Овладеть тобой полностью

Спустя три года. «Сколько раз повторять тебе, что соус не стоит доводить до кипения, нужно всего лишь немного подогреть». — Люблю, когда ты такой грозный, — отвечает Уилл и уменьшает огонь на плите. — Во время приготовления обычных блюд мой маленький кулинарный Гитлер не настолько требовательный. «Сегодня наш юбилейный, десятый раз», — мягко мурлыкает Ганнибал. — «Было бы непозволительно и расточительно сделать блюдо неидеальным». Уилл усмехается и возвращается к мелкой шинковке лука. Местами Ганнибал бывает невыносим, особенно когда его ОКР начинает проявлять себя в самой параноидальной форме. Кажется, что никакой юбилей не способен удержать Ганнибала от язвительных комментариев по поводу неровно нарезанных продуктов. — Хочешь вина? — посматривает Уилл в сторону бокалов. По какой-то странной традиции, ещё со времён ужина с Беделией, он иногда наливает им отдельные бокалы или накладывает разные порции, хоть и понимает, что это чистое баловство. Вроде бы прошли года, а Уиллу до сих пор тяжело принять, что они стали единым телом и едиными ощущениями. «Чуть позже», — отвечает Ганнибал. — «Не хочу портить предвкушение. Но если ты хочешь пить, у нас осталась вода с лимоном. Этот напиток скорее подогреет, чем перебьёт аппетит». — До сих пор не верю, что мы вместе, — говорит Уилл, отстраняясь от темы готовки. — Знаешь, я немного боюсь, что будет с нами дальше. Тяжёлая тишина сопровождается только тихим шкворчанием на сковороде. «Тебе просто следует быть аккуратным и предельно внимательным», — наставляет его Ганнибал. — «Насколько помнишь, мне удавалось годами не навлекать на себя подозрений». — Да, это классика, — соглашается Уилл. — Многие попадались на излишней самоуверенности и вере в собственную неуязвимость. «Например, как наш сегодняшний гость». Они привыкли называть убитых «гостями». Не труп, не блюдо, не жертва — просто гость, который почтил своим присутствием их далеко не скромную трапезу. Ганнибал настаивал на том, чтобы Уилл скармливал убитых своим коллегам, но по итогу согласился, что такое поведение будет казаться чересчур подозрительным. И тем более неразумно скармливать человеческое мясо судмедэкспертам с лабораторией под рукой. Тело прошлого гостя уже давно утилизировано так, что невозможно провести ни одну экспертизу. А мотива, точнее явного мотива, у Уилла нет. Каждый раз выбор спонтанен. Собственно, как и выбор органов, которые будут использованы, но последнее слово в кулинарии всегда остаётся за Ганнибалом. Например, шкворчащее на плите блюдо в итоговом варианте будет называться свиное сердце в гранатовом соусе. Красная жидкость напоминает Уиллу кровь. Конечно же, поначалу Уилл обещал себе убивать только «плохих» или «недостойных» и даже тщательно разработал критерии «достойности», которым собирался следовать. Ганнибал громко и с немалой долей сарказма высмеял желание убийцы, который якобы «отказался от добра и зла ради бихевиоризма», сортировать людей по категориям. Уиллу не оставалось ничего, кроме как признать правоту его слов. В некотором роде Ганнибал продолжает находиться на бесправной и подчинённой позиции, но если брать их взаимоотношения, то тут он лидирует вне всяких сомнений. Тем не менее Уилл не считает себя ведомым: если бы он по-настоящему решил избавиться от их общей вредной привычки, то ни один Ганнибал не заставил его изменить решение. Тем более его можно стереть из своей головы. Они убивают только после тщательного отбора. Уиллу пришлось признать, что Джейм Гамб был пусть приятной, но спонтанностью, и больше подобного допускать нельзя. Кстати, он не включён в список «гостей», как и Долархайд, потому что тела обоих пропали зря, их не поглотить, не насытить себя их силой. Уилл жалеет только о том, что за года так и не смог узнать у Ганнибала начало истории — что произошло тогда, в холодной Литве, между ним и Мишей. Есть темы, которые они никогда не поднимают. — Я боюсь кое-чего другого, — признаётся наконец Уилл. — Нам свойственно думать о плохом в наши лучшие минуты. «Тебе