***
Квинджет со всеми Мстителями, приземление на крыше больницы Ваканды, краем глаза замеченный Тони, весь в ссадинах, с ужасно обожженным лицом и полностью чёрной рукой, что отчетливо разлеталось при ярком и слепящем свете больничных коридоров, попытка бежать за каталкой, напряженное и резкое «Тебе туда нельзя», которое словно холодный душ заставило остановиться перед ещё качающимися дверьми операционной. Питер сделал резкий выдох, в слезах глядя на эти самые двери. Звук быстрых шагов остальных членов команды, яркий свет потолочных ламп, разговоры в коридорах, а перед глазами только пелена и мысль о том, что буквально только что он стоял перед дверьми в операционную Мэй. Питер замер, не имея возможности даже шевелиться. Всё тело нещадно трясло от озноба, который даже не давал сделать спокойного вдоха. Дышать в принципе стало невозможно. Лёгкие, тело, всё словно зажали на паузе. Всё, кроме сознания, но ему не подчинялось уже ничего. Паузу сняли мягкие объятия Пеппер со спины, после которых Питер таки смог наконец сделать такой необходимый вдох, без которого уже начала кружиться голова. Он начал тяжело дышать, жадно наполняя воздухом легкие, пока тело бросило в дрожь с новой силой. Пеппер обошла Питера, не убирая от его плеча свою руку, и встала напротив, преграждая вид на светло-голубые двери. Питер растерянно столкнулся с её взглядом. Мама почти не изменилась. Несколько новых морщин, парочка седых волосков около такой же извечной челки и пара прекрасных, всегда понимающих глаз. Она вновь обняла Питера, прижимая к себе и всем телом чувствуя то, как его трясёт. — Я скучала, — произнесла она, позволяя себе прижать к своей груди сына и слезам покинуть глаза. Но не сильно. Если дать полную волю чувствам, она начнёт реветь навзрыд от всего, что уже случилось, и от того, что ещё может. А этого сейчас никак нельзя допустить. Две руки на штурвале. Питер, как ошарашенный, всё ещё стоял, не шевелясь. Он машинально обнял Пеппер, всё ещё в полной мере не осознавая всего, что сейчас происходит. Живот начало крутить, а дрожь все ещё пробирала до костей. — Мама? — вдруг спросил детский голос, вырывая Питера из прострации и заставляя резко просмотреть вокруг, никого не увидев, и лишь позже опустить взгляд к источнику звука. Маленькая девочка, лет пяти. — Да, малышка, — Пеппер аккуратно отстранилась от Питера, опускаясь на одно колено, рядом с девочкой, и обнимая её за маленькие и хрупкие плечики. — А где дядя Хэппи? — Я от него сбефала к тефе, — уверенно ответила она, глядя на маму и явно ожидая похвалы за такой смелый и взрослый поступок. — Ты плачеф? Папе плохо? — спросила она, не отводя взгляда от Пеппер. — Его… его сейчас лечат очень хорошие люди, — ответила она, вытирая рукой стёкшие слёзы и проводя рукой по темным волосикам, растрепанно падающим на плечи. — С ним всё будет хорошо. — А это фто? — спросила девочка, поднимая голову что бы посмотреть на Питера, от чего он вновь был вырван из режима наблюдателя. — Это, — Пеппер, не поднимаясь, посмотрела на Питера и улыбнулась. — Это Питер, твой братик. — Плифет Пител, — неуверенно, но деловито произнесла девочка, делая несколько шагов к брату и протягивая ему вверх маленькую ладошку. — Я Молган. — Ты… Привет, — растеряно произнес подросток, сглатывая слюну и отчетливо слыша это отдающим звуком в ушах. Через несколько секунд он спохватился и пожал всё это время ожидающую ладошку, после чего девочка довольно улыбнулась. — Я принесу нам кофе, — в полголоса произнесла Пеппер, поднимаясь на ноги и проводя рукой по плечу сына. Две с половиной ложки сахара и одна треть молока. Ему это сейчас уж точно необходимо. Женщина быстрым шагом отошла в сторону, в поисках напитка, оставляя Питера наедине с маленьким ребёнком, который, как выяснилось, является его сестрой. В голове всплыла сцена, как буквально этим утром, перед поездкой Питера в школу, когда Тони и Пеппер шли на совместную пробежку, папа рассказывал о сне с участием дяди Моргана и беременной Пеппер. Тогда они восприняли это как что-то не имеющее ничего общего с реальностью. Кажется, зря. Благо, перед тем как у маленькой девочки