Танец белой цапли

      На следующий день, после побега детей, госпожа Лутрин появилась в столовой измученная, с темными кругами под глазами. Несложно было догадаться, как она провела эту ночь. Йозеф уже был здесь. Просматривая сводки новостей, он пил свой утренний кофе и по его виду нельзя было сказать, что он чем-то обеспокоен. В отличие от жены, он воспринимал это событие весьма равнодушно. Когда вошла Тереза, он поднял на нее приветливый взгляд. — Боже, я не спала всю ночь, — отодвинув стул и опираясь на край стола, она села. Учитывая срок, ей все тяжелее давались подобные маневры и каждый раз приходилось искать опору, чтобы сесть или подняться. — Только и думала о том, куда ушел мой сын, — продолжала она, зажав виски руками. — Целая ночь, Йозеф, он не был дома целую ночь! Ты только представь. Такого еще ни разу не случалось. Я ужасно волнуюсь. — Брось, дорогая, — отведя взгляд от телефона, поглядел на нее супруг. — Ну чего нервничать? Он же не ребенок. Да и к тому же, ты ведь не так уж переживала, отправляя его учиться в Японию, а там он не раз и не два мог без толку шататься по всяким районам. И видимо так оно и было, раз он сумел где-то завести знакомство с этим мерзким мальчишкой, своим поганцем дружком. Так что если ты тогда оставалась спокойной с чего бы сейчас тебе беспокоиться? Терезу задела эта фраза, которая изобличала в ней не слишком уж сердобольную мать. Сдвинув свои тонкие брови, она с нажимом произнесла: — В тот раз, я точно знала где находится мой сын и в любой момент могла с ним связаться. Поводов для волнений он мне не давал. Я была уверена в нем, Юичиро никогда раньше не заставлял меня волноваться. — То ли дело теперь, — иронично усмехнулся Йозеф. — Именно так! Ведь сейчас, я понятия не имею где он, что с ним и когда он вернется домой. И… — она закусила губу. — Вернется ли вообще… Он был так категорично настроен, так смотрел на меня. Ах, Йозеф, — она умоляюще взглянула на мужа, — а что же будет, если он не вернется вовсе? Как быть? Я ведь не прощу себе если с ним что-нибудь случится. — Ты слишком накручиваешь ситуацию. Не передергивай. Что с ним может случиться? Он же не маленький уже. Взрослый парень, который волен принимать собственные решения. На твоем месте я бы успокоился и дал молодежи возможность совершать свои глупости. — Но я же мать, как я могу спокойно относиться к тому, что мой ребенок невесть где?! — Уверяю тебя, солнце, вот увидишь не пройдет и суток, как он явится обратно, раскаиваясь и прося простить его. Я бы напомнил тебе, что как минимум твой сын сбежал не один, и вот в этом основная загвоздка. — Какая? — Бьюсь об заклад, что твой сын принимал все свои решения лишь по наущению своего дружка, который внушил ему, что он может на него полностью положиться. Твой Юу доверчив и попался на удочку этого проходимца, но поверь, моя родная, как только этот уличный актеришка поймет, что его план наживы провалился и что от Юу он не сможет поиметь то, на что рассчитывал, он бросит его при первом же удобном случае. — Ты думаешь? — осторожно спросила Тереза. — Уверен, — улыбнулся ей Йозеф. — Это же самый настоящий малолетний разбойник. Полагаешь, ему есть какое-то дело до твоего сына? Нет, он лишь использовал его чтобы пробраться к нам в дом и извлечь какую-то выгоду. Теперь же, когда его план рухнул из-за внезапного порыва твоего сына сбежать из дому, думаешь он захочет разделить с ним участь скитальца-беспризорника? Да он сразу же оставит его и постарается найти новый способ, а точнее нового дурака, который введет его в Рай. Юу погорюет-погорюет, да и вернется назад. Так что день, максимум два и твой Юичиро притащится домой, как побитая собака, и будет просить прощенья. Ведь в итоге мы оказались правы, а он ошибался. После этого он будет вести себя тише воды, ниже травы. Станет паинькой, а ты сможешь каждый раз, если он вдруг решит когда взбрыкнуть, ставить его на место, напоминая о том, кто в итоге оказался прав. — Твои слова немного успокоили меня, — произнесла Тереза, — но все же, я не могу полностью перестать думать об этом. Мне жаль своего сына. Если этот Шиндо и впрямь такой, как мы о нем думаем, Юичиро постигнет ужасное разочарование. Ведь он так верит ему, так предан. Ох, ты бы видел с какими глазами он говорил со мной о своем друге! Словно бы он его… О, нет, это было бы безумием. — О чем ты говоришь? — Нет. Забудь. Я даже мысли такой допустить не смею. Это было бы слишком чудовищно. Ужас! — она провела рукой по волосам. — Я так боялась, что он свяжется с какой-нибудь заурядной, нищейдевицей, которой будет нужно только его состояние, и была так обрадована, что он думать не думает