Танец белой цапли

      Совершенно обезумевшим от всего приключившегося с ним в номере отеля, Ноей движило лишь одно стремление — поскорее сбежать. Что он, собственно, и сделал, как уже было описано ранее. Он понимал, что его скорее всего будут преследовать, так как рассчитывать, что Джун, не удовлетворивший свое желание, маловероятно что успокоится, а посему будет пытаться его вернуть обратно во что бы то ни стало. Из-за этого, подгоняемый страхом, что его вновь вернут в эту жуткую обитель, он бежал без оглядки. Выскочив в коридор, он не видя ничего вокруг побежал прямиком к лифту, где нажал кнопку первого этажа рукой, дрожащей так, что это вышло не с первой попытки. Как только двери лифта разъехались в стороны, он устремился прямо к выходу. Администратор и какие-то другие служащие что-то кричали ему, однако он ни слова не услышал. Вроде бы он даже зацепил кого-то из посетителей, но этого наверняка он сказать не мог, так как в этот момент его больше всего волновало, как бы его не настигли преследовали в наличие которых он был уверен.       И только уже выбежав из отеля и устремившись по улице, укрывшись в каком-то переулке, он, окончательно выбившись из сил, после долгого бега, да и эмоциональной истощенности, благодаря которым его физические силы после всего пережитого оставляли желать лучшего, остановился и часто, прерывисто, задышал. Когда стучащее, как умалишенное, сердце немного ослабило свой ритм, перед глазами перестали плыть черные пятна, а панический страх понемногу отступил, — на это все ушло не меньше двадцати минут, — мальчик, осторожно, опасаясь всего на свете, высунул голову и выглянул из своего укромного места. Освещенная фонарями широкая улица была совершенно пустынна. Только на другой ее стороне медленно шла какая-то темная фигура, по всей видимости мужчины, однако она не представляла опасности.       Все еще учащенно дыша, Ноя выступил из тени какого-то дома, послужившего ему временным пристанищем и защитой, и ступил в полоску света. Он весь дрожал. Пожалуй не было ни единого нерва в его маленьком теле, который бы сейчас не испытывал перенапряжения. С каким бы удовольствием он остался еще в своем укрытии, но необходимо было убедиться окончательно в отсутствии погони. Только это заставило его покинуть маленький переулок.       К своему величайшему удивлению, Ноя не обнаружил даже признаков преследования, что надо сказать, его сильно обрадовало. Тем не менее, чувствовал себя мальчик просто отвратительно. Сложно описать, какие именно эмоции были у ребенка после всего пережитого, полагаю, их несложно вообразить, но пожалуй, основными были подавленность, разочарование, страх и полная потеря понимания, как ему быть дальше.       Правда он не мог осмыслить для себя все эти чувства, они слились в нем в одно целое и стали подобны застоявшемуся зловонному болоту, в котором ты медленно тонешь. Угнетение, как следствие пережитого ужасабыло так сильно, что полностью высасывало силы подростка, которых и без того оставалось не так много.       Сказать, понял ли он что его провели, воспользовались, заманили в ловушку было тяжело, ибо Ноя только сейчас начал медленно отходить от шока и мыслительный процесс работал крайне плохо, если не сказать пространно. Какие-то вялые образы, догадки возникали в голове, но сил дабы их растолковать не оставалось. К тому же, сейчас на поверхности лежал куда более актуальный вопрос, возникший сразу после того, как основной опасности удалось избегнуть. Как попасть домой?       Мальчик огляделся вокруг себя. Редкие прохожие, — а чего еще ожидать когда время уже далеко за полночь? — стоящие у обочины автомобили и горящие вывески круглосуточных магазинчиков, вот всё, что он видел вокруг себя. Ничто из этого не могло ему помочь в такой час. Пробежавшая перед ним серая с темными полосами кошка, показавшаяся черной, и летучая мышь, зашуршавшая крыльями где-то над головой, не в счет. Снова он оказался в этой идиотской ситуации.       Ноя опустил глаза. Его внешний вид также не представлял ничего хорошего. Одежа была помята, кое-где даже разорвана, ведь Джун в порыве сексуального возбуждения, совсем не заботился об аккуратности в обращении с мальчиком. А если учесть, что пока бежал он оступился и упал, так она еще была грязной, как лицо и руки, слегка счесанные на ладонях об асфальт. В таком виде и надеяться глупо на то, что кто-то пустит его на ночлег. Да и какой номер, если при тебе нет даже минимальных денег? Возвратится обратно — то же самое. Ни в метро, ни в автобус, ни в таксиего не пустят, пока он в таком положении и без денег. Что же остается?       