свойственно», — поправляет его Ганнибал. — После смерти Хэйнса я боюсь, что у нас больше не будет запасного плана, — продолжает Уилл, всё ещё опасаясь, что озвученный страх может воплотиться в жизнь от одних его слов. — Опасаюсь, что они узнают о тебе. Что избавят меня от тебя. Его губы трясутся, словно он готов расплакаться. Но потом Уилл берёт себя в руки. — Даже если нас поймают, в тюремном заключении я не буду грустить, если ты будешь рядом. В одной клетке со мной, в одной голове… Он вспоминает, как одиноко ему было однажды в клинике у Чилтона, каким преданным и покинутым Уилл чувствовал себя тогда. И даже в то странное время голос в его голове звучал с тембром и интонациями Ганнибала. «Вряд ли хоть кто-то решится нас расселить», — заверяет его Ганнибал. — «Широкая общественность только узнаёт о возможности пересадки сознания, и те, кому провели операции официально, находятся под строжайшим наблюдением врачей». — Джек Ламмас покончил с собой через год, — вспоминает Уилл. — И таким образом унёс с собой в могилу собственную супругу и сделал сына сиротой. Сомнительная польза от технологии, которую позиционируют как гуманную. Он не говорит, что опасался подобного и предполагал, что также не справится с компанией Ганнибала. «Технологию никто не отменит, даже смерть нашего доброго доктора». — Ганнибал настроен довольно скептически. — «Они просто дополнят договор ещё десятком-вторым пунктов-предупреждений, и всё равно люди будут цепляться за соломинку. Существует ли хоть единственная причина, которая могла бы остановить тебя? Любое предупреждение?» — Никакого, — соглашается Уилл. — Я был готов отдать всё, что имею, лишь бы… овладеть тобой. Это был сказано чересчур дерзко, но они уже давно привыкли не лгать друг другу. То, что было невозможно при жизни, стало простым с Ганнибалом только после его физической смерти. «Другие будут тоже отдавать всё, до последней корочки, лишь бы соединиться с теми, кого они любят. Поверь, как только технология станет стабильной, она будет стоить баснословных денег». — Я верю тебе. Раздаётся звоночек в духовке, оповещающий о готовности мяса. Уилл надевает кухонные рукавицы и извлекает противень с сердцем, а затем аккуратно перекладывает его на тарелку. Уже умелыми движениями орудуя кухонными приборами, он разрезает главное блюдо на части, заливая горячее мясо уже готовым соусом и аккуратно украшая зеленью. Он знает, что Ганнибал внимательно наблюдает за каждым его действием, но если он никак не реагирует — следовательно, Уилл всё делает верно. — С праздником нас, — произносит он, когда подносит готовое блюдо к лицу, втягивая идеальный аромат. «Если бы я мог, я бы с удовольствием прижался губами к твоим губам, а лучше — поцеловал тебя в нос». Уилл улыбается. Спустя три года. В комнату для допросов Уилл заходит резко и бесстрастно — так он делает всегда, чтобы показать, насколько обвиняемый маловажен для закона в целом и для него в частности. Когда он садится за стол напротив обвиняемой и таким же равнодушным жестом забрасывает в рот леденец, внезапно замечает, что что-то пошло не так. Уилл сам составлял профиль убийцы, обращая особое внимание на то, что это будет женщина, и он видел данные задержанной, но только сейчас, встречаясь с ней взглядом, понимает, что знает достаточно давно её саму и никогда даже не задумывался о её настоящем имени. — Линда Берговец, — обращается он к собеседнице. — Следователь Уилл Грэм. Должен предупредить, что наш разговор будет записан. Линда улыбается и зеркалит его кривой прикус от леденца. На долю секунды Уилл боится, что она прямо сейчас начнёт вываливать наружу его грязное бельё, но она не делает этого. Просто коварно улыбается и полушёпотом произносит: — Мне всегда было интересно, кто ты на самом деле. — Как вы познакомились с Иоганном Шнитке? — спрашивает он, опуская глаза на толстую папку с вопросами. Если Линда настолько умна, каковой он её считает, то она в курсе, что большую часть папки составляет пустая бумага. В принципе, Уилл и сам не может понять, кому в мире современных