Счастливый момент

      Если бы у Антона спросили, каким был самый счастливый момент в его жизни, то он бы ответил, что момент этот ещё не закончен, что он пока ещё длится и будет длиться ещё ближайшие два-три часа.       А может, и ближайшие двое-трое суток, если повезёт.       Майкл вернулся, не успев даже толком уехать, и всё, чего хотелось Мартынову — это праздновать, праздновать и праздновать.       И обязательно при этом обнимать Майкла, касаться его так много, как это возможно, чтобы доказать самому себе, что нет, это не сон и не бред опьяневшего сознания. Майкл действительно здесь, он останется и никуда-никуда теперь от него не сбежит.       — Я такой кретин, — пьяно выдохнул Микаэлян, и стакан с коньяком едва не выпал из его руки. Благо, Антон сидел совсем рядом и успел его подхватить и поставить на прикроватную тумбу.       — Это ещё почему? — Мартынов был практически трезв. Не в том было дело, что он вдруг резко решил в зожники податься и сократить потребление алкоголя до минимума.       А в том, что он не хотел забывать этот вечер. Ему хотелось запомнить каждое мгновение и каждую эмоцию на лице лучшего (и единственного) друга.       — Я ведь серьёзно хотел свалить отсюда, — Микаэлян своим плечом прижался к плечу Антона, и теперь их тела соприкасались практически полностью. — Я хотел свалить от тебя. Антошенька, я такой дурак, ну правда. Если бы ты на меня за это обиделся и не разговаривал со мной целую неделю, я бы тебя понял.       — Я не собираюсь обижаться на тебя! — Антон нахмурился и приобнял друга за плечи, крепче к себе прижав. Не отпустит. Вообще больше никуда и никогда от себя не отпустит. Если надо будет, даже в наручники их двоих заключит, а ключик от них кинет куда-нибудь в шкаф. А учитывая то, какой там бардак, ключ сгинет, как корабли в Бермудском треугольнике. — Я слишком рад тому, что ты не свалил, Майкл, так что это было бы охренеть как тупо, если бы я на тебя взял и обиделся.       — Вот за это, Тоша, я тебя и люблю, — Майкл улыбнулся и ни с того ни с сего поцеловал Мартынова в щёку. Антону стало некомфортно.       Не из-за того, что это проявление удивительно крепкой, невероятно мужской и, несомненно, дружбы, могло бы трактоваться как-то не так. А из-за того, что сам Антон слишком сильно хотел верить в то, что в поцелуй были вложены чувства отнюдь не дружеские.       — Кажется, кто-то уже напился, — Мартынов рассмеялся, немного неуверенно повернув лицо к Майклу. Конечно, будь он сейчас пьян настолько же сильно, насколько сам Микаэлян, он бы не сидел и не волновался так, он бы даже долго думать не стал — просто сократил и без того мизерное расстояние между их лицами и целовал бы, целовал долго и чувственно, не словами, а действиями показывая, насколько сильно Майкл ему дорог. Но Антон был практически трезв, и потому смотрел в чужие глаза, не мигая и всё ещё убеждая себя в том, что его действительно не покинут и не оставят.       Казалось бы, Майкл отсутствовал совсем недолго, но верилось в его присутствие всё ещё с трудом.       — Никогда бы не подумал, что в нашем блоке заведётся гомосексуальная пара, — откуда-то со стороны двери послышался голос Вали, который вошёл — вот же скотина — слишком не вовремя. — И тем более никогда бы не подумал, что представителями этой самой пары будете вы, парни.       — Лучше подумай о том, что я тебе сейчас подушку в жопу затолкаю. А другую — в глотку, — огрызнулся Антон, раздражённый нарушением этой прекрасной атмосферы, и обернулся на соседа, яростно стрельнув в него глазами. — Уйди, а? У меня тут воссоединение с лучшим другом. Без какого-либо намёка на гомогейство, прошу заметить. Ты мешаешь, короче, свали, по-братски.       Валентин, выставив ладони в защитном жесте, поспешил скрыться за дверью. Он хотел было, конечно, добавить, что со стороны их «воссоединение» не выглядело таким уж гетеросексуальным, каким хотел его выставить Мартынов, но решил не испытывать судьбу. Антон убрал руку с плеча Майкла — ему подумалось, что это будет сейчас совсем не к месту из-за слов Вали. Микаэлян вернул эту руку на место. Антон был в замешательстве.       — Что? — Майкл рассмеялся, глядя на озадаченное лицо лучшего друга. — Не слушай Валю, нам же хорошо сидится.       Мартынов почему-то был уверен, что сейчас его щёки красные, как самый верхний сигнал светофора, причём виноват в этом вовсе не весь выпитый алкоголь.       — Ты прав, Майкл, нам действительно хорошо сидится, — в полумраке комнаты блеснула улыбка Антона. — Даже слишком. Хорошо всё-таки, что мы дома решили остаться, а не в клуб идти.       — Уверен, в клубе мы бы сидели точно так же, только ещё бы музыка громкая орала и не было бы Вали, который приходит невовремя, — Микаэлян снова негромко рассмеялся, а Антон неожиданно даже для самого себя залюбовался. — Не смотри ты на меня таким влюблённым взглядом, а то тут снова возникнет Валя и задвинет речь о том, какие мы геи.       — Извини, — Мартынов кашлянул, стушевавшись, и отвёл взгляд. Обои сейчас показались ему настолько интересными, что смотреть на них можно было, наверное, часами. — Я просто действительно ещё не совсем поверил в то, что ты никуда от меня не свалишь.       — Никогда бы не подумал, что скажу это, но ты такой милый, Антох, — Майкл улыбнулся и устроил свою голову на плече лучшего друга. Ну точно напился. Антон даже не удивится, если через пару секунд под его ухом раздастся пьяный храп. — И что же мне сделать, чтобы ты поверил в это окончательно?       Мартынов посмеялся про себя. Будет очень забавно, если он скажет «поцелуй меня», будет очень забавно, но Антон ведь не будет на самом деле говорить этого, верно?       Антон, нет, постой.       — Поцелуй меня, — он издал нервный смешок, показывая этим, что он всего лишь пошутил, потому что это было действительно к месту, учитывая все обстоятельства.       Майкл фыркнул.       И в следующее мгновение его пальцы подцепили подбородок Антона и повернули его лицо так, чтобы Микаэлян мог прижаться своими губами к губам лучшего друга.       Очевидно, его пьяный мозг отказывался воспринимать слова Мартынова как шутку.       Сердце Антона пропустило удар. Затем ещё один. Антон в принципе теперь не был уверен в том, что он жив. Может, когда дверь за Майклом захлопнулась, Мартынов словил инфаркт и умер? Извините, откачать не смогли, причина смерти: сваливший в Адлер Артур Микаэлян.       Он неуверенно ответил на поцелуй, нервно про себя подумав, что Майкл тут же отстранится, посмеётся и скажет, мол, вот тебе, Антошенька, доказательство моего присутствия, а теперь давай забудем об этом, мы ведь не хотим, чтобы Валя оказался прав, верно? Майкл не отстранился, и Мартынову даже показалось, что он легко улыбнулся в поцелуй. Так, будто и сам давно уже хотел этого прикосновения, но всё никак не решался.       Теперь Антон верил в присутствие Майкла. Но не верил в то, что происходило прямо сейчас.       — А я думал, ты целуешься лучше, — отстранившись, произнёс Микаэлян. Но, увидев, как вытянулось лицо Антона в возмущении, рассмеялся. — Я шучу, Тох.       — Да ну тебя, — фыркнул Мартынов, чувствуя, что сердце бьётся уже где-то в горле. Сглотнуть не получалось. Дышать нормально — тоже. Он легонько пихнул Майкла локтем в бок и тоже посмеялся. — Шутник, блин.       Говорить о том, что он тоже шутил, когда говорил про поцелуй, не хотелось. Может, это всё значило, что Майкл тоже этого хотел?       Или это значило, что Микаэлян был слишком пьян, чтобы адекватно мыслить.       Антон надеялся на первый вариант.       — Теперь даже как-то неловко, — признался вдруг Мартынов, и Майкл тут же всучил ему наполовину заполненный коньяком стакан.       — Это потому что ты мало выпил, — он легонько стукнул свой бокал о бокал Антона. — Будем.       И, залпом выпив свою порцию алкоголя, вновь уложил голову на чужое плечо. Ему, по всей видимости, неловко совсем не было.       — Я тебя люблю, Антош, ты знал? — негромко проговорил Майкл и позволил Мартынову мягко забрать пустой стакан из своих рук. — Серьёзно.       — Знаю, Майкл, знаю, я тоже тебя люблю, — Антон улыбнулся и сделал маленький глоток коньяка. Напиваться всё ещё не хотелось. — А тебе вот, кажется, самое время лечь спать, пока ты не пошёл всему блоку в любви признаваться.       — Не-ет, — протянул Микаэлян, замотав головой, и сначала сел на кровати, а после всё же перестал бороться с самим собой и упал головой на подушку. Ноги его на кровать заботливо уложил Антон. — В любви я только тебе признаваться хочу. Если уж и оставаться в Москве, то только ради тебя.       Мартынов не успел даже улыбнуться, как Майкл уже храпел. Он поднялся с чужой кровати и, укрыв вырубившегося друга одеялом, утащил алкоголь и посуду на кухню.       Валя, читавший на диване книгу, посмотрел на него как-то подозрительно, но не решился что-то сказать и к своему прежнему делу вернулся только тогда, когда за Антоном закрылась дверь в спальню.       — Валя, будь человеком, принеси воды, — было первым, что Мартынов услышал с утра. Судя по голосу Майкла, утро у него было совсем не добрым. Валентин же, к удивлению Антона, стакан воды действительно подал. А говорят, что собака — это лучший друг человека.       Сам же Антон чувствовал себя гораздо лучше, даже смог сесть на кровати и не стиснуть зубы от головной боли. Воспоминания о вчерашнем вечере сохранились, это очень радовало.       — Антох, так это что получается, Валя был прав? — Майкл тоже сел на кровати и склонился к Антону, чтобы сидевший за столом Валентин их не услышал. — Не смотри на меня так, я вспомнил практически всё, что вчера было.       Мартынов удивлённо захлопал глазами. Майкл улыбнулся.       — Предлагаю повторить, — несмотря на головную боль, которую оставило вчерашнее веселье, Микаэлян хотел продолжения банкета. Антон всё ещё был в замешательстве.       — Что именно? — неуверенно спросил он.       — Всё, — Майкл улыбнулся шире, а Антон, поднявшись со своей кровати, пошёл за недопитой вчера бутылкой коньяка.       Осталось только как-то выгнать из комнаты Валю и обязательно запереть дверь.