пока о таких вещах. Но он преподнес мне подарок куда более неожиданный, чем можно было ожидать. Подумать только, привести в дом уличного актера, который попутно зарабатывает себе на жизнь… О, нет, я даже произнести такое не могу! Как это отвратительно. Юу, Юу, как же ты мог так поступить со мной! Ну неужели, неужели ты так безнадежно глуп, что поверил кому-то подобному? Нет-нет. Я не могу. У меня нет сил, просто нет сил! Поскорее бы ты уже вернулся обратно. Ее отчаянье, как матери от которой сбежал ребенок, противоборствовало ее натуре расчетливой, деловой и горделивой женщины, оскорбленной до глубины души тем, что ее сын оказался так прост, что первый встречный мальчишка обвел его вокруг пальца и что ради этого проходимца он ослушался ее, пошел наперекор, солгал и вообще натворил кучу глупостей. Ей было стыдно за Юу перед Йозефом. — Йозеф, — она вскинула на него встревоженный, молящий взгляд. — Давай все же обратимся в полицию. Я не могу просто так сидеть, когда мой сын плутает где-то по улицам. Я обзвонила всех знакомых и друзей, никто его не видел и никто не знает, где он может быть. А вдруг с ним случилась беда за эту ночь? — Это вряд ли, — спокойно ответил Лутрин. — В новостях ничего не было, стало быть, жив здоров твой Юу. — А если они просто еще не нашли его? — Снова ты за свое? — усмехнулся Лутрин, хотя внутри его уже начинало все это раздражать. — Говорю тебе, все с ним нормально. Он просто беситься, как любой ребенок. Независимость свою отстаивает. Это совершенно нормальное поведение для его возраста. Но это наваждение очень скоро пройдет. Уж этому явно посодействует его приятель. А по поводу полиции, радость моя, ты же прекрасно знаешь правила, раньше чем через три дня после пропажи человека, они с тобой разговаривать не станут. — А разве у тебя нет знакомых в участке, чтобы мы могли избежать этих формальностей? — Эм, — нехотя протянул Лутрин. — Разве что полковник Н., мы с ним частенько, по выходным, ездим играть в гольф. Думаю, если бы я попросил его об услуге, он бы не смог мне отказать. — О, так поговори с ним. Йозеф, пожалуйста, поговори с ним, пускай начнут розыск. Я хочу, — Тереза закрыла лицо руками, но это скорее был не приступ материнской слабости, а желание вернуть сына туда, где ему место, — я хочу, чтобы он был дома, как можно раньше. Я должна все ему сказать, я должна показать ему, что я мать и что я единственный человек, который искренне печется о его счастье. Я не могу жить с мыслью, что мой сын считает меня плохой матерью. Ведь это не так! Я же все делала ради него одного! — Понимаю, тебе нелегко. Хорошо, — милостиво изрек Лутрин, подымаясь со стула и проходя к ней. — После полудня я свяжусь с ним и мы постараемся все уладить. Вернется домой твой сын. — О, благодарю, благодарю, милый, что бы я без тебя делала, — она прижалась к нему. — Спасибо, что потакаешь моим женским слабостям. Но я должна вернуть его во чтобы бы то ни стало и как можно скорее. Он же мой сын… — В конце концов, как я могу отказать тебе, моей любимой жене, — нежно поглаживая ее по голове, произнес Йозеф. — Матери моего будущего ребенка. О, как я надеюсь, что Ян не будет столь доверчив, как Юичиро. Сможет распознавать скверну в душах других людей и с легкостью минуетошибки. Если в нем проявится хотя сотая часть твоей проницательности и находчивости и моего таланта устраивать дела, мы можем быть спокойны, как родители, относительно судьбы нашего сына. Единственное о чем я жалею, что все его качества и способности не найдут себе достойного применения. — Почему? Ты сомневаешься в Яне? — вскинула на него взгляд женщина. — О нет, я нисколько не сомневаюсь в том, что он будет успешным молодым человеком, да только я сомневаюсь, что он сумеет найти работу, которая поможет ему раскрыть все его таланты руководителя. — Постой, как ты можешь говорить о таком? Как он будет лишен работы и должности? Разве ты не хочешь, чтобы он работал в нашей компании? — Очень хочу, только этого я и хочу для нашего сына. Однако будучи лишь только помощником в лучшем случае, он вряд ли сумеет проявить себя в полной мере. — А почему помощника? — Но ведь компания перейдет к Юу однажды и единственное на что придется рассчитывать нашему бедному малышу это на роль вечного второго места. — Я не думаю, что Ян вырастет столь честолюбивым. Я мечтаю о том, чтобы наши дети росли в согласии и помогали друг другу во всем. Мне кажется, Ян будет только рад оказать поддержку своему старшему брату. Йозеф печально усмехнулся. — Ах, если бы все это было действительно так, это было бы прекрасное будущее для наших детей. Но кто знает, — он пожал плечами. — Как сложится судьба. Что