***
Поговорить с Рапунцель и Юджином оказалось не так-то просто, ведь они вечно то танцевали, то оказывались окружены небольшими группами восхищенных гостей. Но Локи все же добился своего, пригласив принцессу на, кажется, четвертый танец. Та благосклонно приняла предложение, и за время танца Локи успел все с ней выяснить. В самых изысканных и взвешенных выражениях он поблагодарил ее от имени Эльзы за предоставленное для ее народа прибежище, а потом сообщил радостную новость, что люди могут хоть сегодня же возвращаться на родину. Это известие должно было обрадовать принцессу как минимум по той причине, что хлопоты и затраты на чужих подданных подошли к концу и теперь окупятся, ведь Локи был готов ее вознаградить. Но Рапунцель, кажется, радовалась успехам в восстановлении Эренделла совершенно искренне, а с людьми – до чего же похоже на Анну! – даже не хотела разлучаться. Хотя понимала, что тем не терпится вернуться в милые сердцу места. Локи в очередной раз поразился тому, насколько у мидгардских принцесс широкая душа. Впрочем, обобщать на основе всего нескольких примеров было еще очень и очень рано. Завершив танец с Рапунцель, Локи хотел было увести с бала Эльзу, но та была нарасхват. Оказалось, что она уже пообещала следующие три танца разным людям, и магу не оставалось ничего другого, кроме как дожидаться ее, бродя по залу и наблюдая за танцующими парами. И за теми, кто стоял в стороне. Скуки ради, Локи привычным взглядом обводил юных барышень, которые явились на бал не столько ради того, чтобы засвидетельствовать свою любовь королеве, сколько в поисках выгодной партии. Не особенно-то и таясь, переговаривались дворцовые сплетники, а пара человек пробовали плести интриги. Официальные приемы по своей сути мало чем отличались что в Асгарде, что в Ванахейме, что здесь. Только в Мидгарде все было безыскуснее, что ли. И вместе с тем – сдержаннее. Мидгардцы, как ни странно, были больше склонны к соблюдению всевозможных приличий. Но несколько тревожно отозвавшихся в голове наблюдений сложились в весьма своеобразную картину. Локи напрягся, новым, осторожным и внимательным, образом просматривая толпу. Эльза привлекала всеобщее внимание словно бы не потому, что была чудо как прекрасна. Взгляды, которые она ловила, были восторженными, только пока она смотрела на этих людей. А в основном же взгляды эти были настороженными, испуганными, завистливыми. Такими знакомыми по жизни в Царстве Вечности. Подобным образом на Локи смотрели многие вельможи, отчего-то (хотя, пожалуй, и не совсем безосновательно) полагавшие, что Всеотец считается с решениями младшего царевича. Так смотрели и желавшие заманить его с свои сети знатные прелестницы, однако же ложного обожания в их глазах было столько же, сколько непритворной безнадежности. Они ведь знали, что Локи им никогда не перехитрить. И особенно похожим образом на него смотрели послы. О, тут было просто все: и бравада, и напускное подобострастие, и бьющая через край симпатия, и дружеские чувства, и профессиональная дистанция, и предложения выгодных на первый взгляд договоров, и всякие изворотливые попытки прощупать его увлечения и слабые места. Чего он только за эти годы не насмотрелся. Всеотец, видимо, считал, что вмешиваться было незачем, так что Локи со всеми вариантами разбирался сам. И все вопросы разрешил, распутав клубки всех тех взаимоотношений; вот только до сих пор понять не мог, отчего же отец не подавал вида, что наблюдает за этими комбинациями. Был ли он насколько уверен в том, что Локи справится сам и при этом не спровоцирует политический кризис? Или верил, что Асгарду последнее не страшно, а судьба Локи для Всеотца и вовсе была безразлична? Как бы там ни было, все эти заходы трикстер помнил уже наизусть. Они могут смотреть, как угодно. Но у них есть общее: страх. Младшего царевича боялись за его хитрый ум, наблюдательность, непредсказуемость. А Эльзу… А перед Эльзой начали дрожать как перед новоявленной богиней. Отголосок этого Локи уже почувствовал в Эренделле сегодня, когда интуитивно угадал смену эмоционального курса; еще буквально