своими глазами? Лично я не видела, чтобы Ын Бёль крала у меня заколку, поэтому не могу осуждать её за то, чего она не делала. В толпе девчонок снова поднялся гул, они стали кричать в два раза громче, и Чонгуку, подобравшись поближе, удалось расслышать, что они снова говорят о Бёль. Будь он в той толпе, тоже обвинял бы её, но только потому, что она действительно украла у него кое-что. И ещё он сильно ошибался, полагая, что она — дочь Тэхи. Теперь, глядя на Седжон, он это понял. В её движениях, голосе, карих глазах он узнавал ту, что заставляла его смеяться и плакать, и от этого ему становилось не по себе. — Просто спроси у Бёль! — кто-то пронзительно завизжал, привлекая к себе всеобщее внимание. — Она идёт прямо сюда. Чонгук проследил за взглядом девчонки, поворачиваясь в сторону фонтана и одним из первых замечая Ын Бёль. Она шла по парковой дорожке, уткнувшись в мобильный телефон и что-то там рассматривая. Сегодня светлые волосы были распущены, и в них путался ветер, развевая их, в попытках вырваться на свободу. Она не замечала никого и ничего вокруг, даже не сразу поняла, что разъярённая толпа направляется в её сторону, пока перед ней не выросла стена из одногруппниц, и кто-то не стукнул по экрану её мобильного кулаком, заставив его выпасть из рук.