Чёрт, ты меня бесишь...

Открыв опухшие глаза, она вскочила с кровати, но тут же легла обратно с головной болью. Который сейчас час? Приподнявшись на кровати, она распахнула шторки. Солнечные лучи ослепили её, поэтому от неожиданности она упала с кровати. Прислушавшись, Цуёми поняла, что снова дома одна. Странно… Так странно просыпаться в тишине. Пролежав на полу ещё немного, она решила всё-таки встать. Внутри неё будто что-то исчезло и сейчас она чувствовала какую-то пустоту. Такое она в последний раз испытывала, когда умерла её бабушка, а это было 3 года назад. Встряхнув головой и поморщившись от головной боли, Цуёми поднялась, заправила постель и переоделась в домашнее. При этом успев запнутся об покрывало, которое скинула на пол вчера, уронить сумку, из которой выпали все кунаи и напугать Иви, которая сейчас забилась в угол под шкафом, не желая выходить. — Доброе утро, блять… Спустившись на кухню, заглянула во все комнаты и убедилась, что никого нет. Записка, которая лежала по-видимому на её приготовленном завтраке, даже пугала как-то. Но опустошенность внутри неё, не давала ей среагировать страхом или переживанием. Поэтому развернув записку, она прошлась по знакомым маминым словам и выбросила её в мусорку. Записка: «Мы ушли по своим делам, будем к вечеру. И только посмей ещё раз сбежать так, ничего не сказав. Я тебе…» Дальше было зачёркнуто и невозможно прочитать, но похоже она там обещала ей, устроить домашний арест и забрать все тренировочные кунаи. Но раз зачеркнула, значит что-то не давало ей это сделать. Вот и чудно. Позавтракав, Токано помыла посуду и решила зайти в их мини-семейную-библиотеку. Там были все свитки, книжки и тому подобное её клана. Всё что они смогли спасти. Тем более ящерица, которая охраняет там всё, опять будет ворчать, что Цуёми долго не приходила. Ей ведь все равно нечего делать? Может она тогда протрёт там полки и книги? Они такие пыльные, что с её то аллергией на пыль, она сразу же умрёт. Налив железный тазик воды и взяв старые тряпки, она подошла к стене под лестницой первого этажа. — Такаши-сан, вы не забыли меня? Из стены, которая до этого была чиста, выдвинулась дверь, в высоту примерно 1,40см. Дверь приоткрылась и из-за двери показалась мордочка уже немного староватой ящерицы, но даже так она была огромной. — Как тебя забыть то, дитя — оглядев своими фиолетовым глазами Цуёми, он снова заговорил старческим, немного даже ворчливым тоном — Хоть, ты так давно тут и не была. — Простите, простите, Такаши-сан. Так уж вышло, а сегодня как раз выдался целый день. Почему бы и не протереть пыль, и не почитать свитки нашего клана. — Хорошо, входи Цу-чан. Хоть он и выглядел старым, но резво убежал за дверь. Поставив на пол таз с водой вместе с тряпками, она пригнулась, и легко пролезла в маленькую дверцу. Затащив за собой таз и тряпки, Цуёми захлопнула дверцу. Поставив таз с тряпками слева от себя, она встала в полный рост, благо он ей позволял. Потолки тут явно были рассчитаны на человека ростом максимум 170. С её то 150 сантиметрами, это помещение казалось просторным. Такаши-сан заполз на полку, оказавшись на уровне лица Цуёми. Помещение было квадратными, с жёлтыми стенами и деревянными стеллажами и полками. На стенах развешены лампы, которые непрерывно горят здесь. Библиотека, несмотря на маленькую дверцу, была забита полками до потолков. Полки же были забиты разнообразными свитками с техниками и историями из жизни предков. Проходя мимо стеллажей и полок, она заметила кое-что. На полке аккуратно лежала старая, на вид ветхая книга. Взяв в руки и повертев, она протерла обложку от пыли. Коричневая обложка была покрыта засохшими пятнами крови. На обложке старой книги были написаны два слова, которые шокировали Цуёми до глубины души. На обложке было написано: «Мой дневник». Это её дневник. Дневник, который потерялся в том хаосе, 10 лет назад. Дневник, который она не смогла спасти. Дневник её детского прошлого.