Овладеть тобой полностью

После недолгой переписки Уилл приглашает мужчину домой: красть у него особо нечего, а если приглашённый окажется маньяком, ему же хуже. Но выглядит его потенциальный партнёр абсолютно иначе — он соответствовал всем критериям поиска. Строгий, слегка старше Уилла, с приветливым едва округлым лицом и рыжей бородой. Его зовут Дэвид. В реале мужчина оказывается ещё приятнее, чем на фото, внешне более мужественный, но при этом мягкий — в манере вести себя, в разговоре. Уиллу этот человек кажется будто из другого мира, слепленный из иного теста. В жизни он привык соприкасаться с начальством, командой судмедэкспертов, враждующими детективами, недовольными родственниками и закомплексованными маньяками. Все эти люди так или иначе научили его грубости. Уилла посещает крамольная мысль, что, может, Дэвид не просто мягкий, он — нормальный, это с самим Уиллом и его окружением что-то не так. Поначалу они пьют вино с дорогими закусками, подобранными Ганнибалом, и гость лестно высказывается о вкусе самого Уилла, включая домашнюю атмосферу и собак. Надо же, кому-то его обстановка отшельника кажется уютной гаванью, а не хламовником сумасшедшего. Никакого сравнения с Аланой. Уилл даже начинает думать, что в какой-то другой, параллельной этой вселенной он мог бы строить отношения с таким милым, добрым парнем, как Дэвид. Они бы вместе ходили на рыбалку и смотрели вечерами старые, лишённые любых размышлений комедии. Если бы Уиллу вообще нравились мужчины. Если бы Уилл никогда не встретил Ганнибала. Если бы Уилл был нормальным, таким, каким он длительное время пытался казаться окружающим, и в чём убеждал даже самого себя. Но нет, он не такой, поэтому сегодняшний вечер только иллюзия нежности. И предвкушение от потери невинности, словно им по шестнадцать. Поначалу Уилл думает о Ганнибале: как он чувствует, как воспринимает происходящее. Нравится ли ему Дэвид, ревнует ли он Уилла, жаждет ли долгих разговоров или, наоборот, сразу же перейти к делу. Если бы первостепенным был секс, вряд ли Ганнибал подбирал им угощения. Кандидатуру они отбирали вместе, и, как оказалось на практике, совместное чувство вкуса и разборчивость в людях их не подвели. То ли от алкоголя, то ли от ненавязчивой беседы Уилл понемногу расслабляется. Они разговаривают ни о чём, пока наконец Дэвид не спрашивает: — Почему ты решился на этот шаг? Не считаешь его необдуманным? «Господи, нам уже по сорок», — хочет ответить Уилл. — «А ты носишься со мной как с одноклассницей». Всё-таки нормальные люди делают именно так — сначала спрашивают, а не запихивают ухо в глотку. Жаль, не существует способа, которым Уилл мог бы донести свою мысль до Ганнибала именно сейчас. — Я очень долго колебался в прошлых своих отношениях, и поэтому утратил их, — признаётся он в одной из прописных истин, стараясь облечь её в социально приемлемые слова. — Пойми, я хочу сделать это не для кого-то, а для самого себя в первую очередь. Сложно продолжать подавлять то, что ты и так подавляешь годами. Уилл не замечает, когда они оказываются сидящими на кровати совсем близко друг к другу, он обращает на это внимание, только когда ладонь Дэвида скользит по его щетине. «Тебе ведь приятно, не так ли?» От голоса Уилл невольно отдёргивается, и Дэвид тоже на секунду отстраняется. — Всё прекрасно, просто до сих пор стесняюсь внимания стаи, нужно отвести их в соседнюю спальню, — заверяет его Уилл и в подтверждение своих слов сам тянется за поцелуем. Технически, это его первый поцелуй с мужчиной. Они сливаются ртами медленно и нежно, и если бы не борода, Уилл и не заметил бы ничего необычного или непривычного. Действия кажутся нарушением чего-то запретного исключительно по причине общественных норм и общей табуированности гомосексуальной тематики, а не потому, что Уиллу противен сам процесс. Прежде для Уилла