Вечер безудержного веселья

Это был один из тех вечеров, когда ты удивительно весел, безмерно счастлив, горишь желанием действовать и чувствуешь себя малость пьяным. Генри подобные вечера обожал. Больше того, это был один из тех вечеров, когда такое состояние овладевало всеми. И не напрасно: сегодняшний день ознаменовался действительно важным событием. Студия «Силливижен» выпустила первый мультфильм после долгого тридцатилетнего перерыва. Это было победой. Это было надеждой. Это было началом пути к новой жизни, сложного пути, но все-таки! Достижение, настоящее достижение. Над лентой работали много, полностью сменили формат мультипликации, а большинство сотрудников с трудом уговорили участвовать. Но результат был, и теперь оставалось только ждать реакции зрителей. Генри волновался, Генри с тревогой думал о возможном провале, потому что в эту смелую попытку было вложено много средств, но Генри такой был один. Джоуи, к примеру, ни на секунду не сомневался в успехе и был уверен, что зрительская ностальгия, более продуманный сюжет и грамотное музыкальное сопровождение от Сэмми сделают своё дело. А Джоуи был такой личностью, что с легкостью передал свою уверенность в успехе всей студии. Кстати, Джоуи обещал произнести речь по такому поводу (подобные вещи у него получались хорошо), и вот теперь в музыкальном департаменте собрались мультяшки, люди и потерянные. Джоуи с лыбой до ушей стоял на табуретке и делал вид, будто проверял микрофон, которого не было. Генри с усмешкой подумал, что если и есть на свете что-то вечное, то это энтузиазм старого друга, эта улыбка и эта уверенность мечтателя. Бенди вертелся у Генри на коленях и увлеченно болтал о чем-то с только ему свойственной непосредственностью.  — Итак, дамы и господа! — важно начал Джоуи, — вот и настал этот момент. Безусловно важный для нас всех, я бы сказал, начало новой эры. Мы долго к этому шли…  — Это все и так знают, — заметил Бенди.  — …И я бы хотел сказать огромное спасибо всем, кто прошел вместе со мной этот нелегкий путь. В особенности Генри Штейну, который почти полностью профинансировал создание серии. Спасибо вам — Сэмми Лоуренсу, Норману Полку, еще раз Генри, ну и мне тоже. Борис где-то сзади усмехнулся.  — Мы не станем останавливаться на достигнутом. Если этот выпуск окажется успешным, то перед нами встает еще ряд новых задач. Например, как мы будем скрывать то, что творится здесь на самом деле. Но я уверен — мы сможем решить все проблемы, которые поставит перед нами будущее. Я уверен, что мы должны продолжать мечтать — и стремиться к этим мечтам!..  — Ты что, не намечтался там еще? — недовольно спросил Бенди, — хоть бы Сэмми с Норманом постеснялся, они-то уже пострадали от твоего мечтательства.  — Ну… простите? — пожал плечами Джоуи, — я всего лишь хотел сказать несколько слов в вашу же поддержку. Но, раз уж кроме меня это все никому не сдалось, то к черту всю эту торжественную мишуру! Сегодня у нас заслуженный выходной, будем гулять и разносить всё вокруг! У кого есть идеи, как провести вечер? Джоуи соскочил со стула и выжидающе посмотрел на Генри и собравшуюся в зале чернильную публику. Генри решил послушать мнение большинства. Киномеханик что-то проскрипел с вопросительной интонацией вроде «А я-то что?». Сэмми промолчал.  — Поедим? — предложил Борис, который вообще многого от жизни не требовал.  — Поесть всегда успеем, — возразила Алиса, с озорством смахнув волосы со лба, — а вот я знаю кое-что получше. Веселую игру для большой компании, мающейся со скуки.  — Звучит интересно, — заметил Бенди, соскочив с колен Генри, — а что это за игра такая, про которую я, величайший заводила «Силливижен», и не слышал?  — Называется «Правда или действие», — просветила мультяшку Алиса, — меня Уолли научил, пока ты с Генри там под музыку дрыгался. Ну ничего, и тебя научим, и Генри научим, всех научим. Для начала надо сесть в круг. Это много времени не заняло. Джоуи сел слева от Генри, Бенди приткнулся к Джоуи, рядом с чертенком села Алиса, затем Норман, потом Сэмми, а Борис — между Генри и Джоуи.  — Все всем довольны? Вот и здорово, — заключила ангел, — в общем-то, правила простые. Смотри, например, пусть начинает Борис. Борис, ты задаешь Генри вопрос: «Правда или действие?», а Генри на него отвечает. Если Генри выбирает «действие», то он должен выполнить какое-нибудь твое задание, а если «правду», то отвечает на какой-нибудь вопрос, но только честно, понятно? Ну так давайте, начинайте.  — Правда, — не дожидаясь вопроса, ответил Генри.  — Хм-м… — задумался Борис, — не знаю. Допустим, кого из мультяшек ты любишь больше всего?  — Борис, ты чего, — растерялся Генри, — я всех вас одинаково люблю.  — Ну, а все-таки?  — Если подумать, то, наверное, Бори… — но только Генри хотел закончить фразу, как Бенди обиженно завыл.  — А я, а меня? Генри, а меня ты не любишь, что ли?  — Вообще-то логично, — заметила Алиса, — Борис был единственным, кто ни разу не хотел убить Генри.  — А ты говорил, что не сердишься, — жалобно затараторил Бенди, — ты так и сказал, что я всегда буду твоим любимым танцующим дьяволенком, которого ты нарисовал! Генри, ты же говорил, что прощаешь, Генри!..  — Да я же совсем не то сказать хотел! — отчаянно закричал аниматор, — вы все мне очень дороги, я просто не могу выбрать кого-то одного! Бенди, это то же самое, если бы я тебя спросил, кого ты любишь больше, меня или Джоуи!  — Это очевидно, — откликнулся Бенди, забыв про обиду, — я тебя больше всего люблю.  — А сейчас вообще-то больно было, — проворчал Джоуи.  — Так, проехали, — неожиданно твердо сказал Генри, — теперь Сэмми. Сэм, ты там не заснул ещё? Правда или действие?  — А? — очнулся пророк, — нет, я вообще никогда не сплю. Действие.  — Вот как, — улыбнулся Генри, — нарисуй-ка что-нибудь левой рукой. Бумага вот лежит, а в чернилах у нас нет недостатка. Сэмми кивнул, вытащил откуда-то из карманов ручку и стал неторопливо выводить линию за линией, пятно за пятном. Вот на бумаге появился танцующий чертенок с неизменной улыбкой, рядом с ним — высокий и худой чернильный силуэт. Чуть в стороне — кто-то с широкими плечами и выразительными глазами, чем-то похожими на мультяшные: Генри узнал себя. Потом из-под пера вышла угловатая фигура в рубашке и с усами, в которой угадывался Джоуи…  — Как ты так ловко левой рукой справляешься? — поинтересовался Бенди, который вместе с остальными наблюдал за стараниями композитора. Сэмми многозначительно хмыкнул и сказал:  — Легко, Лорд, я же левша.  — Видали жулика? — разочарованно протянул Джоуи, — я уж думал, это и правда ловкость рук и никакого мошенничества…  — Да кто бы говорил, — сердито прошипел Сэмми, — Кино, правда или действие?  — …Действие, — наконец выговорил Норман, в целом по жизни больше склонный к действию.  — Тогда-а-а, — протянул Лоуренс, задумавшись… И тут большие глаза сверкнули хитрым прищуром, — Спой! Несколько секунд Киномеханик сидел проектором к Сэмми, изумленно наклонив голову, потом стал оглядываться по сторонам, видно, не понимая, почему, мол, никого не смущает этот псих, видите, что он творит. Наконец он проскрипел недовольно:  — Очень… Смешно…  — Да чего ты, застеснялся? — как ни в чем не бывало спросил чернильный человек, — попробуй, я думаю, справишься. Вся студия знала, что Норман говорит через пень-колоду, отрывками, со скрипом, и что-то спеть, наверное, было выше его сил. Но Сэмми сидел с лицом типа «обожаю самоутверждаться за счет других», и это очень уж напоминало