В свете фар

Роджер Запах раскаленного асфальта, песочно-бензиновый — он приятен для меня, особенно сейчас, когда он единственное, что напоминает об изнуряющей дневной жаре. Я курю в открытое окно своей тачки и прохладный ветер врывается в салон и треплет мои волосы, второй рукой сжимаю кожаный руль и это дарит мне спокойствие, чувство абсолютного контроля над моей дорогой ревущей мотором собственностью. Я могу ехать вперед вечно, наблюдая как лента разметки исчезает, словно пожираемая красным капотом, как мимо проносятся неуклюжие фуры — диковинные гиганты с глазами-фарами. Покой всё больше овладевает мной, по мере того как на шоссе опускается ночь, прозрачная розовая полоса горизонта ещё сопротивляется, но ночь давит на неё громадой черного неба, заставляя уходить за далекую кромку мелькающих мимо полей. Я смотрю налево. Ты дремлешь на сидении рядом, откинув голову. Ты и сам похож сейчас на заходящее солнце. Прозрачно-розовый и готовый провалиться за горизонт тяжелого сна. Я смотрю на твой профиль на фоне тонущего светила и задаюсь вопросом — что заставило тебя покинуть дом и составить мне компанию в этой поездке? Ты молчал весь вечер, вяло отшучиваясь, и я обещал себе не вдаваться в расспросы, но нет, прости, раз уж поехал со мной — изволь развлекать меня дружеской беседой. — Джон! — Деликатно заорал я в самое ухо. — Блять! — Вежливо отозвался ты. — Не спится, Джон? — Я само участие. Джон — Роджер, ты охерел?! — если бы взгляд мог убивать, твои останки уже валялись бы на коврике. В ответ ты неприкрыто смеёшься, радуясь удачной, по твоему мнению шутке. — Очень смешно. Как раз в твоём стиле. Дебил. Летний вечер наваливается на плечи. Я пытаюсь прийти в себя и сфокусироваться на происходящем, пытаюсь понять, какая из твоих придурей заставила тебя заорать? Очень в твоём духе. Я оглядываюсь вокруг, потягиваясь, насколько позволяет держащий ремень и пространство перед сиденьем. Затекшие от неудобной позы мышцы приятно растягиваются и в них словно вливаются новые силы. Хочется зевнуть и размяться, но я сдерживаюсь заметив как резко ты отвел взгляд, стоило мне немного прогнуться, заставляя позвоночник хрустнуть, уставившись на дорогу, исчезающую под капотом с невероятной скоростью. Шоссе почти пустынно, не считая встречных фур, и я не думаю, что стоит напоминать тебе о скоростных ограничениях. Сейчас ты весь скорость, ты слился с машиной в едином порыве мчаться вперёд. Ты расслаблен и абсолютно доверяешь себе и своей красотке. Так же как на сцене ты становишься единым целым со своими барабанами. Сейчас ты сам не замечаешь как начинаешь постукивать пальцами по рулю в такт звучащей по радио музыке. Врывающийся в окно ветер треплет твои волосы, бросая их на глаза, спрятанные за тёмными стёклами очков. Он пока не способен охладить нагревшийся за день металл, но уже дарит такую желанную прохладу. Ночь постепенно вступает в свои права — над горизонтом осталась лишь тонкая полоска заходящего солнца, которое бросает яркие блики на твоё лицо. В моё сознание резко врывается знакомый гитарный запил и ударные, и я не могу упустить такой прекрасной возможности: — Как я могу спать, когда играет такая отличная песня? — Да, мне тоже нравится, — твои губы расплываются в широкой улыбке. — Нам надо написать такую же! Ты только послушай какая партия ударных! Я не даю тебе вывернуть ручку громкости до упора, и резко поворачиваю её в другую сторону, убавляя звук до минимума. — Родж, это твоя песня. Твоё вытянувшееся лицо достойно запечатления на фото, и я еле сдерживаю