об этом будет думать Юичиро. Захочет ли он принимать помощь брата. Что если он начнет недолюбливать его также, как недолюбливает отца. Что тогда делать нашему бедному мальчику? — Ох, нет. Прошу, не говори таких вещей. Я даже слышать об этом не могу, — замотала головой Тереза. –Юу добр и наверняка будет любить своего брата. И по поводу себя ты заблуждаешься. — Ну да, — иронично усмехнулся Йозеф. — Может быть, однако в том, что на Юичиро нельзя положиться, как оказалось, ты убедилась сама и надеюсь теперь не станешь этого отрицать. Твой сын слишком не надежен и одному богу известно, куда такой легкомысленный человек может завести дело твоей жизни. Нет никаких гарантий, чтобы будучи таким легко убеждаемым всеми другими, но только не близкими людьми, он сумеет достойно управлять компанией и… смиряться с присутствием в ней людей, которые ему не по вкусу. — Увы, — вздохнула женщина, — я не могу ничего противопоставить тебе теперь, когда Юу сотворил такую глупость. Он не может наладить свою жизнь, не может обустроить свой личный круг общения, впустив туда только достойных людей, а что говорить об управлении компанией? Это же сотни людей и за всеми нужен глаз да глаз. Это такая ответственность! Ах, боюсь, что Юичиро в самом деле не тот человек, который сумел бы со всем этим управиться. Но что поделать, коль скоро в завещании Акиры указан именно он… Ах, я уже совсем ничего не соображаю. Мне так тяжело, я так устала. У меня ужасно болит голова. Как же я хочу, чтобы вся эта история наконец закончилась. — Скоро, милая, совсем скоро. Я поговорю с моим другом и они вмиг отыщут твоего Юу и вернут его домой. Хотя лично я бы дал ему в назидание пару тройку дней свободной жизни, чтобы не повадно было в следующий раз перечить матери. Но ты у меня такая добрая, я понимаю, что ты не сможешь так поступить. Ты мой ангел, — он приложился губами к ее руке. — Поешь, ты выглядишь измотанной. Тебе нужно силы. А я пойду немного поработаю. — Только не забудь позвонить этому человеку! –поспешила напомнить Тереза. — Ты же знаешь, что я волнуюсь. — Непременно, — уже стоя в дверях, с улыбкой кивнул ей Лутрин. Подавленная событиями и особенно разговором с мужем, излившим на нее попутно столько неприятных суждений, правоту которых она не могла не признать, будучи все-таки неглупой женщиной, Тереза попросила приготовить себе чашку чая, а вместо полноценного завтрака ограничилась парой кексов. Пожалуй, сейчас это единственное, что она еще могла бы съесть, дабы не почувствовать изнуряющую тошноту. Однако не успел еще чай как следует завариться, как в столовую спешно вернулся Лутрин. Тереза сразу отметила его волнение. — Дорогая, ты случайно не видела ключ от моего кабинета? Я думал оставил его в пиджаке, но там пусто. — Нет, не видела. А может ты оставил его на тумбочке, возле кровати? — Смотрел, тоже нет. Странно. Я ведь четко помню, что сунул его в карман, когда выходил. Куда он мог подеваться? — он обеспокоено огляделся, словно бы ключ должен был лежать где-то тут. — Может ты его обронил? Спроси у слуг. Они убирали, может находили. — Да не мог он выпасть, — раздраженно бросил Йозеф. — Я же говорю тебе, я помню, как вложил его в карман, после того как запер дверь. Он просто не мог выпасть. Карман тоже цел. Предположить, что он выпал нереально. — Тем не менее, раз его нет у тебя, значит, ты ошибся, — улыбнулась Тереза. — Расспроси слуг и я убеждена, ключ мгновенно отыщется. — Чертовщина какая-то, ей-богу, — раздраженно произнесЛутрин и вышел из столовой. По дороге к лестнице ему встретилась горничная. По всей видимости, девушка сама искала встречи с господином, потому как завидев его, тут же устремилась навстречу. — Господин Лутрин, можно Вас? — В чем дело, Инесса? — грубо ответил он ей. — Я не в настроении, что ты хотела? — Простите, я быстро, — пролепетала девушка, — дело в том, что когда я сегодня с утра прибиралась на втором этаже, я приметила вот эту вещицу. Она валялась на полу. Я не знаю, чей он, может кто из служащих обронил, но решила в первую очередь показать Вам. Вот, — с этими словами она достала из кармана передника маленький ключик и протянула его Йозефу. — Может быть он Ваш? Узнав ключ от своего кабинета, мужчина тотчас выхватил его из рук служанки, а после пристально поглядел на нее. — Где ты говоришь нашла его? — Да на втором этаже, недалеко от Вашего кабинета. Валялся на полу. Я побоялась, что такая маленькая вещица может легко затеряться и подобрала. — А ты знаешь, что это за ключ? От чего он? — Понятия не имею. У Лутрина не было повода не верить девушке, постольку поскольку этот ключ он хранил при себе с тех самых пор, когда