секс был едва ли не единственной областью, в принципе, как и подбор гардероба, в которой его вполне устраивали настройки по умолчанию, и никогда не требовались никакие излишества. Он бы хотел, чтобы и во всех других сферах было всё настолько же легко и просто, как знакомство по тиндеру. Впрочем, это знакомство расширяло сексуальные вкусы Уилла, а гардероб его расширился с момента совместного существования с Ганнибалом. Прайс даже отметил, что Молли научила Уилла следить за своими вещами. Знал бы он… Знал бы кто-то из его коллег, а других знакомых у Уилла и нет, чем он занят именно сейчас. Как стонет и извивается под ласками чужого, незнакомого ему тела ради единственной блажи, и только сейчас Уилл понимает свою истинную мотивацию — ему хочется, чтобы Ганнибал ощутил себя выебанным, почувствовал себя снизу. Чтобы кто-то трахал его в задницу и кончал ему на лицо, и ради этого Уилл даже готов потерпеть немного спермы на собственной коже. К реальности он возвращается тогда, когда поцелуи и покусывания в районе шеи плавно перетекают в плотную хватку вокруг его эрекции, пока второй рукой Дэвид расстёгивает пуговицы на рубашке. Кружащие подобно мухам мысли мешают, и Уилла бросает от жара возбуждения к стыду, от желания сделать всё поскорее до мыслей о том, как бы культурно сообщить о собственном отказе прямо в процессе ласк. Тут Дэвид берёт его лицо в ладони и смотрит прямо в глаза, будто способен прочесть его мысли. — Если ты передумал, то не обязан себя насиловать, — проговаривает он нежно, но при этом уверенно. — Я всё пойму, существует ещё масса способов получить удовольствие. Но если ты просто боишься проявить себя не так, это не важно. — А что сейчас важно? — спрашивает Уилл, пытаясь не слишком явно чувствовать себя подростком. Ему стыдно почти так же, как когда Ганнибал называл его «хорошим мальчиком». Дэвид улыбается и нежно поглаживает его по щеке. — Важно, чтобы ты доверился своим ощущениям и расслабился, — поясняет он. — Ты же сам делал это множество раз, только сверху, и знаешь, как важно избегать любой боли и зажатости. — Ты прав, — кивает Уилл и неожиданно расслабляется. Он снова ощущает себя подростком, которого учитель похвалил за правильно выученный урок. — Можно мне ещё совсем немного времени? Просто поцелуев. Он подаётся вперёд. — Времени у нас сколько пожелаешь, — заверяет его Дэвид. «Расслабься, Уилл, тебе понравится». Когда член проникает в него, медленно, аккуратно, со смазкой и после множества ласк, Уилл расплывается в улыбке блаженства и зачарованно смотрит на Дэвида. — Это прекрасно, — шепчет он. — Ты прекрасен. Знает ли Ганнибал, что эти слова предназначаются ему? Мысль о том, что Ганнибала сейчас тоже имеют, заводит Уилла невыносимо, неимоверно. Его партнёр начинает двигаться, и Уилл просто запрокидывает голову и отдаётся ощущениям. Ритм ударяющихся друг о друга тел постепенно нарастает, сопровождаемый такими же нарастающими томными стонами Уилла. По ощущениям это непривычно, но при этом не больно. Разве может ему быть больно после пулевых, ножевых ранений, после почти распиленного черепа и полугода ожидания Ганнибала? В какой-то момент вполне терпимая боль переходит в новую волну удовольствия, и его собственный член, который почти упал во время самого проникновения, опять стоит от возбуждения. Ну всё, черта пройдена. «Тебе ведь нравится, Уилл, правда нравится». Они целуются, снова целуются, покусывая друг друга за губы, и Уилл, закрывая глаза, представляет, каково бы это было целоваться с Ганнибалом, даже учитывая, что у того никогда не было ни бороды, ни щетины. О чём думает в эту минуту Ганнибал, ему неизвестно. «Обхвати его ногами». Указание такое простое и одновременно властное, что Уилл послушно следует инструкции, приподнимая колени и сжимая ими корпус своего партнёра. В ответ Дэвид хватает его за ногу, притягивая