вчера и его, и Эльзу буквально боготворили, видя в них все то доброе и чудесное, что люди обычно видят в своих защитниках. Но, как это часто бывает, горожане тут же оказались готовы повернуться против них, когда осознали, что сила, которой владеют их «хозяева», просто непомерна. Люди боятся такой силы. Им легче ненавидеть, чем поверить и понять. И это обычный люд. Здесь же речь шла о собрании представителей разных держав. Насколько Локи понял, магия в Мидгарде изредка являет себя, но не распространена повсеместно. А тут – в страну Рапунцель открылась дверь в пространстве, пропустив сюда несчастных беженцев из разоренной духами страны. Проходит пара дней – и королева является во всем сиянии, и слух о том, что она восстановила королевство (а значит, одолела и духов стихий, которые прежде все разрушили), почти осязаемо несется по зале, приводя гостей в недоуменный ужас. Какие они с Эльзой все-таки глупцы. Если бы только они так не торопились разобраться со всеми проблемами разом, сели бы и все тщательно обдумали… Но теперь было поздно, и весь мир, по сути, уже услышал пугающую весть о том, что Эренделл из скромного города-государства с крохотным флотом и небольшими торговыми связями готов превратиться в магическую империю. Ведь разве устоят другие королевства против повелительницы магии, владычицы стихий, да еще и в… «Да еще и в союзе, – осознал Локи, поймав на себе точно такие же оценивающие, боязливые взгляды украдкой, – с даже более сильным, чем она сама, повелителем магии и стихий, которого прочат ей в мужья». Несомненно, он неосторожно проводил рядом с ней слишком много времени еще тогда, в старом Эренделле, на свадьбе Анны и Кристоффа. Все гости могли припомнить и теплую дружбу двух магов, и те невинные на первый взгляд волшебные развлечения… И приумножить слухи. Возвращаясь к предыдущей мысли, общее у этих людей, лежащее глубоко под наносными эмоциями и их проявлениями, – это страх. Мощная движущая сила. Если она заставит всех сплотиться против Эренделла…***
Эльза безуспешно оглядывалась в поисках Локи, который попросту исчез, словно решил покинуть бал, не дожидаясь ее (а впрочем, куда вероятнее, что просто скрылся, такой неисправимый, под чужим обличием). Она тревожным взглядом охватывала танцующие пары и группы разговаривающих людей. Несмотря на усталость, сердце громко билось у нее в груди по совсем другой причине. Все эти люди! Эльза вообще опасалась больших скоплений людей, так как не привыкла их часто видеть. А в круговороте фигур, свечей, бокалов, огней, шелков, танцевальных туфель и паркета она и вовсе потерялась. Ей казалось, что она все еще заключена в воздушную темницу Гейла и тщетно бьется, пытаясь вырваться из тисков духа воздуха. Но люди… проблема была не в том, что их тут так много и что они громко смеялись и рассыпались в таких комплиментах, за которыми нужно было вовремя распознать тот или иной намек и дать верный ответ. Люди на нее так… смотрели… Сначала Эльзе казалось, что с восхищением. От кавалеров не было отбою, и пришлось даже извиниться перед Локи, сказав, что уже пообещала несколько следующих танцев, не зная, когда тот закончит переговоры с Рапунцель от имени их обоих. (Или только от своего? Весь этот вопрос каким-то образом с самого начала лег на его плечи!) Но потом Эльза все чаще стала примечать, как шепчутся люди, кивая на нее, как они настороженно водят за ней, скользящей по зале, взглядами и тут же отводят их, стоит только обернуться в их сторону. Иностранные дипломаты, даже правители. Они следили за ней с каким-то нездоровым интересом, а их любезная словоохотливость была ничем иным как попыткой скрыть, что общаются с ней только из необходимости. Несколько раз она уловила отзвуки пересудов: «духи стихий», «…еще три года регент после смерти ее родителей», «зима и разорение», «…своими глазами, что замок разрушен», «боюсь, бедное дитя превратилось в…», «положение прямо-таки бедственное». Еще пару раз ее напрямик спросили, не нужна ли Эренделлу помощь, чтобы оправиться после подлого удара стихий. Интересовались, не боится ли она повторной