покончили с обустройством кабинета покойного хозяина дома. Следовательно, никто из слуг не знал, как он выглядит и что именно отпирает. Уборка в кабинете всегда проводилась в его присутствии, он сам отпирал и запирал дверь, так что никто кроме него не держал в руках ключ. Облегченно вздохнув, мужчина отпустил девушку, обрадованную тем, что хозяин ключа нашелся, и поднялся к себе. Там, в первую очередь он заглянул в свой тайник, где лежали необходимые ему для работы бумаги. Собираясь забрать одно, он не смог не обратить внимание на исчезновение другого. Того, что было ценнее всех бумаг вместе взятых, наполняющих сейф. Исчезновение дарственной, лежавшей на видном месте, привело его в замешательство, шокировало, обозлило и заставило запаниковать. Госпожа Лутрин допивала чай, когда в комнату снова ворвался Йозеф и на этот раз он был по-настоящему взбешен. — Тереза! Немедленно звони в полицию! — Что случилось? — вздрогнула та. — Нас обокрали! — Что? — Из моего кабинета пропала важная бумага! — Ты уверен? — Конечно, черт возьми, я уверен. Я все обыскал! Ее нигде нет. Ее украли! — Но ты же говорил, что исчез ключ. — Черт с ним с ключом. Он нашелся, но случилось нечто куда более ужасное, чем исчезновение ключа. Пропала дарственная! Кто-то стащил ее прямо из моего кабинета! Немедленно звони в полицию, пускай найдут вора! — Дарственная? Как? Как она могла пропасть? — Откуда я знаю! — выдохнул в гневе Лутрин, трясясь всем телом. — Но факт остаётся фактом, я оставил ее в сейфе, а сейчас ее там нет! Мы обязаны вернуть бумагу и немедленно!. Ты хоть представляешь, что будет, если ней кто-то чужой воспользуется. Да мы же разоримся! — О нет! — в ужасе Тереза прижала ладонь к губам. Она помнила, что бумага была составлена по всем правилам и единственное чего там не доставало, дабы она вступила в силу, это имени нового владельца. Она резко выпрямилась. Ее лицо стало мертвенно-бледным бледным. — А мы можем как-нибудь предотвратить катастрофу? Не знаю, скажем, ограничить круг лиц, которые могут вносить туда свои имена, например, что только члены нашей семьи имеют права вписывать туда свои имена? — ломая свои изящные руки, пролепетала она. — О чем ты? Это же не завещание! Сюда можно вписать имя любого, кого угодно с улицы! Так, ты звони в полицию, а я бегу к своим юристам. Ах, черт, подери! — спохватился он. — Сейчас ни одного из них нет в городе. Мы не сможем составить новую бумагу. Что же делать? И на сбор документов нужно время. Говорил я тебе, — он гневно поглядел на обеспокоенную жену, — подпиши бумагу! Так нет из-за твоего упрямства мы оба теперь можем все потерять! Довольна ты теперь, а?! — А что ты на меня-то кричишь?! — взвилась в свою очередь Тереза. — Сам виноват, что оставил такую важную вещь в столь ненадежном месте! Вот теперь каково будет, если документом кто-то воспользуется! Вот что тогда прикажешь делать! Мы все окажемся на улице! Плакал наш капитал и планы на будущее и все по твоей халатности! Потому что даже ценную вещь сохранить не в состоянии! Тебе хоть что-то можно вообще доверить?! — Постой-постой, — испугался гнева этой фурии Йозеф. — Надо подумать. Тише, — он взял негодующую жену за локоть и усадил ее на стул и сам сел напротив. — Я вот что подумал. Не надо кричать, привлекать внимание. — Да на твои вопли и волнения с самого утра уже все обратили внимание. Как такое скрыть, если ты из-за всего сразу скандал поднимаешь? — фыркнула Тереза. — Это верно, но будем надеяться, что внимания я все же не привлек. Послушай меня, велика вероятность, что вор один из наших работников, — шепотом добавил он, озираясь по сторонам. — С чего ты взял? — насторожилась Тереза. — Сама посуди, у меня исчез из кармана ключ от кабинета. Как? Одному богу известно. Ведь я четко помню, как вложил его в карман. — Да, ты так и сказал. — Следовательно, как он мог оттуда исчезнуть? Тереза соглашаясь, кивнула. — Дальше. Мне принесла его служанка, якобы она нашла его на полу. — Но может это действительно так? — Может и так, а может и нет. Слушай дальше. Со вчерашнего дня, а это именно то время, когда я предположительно потерял ключ у нас дома никто чужой не появлялся. Никто не приходил и никто не ух… — он внезапно замолчал. — Что с тобой? — испугалась Тереза тому, как внезапно исказилось ужасом лицо ее супруга. — Это они… — только и пробормотал Лутрин. — Кто они? — непоняла женщина. — Это они, Тереза. Это два этих мелких паршивца умыкнули бумагу. — Не может быть?! Что ты такое говоришь. — Ужаснулась женщина. — Да-да, все верно. Потому-то они и сбежали. Так легко. Ведь знали, что уходят не с пустыми руками. Тереза, нас обвели вокруг пальца, — он схватил