Последняя возможность увидеть солнце.

– Где я? –это место слабо подходит под какое-либо описание... Я даже не могу представить, где я очутился Похоже на пустыню. Здесь совершенно ничего нет... Только небо, которое впервые так близко ко мне. Я протягиваю руку и кажется, что могу коснутся звезд... Словно этот чертенок, собрав головоломку, открыл какой-то портал, в который меня засосало. Будто в тот момент, когда он соединил все грани в нужном порядке, лопнуло что-то похожее на стекло между мирами и, осыпавшись, оставило нашу сторону совершенно нагой. – Так вот почему он сказал ту фразу: «Так вот значит как», – думаю я, вспоминая последние события. – Но это не меняет того, что я где-то в неизвестности. Я сижу на холодной земле и смотрю перед собой. До этого момента я просто лежал, и камни впивались в мою спину. Я сижу и смотрю на то, как луна освещает поверхность, на которой я оказался. – По-прежнему ночь... Это значит, что этот день еще не настал в полной мере, – думаю я. – Но все же, что это за место? Я выпускаю воздух из своих мешков и пропускаю его сквозь связки. В это время я поднимаюсь на ноги и поворачиваюсь к тому пейзажу, что до этого момента был за мной. – Блядь! – произношу шепотом. Передо мной открывается картина, которую невозможно представить трезвым умом, которая не может зародиться в здоровых мыслях, что не имеет права существовать в жизни нормального человека. – Что это такое? – первый голос. – Это башня! И она возвышается над этим местом и упирается... – второй голос не успевает закончить мысль. – Она не упирается, она устремлена тупо вверх, – третий голос говорит, перебив второй. – Но откуда она берет свое начало? – появляется четвертый голос, и на этом диалог моих эго заканчивается. – И что мне делать? – появляется вопрос, на который не следует никакого ответа. Единственное, что мне остается, это идти в направлении этой непонятной устрашающей, возвышающейся конструкции. Мне холодно, потому что я очутился здесь в том, в чем я был в своей скромной обители. Мне больно, потому что маленькие камешки и неровности поверхности впиваются острыми краями в мозолистые подошвы стоп, и холодно, потому что она напоминает бетон, что вытягивает тепло из кожи. Здесь пусто. Только нечто сумрачное маячит вдали. Здесь нет звуков, кроме легкого шуршания ветра. Это место просто есть. Оно существует! Во всяком случае, мне так кажется, потому что здесь я по-прежнему могу чувствовать боль... Другие ощущения тоже присутствуют, просто именно это воспринимается мной как фундаментальное, как заставляющее собраться с силами, с мыслям, с собой, и уже сделать что-нибудь наконец. А здесь я просто иду вперед, и передо мной глухое плато, которое где-то вдалеке содержит нечто похожее на башню. – Стоять! – неожиданно начинает орать темная материя внутри меня, она же берет контроль надо мной, над моим телом и останавливает в сантиметре от внезапно рухнувшей куда-то вниз части поверхности. Я бы даже не успел среагировать, понять, что случилось, и уже находился бы в свободном полете и несся бы туда, куда сейчас просто смотрел завороженным взглядом. – Что происходит? – первый голос. – Я не знаю, но это что-то лютое, – отвечает второй. – Мне это что-то напоминает... – задумчивый третий продолжает тему. – Как будто бы я об этом уже что-то слышал, – говорит четвертый. – Лучше бы неслись вниз и чувствовали, как ветер разбивается о лицо, – внезапно грустно и расстроено произносит пятый голос. – А потом мы разбились бы обо что-нибудь или кого-нибудь. Он наполнился жаждой крови и стал походить на себя. Я – стоящий на краю пропасти. Я стою и смотрю на раскинувшийся подо мной город. Я вижу многоэтажки и частный массив, вижу