его старый неоднозначный характер. Норман посидел, собираясь с мыслями, и неуверенно, почти что по слогам, начал тянуть:  — В миг ког… да погаснет свет… И тьма… требует ответ… И вокруг все… Что… Ты зна-а-ал… Сказкой ка… жется… Это пение было, мягко говоря, не очень. Кино вдруг понижал голос там, где это совсем не было нужно, а порой запинался, и слух спотыкался на этих ненужных нотах, но… Эта песня, которой он раньше не слышал, пробирала прямо до глубины души, потому что неволей Генри задумывался о чернильной тьме, о тоске и отчаянии, в которой текст этой песни создавался.  — Не забудь… Что… Я… С тобой во… тьме…  — Да уж, жизнеутверждающе, — подвел итог Джоуи, встряхнувшись, — тому, кто это написал, явно чего-то в жизни не хватает. Норман рукой показал на Сэмми (это уже проясняло все). Борис кинул на него взгляд, полный искреннего сожаления.  — …Забудьте, — примирительно сказал Киномеханик, — правда или… Действие?  — Правда, — не задумываясь, ответила Алиса. Норман задумался, а может, и не задумался вовсе, а просто собирался, потому что говорить ему было тяжело.  — Когда ты… в последний раз… пугалась? Сильно, до смерти? — спросил наконец он.  — Забавно, но вчера, — недолго думая, ответила Алиса, — Да, точно, вчера, когда прибежал Бенди и объявил, что Генри ему сказал, будто ему намекнули… Сложная история, короче, там в этой цепочке участвовали ещё двое Потерянных и одна бутылка спиртного, но суть была в том, что Джоуи хотел сделать Бориса моей парой на несколько следующих серий. Бориса! Моей парой! Именно в романтическом смысле! Конечно, это оказалось ложью и бредом, но знаете, как мне тогда стало страшно!  — Ну да, я бы тоже испугался, — вставил слово Борис, — если бы узнал, что меня будут сводить с Алисой.  — Повезло тебе, что я не злопамятная, — кинула Алиса, — Бенди, правда или дейс…  — Действие! — выкрикнул чертенок, щелкнув хвостом.  — Отчаянный малый, — подметила ангел, — Вот тебе задание: сыграй Сэмми!  — И что, и всё? Ангелок, да я был создан для того, чтоб играть! — хвастливо воскликнул Бенди. Он встал, глубоко вдохнул, поправил бабочку, выровнялся весь и будто выше стал. А потом заговорил — голосом на тон ниже:  — Могу ли я получить благословение? Лорд, что вам нужно от меня?  Сами слова были не очень смешными, но речь Бенди, натужно-пафосная, точь-в-точь Лоуренса, заставила Генри прыснуть. Бенди посмотрел на свою благодарную публику и, увидев, что людям нравится, продолжил:  — Он приходит из ниоткуда, проливая свет на чернильную тьму и бла-бла-бла… Да знаю я, знаю, что вы просто мультяшка оживший, все равно! Лорд, я всегда буду предан вам! Еще и про овцу спою, сотый раз за сутки… Алиса заливисто смеялась, Борис пытался сдержаться, но все равно давился веселым воем, Норман хохотал, если этот скрип можно было назвать хохотом, Джоуи просто беззастенчиво ржал. И только Бенди стоял в центре круга и сохранял такое спокойствие, какому бы сам Сэмми позавидовал, что только усиливало комический эффект.  — Ну Лорд, ну почему вы меня не замечаете? — воскликнул мультяшка надрывно, драматично, в точности копируя манеру Лоуренса говорить, — Неужели вам мало тех пентаграмм, которыми я замалевал стену в департаменте? Да что там, я вам чуть Генри в жертву не принес, а вы со мной… Генри, наконец выровнявший дыхание и переставший смеяться, посмотрел на Сэмми… Но Сэмми отчего-то даже не улыбался. Он сидел, надвинув маску на лицо и уткнувшись головой в колени, как будто ему было стыдно.  — Сэм, ты там чего? — на всякий случай спросил Генри.  — Вот, значит, как вы, Лорд, меня видите, — хрипло сказал он, — А ведь я уже давно не прошу свободы. Лишь ответа, хоть одного слова, хоть знака взаимности! Вы думаете, мне легко оставить вас?! Я тридцать лет писал для вас песни, ложа на них душу, и пел, срывая голос, чтобы все могли их слышать — но кто пытался понять хоть слово? Всем легче посмеяться — Лоуренс чудак, Лоуренс отдал сердце мультяшке!  — Ты что, обиделся? — озадаченно спросил Бенди, — я же не со зла, я по-дружески… Ну Сэмми, посмотри хоть на меня. Ты правда самый лучший пророк, который у меня был!  — И единственный, — добавил Борис. Сэмми это не убедило. Он фыркнул и стал дергать пуговицу на лямке.  — Сэ-э-эмми, ну я тебя люблю, ну не дуйся! Давай ты меня передразнишь, я потерплю! Пророк резко выпрямился, ошеломленный поданной идеей. Маска не давала понять его эмоции, но поза выдавала удивление.  — Передразнивать… Вас? Но я не смею, Лорд.  — Смеешь, — убедил его Бенди, — если что, я тебе разрешаю.  — Ну… Здрасте, я Бенди, танцующий дьяволенок, — неуверенно начал Сэмми, сняв маску, — я могу бегать, прыгать, кружиться… и, кажется, я что-то уронил. Ну извиняйте, ваза всё равно была некрасивая, — здесь Сэмми передернул плечами и продолжил чуть озорнее, — Генри, не злись, лучше чернил дай, я же хорошо себя вел! Все в студии помнили, как Бенди носился по комнатам как угорелый, и эту его зависимость от чернил тоже помнили, поэтому портрет, нарисованный Сэмми, оказался поразительно жизненным. Борис прошептал: «Точно».  — Банку, а лучше — две, — с усмешкой продолжил Лоуренс, который явно осмелел, — Ну я побежал, мне ещё Алису побесить, шкаф уронить, разлить чернила на ноты, над которыми Сэмми сидел два дня… Бенди, может, и был задет где-то в глубине души, но не подал вида, широко-широко улыбнулся и обнял пророка, насколько хватало его худых нарисованных рук. А Сэмми рассмеялся — тихо, но искренне.  — Мы про игру забыли, — напомнил Джоуи, — если что, я выбираю действие. Бенди обернулся. Глаза его горели дьявольским огоньком.  — Да? — спросил он, — Ой, Джоуи, я придумал. Я знаю. Я ждал этого тридцать, мать твою, лет. Ты подожди, поживи пока, я сейчас вернусь. Он сорвался с места и убежал. А вернулся с почти новой балетной пачкой ярко-розового цвета.  — Значит так, — начал он, — Джоуи, надевай. Прямо поверх брюк… Что ты, это не смотрится глупо. Сейчас, Джоуи, дорогой мой создатель, мы будем танцевать. М-м, чувствуешь дух страданий? Давай, в третью позицию вставай. Дрю попытался развести носки в стороны так, чтобы самому при этом не разъехаться.  — Эге, да что это такое? — спросил Бенди, — у тебя коленки согнуты, это будет не балет, это так, дрыганье.  — Я слишком стар для этого, у меня ноги болят…  — А у меня, значит, не болят? У меня тоже болят, только я по часу в день пляшу, а ты еще в начальную позицию не встал! А ты меня спрашивал, может, мне твой балет не сдался, может, я чечетку люблю, и не по часу в день, а так, для души? Ладно, проехали, теперь поднимай ногу… Колени ровно, я сказал! На носочках стой. Вот. Видишь, публика любит твои танцы, публика ржет, публика просит продолжения, а студии деньги нужны. «Публика» действительно надрывала животы от смеха.  — Ух, прелестно! Страдай, создатель, мне тебя не жалко. А теперь делаешь красивый разворот и шлешь публике загадочный воздушный поце… Ты куда падаешь? Джоуи, честно попытавшийся повернуться, не смог справиться с бременем прямых коленей и стойки на носочках — и полетел вниз с громким звуком падающего тела.  — Эх, ладно, вставай, — разочарованно протянул Бенди, кинув презрительный взгляд на растянувшегося в идеальном шпагате Джоуи, — не быть тебе звездой комедийной анимации. Чего ты там смеешься? Дрю лежал на полу в том же идеальном шпагате и задыхался в каком-то истерическом хохоте.  — А я! Вста-а-ать… не могу! — выдохнул он сквозь смех, — Дал бы руку хоть, я же тебя создал — а благодарности никакой. Совместными усилиями недовольного Бенди и подшучивающего Генри несчастного танцора удалось поставить на ноги.  — Чтоб я еще раз пачку надел, — подытожил Джоуи, — Борис, правда или действие?  — Правда, — ответил Борис. Джоуи хитро потер ладони.  — Слушай, я тут придумал идеальный вопрос, на который нет правильного ответа. Как ты считаешь, Алиса красивая?  — Эм… — Борис замялся, — По-моему… Да?  — Ой, посмотрите-ка, — лукаво заметил Бенди, — кто-то влюбился в нашего ангелочка. Нет, не хочу в пару с Алисой, говорил он…  — Да я же просто сказал, — растерялся волк, — ты тоже красивый, да и Генри, но это же не значит…  — Генри и я — это одно, а Алиса — девушка, и это уже совсем-совсем другое, — пояснил Бенди, — ну что ж, ты у нас, Борис, уже совсем-совсем взрослый, тридцать лет, как-никак, давно пора бы… Добро пожаловать, дружище, в прекрасный мир романтических отношений, в котором я берусь быть твоим проводником! В глазах у Бориса промелькнул ужас, потому что он, видимо, представил себе семейную жизнь с занудной, язвительной Алиской, которая, конечно, милая, но не настолько же!.. И тогда он решился на воистину отчаянный шаг.  — Нет! Алиса не красивая! Алиса! Не! Красивая! Повисла тишина. Потому что Алиса повернулась.  — Ты что там вякнул? — спросила она обиженно, — бегаешь быстро, что ли, или здоровье лишнее?  — Генри, спаси меня! — взвыл Борис.  — Так, кто здесь художник? — сурово спросил Генри, — Алиса, остынь, он это не всерьез, ты красивая. Борис, никто не станет женить тебя на Алисе, пока в этой студии есть хоть один адекватный человек. Роль адекватного человека выполняю и буду выполнять я. Это Бориса успокоило. А вот Джоуи — нет.  — Он на мой вопрос не ответил, — сухо заметил он, — раз так, то пусть действие выполняет. Поцелуйся с Бенди! Борис застыл со страдающим лицом, как бы крича, мол, что плохого я вам сделал. Посмотрел на Бенди, который уже перестал улыбаться. Потом на Джоуи. Потом в потолок.  — Эх, пропадать мне молодым, — выпалил Бенди, подошел к Борису и зажмурился, — быстрее только. Норман присел, чтобы свет от проектора падал на Бориса, и продолжал сидеть в позе «тишина, идет съемка» — чувство юмора у Киномеханика было очень даже ничего. Борис продолжал сидеть, явно не в силах себя перебороть. Бенди открыл один глаз.  — Чего не сделаешь ради друга, — сказал дьяволенок задумчиво. А потом схватил Бориса за лапу, резко притянул волка к себе и сам поцеловал — на глазах у ошеломленной чернильной компании.  — Вот как должна выглядеть настоящая крепкая мужская дружба, — прокомментировал Генри.  — Вы же все видели? — спросил Бенди, — я его поцеловал. Мы поцеловались, все формальности соблюдены, так что пусть Джоуи оставит свои претензии при себе.  — Ну даете, — присвистнул Сэмми, на секунду забыв вообще про всё.  — А повторить сможете? — поинтересовался Дрю.  — Как погляжу, ты и рад на целующихся мультяшек глазеть, — укорила его Алиса.  — Нет, вы представьте, — начал Джоуи, — что мы вставляем такую сцену в концовку серии. Скандал, ажиотаж и в общем интересные перспективы…  — Да хоть роман пиши, — махнул рукой Бенди.  — Нет, я запрещаю! — крикнул Борис, чем вызвал еще один приступ смеха у всех сидящих. Какое-то время все сидели молча.  — Хорошая иг…ра, — подвел своеобразный итог Киномеханик.  — Алиса плохой игры не посоветует, — хвастливо заявила ангел.  — А я еще одну знаю, — вставил Бенди, — называется «контакт». Я вас научу, если хотите — вы же хотите? Предложение поддержали все, не исключая вечно хмурого Сэмми. В конце концов, они вместе проделали такую работу, и теперь всем хотелось играть, смеяться и танцевать, пока не проломится пол, а на часах было всего-то десять вечера — самое время для безудержного веселья!..