технологий вообще нужны бумажные дела. — Ты ведь хочешь спросить не это. — Женщина заглядывает ему в душу глубокими серыми глазами, которые без обрамления из густых накладных ресниц кажутся даже более опасными. Серые волосы собраны в хвост. Уилл впервые видит её не в свете неоновых ламп и полностью одетой. — Ты хочешь спросить, скольких ещё я убила помимо Иоганна. Они познакомились в клубе. Точнее, через сайт знакомств, через женщину, с которой Уилл познакомился раньше после совпадения в мэтчах. Прежде Уилл читал и слышал, что женщины, оказывающие определённые услуги, часто берут за них деньги, но сам Уилл никогда не платил. И когда он заявил своей предыдущей партнёрше, что хочет чего-то пожёстче, она и познакомила его с Линдой. Та была просто идеальным воплощением того, что он искал. Точнее, того, что они искали вдвоём с Ганнибалом. Им с Ганнибалом важна была личность, пусть даже секс практически никогда не выходил за рамки непосредственно секса. В меню были женщины, мужчины любого возраста и внешности, хоть Уилл и предпочитал брюнеток. Ганнибал редко оспаривал его выбор, если тот был окончательным. А ещё они почти никого не убили из тех, с кем знакомились ради секса. Ключевое слово — «почти». Сохранности ради Ганнибал научил Уилла выбирать жертв в разных сферах знакомств и разного типажа, чтобы нельзя было построить причинно-следственную связь. В принципе, как опытный лектор по криминальной психологии, Уилл прекрасно знал основные правила и без наставлений Ганнибала, тем не менее каждый раз благодарил его за совет. С каждым разом хотелось чего-то нового и пожёстче, играла роль только сама игра, партнёр был исключительно инструментом. Тем не менее Уилл не мог бы назвать Линду инструментом: несмотря на все её кожаные костюмы и властные слова, Линда была мастером. — Мне нужен отвод от этого дела, — сообщает Уилл уже порядком поседевшему агенту Кроуфорду, когда покидает зал для допросов. — Причина: личное знакомство с подозреваемой. — Уилл, ты не можешь просто так спрыгнуть с расследования, которое мы так долго и безуспешно тянули, — взрывается Джек. — Тем более что именно благодаря твоему профилю мы максимально быстро и эффективно обнаружили убийцу. Прайс, тоже наблюдавший за допросом из-за непрозрачного стекла, пытается перехватить внимание Уилла. — Подожди… то есть, ты знаком с миссис Берговец? — настаивает он. — И при этом не распознал в ней убийцу? — Именно, — кивает Уилл. — С моей работой и повышенной подозрительностью я скоро начну видеть маньяков в каждой продавщице, которая чересчур усиленно отмывает пол от разбитой банки с томатным соусом. — Но Линда работала не продавщицей, верно? — вклинивается в беседу Джек. Уилл полагает, что они уже давно знают из дела, кем именно работала его знакомая. Глупо что-либо отрицать. — Да, мы встречались в определённом клубе… — Уилл тянет время. — Я не видел ничего плохого в том, что талантливая женщина производит хорошие девайсы, и мне точно не приходило в голову, что она использует их для убийств, а не только развлечений ради. Но нет, Уилл, это не просто приходило тебе в голову, вы постоянно болтали с ней про убийства, про кровь, про людоедство. И она не брала с тебя денег исключительно потому, что её точно так же заводили подобные фантазии. Уилл уже готов был рассказать ей про Ганнибала, пусть и не раскрывал свой секрет никому ранее, и сейчас он облегчённо вздыхает, что так и не поделился самой страшной тайной, потому что раскрытие этого секрета могло бы послужить финальным аккордом не только его карьеры, но и свободной жизни. Теперь он рад, что Линда не знает об этом, а если будет болтать о нём всё остальное — то с разглашением великих тайн своих сексуальных похождений он готов и смириться. — Я никогда не спрашивал её имени. — У тебя определённо нюх на серийных убийц, — вроде бы примирительно, но абсолютно не толерантно констатирует Джек. Хоть когда-нибудь прежде агента Кроуфорда волновали риски задеть кого-либо своими комментариями? «У тебя определённо стояк на серийных убийц», — подхихикивает