Исповедь

— А это точно сработает как надо?       Артур с сомнением рассматривал содержимое пузатой баночки и время от времени переводил взгляд на Цзюна, который ему эту баночку вручил. С виду оно было похоже на чёрный пористый крем, а по ощущениям — Артур осторожно коснулся холодной поверхности кончиком пальца — на шероховатую пасту. Паладин ни разу не сталкивался с подобным лицом к лицу, лишь время от времени слышал странные косметические названия от девушек на улице, в гильдии, дома. Чего уж говорить о личном опыте использования такого средства, как скраб.       Брови Цзюна опустились. — Это я и собираюсь проверить. Мне нужно довести скраб до высшего качества и только потом отдавать заказчику. Но я не могу быть уверенным в его действии, пока не проверю. — Поэтому ты решил попросить меня. — Артур склонил голову и понюхал странное месиво. Пахло травами и маслом. — Да. Или ты предлагаешь мне подойти к первому встречному и спросить у него, не против ли он опробовать на себе странную чёрную мазь? — Цзюн недовольно скривил губы и хотел было фыркнуть, или скрестить руки на груди, или отвернуться, но одёрнул себя. — Все ингредиенты безопасны. Натуральны. С тобой ничего не случится.       Артур замотал головой, пробормотав: «Что ты, что ты!», а затем снова уставился на скраб. Не доверять Цзюну он считал непозволительным: еретик подолгу сидел в лаборатории, а о результатах его работы он знал не понаслышке. Цзюн был предельно серьёзен. Нет, не опаска, не сомнения руководили Артуром. На самом же деле его сердце трепетало в предвкушении: ему выпала честь стать частью разработок Цзюна! Ради удачного эксперимента Артур был готов на всё.       Препятствие могло быть только одно.       — Артур, дорогой, что с твоим лицом?       Шарлотта обеспокоенно присела перед сыном, откинув пышные русые волосы за спину. Мальчик испуганно держался за горящую щеку и терпеливо смолчал, когда мать с ужасом в глазах осторожно провела холодным пальцем по его скуле. Всего через несколько секунд левый глаз закрылся почти полностью. Маленькая визжащая Софи была отправлена в свою комнату, а срочно вызванный на дом епископ категорически запретил матери будущего клирика добавлять в пищу бобы, цветы и приправу одного растения. — У меня аллергия на пажитник. — Артур повёл плечами, стряхивая со спины неприятные воспоминания. — Я не уверен, что наружное применение также безопасно, так что, надеюсь, в составе его нет? — В Небесной Гавани неподходящий климат для выращивания пажитника, — с ходу ответил Цзюн, сразу же награждая себя за отличное усвоение книжных статей. — Здесь миндальное масло, масло герани, сок папоротника. Воск. На вулканическую пыль у тебя наверняка нет аллергии, правильно?       Артур примирительно улыбнулся. И снова перевёл взгляд на скраб.       Цзюн стоически ждал, пока шестерёнки в голове паладина наконец сойдутся и завертятся. Этот дурачок Энди плохо повлиял на него, пока Цзюн бегал из одной части города в другую: из утреннего ослабевшего и податливого Артур превратился в ещё более рассеянного и к тому же по-детски любопытного и упрямого. Окрылённый неожиданной победой и всё ещё подверженный слабости, он встретил Цзюна (что удивительно) довольно давно разгорячённым котлом в кочегарке и искренним удивлением, предназначенным купленной одежде. Оказалось, что мать Артура — придворная швея там, в Лотосе, а Артур многое знает о тканях, материалах и технике пошива… Однако уставший от болтовни Стеллы еретик едва сдержался, чтобы не заткнуть ему рот хоть чем-нибудь. Сработал только скраб, который паладин всё ещё вертел в руках. — Трельяж, который стоит в спальне, наверняка чувствует себя брошенным, — намекнул Цзюн, когда Артур раскрыл рот, намереваясь спросить что-то ещё. — Неправда! — с лёгкой улыбкой на губах возразил Артур. — В ящичках много нужного, а на столешницу… — А на столешницу ты поставил подсвечник и портреты родных. Я знаю. Видел. Но зеркала ты не снял, поэтому будь добр… — Иду-иду.       