Земля. Япония. 25 июля 4:34 утра
Элиз привыкла вставать с первыми лучами солнца. Однако, даже солнцу было тяжело добраться в город под землёй. Поэтому сейчас организм по привычке проснулся, однако на пару часов раньше, чем необходимо. Сегодня не надо было ни спешить на работу, ни воевать за собственную жизнь. Элиз безумно хотелось увидеть природу во всем её величии, её первый каждодневный вздох. Когда-то, в глубоком детстве, мама говорила маленькой Элиз пред сном, что природа удивительно красива, а особенно перед рассветом. Бо́льшая часть слов уже давно стёрлась из памяти, но ощущения и суть остались, грея душу воспоминаниями. Лес просыпался. Птицы даже в предрассветных сумерках уже напевали свою утреннюю песню, будя остальных лесных обитателей. Небольшая паутина, сплетённая между ветками дерева, блестела маленькими кристаллами росы, оставленной утренним туманом. Лес начинал редеть. Пройдя пару метров, Элиз дошла до обрыва и замерла от открывшейся красоты. Именно то, что она хотела увидеть — величие природы предстало перед ней. Вдоль горизонта высилась гора. Нет, она не было высокой, не касалась вершиной облаков, а была приземлённой, словно спустившееся с небес божество. И безумно красивой. Даже высоченные деревья были не в силах перекрыть величественный вид горы, будучи для неё как трава для кустарников. Из-за вершины виднелся поднимавшийся диск солнца, знаменующий начало нового дня. — Красота, — выдохнула Элиз, преисполненная эмоциями от вида, — Так вот какой ты бываешь… природа. Она подошла к краю обрыва и села, свесив ноги. В голове даже не проскакивала мысль, что она сорвётся. Это было… как-то обыденно. В детстве она с друзьями лазала на старую колокольню в городе, где каждая доска скрипела при малейшей нагрузке, грозясь обвалиться. И им было совершенно все равно на инстинкт самосохранения, который заглушался дозой адреналина и прохладным ветром, гуляющем на самой вершине полу прогнившего здания. Элиз просто хотела вернутся туда, в детство, не бояться каждого рассвета, а взбираться на старую колокольню и карабкаться на скорость, не страшась сорваться. И мама… Живая мама, когда была немного моложе показывала дочке мир, рассказывая перед сном сказки. В какой-то степени мечта Элиз исполнилась. Больше не нужно было беспокоится за кого-то помимо себя… Она вернётся домой, может даже получит грант и сбежит куда-нибудь, где живётся получше. Возможно даже не одна. В глубине души Элиз хотела быть значимой хоть для кого-то. Дождавшись рассвета, девушка встала с обрыва. Пока что перспективы вернутся обратно даже не виднелись. Приходится жить с тем, что дают, а это Элиз умела делать лучше всего.***
Когда Элиз проснулась, Сенку уже не спал, видимо, только проснулся, было видно по его слегка потрëпанному виду. — Доброе утро, — первой вспомнила правила приличия девушка, складывая пару тушек пойманных кроликов у кострища. — Доброе, — ответил Сенку, зевнул и потянулся. — Кинь мне мою сумку, — потребовала Элиз, параллельно занимаясь разделкой дичи. Для неё это был вполне новый опыт, так что из научного интереса крайне не хотелось делегировать обязанности. — Что, уже настолько доверяешь? — Только попробуй замарать! Сенку пришлось забраться обратно в дом, чтобы принести искомое. Борясь с нешуточным желанием позаимствовать на неопределённый срок один из инструментов, — ну или хотя бы тот непонятный компас! — он всё-таки доставил портфель в целости и сохранности. — В левом кармане внешнем чёрный нож. Лезвие спрятано, не волнуйся, ныряй рукой. На свет быстро извлёкся обычный швейцарский нож. Сенку быстро изучил составляющее: нож, инструменты первой необходимости, штопор и даже открывашка. Наверное, там было ещё что-то но с лёту понять было сложно. Он кинул нож после условного знака в виде протянутой руки. — Позаимствовать можно? — Нет. — Это увеличит наше положение в сто миллионов раз. Всего несколько инструментов. — Нет и ещё раз нет! — отрезала Элиз и ткнула в его сторону окровавленным лезвием. — Я не собираюсь тебе помогать. И как-либо влиять на положение существующего порядка. Неделя и меня как и не было! Столь радикальный отказ был похож на детский бунт. Столь иррациональная причина для него была. Где-то в глубине души Элиз знала, почему именно она не хочет отдавать свои вещи. Простая причина. Их просто не возвращают. После завтрака, которым вынужденно поделилась в обмен на горстку соли, она достала зажигалку и чиркнула пару раз. Но, увы, ничего не произошло. — Когда же ты опять успела сломаться? — спросила Элиз у предмета, достала небольшую отвёртку из швейцарского ножа. — Фокусирующий привод полетел? Надеюсь, нет, я же его тут не соберу. Девушка открутила крышку корпуса, со всех сторон осмотрела прибор, от чего настроение окончательно испортилось. Либо дело в маленькой детальке, из-за которой не работает целый механизм, либо из-за главного компонента, ведь остальные были в порядке, что было понятно вследствие досконального осмотра. — Что это? — поинтересовался Сенку, жуя где-то найденный персик. Девушка мысленно пожелала, чтобы он подавился или сорт был отравленный, лишь бы не мешался на периферии зрения. — А-а-а, вот оно что! — вместо ответа воскликнула Элиз, сделала пару движений инструментом и прикрутила корпус обратно. Она чиркнула зажигалку, но вместо привычного пламени на конце загорелось нечто очень яркое, слитное в одну гудящую переливающуюся ленту. — Это… плазма? — удивился парень, — Даже у нас такое было редкостью. — О, Сэнку-сама заметил наши приземлённые технологии, — не удержалась Элиз от комментария, старательно закрутила раннее найденную траву в лист бумаги, выуженный из портфеля. Закончив, она подожгла конец зажигалкой и с блаженством затянулась самокруткой, кашляя от слишком концентрированного табака. По-хорошему, стоило бы его высушить. Из-за того что трава была ещё живой, то отдавала неимоверной горечью и даже лёгкой кислинкой. Тем более, практически не горела, из-за чего приходилось держать рядом с огнём. — Ты уверена, что не куришь то, что тебя убьёт через пару часов? — Я знаю, что курю! Не и из такого делали самокрутки, — она замолчала, открывая и закрывая крышку зажигалки. Когда бумага закончилась и поджечь оставшиеся листья оказалось невозможным, Элиз поднялась с насиженного места, отряхнула руки и подобрала портфель. — Вернусь вечером. Может быть. — Постарайся не умереть. Тут водятся львы. Она не очень представляла что такое львы, но звучало довольно угрожающе. Жаль, что верный пистолет остался там. Ну, ничего. Протянем.