центр и отшиб, вижу дом света на холме и кладбище, на котором возлежит спрут, высасывающий жизненные силы из жителей города. Я понимаю, что это мультипликатор моих мыслей, иллюзий, страхов... Я осознаю, что теперь он добрался до редких снов и теперь, возможно, мне вообще лучше не ложиться, чтобы не видеть его кошмары, что тот настойчиво пихает мне в виде сновидений. Я - загнанный в угол. Мне должно быть страшно, но я не боюсь. Я был бы напуган в том случае, если бы мне было, что терять, но терять нечего и некого. Все, что у меня есть – это настоящее имя, которое произносят, которое практически не называется вслух и которое редко фигурирует в документах. Я практически призрак. Условное существо в оболочке живого человека. Условный киборг с искусно написанным искусственным интеллектом. Условная кукла-марионетка с вселенной в нее душой. Просто условность, которая возникла в жизни, для того чтобы кто-нибудь выполнял эту работу... – Хорошо, что я не спускаюсь вниз, разрезая воздух своим телом под действием притяжения, – вот о чем я думаю на самом деле. – Еще рано... Еще не настало время прощаний. Я в последний раз смотрю туда, вниз... Я ловлю себя на мысли о том, что смотрю на землю, раскинувшуюся подо мной, как на дно могилы, местами затопленное, местами сухое, местами в снегу и скованное льдом. Я все это уже видел сотворенным своими руками, но теперь... Теперь это приняло какой-то глобальный объем. – Неужели мы уже все мертвы? Мертвецы, скинутые с небес в эту могилу, где мы гнием? – думаю я. – Нитка на нитку, спиралью связаны линии жизней в блике последнего взгляда... Город – колония, мы в ней муравьи, ниточками-нитями все связаны, переплетены... Кверху дном перевернулось все. Прошлое, что будет и сейчас, в плотный канат сплетено. Тихо-тихо, все это сон... Он весь мир ведет к концу времен, – вспоминаю я песенку чертенка. – Может быть, мы уже закончились, умерли? – появляется странная мысль. – Завязывай, – темная материя начинает свое движение. – Завязывай нести чушь и двигай поршнями. Иначе мы никогда не закончим начатое. Ноги сами начинают нести меня вперед, и я иду, позади оставляя кровавые следы ступней, стертых и порезанных о камни. – Сколько же времени прошло? Когда это путешествие будет окончено? Или же я умер? Ведь я мог скончаться в тот момент, когда тот меня заметил. Все это могло быть приступом белой горячки на основе дряни, которую я пил этим вечером... А потом я, мой мозг, просто сгорел… В этот момент я услышал крик. – Эй! – прозвучало справа от меня. – Ээээй! Постой! Какой-то парень бежал ко мне и махал рукой. Это было так странно... Я сразу понял, что он здесь гораздо больше времени, чем я. – Ты реально здесь? – бросил он мне вопрос, находясь в нескольких метрах от меня. – Не глюк, реальный человек, да? Пойми, просто я здесь гуляю очень давно и д... Погоди... Не ты ли сегодня сидел на посадке? – Где? – Ну, в баре «Посадочная полоса», – сказал он, и я вспомнил этого мимолетного персонажа. – А как ты здесь очутился? – спросил он. Решив, что сама по себе сложившаяся ситуация уже отдает маразмом, я ответил честно: – Мне привиделся чертик, который, по всей видимости, закинул меня сюда. – А что было до этого? – В смысле? – вновь не понял я. – Ты нигде больше не был? Столпотворение...? – Столпотворение? – спросил я, и в следующий миг до меня дошло. – Подожди... Ты знаешь, где мы? – Видимо, тебя сразу закинуло сюда каким-то образом, – сказал он и задумался. – Сюда – это куда? – переспросил я. – На пустошь мыслей, – ответил он и повернул голову в сторону строения, возвышающегося впереди. – А это что за... ? – Вавилон, – сказал парень на печальном выдохе. – Но, по всей видимости, он недостижим. – А как ты здесь оказался? Как мы здесь очутились? Почему? – я начал сыпать вопросами. – Да, хрен знает, – сказал парень, и в воздухе повисла тишина. – Не верю. Ты знаешь об этом месте намного больше, вот только говорить не хочешь. – Даже если так, какая разница? – Разница в том, что, узнав, как я попал сюда, я смогу выбраться отсюда. – Может и сможешь, – говорит он грустно. – Может, ты даже сюда больше никогда не вернешься.