Ноя снова оглядел полутемную улицу. Он совершенно не знал где именно сейчас находится. Все вокруг казалось совершенно чужим и не знакомым. Лишь приблизительно мальчик догадывался, что это все где-то в центре, судя по роскошным зданиям и большому количеству магазинов и ресторанов, но ни больше, и как добраться отсюда до театра — уму не постижимо. Будучи не из робкого десятка, но оставаясь все же ребенком Ноя испытывал страх перед неизвестностью, и довольно сильный. Беспомощно озираясь вокруг себя и понимая, что он в этой ситуации совершенно не знает, что делать, он чуть было не расплакался, так горько и больно стало ему на душе.       Всхлипнув, вспомнив как именно и благодаря кому он тут оказался и что вынужден был переживать, Ноя с трудом подавил в себе рвущиеся наружу слезы отчаянья. Как быть? Что делать?       Ответов не было.       Он понимал лишь одно — здесь оставаться на всю ночь нельзя. Отрешившись от всего, загнанный, затравленный и полностью несчастный, Ноя медленно побрел по улице, сам не зная, куда ноги ведут его. В тот момент для него было лучше куда идти, чем оставаться на месте и не важно куда бы его привело лишь бы оказаться подальше от того ужасного места и от Джуна с его похотливым ртом и огромными руками.       Ноя шел по улице в какой-то прострации и чем дольше он брел, тем безразличнее ему становилось происходящее вокруг. Он не замечал уже ни прохожих, у которых можно было бы поинтересоваться, где он, ни проезжающие редкие машины. Никто и ничто больше не волновало его. Он полностью ушел в себя и переживал мысленно только то потрясение, которое ему не так давно пришлось пережить в реальности.       Не ведая куда следует, он, видимо, интуитивно, вскорости оказался у автобусной остановки. Поглядев на расписание пустым взглядом, он так и не смог осознать во сколько ему ждать очередной автобус и идут ли они вообще в такое время. Он был так слаб, так обессилен, что ничего не понимал, кроме того, что находится один в незнакомом месте и что его друг втянул его, быть может не нарочно, в какую-то грязную историю из которой он едва выбрался. Мальчик сел на скамью, притянул ноги к животу и обхватил колени руками. В своем положении, единственное, что он мог делать это дожидаться утра, а потом уже думать, как выкручиваться.       Он уткнулся лицом в колени, и пускай Морфей касался своей дланью головы несчастного, имея желание помочь бедняге подарив тому единственное, чем обладал, а именно сладость сна, Ноя не хотел засыпать. Слишком сильно жгло в груди, чтобы вот так просто отпустить боль, переживания и заснуть. Чудовищно тяжелый вечер для одного маленького мальчика, оказавшегося и по прежнему находящегося в беде.       — Франц, давай скорее. Уже полчаса, как я должен был быть дома, — Ферид Батори хмурит свои тонкие брови. Он порядком устал на вечере клуба, до утра оставалось совсем немного, а в его планы входило еще хоть немного поспать прежде чем придется ехать на работу.       — Прошу прощенья, господин, — отзывается водитель, — но быстрее ехать невозможно, Вы же видели указатель. К тому же, пускай бы не было предупредительного знака о скорости, я бы так или иначе не рискнул.       — Это еще почему?       — Я прошу прощенья, — водитель судорожно сглотнул, — но я бы посоветовал Вам в самое ближайшее время съездить в автосервис.       — А в чем дело?       — Что-то барахлит в моторе. Я это заметил еще вчера, точнее, мне показалось, что я услышал посторонний звук, но потом он прекратился и я как-то забыл об этом. А вот сегодня, пока вез Вас в клуб, снова услышал тот же самый звук. Поэтому я просто не рискну прибавить в скорости, даже если мы выедем на скоростную трассу.       — Так ты, негодяй, слышал посторонние звуки в моторе и ничего мне не сказал?! Более того, смеешь везти меня на машине, которая в любой момент может заглохнуть, как минимум?! — прибавил Ферид, возмущенно. — Ты что это решил угробить меня? Ладно, на себя тебе плевать, но ты что же, скотина, решил и меня заодно угробить? Останови сейчас же!       — Бог с Вами, господин Батори, — побледнел водитель. — Да разве могу я хотя бы мысль подобную допустить? Я же предан Вам, как никто. — Говоря эти слова дрожащим голосом, он припарковал машину у обочины.       — И при том умалчиваешь о поломке, — ядовито заметил ему Батори, которому физическая усталость придавала излишней нервозности.       — Завтра же отвезешь ее в сервис и проверишь, чтобы нигде и ничего. Ясно?! — приказал он, выйдя из машины.       — Конечно, будет исполнено, господин! –пролепетал водитель и, испуганный, видя, что хозяин не намерен возвращаться, сам вылез из машины.       — Господин Батори, куда же Вы?       — По-твоему я должен продолжать ехать в этом гробу на колесах? — резко ответил ему молодой мужчина, обернувшись. — Я не так низко оцениваю свою жизнь, чтобы отдать ее только потому, что какой-то болван допустил оплошность, — фыркнул заносчивый аристократ.       — Но что же Вы будете делать? Здесь, одни, посреди ночи? — несчастный, обеспокоенный положением, произнес водитель, искренне волнуясь за своего работодателя.       — Первым делом, подумаю о том, не заменить ли мне кого-то из моих служащих, — произнес Ферид и смерил водителя таким пронзительным взглядом, что тот весь задрожал. — Они настолько бестолковы и безответственны, что позволяют себе умалчивать о вещах, грозящих смерти их господам и еще имеют наглость удивляться и спрашивать, дескать, почему те не желают рисковать, продолжая разъезжать на ненадежном транспорте? И мало того, вымаливают извинения, вместо того, чтобы вызвать такси и не допускать, чтобы их господа стояли посреди улицы, ночью! И по-твоему такого человека есть смысл держать при себе? — он поднял бровь.       — Ах, боже мой, в самом деле, я прошу прощенья, — водитель схватился за карман пиджака, в котором лежал телефон. Пока он набирал службу и заказывал для своего хозяина такси, сам Ферид оглянулся по сторонам. Отчитать и припугнуть Франца не принесло ему того удовлетворения на которое он рассчитывал. Чтобы снять раздражение требовалось нечто куда более весомое, чем указать иерархическое место водителю.       — Черт, я сегодня доберусь до дома или нет? — сквозь зубы процедил он и бросил гневный взгляд на водителя, не смеющего покинуть своего господина прежде чем не удостовериться, что тот доберется домой безопасно.       Более говорить с Францом нужды у Ферида не было. Он не привык болтать с обычными людьми и не считал достойным себя развлекать себя беседами с теми, кто оказывает ему услуги. А потому он от нечего делать, ожидая такси, которое должно было в скорости прибыть, стал прохаживаться по улице, заодно прокручивая события сегодняшнего дня и вечера.       Спустя буквально десять минут подъехала машина с шашечками. Она остановилась в метрах 6-7 от того места, где находились Ферид и Франц, отыскав одно-единственное свободное парковочное место. Так что когда у водителя зазвонил телефон и сотрудник офиса сообщила, что машина уже подъехала, Батори пришлось немного пройтись прежде чем он смог бы продолжить путь.       — Чтобы завтра же отвез ее в сервис, — повторил он свой приказ водителю и уверенной походкой двинулся к такси. Франц, взволнованный, одобрительно кивнул. Пожалуй, если бы не ночь, он бы прямо сейчас поехал в сервис, лишь бы только не испытывать гнева своего господина.       — Доброй ночи, — вежливо поздоровался водитель такси, когда Ферид занял место на заднем сидении.       Вместо ответа, Батори просто назвал адрес. Он был не в настроении любезничать.       — Бедный малый, — вдруг сказал водитель.       — Что Вы сейчас сказали? — вынырнув из своих размышлений, холодно поглядел на мужчину Ферид, полагая что высказывание адресовано ему.       — О, нет, — усмехнулся водитель, осознав, что его слова могли быть неверно истолкованы. — Не подумайте лишнего, уважаемый. Дело в том, что подъехав, я заметил кое что, вот и выразился так. Не воспринимайте это на свой счет. Да вы сами можете убедиться в том, что я говорю правду. Посмотрите вон туда, на автобусную остановку.       Скрывая свое раздражение, Ферид все же поглядел в сторону, в которую ему указывал водитель такси. В самом деле, на остановке, подле которой они случайным образом очутились, был некто. По всей видимости ребенок, мальчик. Скрутившись клубочком на жесткой скамье, он спал или же просто лежал. Во всяком случае, как ему показалась, его глаза были закрыты.       — Вот я и говорю — бедняга, — повторил водитель. — Если малыш ждет автобус, то пробудет здесь до утра. В такое позднее время автобусы уже не ходят, а если у него нет на то денег и того хуже. Не гоже маленькому ребенку ночевать в таком месте. Как родители это допустили? Если они у него конечно есть. Будет жаль, если такой малыш подхватит простуду. Пусть сейчас и лето, но спать ночью, на лавке, — он покачал головой. — Сами понимаете.       — Если сильный — справится и выживет, а если нет — будет только лучше. Кому нужны слабые личности?       Водитель осуждающе поглядел на своего довольно молодого, но уже столь жестоко, хладнокровно и цинично мыслящего пассажира. Что он мог ответить после такого? Оставалось только тронутся в путь.       