подступающий смех. Один-один. Ты замираешь на секунду, уставившись на ручку проигрывателя, словно в ней таятся все ответы, и я успеваю начать нервничать, особенно, когда машина немного виляет, но ты быстро возвращаешься в реальность и снова смотришь на дорогу. Где-то на фоне продолжает звучать гитара Брая. Роджер Музыка и рев мотора поглощают меня. Я не могу без внешних раздражителей, я всё время в поисках новых впечатлений. Не все мои поиски увенчались успехом, и не все выбранные дороги хороши, но одно я знаю — музыка и машины это хорошая, достойная страсть. Ты всегда отличался от меня, Джон. Ты вечно сыт своим внутренним миром. Я уважаю это, но я не такой, поэтому не надо прикручивать эту чертову ручку… а, ладно. Мы погружаемся в ночную тишину. — Какой смысл? — спрашиваю я. — Мы на шоссе, тут все равно шумно. Ты птичек что ли хотел послушать. — Цикад. — не глядя на меня отвечаешь ты. — Удачи. — Тут по пути есть озеро, мы там рыбачили с отцом, когда я был маленьким… — Джоон. — тяну я, понимая к чему ты клонишь. Вылазка за полкилометра от шоссе, через поле к какой-то луже кажется мне самой дурацкой идеей вечера. Но ты сегодня как-то необычайно тих, даже по своим меркам, задумчив и я замолкаю, ожидая твоей просьбы. Ты не заставил себя ждать. — Не хочешь прогуляться? Размяться будет полезным для нас обоих? — спрашиваешь ты. Я, разумеется не хочу, но соглашаюсь. Ты просишь притормозить у небольшой полосы дубов, и я паркуюсь, предусмотрительно оставив включенными фары. Мы выходим из салона в густой, пахнущий травами, летний воздух. Ты уверенно идешь вперед, сворачивая на одному тебе видную тропу, огибаешь деревья и выходишь на пастбище. Ты легкий и сильный, явно наслаждаешься прогулкой. Твоя круглая задница, обтянутая желтыми штанами (аванс Фредди, не иначе) служит мне путеводной звездой. Я иду следом, спотыкаясь о сусличьи норы, падая и матерясь. Вот, я даже угодил коленом в коровью лепешку, к счастью старую. Я изо всех сил жалею, что разбудил тебя, ну что же так мне и надо. В поле темнеет, только розоватая луна в небе и белёсая полоса у горизонта освещают полоску невысоких деревьев впереди. В темноте мне страшновато. — Мы почти пришли. Поднажми, Тейлор. — кричишь ты. — Пошел ты, Дикки. — отвечаю ему, ковыляя следом и боясь сломать драгоценные ноги в очередной сраной норке. — Вот, полюбуйся. — Ты берешь меня под руку и, проведя сквозь крохотную ивовую рощицу, показываешь круглое как хай-хэт озеро в закатных лучах. Красиво. Я даже мирюсь с тем, что вокруг нас душераздирающе орут цикады. Джон Ничто не изменилось со времен моего детства. Озеро кажется всё таким же огромным, и мне доставляет не меньшее удовольствие смотреть как в недвижной глади отражаются лучи солнца, серебря воду. Тишина и спокойствие таких мест как нельзя лучше подходят мне. Воздух чуть пахнет водорослями и сыростью но мне нравится такой, его хочется брать горстями и вдыхать полной грудью. Трещат цикады. Неудержимая улыбка сама расплывается на моём лице. Я поворачиваюсь к тебе, мне хочется знать, чувствуешь ли ты то же, что и я? Ты в нетерпении смотришь на меня в ответ. Ты хочешь скорее вернуться к машине, туда, где будет привычный тебе ритм и понятная скорость. Ты не приемлешь спокойствия, тебе нужны движение и шум. Ты выстукиваешь ногой нетерпеливый ритм. Даже сложенные на груди руки неспокойны, ты вертишь и дергаешь дужку темных очков, заставляя их выделывать кульбиты. — Мы с отцом часто рыбачили здесь. Он мог неожиданно сорваться и поехать сюда. Будил меня ранним утром и вез сюда. Только