закончились вопросы к Питеру о том, сколько ему лет, что он любит и какое мороженное с супергероями его любимое, Пеппер вернулась с двумя чашками кофе, явно не из автомата. Связи с королём страны дают свои привилегии. Она протянула Питеру его порцию, которую он тут же начал пить, давая тёплому напитку немного обжечь язык и горло, прогревая всё тело изнутри. Пеппер села на диванчик напротив операционной, посадив Питера и Морган рядом. Вскоре к ним подошла Шури, успокоив банальными фразами вроде «его оперируют лучшие врачи страны» и «всё будет в порядке», и предложив им всем спальни, от которых Пеппер любезно отказалась, что было очевидно. Следующее предложение в виде того, чтобы уложить поспать «детей», к которым каким-то образом причислили Питера, в соседней палате, где не было пациентов, оказалось более заманчивым, так что Морган была отдана в руки принцессы, пообещав маме слушаться Шури, а Питер, помотав головой, остался в коридоре. Через какое-то время после кофе Пеппер таки отправила Питера сходить в душ в соседней палате, что он сделал за минут пятнадцать, возвращаясь в чистой футболке и брюках обратно в коридор. Пеппер за это время тоже привела себя в порядок, переоделась и вернулась на тот же диванчик с новой чашкой кофе. Позже Пеппер уговорила Питера переместиться в положение лёжа, кладя голову на её колени. Дрожь уже практически унялась, но всё равно чувствовалась от прикосновений к подростку. Мама рассказывала что-то отдалённое о том, как прошли эти пять лет, всеми силами обходя любые углы, связанные с эмоциями и делясь историями о Морган и остальных, пока Питер отстранённо смотрел в потолок, даже не пытаясь уснуть, хотя усталость уже начала брать своё, не давая даже перевернуться на бок или поправить задравшуюся штанину. Прошли минут двадцать тёплых и любящих рассказов мамы, которая всё это время нежно гладила своего ребёнка по влажным после душа волосам. Очередную историю прервал звук мелкого топота босых ножек. По коридору, держа на плечах, словно плащ, огромное по сравнению с ней одеяло и волоча его за собой, прибежала в ночнушке Морган. — Ты чего не спишь? — спросила Пеппер, стараясь придать вопросу хоть немного строгости, но такой милый вид дочки не дал этого сделать. — Мне без вас глуфно, — сказала она, бесцеремонно подходя к диванчику, залезая на него, а затем затягивая за собой и одеяло, хоть и с помощью Пеппер. Девочка легла рядом с Питером, упираясь спиной в его бок, тем самым заставляя Питера сдвинуться и вжаться в спинку дивана. Пеппер укрыла детей принесенным одеялом, заправляя его и вернулась назад, чтобы дать Питеру положить на колени голову. Морган скомкала край одеяла, используя его как мягкую подушку, и закрыла глаза. Пеппер еле сдержала слабый смех, когда увидела немую растерянность в глазах Питера, который поднял на маму взгляд. Она лишь слабо закивала, мол, вот тебе и роль брата. Подросток пролежал, не шевелясь, ещё несколько секунд, после чего с придыханием, очень аккуратно, обнял Морган. Всё замерло, пока девочка не проявляла никакой реакции. Но спустя пару секунд она крепко обняла руку Питера, прижимая его запястье к мягкой детской щёчке. Он облегченно выдохнул, расслабляясь на диване и сам устало прикрыл глаза. По волосам всё ещё приятно ходила рука Пеппер, а тишина больницы вдруг стала предательски клонящей в такой необходимый сейчас сон.***
Следующие двое суток прошли так, словно туман, охвативший Питера у дверей операционной, никуда не уходил. Операция завершилась, Тони был жив. Как же дерьмово, когда единственный вердикт, который могут сказать врачи, не то, что он поправится, а то, что, жив. В данный момент. Мало ли, что будет завтра. Распалившийся металл прожег кожу и мышцы практически до кости, так что руку от плеча пришлось ампутировать, множественные повреждения внутренних органов, обильное внутреннее кровотечение и ожоги первой и второй степени по всей правой стороне тела. Когда Питер первый раз зашёл в реанимацию и увидел Тони, по голове снова будто бы ударили чем-то тяжелым. Множество трубок, капельниц, аппарат искусственной вентиляции легких, забинтованная культя вместо руки и