Только и жаждавший этого Ферид, случайно вновь взглянул на ребенка, который за то время пока они говорили развернулся во сне так, что его лицо стало лучше видно. Батори содрогнулся. Ему показалось что-то знакомое в чертах этого мальчика, почему-то решившего заночевать на автобусной остановке.       Машина стала медленно выезжать на дорогу, когда Ферид приказал:       — Останови-ка, — и вышел из салона.       — Куда Вы? — удивленно воззрился на него таксист.       — Одну минуту, я сейчас вернусь, — сказал ему Батори не оборачиваясь, устремляясь к остановке.       Таксист наблюдал внезапно возникший интерес своего пассажира к бродяжке с не меньшим изумлением чем высказывание, которое ему довелось от него выслушать.       Тем временем, Ферид приблизился к скамье на которой, как казалось, спал мальчик. Однако стоило приблизиться, как выяснилось, что он совсем и не спит. Утомленный морально и физически, угнетенный, он просто лежал, скрутившись, и тихонько всхлипывал. Когда же шаги Ферида стали слышны, мальчик распахнул свои большие глаза и немедленно сел.       Батори замер на месте, получив возможность вглядеться в черты его лица, которые при близком рассмотрении стали четкими, а не расплывчатыми. К тому же удивление читающееся на лице ребенка окончательно убедило его, что он не ошибся.       — Господин Батори? — странный, слабый, дрожащий, но вполне знакомый детский голосок донесся до ушей Ферида.       — Ты что тут делаешь, Ноя? Почему ты не в театре?       Услышав вопрос, произнесенный строго и холодно, ощутив на себе пронизывающий, надменный взор серых глаз наставника Кабуки, Ноя, испугавшись еще сильнее, спрятал лицо в ладонях, задрожал и… заплакал.       Ферид опешил, но виду, что его это трогает не подал. Наоборот, он внимательнее вгляделся в ребенка.       «С ним явно что-то произошло. Что-то нехорошее, — сделал заключение Батори. –И судя по его одежде и счесанным рукам…»       Мужчина нахмурил брови. Только одну интерпретацию он мог дать всему тому, что довело мальчика до такого состояния и вынудило оказаться тут в такое время. Тем не менее, он не был похож на того, кто подвергся сильному физическому воздействию, стало быть, в том, чтобы везти его прямиком в больницу, смысла нет.       Рыдания Нои усиливались. Он уже не отдавал себе ни в чем отчета и понять, почему при виде Батори ему вдруг стало до такой степени нестерпимо больно и тяжело, так жаль себя, что он не сумел сдержать слезы, которые подавлял вплоть до сего момента. Ему было стыдно перед Феридом за такое поведение, однако какая-то неведомая сила не позволяла ему остановиться и все тяготы просто изливались наружу.       — Простите, простите, простите, — бормотал он, утирая текущие по щекам слезы. — Простите меня…       — Где Флориан? — только и спросил наставник.       Ноя пораженный вскинул на него глаза, покрасневшие от слез. Выразительный строгий взгляд мужчины заставил его содрогнуться, хотя почему-то Ферид сейчас вовсе не внушал ему страха перед своей величественной персоной, как то обычно бывало раньше.       Ноя опустил глаза. Не за чем было спрашивать: «Откуда Вы знаете?», потому он тихо, виновато пробормотал:       — Он остался в отеле, как я думаю.       — Ублюдок, — прошептал себе под нос Батори, после чего развернулся и пошел в сторону такси.       Тамасабуро остался стоять в полнейшей растерянности.       Сделав несколько шагов, Ферид обернулся и удивленный тем, что ученик стоит и не трогается с места, сухо спросил:       — Ты так и будешь там стоять?       — А что?       Мужчина испустил вздох, показывающий его отношение к столь бестолковым представителям человеческой расы. Это был вздох безнадежности, что она когда-нибудь поумнеет.       — Если ты собрался дожидаться восхода солнца здесь, — заговорил он с привычной ироничностью, — будь добр — оставайся, если же нет, и ты желаешь провести остаток ночи в условиях, куда более благоприятных, чем те, в которых пребываешь на данный момент и в более безопасных, в отличии от тех, которые ты избежал или не избежал — следуй за мной.       — С Вами? — содрогнулся Ноя, но не от страха, а от изумления. Однако, может совсем чуточку и от страха, поскольку этот человек, вызывал в нем самые противоречивые чувства с тех пор, как он его впервые увидел в обществе старика Тамасабуро.       — А ты видишь здесь кого-то еще кто бы знал тебя и был в силах оказать помощь? — поднял бровь мужчина.       Мальчик отрицательно покачал головой.       — Тогда кончай тратить зря время на бессмысленные вопросы и живо в машину.       