атаки. И тогда королева поняла, что вызывает не восхищение, а жалость во всех этих внимательных людях. Слезы обиды обжигающим комом встали у нее в горле. Она хотела, чтобы в ней видели мудрую и сильную правительницу! Хотела, чтобы те, кто знал ее родителей, сказали: «Да, она не хуже, чем Идуна и Агнарр… достойная преемница». И что же теперь? Несмотря на дружеские чувства Рапунцель и ее искреннее желание помочь, неприглядная правда о том, что подданные Эренделла оказались полностью зависимы от милости принцессы из чужого королевства, больно ударила по репутации Эльзы и ее государства в целом. Кто будет считаться с таким ничтожным, едва-едва справляющимся со все новыми напастями, крохотным северным королевством? Эльза и сама понимала, что, если бы не внезапно возросшая их с Локи магическая сила, королевство было бы обречено. Но всем этим людям об этом знать совсем не обязательно! Очень хотелось их слегка заморозить, чтобы стереть эти фальшивые улыбки с их лиц. Но Эльза и сама та еще притворщица. Ни словом, ни жестом она не дала понять, что чем-то раздосадована, продолжив легкий светский разговор о сущих пустяках. И – отвергнув всякую помощь в вопросе об Эренделле.***
В следующем танце партнершей Локи была Марина Варавская. У него ушло не так много времени, чтобы среди гостей обнаружить тех двух врагов Эльзы, о которых та хотя бы и сама отдавала себе отчет. Герцог Варавский и принц Ханс с Южных Островов. И так как оба были здесь, нетрудно было догадаться, с кого все это началось. И Локи решил выяснить, что у них на уме. Марина не стремилась слишком много рассказывать ни о себе, ни об отце. Впрочем, она была любезна и мила, как и положено юной девушке на балу. Она не оставила ни один вопрос Локи без ответа и вроде бы не лгала. Просто не распространялась. От нее трикстер узнал, что после того, как три года назад дело Варавского чуть не потерпело полный крах («Как? Вы и об этом знаете?»), к отцу стала постепенно возвращаться удача. Для начала, в торговле. Северные моря неспокойны, да и южные – едва ли лучше, однако Варавскому, судя по всему, в последнее время стихия благоволила. Он не потерял ни одного корабля, и они, на радость партнерам, приходили в порт быстрее, чем можно было надеяться, всегда оберегаемые попутным ветром. Пошатнувшееся было после истории с Эренделлом («Вы, верно, слышали о ней, да?») положение отца выровнялось и даже упрочилось. А после этого пришло и богатство, и влияние. Дружеские связи его дочери тоже сыграли не последнюю роль во всем этом. Конечно, не обо всем Марина рассказала просто так. Кое-что пришлось выведывать – среди многих не связанных с делом вопросов. – Какой у вас чарующий кулон, – между прочим, заметил Локи, наблюдая за подпрыгивающим и раскачивающимся в такт танцу украшением Марины. Это была довольно крупная морская раковина, которую девушка надела как подвеску. Что-то Локи подсказывало, что сделала она это вопреки моде и правилам. – Благодарю, – ее рука словно бы испуганно вздрогнула под его пальцами, – Я очень люблю море, не смогла расстаться с этой ракушкой. Не зря отец меня все-таки назвал именно Мариной. Так, может быть, море благодарит ее за такую преданность? Может быть. А может, это не просто талисман, а действительно чудодейственная вещица? Ну что вы! Но не знает ли она, с какими конкретно странами ее отец ведет торговлю? И с кем мечтает наладить контакт в будущем? Отчего же, знает. Не очень хочет рассказывать, словно боится спугнуть удачу Варавского, но отвечает. Простодушное, воспитанное дитя. Вот дружеские связи Марины зато повергли Локи в кратковременный шок. Не столько от юной леди Варавской, сколько от себя самого. – Приятного вам продолжения вечера, – шелковисто пожелал Локи, вернув Марину туда же, где до того пригласил на танец. – Надеюсь, вам нравится на балах. – Я все еще немного смущаюсь – вы могли это видеть. Все-таки я начала выезжать не так давно. Вот Ариана – другое дело. Она образец веселья на любом балу… Локи уже знал, что Арианой звали одну из младших дочерей какого-то заморского князя. Не наследница престола, но