– А, может быть, навсегда останешься здесь вместе со мной, и, каждый раз засыпая, будешь оказываться здесь и бродить. А ведь идти, кроме как к Вавилону, больше некуда! – Ты здесь так долго? – спрашиваю я, вдруг осознав безысходность положения этого парня. – Часто встречаются попутчики? – Нет, – сухо и коротко отвечает он, – Но благодаря таким персонажам я верю, что однажды сюда больше не вернусь. – Кто обычно здесь оказывается? – спрашиваю я, но тот молчит. – Втащи ему по щам, – первый голос. – Втащи с локтя по щам, – второй голос. – Так, чтобы разбить ему рот,– третий. – Чтобы он понял, кто хозяин ситуации, – четвертый. – В этом нет смысла, – неожиданно спокойно, неожиданно взвешенно, неожиданно адекватно говорит пятый голос. – Ладно, – говорю я. –Ты сказал «Засыпая будешь оказываться здесь», так? – Да, – вновь сухо и коротко отвечает парень. – То есть сейчас нам надо проснуться? – Агась. – Где тот пролом в поверхности? – думаю я. – Я должен нырнуть туда, и тогда, от шока, я проснусь в своей лачуге. – Даже не пытайся, – вдруг начинает говорить парень. – Все прыгнувшие возвращаются... Я уже устал прыгать... Думаю, если в реальности прыгну с парашютом, по привычке открывать не стану, думая, что вернусь в кукурузник. Я выслушал его, но никак не отреагировал. – Просто этот способ не подходит для тебя, – темная материя говорит от моего имени, обращаясь к попутчику. – Стало быть, твой? – с издевкой говорит он. – Возможно, – отвечаю уже я. – Возможно, и мой… Я должен самолично убедиться в этом. – Знаешь, сколько было таких, как ты? – Плевать… – Все они возвращались к краю дыры в поверхности, а потом тупо пялились вниз. Дальше мы идем молча. Но я продолжаю искать расщелину, чтобы прыгнуть в нее. – А сколько ты уже здесь скитаешься? – спрашиваю я. – Достаточно для того, чтобы сравнить это с заключением в одиночной камере, – отвечает попутчик, и между нами вновь повисает тихая пауза. – Знаешь, – вновь начинает говорить он. – Я как-то читал одну статью про заключенных одиночных камер и карцеров. Там были представлены интервью тех, кто долгое время находился под стражей данного характера. – И? К чему ты об этом? – К тому, что я здесь практически как в одиночке. Кто-то посторонний появляется здесь крайне редко, и каждому я крайне рад. Ты пойми, я не знаю, как здесь все устроено, потому что иногда, по ощущениям, проходит всего несколько часов моего пребывания здесь, а иногда я уже просто лежу и не могу двигаться от усталости. Здесь нет времени, а если и есть, то движется оно крайне медленно, либо как-то варьируется... Я не знаю! В любом случае, это карцер. – С головой все в порядке? – спрашиваю я. – Да, с головой все нормально. Просто, я здесь себя чувствую как в карцере. Ну, а ты прикинь, какого было бы тебе, если бы ты тут шарился. – Неприятная движуха, ты прав, – говорю я. – Да! Согласен! Так вот, насчет той статьи. Я читал ее намеренно, чтобы хоть как-то, хоть немного научиться пребывать в подобных местах, как-то коротать время. Кто-то рассказывал о книгах, кто-то о разговорах с самим собой, кто-то о занятиях спортом. – И как тебе эти истории? – Знаешь, страшно... Это, с одной стороны, потому что сам переживаю нечто подобное. – А с другой стороны? – А с другой стороны, неприменимо