воспалённые ожоги на половине лица. Рядом парящая голограмма с показателями и звук нестабильного пульса, где от одной скачущей вверх-вниз линии зависит жизнь человека. Жизнь Тони. После этого последовали томительные часы, которые несмотря на практически полное бездействие отнимали огромное количество сил и энергии. Они буквально поселились в больнице, а точнее, в реанимации, сменяя друг друга рядом с бездвижным телом. Они — его самые близкие люди, семья, включающая в себя Питера, Пеппер, Морган и всех мстителей. Обедали всё в том же крыле, отправляя кого-то одного к поварам Т’Чаллы, дабы он вернулся с порциями и напитками на всех. Король Ваканды вновь предложил обеспечить всех личным жильем на время ожидания, но всем вновь хватило кроватей в пустых палатах. Питер за это время спал от силы часов пять, не желая оставлять отца даже на несколько минут. Да и заснуть со знанием, что жизнь Тони сейчас висит на волоске никак не получалось. Да и не хотелось. Врачи вновь и вновь повторяли, что нужно ждать, что они делают всё, что в их силах. В это верилось, но никак не помогало смириться. Ждать. Ждать, не слыша от людей в белых халатах хотя бы неуверенного обещания, что он очнётся, было очень тяжело. Но обещаний не будет. Врачи никогда не дают обещаний. Было бы спокойнее сейчас, слыша хотя бы немного больше уверенности, среди десятков медицинских терминов? Да. Было бы больнее, не выполнись потом данное доктором обещание? Да. Тот самый момент, когда нет правильного ответа. Питер молча сидел в кресле, напротив кровати, где так же лежал Тони под кучей аппаратов. Пеппер ушла в кафетерий больницы, чтобы хоть немного отвлечься от повторяющихся идентичных часов вторые сутки, взяв с собой Морган. В животе заурчало, после чего нагрянула и неприятная тошнота. Это заставило вспомнить, когда Питер нормально ел в последний раз. Кажется, пару часов около Тони, душ и ещё пару часов около Тони назад. Да, в днях всё окончательно запутались. Питер посмотрел на часы: четыре утра сорок восемь минут. Когда бы он не ел последний раз, Тони бы непременно сейчас отругал его за такое отношение к себе, читая лекцию о метаболизме. У Пеппер на это сейчас просто не оставалось сил, так что, она могла лишь надеяться, что её сын уже достаточно взрослый, чтобы не игнорировать явные приступы голода. Идти в кафетерий или просить кого-то из мстителей принести поесть совсем не хотелось. В голове всплыло изображение автомата с газировками, стоящего в конце коридора. Питер понятия не имел, сколько лет лежащим там сандвичам, но это лучше, чем ничего. Он набрался сил и неуверенно встал на ноги, тихонько выходя из палаты под сопровождением равномерного писка датчиков. Питер вышел в коридор, щурясь от яркого света ламп, и пошёл в сторону автомата. На диванчиках, сдвинутых вместе, сидели все Мстители, о чём-то говоря в попытках хоть как-то отвлечься. Все, кроме Наташи и Вижена. Тупая боль снова дала под дых от мысли, что их больше нет. Нет Наташи, его любимой тёти Нат, которая официально разрешила ему так себя называть, нет Вижена, друга, соратника, своеобразного старшего брата, если задуматься о изощренных родственных связей андроидов и ИИ с его создателем. Но слёз тоже не было. Все силы шли на то, чтобы не разреветься навзрыд в любую секунду от всего, что снова свалилось на плечи Питера. Но он держался, ради Пеппер. А она ради него. Вот такой вот замкнутый круг сокрытия эмоций. Кажется, они набрались этого от одного и того же «плохого примера». Подросток прошел в противоположный коридор от того, где расположилась команда, и дошёл до автомата, роясь в оставленном на кресле рюкзаке в поисках мелочи. Он нашёл нужное количество, закинул монеты, только позже устало разглядывая содержимое. Один из бутербродов в коробке и пачка мелких шоколадных конфет выглядели вполне неплохой закуской. Он набрал нужный код, после чего бутерброд в пластике упал, а конфеты прокрутились и застряли, оставаясь в автомате. Какой бы развитой не была страна, какого бы уровня технологий не достигла, идиотские автоматы с едой, видимо, по вселенскому договору не имеют право улучшаться. Тот самый