влиятельная аристократка. И, собственно, лучшая подруга Марины. – Как думаете, ваша подруга не откажется подарить мне танец? Мне интересно познакомиться. – Она не посмеет вам отказать, – со смиренной улыбкой воспитанной девушки произнесла Марина. – Но я бы не стала ее приглашать: они так счастливо танцуют с женихом, что жаль их прерывать. – Всего один танец, – внутренне напрягшись, пообещал Локи. Принцесса Ариана оказалась очаровательным существом: гибкая, бойкая, женственная. В ней было притягательно абсолютно все. И острый язычок, изрекавший почти скандальные вещи при том, что она ухитрялась сохранять невинное выражение лица; и изогнутые темные брови, которыми она загадочно играла; и кудрявые каштановые волосы, все норовившие выбиться из прически; и, наконец, чарующий голос. Собственно, потому ее облик Локи и выбрал для перевоплощения несколько недель назад, чтобы навсегда избавить Анну от принца Ханса. Ничего жестокого: если только не считать жестокостью полупринудительную женитьбу на Ариане. Превратившись по очереди в обоих, он свел их вместе, не сомневаясь, что природной харизмы и уверенности в том, что второй оказался на крючке, будет достаточно, чтобы эта пара и впрямь ухватилась друг за друга. На большее Локи тогда не хватило, учитывая, что магические его силы, равно как и эмоциональные, были на пределе. Но слезы Эльзы, боявшейся, как бы правда о заколдованном Хансе не выползла на свет до того, как Анна обвенчается с Кристоффом, перевесили. И Локи, недолго думая, нашел среди начавших стекаться в город гостей самую очаровательную из незамужних принцесс, лишь бы спровадить куда подальше этого злополучного Ханса, который все еще мог претендовать то ли на руку и сердце Анны, то ли на корону Эренделла. То ли просто на их с Эльзой душевное равновесие. А теперь получалось, что дочь Варавского (который не скрывал своей враждебности к Эльзе) дружна с невестой принца Ханса (который до сих пор имел зуб на все семейство Эльзы). И устроил этот замечательный альянс не кто-нибудь, а сам Локи. Какой молодец. Это попросту гениально!***
Эльза буквально прожгла его укоризненным взглядом, когда Локи все-таки объявился и пригласил ее на танец. Это был уже, наверное, седьмой или восьмой подряд. Или больше? Девушка уже ног под собой не чуяла. Но отказать магу в силу какой-то странной фантазии тоже не смогла, хотя логичнее было, наконец встретившись, вернуться… о нет, увы и ах, не домой, а опять к нортульдра. Да что же это за политическая кутерьма? И день сегодня не просто длинный, это уже прямо-таки полярный день какой-то. – Чем ты так раздосадована? – спросил чересчур внимательный Локи. – Я устала, – честно призналась она и пояснила: – Не от танцев, а от людей. Ты бы знал, сколько раз мне за один только бал пришлось выслушать, как они меня жалеют и желают процветания Эренделлу… – Ты считаешь, что твоему королевству сочувствуют? – не без изумления переспросил Локи, и она просто отрывисто кивнула, занятая тем, что отсчитывала шаги. – И тебе горько, что люди стали свидетелями твоих несчастий? И твоя гордость уязвлена? – Мог бы сжалиться уже надо мной и не перечислять все это вслух. – А я-то было решил, что жалость тебя больно ранит? – Локи заработал гневный взгляд и продолжил в менее шутливом тоне: – Я не хотел тебя расстраивать, моя королева. Но теперь вижу, что ты, еще гляди, обрадуешься. Люди не сочувствуют тебе, а боятся. И Локи кратко обрисовал ситуацию, а у Эльзы с каждым словом на душе становилось все пасмурнее. В чужой личине он проследил за гостями, среди которых было много как иностранных дипломатов, так и вельмож Эренделла. И убедился: кто-то распустил слух, что Эльза теперь заодно с нортульдра и их духами стихий, что она получила безграничную силу и что теперь ее политика круто изменится. Ее подданные боятся, что Эльза уже не та королева, которая ими правила, аристократия чужих стран – объединяется в союзы против Эренделла, так как магическое государство будет угрозой остальному миру. А во главе всего этого заговора… да нет, почему же заговора, скорее, кампании, ее старые