за кадром Ганнибал. Спустя три года. — Теперь можно трахнуть любого андроида, — заговаривает Зеллер, листая сайт на супер-тонком мобильном. — Правда, по заоблачной цене. — Ты думал, что всё ограничится андроидами-домохозяйками или помощниками для слепых? — почти открыто подтрунивает над ним Прайс. Уилл отмечает, что они оба молодятся, но лицом достаточно постарели с момента их первого знакомства. Да и сам Уилл точно не молодеет с годами, не считая количества приобретённых шрамов. — Слушай, давай заведём андроида-помощника судмедэкспертов? Главное — доказать Кроуфорду необходимость приобретения. — И определиться с размером груди, — добавляет Зеллер. — Клэр, ты какой предпочитаешь? Агент Старлинг откладывает образцы ткани в сторону и утомлённо вздыхает. — И с этими высокоинтеллектуальными личностями я провожу по двенадцать часов в день, Уилл, — говорит она, а затем недовольно цокает языком, возвращаясь к работе. Забавно смотреть, как двигается её рыжий лисий хвост, когда она старательно сравнивает два образца в полностью прозрачных баночках. Неужели и правда, не придумали андроида, который справлялся бы с такой элементарной задачей? — Я читала, что научились даже пересаживать андроидам сознание пассажиров, — отрывается Старлинг от дел, всё же решившись вклиниться в общую беседу. — Не представляю, как они получают лицензию на подобное, учитывая, насколько опасен этот опыт. Земля мгновенно выскальзывает из-под ног, но главное — сохранить собственное достоинство, не подать виду, что тема разговора не просто задевает Уилла, а что выпущенная Старлинг стрела попала в самое яблочко его тревог. Странно, как Уилл сам никогда не прорабатывал именно этот вопрос. Как-то ему в голову никогда не приходил подобный вариант. Любопытно, думал ли об этом Ганнибал, и если да, то насколько старательно скрывал собственные мысли от Уилла. — Думаю, это логично, — подтверждает Уилл, чтобы хоть что-то сказать. — Многие пересаживают в качестве пассажиров погибших супругов, поэтому желание секса естественно. Вряд ли бывшая и почти-не-мёртвая жена будет мириться с тем, что её муж начнёт трахать другую. — Никогда не задумывался над этим моментом, — кривится Прайс. — Я старомоден, но мне вообще вся эта тема с пассажирами кажется мутной. А если твой пассажир мамочка, тебе что, позволят трахнуть собственную мамашу? Они хоть требуют документы? Зеллер закатывает глаза. — Прости, Уилл, но клеймо главного извращенца этого отдела по праву переходит Джимми! — Он делает глубокий вздох. — Это же надо додуматься до такого. — Я не верю, Уилл, что ты со своими специфичными вкусами ни разу не пробовал трахнуть андроида, — подковыривает Прайс без какого-либо злого умысла. После случая Линды Берговец, которая ныне отбывает тюремное заключение из пяти пожизненных сроков, за Уиллом закрепилась слава то ли мачо, то ли извращенца. Прайс с Зеллером никогда не упоминают, что его партнёрша, пусть и якобы случайная, оказалась серийной убийцей. Но сам факт того, что именно скромный и порядочный Уилл в серых пиджаках и фланелевых рубашках спалился в качестве постоянного посетителя одного из самых дарковых клубов для взрослых, они ему забыть не могут, постоянно впаривая шутки из прошлого десятилетия про «специфические вкусы». В контексте данного разговора Уиллу ничего не остаётся, кроме как наигранно улыбнуться, разводя руки в стороны: — Как бы я без вас не догадался, кого ещё мне следует трахнуть? — Слушай, когда будешь в публичном доме с андроидами, узнай, можно ли переселить мозги Джимми в пышногрудую рыжую курву? — Он осекается. — Прости, Клэр, это не про тебя. Я согласен даже на блондинку, всяко приятнее будет смотреть, чем на его вечно унылое лицо. — Я согласен, только если ты подпишешь не менее дюжины соглашений о том, что не собираешься трахать моего андроида, — возникает с протестами Прайс. — А так бы я и сам был не против, чтобы у меня не болели ноги. Когда Уилл покидает лабораторию, ему стоит гигантских усилий не начать поиск раньше, чем он сядет в собственный автомобиль.