Больше наставник не произнес ни слова. Он вернулся к ожидавшему его такси, открыл дверцу и застыл в ожидании, устремив слегка недовольный взгляд на мальчика. Пораженный до глубины души и в то же время безумно благодарный, Ноя не заставил себя ждать или просить дважды. У него-то и выбора не оставалось. Уж лучше повиноваться Фериду, который если исполнит свое обещание то потом, как пить дать, устроит ему серьезную выволочку за аморалку, чем оставаться тут дергаясь в страхе от каждого шороха — поскольку опасения, что его все еще могут искать не покидало. Да и от всяких бандитов опасности исходит не меньше.       Ноя, опустив голову, ощущая себя виноватым, медленно прошел к Фериду, затем подняв на взрослого взор, тут же снова ему опустил (сейчас наставник как-то угнетающе действовал на него, когда смотрел вот так холодно и надменно сверху вниз) и полез в салон.       Как только Ноя уселся, Ферид элегантно опустился рядом и приказав водителю, с любопытством наблюдавшим всю эту сцену, ехать немедленно.       — Куда мы едем? — сдавленно спросил Ноя.       — Куда надо, — коротко ответил Ферид. На этом мальчик понял, что лучше помалкивать и воздержаться от вопросов. Больше он не говорил. Да и сил, как таковых, у него не было на то, чтобы заводить беседы. День, а в особенности ночь, выдались не из легких, и все это надо было как-то пережить. И, похоже, — в этот момент Ноя поглядел на своего знатного покровителя, — ему придется справляться с собой под пристальным надзором этого человека.       Во второй раз за этот день Ноя полностью отдался в чужие руки, на волю Судьбы.       Подросток не задавал вопросов, но ему казалось, что Ферид отвезет его в Кабуки и потому он сдерживался изо всех сил, чтобы вновь не дать слабину прежде чем окажется один. Однако наставник даже не помышлял ехать в квартал развлечений и к изумлению мальчика, через какое-то время машина остановилась подле ворот за которыми располагался большой двухэтажный дом.       Измученный мальчик устало посмотрел насколько это позволяло ночное освещение на место, куда его доставили. Однако интереса у него это не вызвало. Он не думал об опасности, которая могла бы его поджидать здесь, ибо уже не мог думать о чем-либо плохо. Он покорно исполнял чужую волю, надеясь, что больше его не станут третировать сегодня. В противном случае это было бы слишком жестоко. К тому же, находясь рядом с Батори, человеком о котором он услышал столько ужасных подробней из его биографии, он, хоть и должен был теоретически испытывать страх и отвращение, почему-то чувствовал себя спокойно. Почти. Возможно виной тому усталость. Но он только в маленькой степени переживал из-за того, что так близко общается с Феридом Батори.       В нем снова пробудились уважение и трепет перед его натурой, а опасения как-то ушли на второй план. Ное было неловко и удивительно от того, что некто подобный Фериду, вообще обратил на него внимание. Он казался столь недосягаемым, что поверить в то, что он снизойдет до обычного мальчика и уж тем более попытается оказать ему какую-то помощь было немыслимо. Помимо прочих чувств Ноя испытывал невероятную признательность, хотя и не был до конца убежден, что этот акт носил в себе сугубо доброжелательный характер. Это заключение исходило в первую очередь от все тех же грязных слухов, которых он наслышался в свое время, а во-вторых, что Ферид за все время их поездки ни разу даже не взглянул на него и ничего не сказал. Он был холоден и непроницаем и когда машина остановилась и прозвучало повелительное «Выходи», Ноя повиновался.       Однако пережитый стресс, разочарование, боль, непонятного действия напиток, изготовленный Лилиасом, все это в дополнении к тряске в машине подействовали таким образом, что Ноя едва удерживался на ногах. Он так ослаб, с таким трудом заставлял себя шевелиться, что когда вышел из машины его бросило в сторону.       Он ухватился за дверцу такси одной рукой, а вторую прижал к голове. Внутренние физические ощущения были под стать моральным.       — Тебе плохо?       Ноя вздрогнул и несмотря на пляшущие перед глазами цветные бабочки заставил себя посмотреть на мужчину. Ни в коем разе он не желал, чтобы тот подумал о его плохом самочувствии. Все же он был горделив, несмотря ни на что.       — Нет, я просто… Оступился…       — Вот как? — поднял бровь Ферид прекрасно видевший за всей этой фальшью истинное состояние мальчика. Ну что же раз хочет притворятся и корчить из себя семижильного, как же можно ему это запретить.       — Что же, тогда идем.       