Значит, она смогла его спасти в том хаосе. — Т-такаши-сан, это вы сделали? — Ты как всегда права, дитя. — Вы… Вы и правда достойны похвалы*. Спасибо вам огромное. — Цуёми подскочила к нему, гладя пальцем по спине. — Не стоит, дитя. Лучше посмотри, может я где-то забыл восстановить страницу. Сейчас в ней вспыхнули ностальгия и детские воспоминания. Поэтому она листала, и листала смотря на размашистый, острый и детский почерк. — Я могу взять его? — Конечно. Это же твоя вещь. — Огромное вам спасибо. Ящерица лишь мягко улыбнулась, и упозла к себе в уголок, напоследок сказав: — Ладно, ты тут хотела протирать пыль, а я пошёл спать. — А? Э, хорошо. Протерев пыль со своего детского дневника, она положила его на пол и принялась протирать другие полки. Даже ностальгия нахлынула. Слева мелькнула какая-то тень, поэтому она повернулась. Перед ней стояла её старшая умершая сестра. Светлые, блондинистые волосы завязаны в высокий хвост, пряди были заправлены за уши, а чёлка лезла немного в глаза. Карие, добрые глаза смотрят на неё, а кимоно нежно-персикового цвета отлично сидело на девичьей фигуре. Замерев в немом шоке, Цуёми не могла вымолвить ни слова. — Прости… — Цуёми остро чувствовала вину, перед всеми кто умер в её клане. Она не смогла их спасти. — За что ты извиняешься? — тихий голос её сестры внушал спокойствие. Глаза её сестрицы выражали теплоту. — … Я не смогла… Спасти вас… — Цуёми опустила голову, чтобы не смотреть в такие живые глаза её сестры. — Цу-тян, ты не виновата. Не вини себя в том, чего не делала. — мягкий и тихий голос успокаивал, уберая из души немного частиц вины. — Нацуко… — она бросилась к своей старшей сестрице, заключая в объятия. Она так давно не слышала этих слов, она себя обвиняла в том, чего не делала. Но похоже когда-то, родители тоже винили себя. Сестра, которая как и её бабуля, была призраком, но материальным, радовала её. Она так хотела её увидеть и извинится. Уголки губ её сестры поднялись вверх, мягкая улыбка коснулась её губ. — Я вижу, как тебе сейчас больно. Скажи, что тебя тревожит. — …Ты правда хочешь послушать? Не будешь смеяться? — она так невинно посмотрела на свою старшую сестрицу, как на последнюю надежду, что сжала в объятиях крепче, боясь, что это всё иллюзия. — У моей Цу-тян проблемы, разве я могу смеяться? — … Это… Это прозвучит смешно, но я обидилась на отца. За то… За то что, он ушёл на трёхгодовую миссию, оставив нас одних. И ещё… Ещё я не понимаю, что происходит со мной, когда я нахожусь рядом с одним человеком. И ещё… Я не знаю, что мне делать… — она ждала, когда её сестра посмеётся или скажет, чтобы перестала вести себя глупо. Но Нацуко стала гладить её по голове, начав говорить мягким, тихим голосом: — Если ты обиделась на отца, то стоит поговорить с ним. Ведь наш отец желает нам только лучшего. Согласна? — Я... эгоистка?.. — Нет, нет. Не думай так, твоя обида весьма естественна. Но ты должна поговорить с отцом, уверена, он тоже хочет поговорить с тобой. — …Я попробую. — Вот