просыпающиеся птицы и мы с ним с удочками. - А рыба? - спрашиваешь ты. Мой монолог тебя не впечатляет. Ты всё так же торопишься, ты не хочешь понять как много здесь для меня, в этом сверкающем как монета, озере. Ты хочешь в шум и движение, хочешь снова вернуть себе ощущение себя как части происходящего вокруг. Я хотел бы объяснить тебе как я устал от семейного дня сурка, когда каждое утро повторяет предыдущее. И лишь сменившаяся дата убеждает тебя в наступлении действительно нового дня. Я всё так же держу тебя за плечо, и ты не замечаешь этого, только чуть напрягаешься, словно закрываясь от мира сложенными руками и сведенными бровями. Я делаю шаг и ты замираешь в ожидании, даже беспокойные пальцы на секунду останавливаются. Брови поднимаются вверх, словно спрашивая, что я собираюсь сделать. А я быстро, словно боясь передумать, прикасаюсь своими губами к твоим. Слегка захватывая нижнюю, заставляя её немного потянуться следом. Они мягкие. Я не ожидал этого, но они такие мягкие, что я невольно снова тянусь к тебе. Роджер — Что ты делаешь? — я отстраняюсь и смотрю на тебя. Я словно вижу тебя впервые. Бледная кожа, длинный нос, волосы — ставшие совсем темными в стремительно наступающих сумерках. Не понимаю, это сверчки стрекочут или в моей голове шумит. В себя я прихожу от пощечины. — Какого… — Комарик — ты подносишь к самому моему лицу маленькую, безнадежно-помятую тварь. — Что нашло на тебя? — Не хотел, чтобы он пил твою кровь и умер от интоксикации, так милосердней. — Ты знаешь, о чем я. — Про поцелуй. Прости, Роджер. — Ты хорошо целуешься, не за что извиняться, — пытаюсь вяло пошутить я, — но почему? Что-то случилось? Вероника? — Не уверен, что хотел бы обсудить это. Скучная тема, тривиальная со всех сторон. — Но за утешением ты все же обратился ко мне. Я польщен. — Ты мой друг, и знаешь, между нами говоря, ты весьма привлекателен. — Правда, считаешь меня красивым? — я совершенно непроизвольно расплываюсь в улыбке, я люблю, когда меня хвалят. — А что тебе нравится во мне? Расскажи чем я тебя привлекаю? Я красив? Умен? Обаятелен? — я непроизвольно перешёл на флирт и глупые шутки. Ты смотришь на озеро и вздыхаешь. Вокруг пугающе стемнело и мерзкие насекомые поют на все лады, но я слишком сосредоточен на тебе и твоем бледном профиле. Ты молчишь несколько бесконечных секунд, затем я внезапно получаю короткий и несильный шлепок по лбу. — Комарик? — Угу. — спокойно киваешь ты. Я пугливо осматриваюсь. Стемнело. Тропы, по которой мы пришли, не было видно, только плоское озеро с отблеском низко висящей красноватой луны и туча чёртовых комаров неподалеку. — Джон, почему бы не предаться беседам о моих достоинствах в машине? — я трогаю тебя за плечо. Ты молча киваешь и, взяв меня за руку, ведешь прочь отсюда, к шоссе, к машине, к цивилизации. Я ни черта не вижу кроме травы под ногами и в темноте она становится похожей на черную шерсть, но слышу я очень хорошо. Топот, шорохи, мне немного страшно и сжимаю крепче твою ладонь. — Не бойся. — говоришь мне ты, — Мы идем через пастбище, самое страшное, что тут можно встретить это потерявшегося барашка. — Я сам без очков как барашек, — ворчу я, едва не споткнувшись и не упав в сырую траву в очередной раз. Ты усмехаешься и притягиваешь меня к себе, обнимая за плечи. Ночной ветерок легко треплет мою рубашку, и я чувствую ночную прохладу всем телом, кроме плеч на которых лежит твоя горячая рука. Пальцы касаются моего подбородка и я почему-то дрожу и надеюсь, что ты снова попытаешься поцеловать меня, мне страшно и одновременно