к себе Уилла поудобнее, и только набирает темп. Любопытно, откуда Ганнибал знает всё, что необходимо делать? Возможно, его опыт подобного плана не был чисто экспериментальным, как казалось Уиллу поначалу. Как-то не вяжется в голове властный, жёсткий Ганнибал и пассивная позиция в сексе. Когда Дэвид выходит из него, Уилл готов ныть от внезапно образовавшейся пустоты и боли. Ему ведь должно быть больно именно тогда, когда его трахают, а не когда трахать перестают. Тем не менее Уилл ловит себя на мысли, что он хочет ещё и ещё, и что будет глубоко разочарован, если Дэвид предложит ему, скажем, поменяться позициями. Но, к счастью, Дэвид мягко, но уверенно переворачивает Уилла на четвереньки, властно нажимая на лопатки, чтобы Уилл прижался грудью к матрасу, оттопыривая бёдра. Поза кажется унизительной, порнографической, но именно поэтому — дико возбуждающей. Боковым зрением Уилл может наблюдать, как Дэвид разводит его ягодицы в стороны и направляет внутрь него влажный от смазки и довольно немаленький член, аккуратно подбирая нужный угол. На проникновении Уилл кричит так громко, что практически подвывает, когда вновь расширяются уже болезненно раздражённые от прошлых фрикций стенки. Он не будет ныть, он обещает себе не ныть. «Настройся на ритм», — указывает ему Ганнибал. — «Просто попробуй едва подмахивать, а не с театральным мастерством разыгрывать роль бревна». От комментариев Ганнибала Уилл чувствует себя ещё более унизительно, чем от того факта, что его физически имеют в задницу. Тем не менее попытка подстегнуть его удаётся на ура, и Уилл, вместо того, чтобы расслабиться, пытается попасть на нужный ритм. Он думает о том, как было бы чудесно, если бы сейчас именно Ганнибал находился позади него, именно Ганнибал слегка похлопывал его по ягодицам, а ещё называл каким-то развратным эпитетом, да хоть своим хорошим, послушным мальчиком. Это чересчур пошло и запретно, чтобы мозг Уилла был способен самостоятельно справиться с этой информацией. «Ну как, тебе по душе стоять раком с раздвинутыми ногами?» — продолжает подстёгивать его Ганнибал. — «Кайфуешь, когда тебя используют как игрушку для секса, как послушную подстилку? Поверь, будь я здесь, я бы не позволил тебе уйти, пока не выдавил бы из тебя каждый возможный стон, пока ты не молил бы меня на коленях, что больше не способен кончать… и всё равно после этого бы кончил». Тело работает без участия Уилла, член просто изливается спермой независимо от его воли. Сначала Уилл даже боится, как бы Дэвид не расценил это как сигнал, что нужно завершить всё побыстрее. Но Дэвид целует его спину, прикусывает за загривок и шепчет какие-то повелительно-нежные слова, краткая суть которых сводится тоже к тому, какой Уилл хороший, послушный мальчик, и как он рад, что его первый опыт получился настолько ярким. Дэвид кончает вслед за Уиллом, ему хватает несколько уверенных движений. Когда они лежат, грязные и потные, Уилл понимает, что это ещё не конец. Он поднимается с места, обновляя в бокалах вино, и подаёт один Дэвиду. Тот с наслаждением пьёт, а Уилл ощущает, как подкашиваются ноги, и как хочется просто упасть и пролежать так вечность. Но Ганнибал ведь сказал, что не позволил бы ему так просто отделаться. Вино допито, и, забрав пустой бокал, Уилл уже сам седлает Дэвида, давая понять, что ещё не насытился. Тот ничего не отвечает, только расплывается в довольной улыбке. А потом погружает пятерню в волосы Уилла и притягивает его голову к собственному паху. Почему-то об этом Уилл как раз не задумывался, но времени на дальнейшие раздумья ему не оставляют. «Просто обхвати его ртом. Максимально плотно», — подсказывает Ганнибал, хоть Уилл и без него знает — теоретически — саму технологию процесса. — «Не думай о себе, старайся подарить максимум удовольствия мне». Вот так, Ганнибал сказал «мне», а не «ему», значит, в