и хорошо. Цу-тян, что ты испытываешь рядом с тем человеком, о котором говорила? — Что-то вроде… Учащение сердцебиения, бабочки в животе и… И будто лицо горит. Её сестра мягко улыбнулась, хитро смотря на неё. Сказать ли ей, о чувстве, которое окрыляет людей? Или её сестрёнка должна сама догадаться об этом? — Думаю, в скором времени ты узнаешь, что это за чувство… — Нацуко! Скажи что это за чувство! Ну пожалуйста!.. Погладив по голове Цуёми, она снова мягко улыбнулась. — Ты такая нетерпеливая, Цу-тян. Но ты сама должна догадаться об этом. Призрак Нацуко стал медленно исчезать. — Похоже, у меня осталось мало времени. Надеюсь, в скором времени ты поговоришь с отцом. И справишься со всеми проблемами. — тело уже почти исчезло, растворяясь на фоне пыльных полок. — Цу-тян, я буду наблюдать за тобой. Мигуми наверное уже выросла… Всё раскрутится само собой, я верю в это. Будь счастлива… Обняв в последний раз свою младшую сестру и посмотрев на шрам на её шеи, Нацуко растворилась во тьме, мягко улыбаясь. И её глаза Цуёми никогда не забудет. Глаза её сестры на поверхности излучали любовь и теплоту, но взглянув глубже, они говорили об сожалении и боли. Её старшая сестра с мягкой натурой, так страдала при смерти, что в Цуёми начинала закипать ненависть к предателю. Но… Образ её сестры вставал перед глазами, застилая ненависть. Глаза её сестры говорили жить дальше, не сожалеть о сделанном, сделать желанное. Цуёми благодарно улыбнулась, расслабив плечи. За место пустоты, в её душе, появилось спокойствие. Темари, её сестра… Они подтолкнули её к дальнейшим действиям. Выдохнув с улыбкой, она продолжила протирать пыль, иногда заглядывая в коробки или книги с техниками. В основном, техники, которые попадались ей, были уже выучены. Поэтому, она протирала полки последний час с маленьким интересом. Дойдя до самой верхней и последней полки, она встала на табурет, который до этого стоял в углу, около дверцы, одинокий и пыльный. Встала и еле достала этот свиток. Но похоже, он этого стоил. Спустившись, Цуёми отнесла табурет обратно на своё место, взяла этот свиток, дневник, тазик с тряпочкой и выходя из библиотеки, крикнула: — Такаши-сан! Закройтесь! В мгновение ока, дверь перед ней захлопнулась и исчезла в стене. Похоже, она разбудила его. Виновато улыбнувшись в пустоту, Цуёми вылила грязную воду из тазика, поставив его на своё родное место — под раковиной. Тряпку она тоже выкинула и побежала в свою комнату, скорее рассматривать и читать свои находки. Забежав в свою комнату и осмотрев её, Токано подошла к окну. Солнце уже начинало садиться, заливая её комнату нежно-розовым с оттенком персикового цветом. Положив свои находки на кровать, она уже хотела начать читать, когда услышала тех, кого называли мамой, папой и сестрой. — Мам, может приготовим сегодня удон? — Почему именно удон? — Милая, я бы тоже хотел удон. — А Цуёми захочет? — Я её спрошу. — Пап, может лучше я? — А что во мне не так? Староват уже для вас? — Ну ладно, сам спроси у неё, только смотри чтобы она тебе не показала характер. — Знаю не по наслышке, у тебя есть шлем? Послышался лёгкий смех отца и дочери, к которому присоединился смех мамы. Весело им там, да? И не показывает она свой характер, Мигуми просто опять преувеличивает. Боже, как глупо… Встав, Цуёми убрала дневник и свиток в шкаф. Посмотрев на стол и еле увидев свои рисунки через книги, она подорвалась их прятать. Надеюсь, её мама не видела, она ведь так любит критиковать