знакомые – герцог Варавский и принц Ханс. – Мы не могли не отправить людей сюда, в тепло, где у них появилась еда и крыша над головой, – подумав, сказала Эльза. – И не могли не восстановить Эренделл. И духов подчинить нам просто пришлось. А перемирие с нортульдра – вообще единственный приемлемый вариант! Мы все сделали по совести, Локи… Нам не в чем себя упрекнуть. Просто… другие увидели в наших поступках что-то не то. – Ты меня успокаиваешь или себя? – одними кончиками губ усмехнулся маг, не забывая направлять ее шаги в танце. – Редко бывает, когда себя вообще не в чем упрекнуть. Зато на чужое непонимание натыкаешься почти всегда, – в его голосе звучала неприкрытая горечь. – Бессмысленно себя оправдывать или жалеть. Тебе предстоит еще разобраться с этой проблемой, но… позже. Если мы окончательно не подчиним себе духов и не заключим договор с нортульдра (или не запрем их в лесу до скончания веков), вот тогда мир действительно получит безумно опасное магическое государство, причем, не Эренделл. Зато – по нашей вине! – Я устала, – слабо повторила Эльза. – Протанцевала весь вечер, а ничего для королевства не сделала, только, возможно, вконец все испортила. Зато сколько сомнительных комплиментов получила! Вот скажи, оно того стоило?!***
Больше просто оттого, что на ее глаза навернулись слезы («да, ее силы и впрямь на исходе уже»), чем потому что Локи так уж хотел это сказать, он произнес: – Я бы смело счел эти комплименты заслуженными, Эльза. – Она подняла на него опущенный до того куда-то к туфлям взгляд, и в ее глазах распустилось недоверчивое удовольствие. – Ты прекрасно танцуешь. И чудесно выглядишь. Правда. Зачем он добавил эту «правду», Локи и сам не взялся бы объяснить. Но он действительно был искренен. Эльза без всяких видимых усилий весь вечер порхала по зале, как зачарованная греза, а вовсе не как человек из плоти и крови. Бледно-лазурное платье скорее напоминало крылья или магический шлейф. «Она как комета, как звезда». С каждым новым поворотом шелковые складки смело и свободно рассекали пространство, которое вокруг Эльзы, казалось, сияло и само по себе. Ее кожа, всегда такая бледная, была все же ощутимо более теплого оттенка по сравнению с платьем (контраст был виден даже между тканью платья и открытыми шеей и плечами), и это так и манило дотронуться – проверить, действительно ли она человек, а не волшебный дух. На шее у королевы что-то зазолотилось, и Локи недоуменно скосил на нее глаза, чуть не сбиваясь с шага. Потом его пронзило не просто ярким, а особенно концентрированным чувством узнавания. На нежной шее Эльзы вновь воссияла тщательно сплетенная иллюзия копии ожерелья Брисингамен. И до того правдоподобная иллюзия, что у ошеломленного Локи на пару секунд попросту перехватило дыхание. – После этого вальса уходим, – делая вид, что ничего не заметил, сказал Локи. Впрочем, едва ли ему удалось скрыть проскользнувшую в пальцах дрожь. – Пока не поздно, пойдем. «Уже слишком поздно». И они действительно ушли, пользуясь, что не нужно прощаться с хозяевами и вообще кому-то объявлять о своем уходе. С Рапунцель Локи поделился своими догадками еще до танца с Эльзой, велев как-то повлиять на ситуацию. Хотя… что теперь могло сделать одно дружески расположенное к ним королевство, в котором, по иронии судьбы, и родился весь этот заговор? Они с Эльзой могли бы открыть портал где угодно, экономя время, но тратить силы было довольно глупой прихотью. Есть же надежно закрепленный портал в парке. (Локи случайно сделал точкой приземления именно парк, но получилось удачно; скажем, падать на крышу или вылезать из-под воды всякий раз было бы неприятно). И вообще, после всех этих косых взглядов не хотелось привлекать магией новых, чтобы не сделать хуже. Хотя, спрашивается, куда уж хуже? Поэтому он тихо вел Эльзу через парк, и она была слишком уставшей, чтобы разговаривать. Локи тоже на болтовню не тянуло, учитывая, что мысли метались в голове, как назойливые мошки. Он пытался найти выход из ситуации, но пока не находил. Он понимал, что заключить мир с нортульдра, чего они с Эльзой изначально