хочется шагнуть в эту неизвестность, но ты просто запрокидываешь мою голову, заставляя взглянуть вверх. Я выдыхаю в восхищении. Я понимаю природу болезни Брайана в эту секунду. Какой-нибудь вшивый поэт сказал бы, что это черный бархат, усыпанный алмазами, но я скажу, что это похоже на бескрайнее поле с миллионами ревущих фанатов. Звезды молчали конечно, с многоголосым ревом справлялись сверчки, но каждая точка светилась какой-то своей особой энергией. Я шел и любовался, запрокинув голову и мигом утратив всякий страх. Во мне, против воли поднималась легкая эйфория, и когда твои теплые губы коснулись моей шеи я даже не вздрогнул, я просто принял это с волнением и удовольствием, как начало какого-то приключения. Джон Ночное небо завораживает — ты ни разу не опустил голову пока мы шли ориентируясь на свет фар. Мне пришлось прислонить тебя к капоту, чтобы ты не упал с запрокинутой головой. Конечно же, чтобы не упал, а совсем не для того, чтобы ещё немного полюбоваться на тебя. Тем, как в глазах отражаются звезды, а губы чуть приоткрылись, словно в восхищении увиденным. Ты пропал и я не удержавшись, коснулся губами твоей шеи под самой челюстью. В ответ ты только вздохнул и немного прикрыл глаза, не сопротивляясь лёгким касаниям губ. Ты сам прижимаешься ко мне, прося больше, пытаешься поймать меня и словно бросаешься с высоты, когда сам тянешься к моим губам, чуть наклонив голову. Кажется, ты совсем не боишься. Ты прижимаешься всем телом, тянешь меня за собой, заставляя распрощаться с остатками разума. Как легко становится сразу. Я не мешаю себе прижать тебя к нагретой машине так, что ты резко выдыхаешь, снова запрокинув голову. Раздвинуть твои ноги, чувствуя как ты сильнее прижимаешься к моему бедру горячим пахом. Ты хочешь большего. Я медлю, зацеловывая белую кожу, оставляя яркие следы. Ты не выдерживаешь первым и сам дотягиваешься на ощупь расстегнуть мой ремень дрожащими пальцами. — Там, в бардачке. — выдыхаешь ты, когда я укладываю тебя грудью на капот, резким движением стягивая джинсы вместе с бельём. Готов спорить, в другой ситуации повторить это не удастся. Отпустив тебя на минуту, я заглядываю в салон и нахожу в бардачке презервативы. Очень предусмотрительно. — Ты всегда готов к разного рода неожиданностям, правда, Роджер. — Ты не отвечаешь, только сильнее вцепляешься пальцами в остывающий капот и выгнувшись кошкой приподнимаешь белую как лунный свет задницу. Загородная тишина никогда не бывает тишиной в полной мере этого слова. Нас окружают громкие звуки, которые осознаешь лишь границей разума, вроде громкого стрекота сверчков, шорохов ветра в траве и далеких машин. К ним присоединяется твой сдавленный стон. Роджер Больно, черт. Неприятно и странно. Я хотел чего-то, хотел очень сильно, и сам не знал, чего именно. Желание и трепет волнения словно вернули меня в детство, когда я — маленький мальчик в пестрой пижаме смотрел на огромную, перевязанную золотым бантом, коробку, неосторожно спрятанную отцом перед моим днем рождения. Сейчас я снял обертку, и пытаюсь понять, а тот ли это подарок, которого я так жаждал. «Тот» — словно говоришь ты, целуя мою шею и накрывая мои ладони своими. «Да, пожалуй, тот» — мысленно соглашаюсь я, чувствуя, что, несмотря на дискомфорт мое возбуждение не проходит. Здесь, ночью, я чувствую необыкновенно остро: жар твоего тела за спиной, холодок скользящий по моей голой заднице, каждый раз, когда ты отстраняешься, пение сверчков и шум листвы звучат в моей голове как водопад. Ты двигаешься медленно и осторожно, не знаю