в моей ситуации. То есть я, конечно, могу начать развлекать себя отжиманиями, но в реальности это никак не отобразится, мое тело никак не изменится. Книгу сюда не протащить. Разговаривать с самим собой... Такой практики давно не было. – И что ты делаешь? – Просто иду вперед, – отвечает парень, и мне становится не по себе от мысли о том, что тот сдался. Я не сдамся. – Ты спрашивал о том, как я сюда попал? Потом ты сказал что-то на тему того, что я здесь очутился сразу. Что это значит? – спрашиваю я. – Да так, не важно, – отвечает он. – А все же? – не унимается мое любопытство. – Ты что-то говорил... Слово такое... Столпотворение? – Чувак, забей, не хочу. – Ну, ладно, – говорю я. – Тебе не холодно? – спрашивает он. – Не холоднее, чем руки одной особы, – мрачно отвечаю я, вспоминая сцену под крестом. В этот же момент выражение лица попутчика сильно меняется. Это выглядит, как смесь удивления, отвращения и рвотного позыва, который тот старательно старается сдержать. – Как она выглядит? – спрашивает он. – Наша встреча была достаточно экстремальной... Для меня, – говорю я, вспоминая ту замечательную ночь. – Поэтому единственное, что я нормально помню, – больничный халат. – Стало быть, она... Как же тесен наш город, – говорит он и становится еще более мрачным. – Знакомы? – Ну, типа того... – Не будем? – Да. И мы вновь погрязли в тишине. – Интересно, чей это сон, – первый голос начинает очередную цепочку размышлений. – А сон ли это вообще? – второй голос, как всегда без промедлений, подхватывает тему. – Если даже сон, то он очень странный, очень персональный, – третий голос. – Очень персональный, даже не смотря на то, что сейчас мы разделили его, – задумчиво говорит четвертый голос. – Я хочу уничтожить того, кто заключил меня здесь! Его или чертенка! – орет пятый. – Как же я устал! Что-то мне не очень хорошо, – говорю я и чувствую, как тело само по себе сползает на поверхность. – С чего бы это? – Эй, чувак, ты чего?! – кричит попутчик. – А что за следы? Я этого не видел раньше! Не замечал... – Это кровь... Моя кровь... С моих стоп... Они стерлись, сбились, рассеклись о неровности поверхности, – говорю я, и голова входит в крутое пике. Я лечу сквозь пространство, оставаясь на одном месте. – Я вращаю планету, оставаясь на месте? – думаю я. – Или же планета вращает меня? Или же я двигался так быстро, что, остановившись, поплыл по инерции, как автомобиль, скользящий по льду? Или же это планета двигалась быстро и толкала меня вперед, а потом резко замедлилась, передав мне остатки импульса и запустив меня вперед, как вагон несущийся по рельсам, в то время как основной состав остался позади, сбавив скорость… – Постой! – резкая мысль. – Поезда не толкают перед собой вагоны! Вот что начало волновать меня в тот момент. – Ты как? Идти сможешь? – взволнованно, напугано спрашивает попутчик. – Поезда не толкают перед собой вагоны! – вот, что я произношу вслух, отвечая на его вопрос, двигаясь по инерции своих мыслей. – Что? – Нет, ничего. Это неважно, – отвечаю я, наблюдая за тем, как Вавилонская башня впереди переворачивается на сто восемьдесят градусов по вертикали, а затем размывается по краям в противоположные стороны, сливаясь в фигуру, напоминающую змею английской буквы «S». – Встать сможешь? – спрашивает он. – Помоги, – отвечаю я и протягиваю ему руку. Парень помогает мне подняться. – Ну что, как? – Нормально, –пойдем, – вместе с этими словами я поднимаю руку вверх, чтобы махнуть в сторону башни. Это движение влечет меня вслед за собой. Я лечу лицом в поверхность, раскинувшуюся над землей, под небом, в самом центре. Буквально секунду назад я видел ее, а сейчас лишь темень, наполнившая мои глаза...