момент, когда ты уже на грани, а упавшая на пол ручка вызывает приступ истерики. Тот самым момент, когда ты пропустил пять лет из жизни, перед этим полетев в космос, а затем тебе сообщают, что двое членов твоей семьи мертвы, война вновь началась, твой отец спасает мир и попадает в реанимацию в неизвестном состоянии, а все остальные пытаются делать вид, что справляются с этим, и застрявшие в автомате конфеты вызывают приступ истерики. Последняя попытка контролировать хоть что-то в этом мире, хотя бы пачку идиотских конфет, обвалилась крахом. Питер пропустил блядские пять лет, полёт в космос который обеспечил ему смерть, Наташу и Вижена уже не вернуть, война выиграна, но нахрена вообще победа с такой жертвой, а Тони умрет. Все умирают. Его родители, дядя Бен, Мэй, а теперь Тони. Все его близкие обречены на смерть, ужасную и трагичную. Победа. Победа, победа, победа. Только это и скандирует весь мир уже третий день, но Питеру будто бы и плевать. Если Тони умрет, это не будет иметь никакого смысла. Ни в чём не останется смысла. Зачем победа с такими жертвами? Это же Тони, его Тони, его папа. Он не может просто взять и умереть на больничной койке, отдав свою жизнь за мир. Так будет просто… нечестно. Из глаз покатились слёзы, не просто слёзы, а ручьи истеричных и прерывистых рыданий, с которыми Питер уже ничего не мог сделать. И не пытался. Он так и продолжал стоять около автомата, даже не имея сил закрыть совершенно мокрое лицо руками. Подошел Стив. Встал напротив и медленно обнял Питера, позволяя прижаться лицом к его рубашке, оставляя мокрый и солёный след. Плечи обняли крепкие и сильные руки, Питер бессильно прильнул к стоящему рядом Кэпу, ещё сильнее погружаясь в собственные рыдания и боль, разрывающую во все стороны. Боль, страх, остатки надежды, которых с каждым часов становилось все меньше. Вдруг Питер почувствовал, как кроме объятий Стива, он оказался в ещё одних, со спины. Роуди. Он стоял рядом, слабо покачивая подростка в объятьях. Спустя несколько секунд к ним подошел Сэм, так же прижимающийся к получившейся толпе объятий, что сделал и Баки. С другой стороны их обошёл Брюс, которого все ещё было непривычно видеть в виде смеси с Халком, и обхватил руками всех остальных, от чего Питер, стоящий в центре получающейся толпы, почувствовал лишь усилившееся давление. С противоположной стороны от Беннера присоединился и Клинт, а Ванда, ловко используя магию, пробралась в середину, обнимая Питера чуть ближе. Они все были рядом. Молча, пока слёзы с огромной силой катились по лицу подростка, заставляя его дрожать от болезненных рыданий. Молча, когда ему стало легче, и он просто стал тихо всхлипывать, не шевелясь и боясь нарушить картину вокруг. Молча, когда Питер слабо кивнул Стиву на немой вопрос, разрешая отпустить себя умыться, чтобы вернуться к Тони. Они были рядом. Без вопросов или ответов непрошеные вопросы, без осуждения или лишней поддержки. Они просто были рядом. Были семьей, пережившей огромную порцию боли, где морфием уже не поможешь. Семьей, где помочь может только совместное разделение этой боли, и попытка перейти реку вместе, крепко держась за руки.***
Закат третьих суток виднелся за приоткрытыми шторами окна. Пеппер, ужасно вымотанная за эти дни, дремала на диване, упирая голову о стену и оставив ладонь на макушке лежащей на её коленях Морган. Такой взрослой и такой маленькой. Осознание того, что прошло целых пять лет было всё ещё тяжелым для Питера. Ни недель, ни месяцев, а лет. Чёртовых лет, за время которых все жили, росли, менялись, а он был словно в отключке. Перед глазами снова всплыли пейзажи Титана, когда паучье чутье начало вызвать адские мурашки по всему телу, живот свело от резкой и сильной тошноты, в глазах всё поплыло. Он только и смог тихо произнести: «Пап, мне что-то не хорошо…». Тони обнял его, ухватил, не давая свалиться на землю положил, упирая голову о камень, а он из последних сил извиниться. И всё. Свет выключили, будто бы он уснул. А затем, словно на обычное утро, включили. И рядом уже Доктор Стрейндж, с новостями обо всём, что они пропустили. А сейчас он в реанимации, сидит на стульчике, прямо