Такси уехало сразу, как только водитель получил расчет. Мужчина направился к калитке. Мальчик, собрав все силы, пошел за ним. Он плелся едва переставляя ноги. В какой-то момент силы изменили ему и он споткнулся в самом деле. Упершись предплечьями в асфальт, он тяжело задышал.       — Поднимайся, — услыхал он строгий голос наставника у себя над головой, — или, — в голосе послышалась насмешка, — ты хочешь, чтобы я нес тебя?       — Нет, пожалуйста, простите, — Ноя с трудом поднялся.       «Кажется, они его еще чем-то накачали. Похоже, эта дрянь в малой степени парализует нервы, от того он едва держится» — сказал про себя Ферид, а в слух произнес следующее:       — Так-то лучше. Раз уж угодил в неприятности, то обязан хотя бы выйти из них достойно.       — Да, — кивнул Ноя.       Они вошли в калитку и пока шагали по тропинке ведущей к дому, Ферид несколько раз бегло поглядывал на идущего рядом подавленного и едва соображающего мальчика, напрягавшего остатки сил, чтобы дойти.       Вдвоём они взошли на порог и это оказалось последней каплей. Ноя окончательно исчерпал свои силы на этот подъем и как только он ступил на самую верхнюю ступеньку перед глазами его все поплыло, мир завертелся, а в следующий миг все почернело. Он провалился в темную бездну бессознательного.       И казалось просто поразительным, что мальчик, пережив подобное потрясение, еще сумел так долго оставаться в сознании.       Ноя пришел в себя только на следующий день. Первым что он вспомнил, как только открыл глаза так это ужасный инцидент с Джуном. Кошмар, который чуть было не стал явью не сумей он сбежать. Все дальнейшее оставалось пока в тумане. А может и впрямь все это был только кошмар? Нет, маловероятно. Образы настолько живы в памяти, что просто не могут быть сновиденьями.       К сожалению, а вчерашнее самая настоящая правда!       И об этом свидетельствует даже его самоощущение. Вопреки обещаниям Флориана его физическое состояние было отвратительным, хотя, надо отметить, что все же несколько лучше, чем после стандартного похмелья. Потому как он хотя бы мог задаваться мысленно вопросами, а не только корчиться от спазмической головной боли и переживать симптомы отравления и недостатка витамина С.Так что, как ни крути, а признаки более-менее «высококачественного» напитка на лицо.       Полусев на постели, мальчик огляделся вокруг себя. Он был один в незнакомой постели, в незнакомой комнате. Освещение указывало на то, что уже не меньше 12 часов по полудни.       Как он тут очутился и что это за место? Сколько же он проспал здесь?       Мысли путались и картина произошедшего не хотела четко восстанавливаться в памяти, к тому же жутко мучила жажда. Но остановив взгляд на прикроватной тумбочке, он, к своему удивлению и радости, обнаружил стакан с чистой, прохладной водой к которому сразу же приложился губами и с жадностью опустошил. Лишь потом он подумал о заботливой руке оставившей для него здесь это чудо. Не успел он как следует вдуматься, как дверь его комнаты отворилась и на пороге оказалась какая-то женщина лет тридцати на вид.       — О, уже проснулся! Как хорошо, — с улыбкой сказала она. — А я уже волноваться начала. Все спит и спит, и просыпаться не думает.       Почему-то обрадованная его пробуждением, она вдруг поспешила выйти, словно вспомнила о каком-то важном деле.       — Кто Вы такая? — воскликнул Ноя, опасаясь, что этот ангел во плоти уйдет и оставит его во мраке неведенья.       — Мое имя Судо Хорикита, — мягко ответила та, оглянувшись через плечо. — Я — домработница в этом доме.       — Вы? — изумился мальчик. — А кто Ваш хозяин? Точнее, я хотел сказать, к кому Вы приходите прибираться? Кто оплачивает услуги? В чьем доме я сейчас нахожусь?       По водимому у него был такой растерянный и испуганный вид, что Судо не могла не умилиться. Ее улыбка стала шире и она покачала головой.       — Ах, дорогой, лучше бы тебе не задавать таких вопросов. Ты только представь, — добавила она, видимо, заметив тотчас вытянувшееся лицо мальчика, — как рассердиться господин Батори, если узнает, что наломав таких дров ты уже даже дома родного дяди не узнаешь.       — Родного дяди?! Наломал дров?! О чем Вы?!       — Кажется, ты еще не совсем пришел в себя. Как же так, надо же было проворонить станцию и заблудиться? Ох эти подростки, вечно переоценивают свои силы, — с жалостливой улыбкой произнесла женщина. — Ну, ничего. Хорошо то, что хорошо кончается. Теперь ты в безопасности. Поскорее соберись, пока господин Батори не вернулся. Полагаю, он совсем скоро будет здесь. — И она вышла.       — Эй, постойте, пожалуйста! Как я тут оказался? Не уходите! И почему Вы называете господина Батори моим дядей? — Ноя хотел задать еще вопросы, но она уже ушла.       — Что же это такое? — в полной растерянности он сел на согнутые в коленях ноги. Как же так?       После минутного раздумья, разум услужливо приоткрыл завесы скрытой до селе тайны и подробности прошлой ночи стали сами собой всплывать перед глазами подростка. Он вспомнил, как улизнул от опасности, бродил по ночным улицам города, пока не решил переждать ночь на остановке. Потом шел какой-то провал, возможно он задремал, но после, он вспомнил как в этом убожеском положении его нашел, каким-то чудом появившийся там, наставник актеров Кабуки и, проявив небывалое, милосердие забрал его с собой и… по всей видимости, привез к себе в дом.       Да, в самом деле! Воспоминание о том, как он и Ферид вышли из такси, а после пошли по широкой мощенной дорожке к дому дополнило общую картину события. И… Тут Ноя вздохнул. И уже непосредственно перед самым входом он потерял сознание.       Интересно, как повел себя этот человек, когда он лишился чувств? Он сам занес его в дом или позвал для этой цели кого-то из домашних?       Наверняка, второе. Трудно предположить, чтобы некто вроде Ферида сам лично своими руками взял и занес его в дом. Наверняка, это были слуги.       Но почему же домработница называет Ферида дядей Нои?       Получается, что он представил его своим служащим, как своего родственника? Но зачем? Какой в этом смысл? Или он просто не хотел говорить, что Ноя это его работник? Может быть его обслуживающий персонал не в курсе где и кем работает их работодатель?       А что же тогда на это сказала его семья? Как они отреагировали на такое явление? Ведь домашним не станешь травить байки о родстве.       А есть ли у этого человека семья?       Вот тут Ноя всерьез задумался. Он много был наслышан о Фериде, о его истории пока он не стал учеником Тамасабуро, как он добился своей славы и на что употребил последние годы, но только все это касалось по большей части карьеры и лишь слегка затрагивало личную жизнь из которой становилось очевидным, что Ферид одинок, но тем не менее за его поступками кроется что-то темное, что, однако, не доказуемо на практике и является лишь предположением. Так что на поверку никто понятия не имел живет ли этот человек-скала один или у него есть жена и дети.       И тут Ноя вспомнил о театре.       Боже мой! Сегодня же нет никакого выходного и что же будет если выясниться, что он исчез? Это же будет скандал! Как он станет объяснять свое отсутствие? Одно дело прогулять всю ночь и явиться под утро, не в ущерб работе, а совсем другое по халатности пропустить целый день! Да Микагэ ему за подобное такую промывку мозгов устроит, что потом век не оклемаешься!       И еще… Нужно поговорить с Лилиасом.       Тут Ноя уже было соскочивший с постели, вновь опустился на нее. Ужасное скорбь сжала сердце.       Лилиас…       После всего произошедшего, как смотреть на него спокойно? Были ли его действия намеренными или все произошло по чистой случайности и он теперь сам жалеет о произошедшем?       Если так, то он, Ноя, поступает жестоко заставляя Флориана нервничать на свой счет. Еще бы, сбежал да еще и с утра не появился!       Нет, надо срочно бежать в театр и встретиться с Лилиасом, все ему объяснить, а также добиться и с его стороны кое каких разъяснений.       Его одежда была вычищена и, аккуратно сложенная, лежала на стуле. Интересно ее починку произвела та же рука, что оставила на тумбочке стакан с питьем после которого стало значительно легче, видимо из-за добавления туда каких-то живительных компонентов, или же нет?       Однако, Ною заботили сейчас лишь два вопроса. Первый, как добраться до театра без средств, и второй, что сказать хозяину, любезно предоставившему ему ночлег в своем доме, а он вместо благодарности решил сбежать, как только очнулся. Но во втором он намеревался объяснить все наставнику на работе, а заодно и от души поблагодарить, а вот первое… Хм, вот это была задача, так задача.       Не смея медлить, опасаясь выволочки, пересиливая оставшееся недомогание, мальчик оделся и бросился к двери. Но стоило ему отворить ее, как он отшатнулся назад и побледнел.       Перед ним стоял сам Ферид Батори. По всей видимости он явился домой и, услышав новости, что его новоиспеченный племянник проснулся, решил навестить его.       Строгий и непреклонный, язвительный и горделивый, таинственный аристократ, актер с прошлым окутанным тайной стоял прямо перед Ноей и глядел на него сверху вниз пристально и оценивающе. Его тонкие, бледные губы были поддернуты едва заметной усмешкой.       — Г-господин наставник? — выдавил Ноя и, вздрогнув, тут же поклонился. –Простите меня за вчерашнее. Мне ужасно стыдно, что Вы застали меня в таком ужасном положении! Да еще были вынуждены помогать мне. Я очень сожалею. Пожалуйста, не ругайте меня. Я объясню, как все вышло. Понимаете… — он набрал в грудь побольше воздуха и уже было собрался говорить, как вдруг…       — А ты я смотрю горазд поболтать.       То ли это упрек, то ли насмешка, Ноя так и не уловил истинную интонацию, однако он изумленно вскинул голову. Что такое? Его разве не собирается отчитывать человек, чье прямое обязательство по службе следить за соблюдением дисциплинарных правил?       — Если ты хорошо себя чувствуешь, — сказал между тем Ферид, — спускайся вниз, там тебя ждет обед. Поешь и мой водитель отвезет тебя в театр. Можешь не беспокоиться, дирекция уже поставлена в известность о твоем отсутствии и вопросов не будет. Единственное, что ты должен будешь сделать, зайти к господину Микагэ, чтобы он знал, что ты уже на месте. Господин Хируко также в курсе и претензий с его стороны не возникнет. Итак, если ты не чувствуешь себя плохо, ступай вниз. — После этого он развернулся и пошел по коридору. Ни одного лишнего слова, ни единого ненужного движения, все словно по идеально составленному плану. Нет, этот человек и впрямь был потрясающим!       Юный Тамасабуро был настолько поражен и заворожен натурой своего благодетеля, что совсем забылся и спохватился лишь когда Ферид был уже достаточно далеко от него.       — Господин Батори! — воскликнул он и очень вовремя, поскольку мужчина уже толкнул дверь своего кабинета, собираясь войти внутрь и уединиться с единственной женщиной, которой он отдавал предпочтение и считал ее достойной своего внимания — работой.       Он поднял свои стального цвета глаза, исполненные глубины, на мальчика.       — Благ… — почему-то от столь пронзительного и как Ное подучилось грустного взгляда, слова благодарности застряли в горле. Что-то было не так во всем этом. Но что? Внезапно и его самого охватило некое странное чувство.       Ферид пристально смотрел на растерявшегося ребенка, кусающего губы в нерешительности.       — Иди, Ноя. Не теряй времени. Помни, тебя ждут, — с этими словами он исчез за дверью кабинета, оставив мальчика в каком-то странном подвешенном состоянии.       И что? Это все? Вот так вот все должно закончится? Сейчас он спустится вниз, поест и возвратится в театр, в свою гримерку и на том конец?       Неужели они должны вот так просто разойтись?       Мальчик неотрывно смотрел туда, где только что стоял Батори. Большого труда ему стоило заставить свое тело двигаться.       Через несколько минут странный порыв сожаления миновал, он вновь вспомнил о работе, о Лилиасе и о том, что должен уладить некоторые вопросы. Он был преисполнен благодарности к наставнику, и корил себя что не смог нормально его отблагодарить, но пойти и сказать о том, что лежало на сердце не хватало духу, а потому, он решил отказался от обеда, считая, что это будет уже наглостью с его стороны, и спустившись вниз снова столкнулся с домработницей Судо и спросил где он может отыскать водителя. Удивленная поспешностью обычно редко встречающей у детей, она сообщила, что видела его во дворе. Поблагодарив, Ноя пустился прямиком на улицу. Там он в самом деле отыскал Франца, который возвратившись из автосервиса грелся на солнышке, развалившись на одной из скамеек.       Завидев мальчика, он сам поднялся ему навстречу, поскольку был предупрежден господином. Ное даже не пришлось ничего говорить, как тот улыбнулся, кивнул в знак приветствия и выразив что-то вроде удивления поступком господина Ферида, даже не предупредившего, что будет принимать у себя своего родственника, жестом показал ему следовать за ним.       Хоть это все и было странным и жажда правды так и тянула за язык, чтобы тот поведал как оно на самом деле, тем не менее, мальчик воздержался от излишней болтовни, в который во второй раз упрекнул его Батори и смолчал. Что же, родственник так родственник, пускай так.       Прежде чем сесть в машину, Ноя задержался. Непонятная сила заставила его поднять голову и посмотреть на окна дома, который он покидал. Непонятно откуда взявшаяся тоска тугим кольцом сжала его сердце.       Тряхнув головой, отбросив нелепые мысли и чувства, он сел в салон. Машина выехала из двора и покатила по зеленой улице.       Из всего что он успел заметить, непреложным фактом становилось одно — о наличии какой-либо семьи у Ферида Батори речи не шло.       Похоже, он сам был своей единственной семьей.