и добивались, будет теперь непросто, и лучше бы оставить их запертыми в лесу, чем представлять остальному миру такого сильного союзника. Другие страны и так уже боятся, что Эренделл, подпитываемый волшебством и какими-то пугающими в своей первородности силами стихий, вознесется надо всем миром, который будет вынужден признать это господство… «При условии, что я стал бы фактическим лидером страны, я мог бы основать магическую империю», – невольно пришло Локи в голову. Он хотел этого. «У меня бы все получилось…» Но теперь маг пытался оценить выгоду не только со своей точки зрения. Да, государство могло бы стать сильным и процветать. Что-что, его все боялись бы? Да и Хель с ними! Асгарда тоже боятся, но пока на троне умный правитель, а его верный помощник, магия, всегда на страже… Но Эренделл, как само государство, так и его население, не воинственен. (И это одно из ключевых отличий от Асгарда!) Как и нортульдра, заметил он с удивлением, если верить непродолжительному наблюдению за жизнью лесного народа. Желали битвы только их воины, озлобленные именно против Эренделла. Но люди, обычные люди… они не ищут войны. Локи готов к войне – но может ли ее избежать? Ему в который раз за последние два дня пришла мысль не воевать самим, а стравить нортульдра с ётунами, которым еще как-то надо поделить между собой Камень Жизни, ведь это беспроигрышный вариант… Одним врагом наверняка меньше. Ну или просто позволит их ослабить. «Хотя, клянусь норнами, их всех было бы даже немного жаль», – подумал Локи и сам удивился. Это кого ему жалко-то? Лесных дикарей? Или чудовищ? Зато, если нортульдра будут унижены и ослаблены, а Эренделл их заботливо поддержит, его имидж как государства не пострадает. Никто не увидит в лесном народе той грозной силы, которая при ином раскладе держала бы всех в страхе. Локи же будет проще расправиться с остальными ётунами (видя, что магией нортульдра владеют слабо, трикстер ставил на победу ётунов) и запереть их в Ётунхейме. С другой стороны, ему не хотелось так делать. Эльза никогда не одобрила бы такого решения, приди ему в голову блажь обсудить эти планы с ней вслух. Нельзя ли все же разрешить вопрос (и желательно сразу со всеми) мирным путем? Жаль, он так плохо знает игровое поле Мидгарда. И что Эренделл мог бы им всем предложить. Он не успел додумать. Интуиция вдруг возопила об опасности, и Локи не колеблясь прикрыл их с Эльзой энергетическим щитом. Даже было решил, что напрасно, но в золотое плетение тут же ударилось несколько стрел. – Засада! – воскликнул он и тут же добавил: – Стой на месте! Драться врукопашную бессмысленно! Эльза замерла, а он отправил несколько магических огоньков-ищеек. Трюк был прост: едва ли трикстер мог настолько хорошо просканировать пространство, а огоньки на самом деле ничего не определяли. Но укрытий в парке, куда они с королевой уже успели войти, было не так-то много, и отгадать было несложно. Противник же попросту должен был решить, что его обнаружили, и показаться. Тем более, оружия у Локи не было (Ха! Это они так думают!), а их стрелы против энергетического поля бессильны. Так и получилось. Из засады, бросив арбалеты, показалось пятеро людей: все в масках и каких-то балахонах, но судя по тому, как они двигались, не воины и вряд ли наемники – разве что неопытные. Может быть, крестьяне. – Не подходите к нам, – тоном, средним между просьбой и угрозой, проговорила Эльза. – Мы пришли сюда как друзья, не меняйте же этого отношения. Люди в безмолвии стояли, практически окружив свою добычу. Потом один из охотников достал пистолет. «Вот теперь бежим!» – отдал приказ Локи, той же мыслью направляя Эльзу в сторону портала. Магия против пистолета? В теории, должна была сработать, но у девушки могло не хватить скорости реакции на то, чтобы отклонить пулю, а у Локи – чтобы прикрыть Эльзу, при этом отклоняя от себя пять, если по пистолету было у каждого. Будь Локи сейчас один, он бы с удовольствием побеседовал с такими интригующими недоброжелателями. Но к чему рисковать Эльзой? Как выяснилось, рисковал он в любом случае. Прикрываясь от стрел