у кровати Тони, устало кладя на неё голову, не сводя взгляда со Старка. В трёх метрах спит мама и… сестра, к наличию которой всё ещё сложно привыкнуть. Ко всему нет, не просто сложно, пиздец как сложно привыкнуть. Взгляд машинально упал на руку, где не было часов. Да и мысли Карен все равно читать не умеет. Почему-то так захотелось, чтобы умела. Чтобы часы издали звук уведомления, чтобы Стив проворчал что-то про мат, чтобы Наташа с усмешкой забрала у Клинта деньги за выигрыш в какой-то ставке, а Вижен сообщил сколько подростки обычно матерятся по статистике, в защиту Питера. Просто хотелось, чтобы всё было… было хорошо. Просто чтобы всё было хорошо. И ничего больше.***
Питер, так и уснувший головой на кровати Тони, проснулся от тяжелой руки, медленно и устало взъерошивающей ему волосы. Он сонно протянул что-то невнятное, видимо, предполагая увидеть Стива, стоящего рядом, но… Стив не имел привычки вечно портить Питеру прическу. Подросток резко открыл глаза, не веря своим глазам. Тони, всё ещё с тем же количеством трубок, кислородной маской и обожженным лицом положил руку ему на макушку, стараясь потратить имеющиеся силы на то, чтобы сделать такие привычное действие. Питер шокировано открыл рот, когда из глаз снова ливнем покатились слёзы. Он не знал, что и как говорить, он просто сидел рядом, не желая терять этот миг. Не потребовалось много времени, чтобы передовые технологии Ваканды заметили изменения в показателях. Тут же в врачи набежали в палату, проводя кучи проверок и осматривая Тони, задавая банальные вопросы на память и своими белыми халатами окончательно отгораживая Пеппер и Питера от Тони. Прошли долгие несколько минут, прежде чем медработники убедились, что состояние Тони не критические, и подпустили, наконец, жену и сына к Старку. Они молча смотрели на Тони, стоя над ним с глазами, полными слёз, и счастливыми улыбками, кроме которых не могли ничего сказать. — Глаза красные, — прохрипел Старк в кислородную маску, глядя в такие же прекрасные, как и когда он отключался, глаза Пеппер. — Оплакивала погибшего мужа? — Это слёзы радости. Не надо нового искать, — повторила свой же ответ Пеппер, не сдерживая ещё более счастливой улыбки. Она села рядом и сжала ладонь Тони, поднося к своему лицу. — С возвращением, Старк, — тихо произнесла она, целуя прижатые к своим губам пальцы и прикусывая нижнюю губу. — Привет, Паучок, — Тони медленно поверну голову, что уже далось не просто, чтобы посмотреть на сына. В этот момент он сорвался места и изо всех сил обнял отца, прижимая его к себе. Тут же опомнившись, что может сделать больно, Питер ослабил хватку, всё ещё прислоняя лицо к плечу Тони, пока глаза снова наполняли слёзы облегчения. Он жив. Он в порядке. Теперь все будет в порядке. Тони медленно освободил руку и приложил к спине Питера, прижимая ребёнка к себе. Он явно планировал сделать это двумя руками, но факт того, что вместо одной из них на подушках лежит обрубок по плече, не вызвал сейчас должных переживай. Это всё будет потом. Да и нужны ли они, если рядом его семья? В конце концов, он мир спас, может, в честь этого Ваканда поделиться парочкой новейших разработок протезов? На кровать заползла Морган. Такая же растрепанная, как обычно и так же лучезарно улыбаясь, как мама. Она подползла к Тони и, боясь навредить, обняла папу за руку, которой он уже обнимал Питера. Пеппер улыбнулась получившейся картине и села за всеми, охватывая своими объятиями обоих детей и нежно целуя их в макушки, счастливо улыбаясь встреченному взгляду Тони. Они всё преодолеют. Энтони Говард Старк давал в своей жизни множество обещаний. Он обещал Пеппер, множество раз, один из которых был под венцом, на яхте, быть с ней в горе и в радости, любить и оберегать её. Он обещал Мэй Паркер, оставаясь с ней «тет-а-тет», что защитит Питера и никогда не оставит. Он обещал миру создать защиту, спасти его от угрозы. Он обещал себе стать отцом. Стать таким отцом, которого заслуживают его дети, а значит, самым лучшим. Любящим и любимым. Энтони Эдвард Старк сдержал данные им обещания.Читателям
(иными словами Послесловие, но это слово звучит чересчур пафосно)