Цзюн смерил паладина строгим взглядом и проводил его таким образом до спальни, где тот благополучно скрылся.       И чего, спрашивается, он возится с ним? Использовал бы на себе, в самом деле. Но нет, негоже создателю самому испытывать своё дитя. Мнение со стороны имеет значение. В высшей степени — если результат отправится к самой волшебнице Кайлин… А кому ещё, как не Артуру, он может доверить своё детище?       А вдруг не подействует? Что, если пыль вышла слишком острой? Может, Цзюн упустил какой-то важный компонент? Без нужного вещества скраб может раздражить, высушить кожу, повредить её. Тогда нужно будет снова листать книгу, обращаться к Стелле, возможно, наведаться в Ведьмину Топь. А контакты с посторонними были Цзюну не в радость, совсем нет.       Может, всё же стоило добавить мякоть листов росянки? Или сок? Или перетереть стебель?       Цзюн нервно хохотнул, упав на мягкий — после стольких часов на ногах! — диван. Мысли в его голове на долгое мгновение показались ему абсурдными. Ещё год назад он уничтожительным взглядом сжёг бы каждого, кто осмелился бы ему сказать о том, что совсем скоро его будет волновать состояние чьей-то кожи.       Как тепло… Цзюн прикрыл глаза и поморщился: живот неприятно повело. Когда он ел в последний раз? Если не считать быстрого перекуса у Стеллы и растянутого на несколько часов чая. Утром? Цзюн привык игнорировать чувство голода, когда был занят или не в настроении, но сейчас с кухни тянуло аппетитным ароматом пожаренной курицы и приправ — скорее всего, еда уже остыла, но она манила…       Цзюн качнулся и рывком поднялся на ноги, сунул ноги в сброшенные тапки и прошаркал на кухню. Проходя мимо кладовой, на минуту задержался, чтобы отломить небольшой кусок сыра. Вдохнул молочный запах — ах! И позволил ощущению умиротворения затронуть сердце. Ненадолго. Совсем.       Артур неловко размазывал по лицу угольную кашицу. Она кололась, охлаждала кожу, прилипала, сбивалась в плотные комочки — паладин многое отдал бы, чтобы не смотреть сейчас в зеркало. А приходилось: скраб нужно было нанести «равномерно, избегая области вокруг глаз, а потом оставить на три минуты, после чего тщательно смыть». Смыть Артуру хотелось уже сейчас: чёрная маска быстро схватила его кожу и словно стянула: не хотелось думать, что скраб не сможет отмыться и до конца месяца придётся ходить черномазым трубочистом… Артур и не думал. Его доверие к Цзюну было велико: достаточно велико, чтобы согласиться с чудодейственным свойством скраба. Пусть даже на начальной стадии. Цзюн ведь дурного не посоветует, так?       Скраб, внимательно приготовленный самим Цзюном. Растопленный воск, распылённые вулканические камни, измельчённые листья, смешанные масла — и всё это одними и теми же умелыми руками.       Артур оторвал руки от себя и опустил взгляд. Баночка со скрабом поблёскивала, отражала свет огоньков свечи. Рыжие отсветы плясали по чёрной массе, танцевали, и всё это было похоже на атрибуты для колдовства. Свечи. Травы. Чудесная мазь. И Цзюн — такой же загадочный, как и всё, что он делал. Если скраб даст нужный эффект, Цзюн полностью оправдает своё звание волшебника.       Артур невольно улыбнулся. Конечно, оправдает.       Из зеркала на него и правда смотрел растрёпанный трубочист. Он улыбался детской игривой улыбкой — какой улыбался бы мальчишка лет семи, извалявшийся в золе и прибежавший на зов матери.       