сколько времени прошло, минута или час, но я не уверен, что ты вошел до конца. Движимый возбуждением, которое усиливалось с каждым тугим толчком, я подаюсь назад, чувствуя кожей волосы у тебя в паху и непроизвольно шиплю сквозь зубы от боли. — Тише, с ума сошел? — тревожно шепчешь ты, крепко обхватывая меня поперек тела. — Я похож на нормального сейчас? — спрашиваю я пытаясь повернуть голову. — Нет, не похож. Выглядишь и ведешь себя как обычно, — я не вижу твоей улыбки, Джон, но чувствую ее, когда ты целуешь меня и начинаешь медленно двигаться внутри. Боль в заднице почти отступила, оставив странное чувство неприятного дискомфорта. Я бы назвал это неприятным, если бы меня так дико не перло от осознания того, что это происходит со мной. Запах другого мужика за спиной, сильные руки на моих боках. В паху от этого почти саднило. Ты, словно услышав мои путанные мысли, обхватываешь меня рукой, лаская весьма неплохо, но не так как я люблю. Я обнимаю твою ладонь своей, показывая, как нужно и мы переплетаем на плоти наши пальцы. Этот маленький жест чувствуется более интимным, чем весь наш спонтанный секс, я чувствую, как ты, не сдержавшись стонешь мне в ухо и кончаю, забрызгав спермой свою тачку. Моя голова немного кружится, я упираюсь в крышу лбом, чувствуя, как ты ускорился, пытаясь догнать меня. Джон В порыве нежности я подкладываю ладонь между твоей щекой и капотом, чувствуя твою мягкую тяжесть. Ты обмякаешь в моих руках и не сдерживаешь в движениях. От напряжения, кажется, даже звезды сливаются в карусель и я со всей силы толкаюсь, словно хочу запечатлеть этот момент в тебе, чувствуя как оргазм накрывает с неожиданной силой. Кажется, я всё же не удержал тебя и ты немного проехался вперёд, протерев щекой капот. Но я не хочу чтобы всё так быстро закончилось, и обнимаю тебя поперек живота, прижимаясь ближе и зарываюсь носом во влажные светлые волосы. Со стороны выглядит наверняка комично — двое взрослых мужчин со спущенными штанами, стоящие в ярком свете фар, как два зайца. Я чувствую как по голой заднице скользит ветерок. Ты начинаешь ерзать подо мной, тебе не терпится скорее одеться и оказаться в салоне. Ты совершенно прав, я всего лишь немного боюсь того, что могу увидеть в твоих глазах, когда ты повернешься. Я хочу ещё немного почувствовать тепло твоей кожи и растянуть необычное ощущение сильных мышц под руками. Такое нужное мне, новое чувство. — Тебе не кажется, что нам стоит одеться? — твой голос звучит приглушенно, словно в подушку. Я киваю, зная, что ты не можешь меня видеть, и осторожно отстраняюсь, не глядя выкидывая презерватив в придорожные кусты. Ты звенишь ремнем, одеваясь, и не поворачиваешься в мою сторону. Было бы странно ожидать другого. Наверное. Немного обидно. Ты поворачиваешься и уверенно идёшь к двери авто, пошуршав в салоне и вернувшись с салфеткой, яростно стираешь с капота белую лужицу, успевшую растечься и заляпать решётку радиатора. Я наблюдаю за тобой. Ты, покончив со спермой, рассеяно очищаешь с решетки мертвых насекомых. Время от времени ты делаешь глубокий вдох, словно перед броском, но, помедлив снова возвращаешься к своему занятию. Я знаю - ты хочешь мне что-то сказать. Я помогу. Вместо слов, я заставляю тебя остановиться заключив в объятия и осторожно коснувшись губами ямки за ухом. Я чувствую как ты напрягаешься всем телом, словно решая, что стоит сделать. Я замираю, кажется, даже не дышу, когда ты расслабляешься и откидываешь голову назад, практически коснувшись моего плеча. — Поведешь, Дикки? Я киваю, целуя твою шею.