своём воображении он представляет Уилла снизу, воображает Уилла ублажающим его самого, пусть физически сейчас такое и невозможно. Сама эта фантазия позволяет подойти к процессу едва ли не благоговейно: Уилл поглощает полувставший член Дэвида ртом и начинает медленно ласкать его языком. На практике всё оказывается гораздо сложнее, чем представлялось в теории, особенно когда член от действий Уилла начинает увеличиваться в размерах. Сложно сказать, что Уилла удивляет больше — то, как женщины управляются с этим нелёгким делом без особого труда, или то, как настолько большой инструмент мало того, что поместился у Уилла внутри, так ещё и доставил ему массу неожиданно приятных эмоций. Если бы в любой другой момент жизни Уиллу сказали, что подобное действие может быть приятным, он бы от души удивился такой возможности даже в теории. «Возьми ещё глубже», — продолжает наставлять его Ганнибал. — «И открой рот пошире, чтобы не задевать зубами». Удовлетворённые стоны Дэвида служат лучшим подтверждением, что даже если Уилл всё делает и не идеально, то по крайне мере удовлетворительно. И если тон Ганнибала именно командный, то Дэвид достаточно нежно поглаживает Уилла по голове, побуждая к продолжению. В фантазии Уилла Ганнибал зажимал бы ему нос или насаживал на себя так, чтобы болело горло. А опыт запихивания странных предметов в горло у Ганнибала точно имеется. «Теперь садись на него сверху», — управляет его действиями Ганнибал, и Уилл поднимается, продолжая удерживать руками член, при этом смотрит прямо Дэвиду в глаза, наслаждаясь тем, что видит в этих глазах желание. Как жаль, что Ганнибал навсегда останется для него исключительно голосом. Уилл распаковывает презерватив и пробует оседлать твёрдо стоящий член, но тело не желает расслабляться, а боль — уходить прочь. Его партнёр заботливо добавляет смазки и помогает Уиллу справиться с задачей. «Для новичка ты довольно неплохо орудуешь продолговатыми предметами», — посмеивается внутри Ганнибал, и Уилл чуть не отвечает ему вслух. Внезапно вместе с желанием отдаться Ганнибалу появляется желание, чтобы Ганнибал ревновал его. А всё, что может сделать для этого Уилл, это отдаться Дэвиду с наибольшей доступной ему страстью. Он упирается руками в плечи Дэвида, а тот лежит на спине и очевидно любуется довольно неплохо сложенным телом Уилла, и тем, как тот неловко поднимается и опускается на его члене. Чтобы облегчить его участь, Дэвид слегка придерживает его за корпус, и Уилл может полностью сконцентрироваться на собственных движениях. Через какое-то время мышцы на ногах начинают болеть не меньше, чем растраханный анус, но Уилл настолько увлечён процессом, что даже не думает останавливаться. Он с силой сжимает бока Ганнибала… то есть Дэвида, коленями, он царапает ему грудь, он берёт его руку в свои и посасывает пахнущие смазкой пальцы. Лишь бы это не заканчивалось, лишь бы никогда не заканчивалось. Самое главное — Уилл ни капли не стесняется себя, как бывало во время традиционного секса. Он чувствует себя желанным, вот только сложно сказать, чьё желание он зеркалит сильнее — желание своего случайного партнёра или же Ганнибала. Но и тот, и второй принимают его целиком и полностью — с его возрастом, шрамами, стонами и стоящим до изнеможения членом. Дэвид обхватывает его рукой, и тут-то и начинается изощрённая, но такая сладкая пытка: он то доводит Уилла до самого края, то отпускает и просто медленно поглаживает по бёдрам и груди. В этих играх Уилл чувствует руку профессионала. Уилл уверен, что Ганнибал поступал бы с ним так же, а может быть, гораздо более жестоко и извращённо. Засыпая один на только что заменённых свежих простынях, Уилл вспоминает, что так и не попросил кончить себе на лицо. Ничего, у них с Ганнибалом ещё полно времени впереди. — Спокойной ночи, — говорит он вслух и выключает свет.