жену за руки и крепко сжал. — Это они. Твой сын и этот мерзавец украли дарственную. Видимо каким-то образом пронюхали о ней и решили украсть, чтобы заполучить все себе. Ох, негодяи, вот мерзавцы. Ну ничего, я вам покажу как у меня воровать. — Да с чего ты взял, что это именно они? — Да потому! — вспыхнул Лутрин, вскочив на ноги. — Потому, что вчера этот гаденыш налетел на меня ни с того ни с сего, словно сослепу. Видимо тогда он и стянул у меня ключ из кармана! А потом они с Юу пробрались в мой кабинет и, пока я говорил по работе с коллегой, спакойненько забрав бумагу, смылись, чтобы потом, в укромном месте все устроить. Мошенники, негодяи, как все лихо просчитали. Как я мог их недооценивать! Это шайка настоящая! Ну ничего, ничего, дождетесь у меня. Я вам устрою. Вы у меня еще попляшете, малолетние преступники. Тереза со страхом смотрела на негодующего мужа и не знала, как быть. Она не желала верить в то, что Юу и его приятель обворовали их, но Лутрин говорил так убедительно, что сомнения рассеивались с каждым его гневным жестом и злым словом. Да и ситуация говорила сама за себя. Абсолютно все выглядело так, будто Юу со своим напарником замыслили это воровство и прибыли в обратно только чтобы водворить этот план в действие. Конечно, мелкие нюансы вроде тех, как они узнали о бумаге и о том, как забрали ее из сейфа с секретным кодом и тому подобных, ускользнули, но если подумать то и таким вещам могло найтись правдоподобное объяснение. — Нет, нет, — бормотала она. — Этого не может быть. Мой сын не мог так со мной поступить… Это неправда… Неправда. Нет. Он не сделал бы этого. — Ничего не волнуйся, милая, мы не позволим этому случиться, — опершись руками на стол, проговорил Лутрин. — Мы разыщем их. Все будет хорошо, не волнуйся. Правда на нашей стороне. В конце концов, даже если они впишут туда свои имена, мы можем подать в суд на недействительность бумаги, которая была украдена. Дело мы выиграем, уж я об этом позабочусь. Не важно, как сильно мы потратимся на это, в конечном счете это не важно, ведь на кону стоит гораздо больше, но дело мы выиграем. — Судиться? — выдохнула бледная, точно стена Тереза. — Судиться с собственным сыном? О, только не это… И хоть Тереза была достаточно крепка телом и духом, но это последнее заявление, ударившее как гром среди ясного неба, довело ее окончательно. Она лишилась чувств. Йозеф, перепугавшись, кинулся к ней и попытался привести в чувства, но женщина слишком глубоко ушла в беспамятство. Поставив сумку на постель, Шиндо с надменным презрением оглядел убранство номера мотеля, в котором они остановились на этот раз. Дешевый интерьер комнаты, срочно требующей ремонта, так как кое-где на стенах уже заметно облупилась краска и появились трещины, не говоря уже о далеко не новых предметах меблировки вызывали у привыкшего к роскошным апартаментам юноши приступы брезгливости и отвращения. Оглядев пенаты, он воззрился на партнера если не с возмущенным вопросом во взгляде, то уж с угрюмым упреком наверняка. С каждым днем места их стоянок становились все хуже и хуже, и с каждым днем напряжение от необходимости мириться с подобным раскладом дел, хотя можно было с легкостью избежать всего подобного, росло и лицо Микаэля все чаще выражало недовольство, а порой гневливость. Юичиро, на которого был устремлен этот, мягко говоря, недоброжелательный взгляд зеленых глаз, не обратил на него внимания. В то время как Шиндо присматривался к новой обстановке, он, войдя в номер, тут же подошел к окну. Не обращая внимания на потертые занавески и подгнившие все еще деревянные подоконники, он, не раздвигая занавеси, осторожно выглянул, а затем с каким-то озабоченным видом прошел обратно к двери, приоткрыл ее и выглянул в коридор сквозь небольшую щелку, снова возвратился к окну. Его определенно что-то тревожило, однако поделиться своими волнениями с любовником, парень не спешил. И только убедившись, что то, что его насторожило исчезло или во всяком случае не представляет опасности, он позволил себе свободно вздохнуть и лишь тогда уже обратил внимание на Микаэля. Вид партнера, разумеется не пробудил в нем радостных эмоций, скорее наоборот. — Понимаю, — виновато произнес он, — не совсем то, на что мы рассчитывали, но выбора нет. Придется довольствоваться тем, что есть. Склонившись над раскрытой сумкой, в поисках каких-то вещей, Мика ничего не ответил и это красноречивее всех слов сказало о его душевном состоянии, отраженном в злом взгляде и сжатых уголках губ. — Сильно не обустраивайся, — сказал ему Юичиро. — Завтра, чуть расцветет и мы уйдем отсюда. — У меня и в мыслях не было попытаться обустроиться в этом клоповнике. Такой