её работы и говорить: «Опять рисуешь какую-то хрень, лучше нарисуй природу». Ну ладно, надежда умирает последней. Шум начнётся через 3,2,1… Входная дверь, судя по звуку, открылась на растапашку. Топот ног снизу, давал понять, что Мигуми сразу поднимается к себе в комнату, Мама начинает готовится к приготовлению ужина, а папа похоже идёт к ней. Черт возьми, она ещё не готова с ним поговорить. Сев на кровати, она зажмурилась, ожидая как отец войдёт к ней. В её голове пронеслись слова Нацуко. Вздохнув поглубже, она всё равно вздрогнула услышав стук в дверь и такой родной голос. — Мусумэ**, можно войти? Замерев на мгновение, она снова судорожно вдохнула. Что ей нужно ответить? Она даже не знает, хочет чтобы отец входил или нет. — Входи, ЧиЧи***. Скрип двери, заставил её снова вздрогнуть и отвернутся к окну. — Не хочешь помочь нам в приготовлении удона? — голос её отца был мягким и даже забавным. Она так давно его не слышала, что даже соскучилась. Но что она должна предпринять? Согласится? Или остаться тут и страдать от этой обиды? Ей сразу вспомнились слова сестры и Темари, поэтому сейчас она решила сделать первый шаг. Выдохнув, она повернулась к отцу. Он выглядел всё также. Светло-каштановые волосы были завязаны в хвостик, только две тоненькие пряди вылезли и теперь выступали на лоб. Карие глаза смотрели виновато, будто извиняясь за долгое отсутствие. Чёрная водолазка с коротким рукавом и чёрные спортивные штаны, прямо как 3 год назад. Ничуть не изменился. Цуёми глубоко вдохнула, переступая через свою глупую обиду. — … Сейчас спущусь. — Рад, что ты согласилась… — он посмотрел на дочь, которую будто изнутри что-то гложило. — что-то случилось? — Нет, с чего ты взял? Ладно, иди уже. Я… Я сейчас спущусь. Цуёми мельком посмотрела в сторону шкафа и вытолкала отца за дверь. — Фух… Тяжело выдохнув, она осела на пол под дверью, мягко улыбнувшись. И как он только догадался я? Как люди всегда замечают, что она переживает? Это странно и даже страшновато. И вообще, в ней сейчас чуть не проснулась странная обида, хотя она пытается её подавить. Как же так? Цуёми прислушалась и вздрогнула, когда поняла, что отец до сих пор стоит у её двери. — Цу, что-то случилось? — … Нет. — у неё замерло дыхание, а ладони вспотели. — Ты обижаешься на меня? Цуёми вздрогнула от этого вопроса. — Не нужно заставлять себя идти вниз, я позову тебя, когда мы приготовим. Послышались удаляющееся шаги отца, не думая, Цуёми вскочила с пола и распахнула дверь своей комнаты. От хлопка двери об стену, Хитоши обернулся на дочь. Она же в свою очередь думала, как сказать то, о чём давно мечтала. Вдохнув через нос, она в упор посмотрела на отца. — Давай потренируемся перед ужином.—Цуёми замерла, зажмурившись. Хитоши замер от неожиданной просьбы, но затем подошёл к дочери и мягко погладил по голове. — Как я могу отказать своей дочери? Сейчас идём? Только скажу нашей вечно-волнующейся-за-всех-маме. Хорошо? Цуёми кивнула, заскочив обратно в комнату, при этом тихо закрыв дверь. Она ведь сделала всё правильно? Почему сейчас ей хочется плакать? Так, ладно, успокойся. Она ущипнула себя за кожу на локте, скривив лицо в гримасе боли. Одев толстовку и спортивные штаны, она обмотала шрам бинтами. Посмотрев в зеркало и удостоверившись, что шрама не видно и её лицо не выглядит слишком уж страшно, она услышала голос отца на первом этаже. — Цу, я буду ждать на улице. Накинув сандалии, Токано открыла окно и осмотрев комнату, спрыгнула вниз.