и пуль, они прыгнули на другой конец портала, Локи тут же закрыл его, не заботясь тем, успели ли их преследователи войти в портал следом. Слишком поздно маг понял, что с этой стороны их тоже поджидали. Эльза вскрикнула и встала, как вкопанная, защитным движением выставив перед собой руки. И – не оборонялась. И тем более, не нападала. В их власти было уничтожить этот отряд, разбросать магией, сбить с толку или отдать на милость стихий. Но Эльза просто стояла, не веря своим глазам и не предпринимая ничего. Обычные крестьяне, одетые, как странники и торговцы, такие обычные, такие… Знакомые. Нет, не в лицо, но или это сословие во всех странах выглядит одинаково, или это были подданные Эльзы. Королева, очевидно, мысленно решала тот же вопрос, забыв обо всем прочем. Потом они кинулись на нее все разом, и она закричала, то ли от боли, то ли от испуга, но не сделала даже попытки защититься, боясь им навредить. Локи оттолкнул ее в сторону и бросился на врагов сам. Их было много, у кого-то было даже какое-то подобие оружия: палки, грабли, кухонные ножи… Его это, разумеется, не остановило. Даже числом эти нетренированные люди не могли бы взять его, и он быстро оглушил всех, запоздало поняв, что это вовсе не решает проблему. Они покусились на королеву, на свою госпожу, на его ученицу! Специально выбрали местом засады то, где могли бы застать врасплох, и где Эльза спутала бы их с теми несчастными, которые потеряли дом (отчасти по ее вине) и только сегодня вновь обрели его (опять же, благодаря ей). Едва ли это были те люди… Ну и к чему этот маскарад, это неумелое покушение на… Локи с удивлением уставился на свои руки, которые, кажется, приняли решение за него. С его пальцев сочилась ледяная магия: не ледышки и не ледяные копья, а какая-то жидкая форма магического льда, как бы абсурдно это ни звучало, что-то такое, что он только один раз в жизни использовал, заморозив Хеймдалла силой Каскета. Но Ларец вечных зим утрачен, он же… В мгновение ока на открытом пространстве не осталось никого, кроме Локи, Эльзы и ледяных скульптур. Люди были живы, но погружены в магический плен. Идеальное решение. Пришедшее словно… инстинктивно? – За нас еще отомстят, – прошипела последняя замерзающая фигура, – и особенно за королеву Эльзу. За то, какой ты ее… – и ледяные губы замерли, не договорив последнего слова. Локи и так угадал, что хотел сказать крестьянин: «Она предала свой народ и стала олицетворением древнего зла, которое искореняли всегда. Она теперь с вами – магами, злодеями, повелителями ужасных космических сил». Послышался шелест, вздох и сдавленное шипение, как от слишком сильной боли. Маг резко обернулся и увидел Эльзу лежащей на мерзлой прошлогодней траве. На белеющем в темноте шелке – расползающееся пятно крови. «О чем ты думал? О том, стоит или нет сохранить этим тварям жизнь? А о том, как уберечь ее жизнь, ты подумал?!» В ту же секунду он оказался перед ней на коленях, а Эльза, недоуменно моргая, отняла серебрящуюся руку от плеча, на котором был разорван окровавленный рукав, но самой раны уже не было. Она исцелила себя быстрее, чем Локи успел среагировать. Наверное, что-то пугающее отразилось у него на лице, потому что она вздрогнула, когда он, часто дыша, продолжил смотреть на нее, не говоря ни слова. Потом потянулась было к нему окровавленной рукой, заметила это, поморщилась, вытянула чистую левую руку и осторожно провела по его щеке теплой и живой ладонью. Во взгляде Эльзы плескалась мучительная, живительная, щемящая нежность. – Все хорошо, Локи, – с легкой улыбкой произнесла королева, с пониманием оглядывая тех душегубов, которых он зачем-то пощадил. Почти с благодарностью так смотрела. Потом снова перевела взгляд на него. Она ослаблена целым днем колдовства и соблюдения светских условностей, терзается из-за вопросов, которые теперь легко не разрешить, и ее чуть не убили в нападении, где Локи ничего не смог сделать, а она смотрит на него почти с обожанием. Не понимает, что Локи сам завел ее в ловушку. И не только сейчас. А с первой же встречи. Он всюду сеет хаос. Он и сам в ловушке.