дыре уже ничто не поможет, разве что снос и отстройка с нуля — огрызнулся Шиндо, раздраженно швыряя уже извлеченные вещи обратно в сумку. Амане никак не отреагировал на этот недовольный выпад, ибо за последние дни он привык к тому, как выражает свое недовольство очередной ночлежкой его капризный возлюбленный. И разве мог Юу его осудить за такое поведение? Он сам был не в восторге от тех мест, где им доводилось коротать ночи. Только в отличие от Шиндо он старался держаться, вовсю убеждал себя, что нет никакой разницы где ночевать, если ты не собираешься оставаться тут навсегда. А он не имел такого намеренья, а стало быть, и переживать не зачем о временных неудобствах. Во всяком случае, так он старался утешить себя ворочаясь ночами на жестких постелях, отдающих сыростью. — А больше всего бесит цена, которую этот негодяй потребовал с тебя за это убожество! — продолжал возмущаться Микаэль. — Да за такие условия это он еще должен своим постояльцам доплачивать, чтобы они захотели поселиться у него! Как ты мог, — он укоризненно воззрился на Амане, — согласиться на эту цену? Да эта конура и трети того, что ты ему дал не стоит! Мог бы хотя бы попытаться поторговаться, видел же куда нас собираются заселить! — Он и так не хотел нас впускать, смотрел с таким подозрением, как я мог начать торговаться? — Подумаешь, великое дело, не остановиться на ночь в таком захолустье, — фыркнул Шиндо. — Уж лучше бы мы на улице ночевать остались, чем в таком номере! — Не говори глупостей! — нахмурился Юу. — Пусть и захудалая, но крыша над головой. Это куда лучше, чем оставаться на улице, где нас любой комиссар остановит и спросит документы. И что ты ему покажешь? — Уж нашел бы что, — язвительно заметил Микаэль. — Хватит уже возмущений! — разозлился Юу, обеспокоенно поглядев на окно. — Я сделал так, как посчитал нужным. Придётся потерпеть, но сегодня мы ни в коем случае не должны оставаться на улице. — Это с чего же вдруг? — поднял бровь Мика. — Не далее, как вчера, нам уже посчастливилось провести ночь на вокзале, опоздав на автобус. Так почему бы нам не повторить столь чудесный опыт? — Издеваешься? — мрачно покосился на него Амане. — Нашел время! Шиндо лишь фыркнул и, скрестив на груди руки, рухнул на постель. — Жуть. Как мне уже осточертело все это, — пробурчал он. — Знаю, — хмуро отозвался Юу, снова поглядывая сквозь полупрозрачные занавески на улицу. — Мне тоже. Но я надеюсь, скоро нашим скитаниям придет конец. — Если мы и дальше будет двигаться в таком темпе, боюсь, помрем раньше, чем доберемся до цели. — Не знаю, как по поводу помрем, а вот передеремся уж точно, — заметил Юу, поглядев на Мику через плечо. Тот, соглашаясь, кивнул, так как за это непродолжительное время у них уже произошло несколько мелких потасовок, окончившихся, к счастью, благополучно. Но было очевидно, что ни один ни другой морально не были готовы к подобному испытанию. Нервы были натянуты, как струны и любой, даже самый мелкий предлог мог стать поводом для крупной ссоры между возлюбленными. — Что ты там застрял? — проворчал Микаэль, видя, что Юу так и продолжает стоять у окна, будто кого-то ждет. — Всю дорогу оглядывался, словно заметил кого. — Мне показалось… — Хах, эдак не долго и до паранойи докатиться. Ничего не происходит, все спокойно. Кажется… — В том то и дело, что кажется, — вздохнул Юичиро. — Возможно я уже и впрямь превращаюсь в параноика, но сегодня весь день у меня такое ощущение, будто нас кто-то преследует. — Ты шутишь? — всполошился Микаэль и, соскочив с постели, бросился к окну. Отдернув занавеси и отворив окно, он выглянул наружу. — Где? Где ты его видел? — бросая взгляды из стороны в сторону, спросил Мика, силясь среди лиц прохожих отыскать то, которое так подействовало на Юичиро. — Какое счастье, — усмехнулся Амане созерцая этот поступок любовника, — что этот человек либо примерещился мне, либо же еще не понял где мы, я его во всяком случае не вижу больше, а не то с такими спонтанными действиями, он бы нас непременно засек. — А? — Не высовывайся ты. Он же нас увидит, — нетерпеливо Юичиро втащил Мику за локоть в комнату, после чего быстро затворил окно и задвинул шторы, как было. — Кто же так поступает? Если за нами и впрямь слежка, мы ни в коем случае не должны показывать, что заметили ее! Черт, что же ты делаешь?! — Что ты так напрягаешься? — скептически фыркнул Микаэль. — Нет там никого подозрительного. У тебя и впрямь фантазия разыгрывается уже не на шутку. Поумерь пыл, а то я стану тебя бояться. — Может быть я это и впрямь придумал, да только рисковать все равно не намерен. Поэтому, в следующий раз, будь добр, не предпринимай таких резких, необоснованных и необдуманных действий. Ладно? — Как скажешь, — махнул рукой Микаэль и возвратился обратно на постель. Юичиро сел на стул, и опершись локтем о стол, устало подпер кулаком висок. Этот день выдался довольно тяжелым. Они много времени провели в дороге и часть пути пришлось следовать пешком. Оба изрядно устали и очень хотелось спать и есть. Но время было не слишком поздним, но из-за своих опасений, Юичиро отклонил предложение пойти перекусить в кафе через дорогу, пообещав, что завтра они подкрепятся, как следует на станции. Без особой радости, конечно, но Микаэль согласился обождать до утра. Размышляя над ситуацией, Юу время от времени поглядывал на любовника, который от нечего делать включил маленький телевизор, к удивлению обоих нашедший себе место в столь убогой обстановке, и теперь номер наполняли различные голоса диких обитателей прерий, поскольку кроме новостей и Дискавери, это чудо допотопной техники не брало более ни один канал. — Блин, невозможно, — раздраженно бросил Микаэль, выключая телевизор. — В чем дело? Не любишь передачи о живой природе? — устало улыбнулся Юу. — Какая разница! — огрызнулся Шиндо. — Дело не в люблю или не люблю, а в том, что я не могу смотреть не понимая о чем идет речь. Этот ваш тарабарский язык! Он меня с ума сведет, черт бы его побрал! — Да, действительно… Я совсем об этом не подумал. Ты ведь не знаешь чешского… — Вот именно, — сев и нахмурившись, Мика обхватил руками колени, прижав ноги к животу. — Так какой мне прок смотреть передачу, если я из нее и слова понять не могу. Издевательство сплошное. Только эротику можно смотреть без звука, один фиг и так понятно, что происходит. Тут вообще никакого языка знать не надо. — Согласен. Все это неприятно, — ответил Юу, сделав вид, что не услышал последнюю реплику парня об эротике. — Может как-нибудь научу тебя, чтобы ты хоть бегло мог объясняться с людьми. — А чем плоха роль твоего глухонемого приятеля? — усмехнулся Микаэль. — Я не возражаю, тем более мне беседовать с кем-либо все равно не охота. Я не любитель понапрасну и с кем не попадя лясы точить, так что не надо, благодарю. Обойдемся твоими познаниями. Нам их с головой хватит. — Не думаю, -серьезно заметил Юу, не больно обрадовавшись такому заявлению, — но это мы обсудим позже. — Не вижу смысла, — заметил Мика и вздохнул. — Ладно, позже так позже. Ты лучше скажи, если выйти мы не можем сегодня, по телеку смотреть нечего, чем займемся? Юичиро перевел на него взгляд. Пристальный и решительный взор глаз партнера, не мог поколебать уверенности Амане в том, на что намекает Микаэль. Улыбнувшись, Юичиро встал со стула и пройдя к постели, устроился подле Микаэля. Огладив его щеку, не прерывая ни на секунду установившегося зрительного контакта, он игриво спросил: — А чего бы ты хотел? — Даже не знаю, — уголком рта улыбнулся Шиндо. — Может ты мне скажешь, чего я хочу… Тихонько засмеявшись, Юичиро внезапно ощутивший прилив сил и позабывший об усталости, прильнул к манящих устам любовника. Подавшись назад, Шиндо опустился на спину и Юу со всей страстностью склонился над телом с такой готовностью отданного в его полное распоряжение. — Завтра в пять мы уйдем отсюда. Так что надо бы пораньше уснуть, — устремив расслабленный, удовлетворенный взор в потолок, медленно проговорил Юичиро. — Ты уже говорил. Я помню, — ответил Микаэль. Лежа рядом, опустив голову на плечо Юу, он нежно поглаживал кончиками пальцев его руку, покоящуюся на обнаженной груди. — Уже час ночи. Спать нам осталось не так долго, — добавил он, бросив взгляд на часы. — Хорошо, тогда давай скорее засыпать, — и прежде чем Мика успел ответить, Амане поднялся, обернул вокруг талии одеяло и двинулся к окну. — Ты что же, у там спать вознамерился? Знаешь, это было бы уже слишком! — удивленно воззрился на него Шиндо, привстав на постели. — Нет, я только хочу посмотреть… — Юу замер у окна и едва касаясь пальцами занавеси, чуть отодвинул ее в сторону. — Ну? — нетерпеливо спросил Мика. — Чисто. — Я же говорил. Это только твои страхи, — усмехнулся Микаэль, протягивая руку к Юичиро. — Да. Да, пожалуй ты и прав. И все же, — вернувшись на место, Юу обратился к Шиндо. — Ты действительно ничего такого не приметил сегодня? — Да нет, — подумав, ответил блондин. — Совершенно ничего. — Понятно, — после его слов Амане ощутил себя чуточку легче. — Зато я видел афишу… Юу обернулся к Мике и отметил на его лице какое-то мечтательно-ностальгическое выражение. — Что за афиша? — Не думал, что у вас тут так часто гастролирует кабуки. — Кабуки? — вздрогнул Амане. — Ты о чем? — Несколько раз я сегодня наткнулся на афишу из которой следовало, что в этом городе проездом театр Кабуки. — Ты сказал в этом городе проходят гастроли японского кабуки?! О, Боже! Почему раньше не сказал? Это же… Это же… Мика! — ужас отразившийся на его лице только рассмешил бывшего актера. — Да успокойся ты, — усмехаясь, отозвался он. — Это обычная труппа. К нашему району она не имеет никакого отношения. — Откуда ты знаешь? — встревоженно и с недоверием поглядел на него Юу. — Ты же не мог прочесть. — Не мог, — согласился тот, — однако зрительная память у меня все еще осталась. Среди актеров, участвующих в постановке нет ни одного знакомого мне. Стало быть, он не из нашего квартала. Там я всех знаю, кого знать должно. Кабуки пусть и редкое, но не строго локационное явление. Может они прибыли из Токио или из Окинавы, кто знает? — Ты уверен? Уверен, что они не представляют для нас новой опасности? — Определенно, — кивнул блондин и его убежденность помогла Юу успокоиться. — Ну хорошо. А то я уже испугался, что это Микагэ таким образом тебя ищет. — Боюсь, Микагэ обо мне уже забыл, учитывая, что поиметь он с меня больше ничего не может. Старик-то…. Уже мертв… Развернувшийся было спиной к Мике Юу, услышав печальные нотки в приглушенном тоне любовника, обернулся. — Ты чего? — с беспокойством спросил он. Медленно проведя языком по пересохшим губам, словно раздумывая над чем-то, Микаэль в итоге обратил грустный взор на Юичиро. — Нет, ничего, — с улыбкой произнес он. — Просто… ерунда всякая в голову лезет. Не обращай внимания. «А что если несмотря на все его слова, он все-таки сожалеет о смерти Маэна? Как ни крути, а он растил его много лет. Что если даже после всего Мика, даже невольно, продолжает питать к нему какие-то чувства?» — подумал Юичиро и от этой мысли у него горько сдавило в груди. Сам не понимая почему ревнует к уже погибшему человеку, он постарался отогнать от себя навязчивый фантом. — Иди ко мне. Иди же, — мягко позвал он, потянув любовника за руку. Теперь, когда Шиндо был рядом с ним и он мог чувствовать тепло его кожи, коснувшись, мог ощутить биение его сердца, имел возможность обнять его, прижать к себе и не отпускать, ему и подавно стало легче. — Юу, — услыхал он тихий голос Шиндо. — У нас ведь еще остались деньги? — Остались. — Много? — Достаточно. Я все рассчитал. А что? Непродолжительная пауза и вот снова зазвучал тихий, непривычно робкий голос Микаэля: — Я хочу пойти на этот спектакль… — Что?! — воскликнул Юу, распахнув глаза. — Я хочу пойти на этот спектакль, — настойчиво повторил Шиндо, не оборачиваясь к Юичиро. Боже, безумие! Неужели он не понимает, что такие вылазки опасны, что их могут засечь, что им надо как можно скорее убраться отсюда, что в конце концов у них не так много средств, чтобы позволять себе сейчас подобные развлечения, не говоря уже о том, что Юу до конца не успокоился насчет этих ребят, приехавших на гастроли. Он все еще питает опасение, что они могут быть подосланы Микагэ с целью найти сбежавшего актера и его любовника. Так много «но» становилось на пути у этой безобидной просьбы, что просто и сказать нельзя. Однако Микаэль… Его просьба… Он и так лишился всего, что любил. Бросил свой дом, всех кого знал, приехал за ним в чужую страну, пережив страшное предательство, вынужден был терпеть нападки Йозефа, потом сбежал, потворствуя его Юу, желанию, в следствие чего был лишен стольких благ и продолжает, несмотря ни на что следовать за ним, хотя путь их не из легких. Так как же отказать ему в такой скромной просьбе, как еще раз окунуться в мир, в котором вырос? Быть может это последний раз, когда они наткнулись на гастролирующий японский театр и больше такой возможности не представится. Было бы слишком жестоко отказать Мике и в этом. — Только три дня… Последние три дня они дают выступление в этом городе, а после двинутся дальше, — добавил приглушенно Шиндо. «Ну вот, еще и задержка почти на сутки!» — Мне бы очень хотелось посетить представление… Еще хотя бы раз окунуться в эту жизнь, пусть лишь как зритель, прежде чем я порву все связи с внешним миром… Юичиро вздохнул, понимая, что сил на спор у него нет. Он слишком любит Мику чтобы вновь разочаровать его грубым отказом, какие, увы, уже имели место быть в их путешествии. — Хорошо, — прошептал он. — Полагаю, мы можем позволить себе эту краткую задержку. — Ах, Юу. Парень ощутил, как судорожно сжался в его объятиях Микаэль, как его рука сжала его собственную руку. «Что же, похоже ему и впрямь очень этого хотелось. Он счастлив, хотя и не хочет делать свою радость столь очевидной для меня. Пусть будет так. Кабуки, так Кабуки… А теперь, спокойной ночи, Микаэль Шиндо, некогда прима известного театра увеселительного квартала.»