Жаль, что он не смог испытать этого на собственном опыте.       Интересно, каким было детство Цзюна? Среди бесконечных снегов, заботливого и шаловливого мороза, еловых лап, шлёпающих маленькие сугробы на шапку… Там, где растёт странное растение под названием пакорис. Таллас, кажется? Наверное — Артуру кажется — от того, маленького Цзюна, осталось совсем немного. Не складывался в голове образ хмурого и сурового мальчишки со взглядом взрослого. Нет, конечно нет. Вот только кто теперь сможет рассказать ему об этом?       Во лбу вспыхнул яркий огонёк — и тут же потух. Нет, нет, и ещё раз нет. Глупая, сложная, чересчур навязчивая идея. Нельзя. Нет.       Он ведь даже не знает, куда ехать. Кого искать. Кого спрашивать. И потом — зачем?       Артур знал. Но смолчал и себе. — Это мы с Энди пожарили сегодня. — Артур кивнул на остатки картофеля и остывшую курицу, которую Цзюн с охотой обгладывал. Цзюн довольно ухмыльнулся и вцепился зубами в нежное мясо, в котором почти не было жёстких сосудов и костей — какая удача! Не иначе лакомый кусочек достался. — Мы и дрова сложили в кочегарку. К дому подвезли. — Паладин смолк и внимательно заглянул еретику в лицо. — Это ты купил? — Агам, — с полным ртом промычал Цзюн, не поднимая глаз. — А что мне ещё делать, если у тебя к зиме ноль заготовок? Не замерзать же ещё до наступления зимы. — Спасибо. Эм. Сколько я тебе должен?       Цзюн перестал жевать и взглянул на Артура. И тут же опустил глаза. Невозмутимо смотреть на серьёзное лицо паладина, небрежно измазанное чёрными пятнами и полосами, было выше его сил. — Считай, что это плата за моё содержание. На первых порах. Дальше сам. Но если окажется, что ты так же небрежен в ведении хозяйства, как и в нанесении скраба, мне придётся взять это бремя на себя. Платить будешь.       Артур растерянно хихикнул и потянулся левой рукой к затылку. Что за привычка такая — надо бы уже избавиться от неё поскорее. — Я не такой беспечный, как тебе кажется, — возразил он. — Я буду серьёзнее. — Надо уже сейчас. Зима близится. — Цзюн отставил пустую тарелку на стол и облокотился на спинку стула. — И ещё ты участвуешь в войне гильдий. Это тоже ответственность… Ну её. — Еретик кисло хмыкнул и отвернулся к окну. Сумерки плотным полотном обволокли город. — Не будь это моей подневольной обязанностью, плюнул бы я на это всё. Нужна мне эта ваша война…       Артур быстро выдвинул стул и уселся напротив Цзюна. Война гильдий — о, эти сладкие слова всё ещё отдавались горечью на языке после поражения и внезапной победы. Энди был своеобразной сорокой гильдии и все важные новости всегда приносил на хвосте. И Артуру было что рассказать Цзюну. — У главы, кажется, на тебя особые планы? — К сожалению. — Цзюн покосился на Артура: сказать-не сказать? Уже два человека из гильдии знают о его причастности к тёмным. Пусть один из них — глава, а второй — друг. Нужно ли им знать друг о друге? — Наверное, только из-за этого я до сих пор состою в гильдии. Любой другой давно бы уже вышвырнул меня за шкирку. А этот — не-ет. — Еретик сморщился. — От него не уйти. — Поговаривают, что ты его любимчик. — Артур улыбнулся. — С самого начала. Мало кто этого удостоился. Может, это к лучшему? Ты говорил, что ищешь в гильдии шанс на лучшее будущее… Вдруг это оно и есть? — Пока что я вижу в этом лишнюю трату времени и нервов. — В голове еретика настойчиво всплыли уговоры Генриха и разумные слова о признании в народе. Могла ли война гильдий в действительности дать ему защиту? Стать его ощутимой, непробиваемой бронёй? Насколько это вероятно? Каковы шансы победы ожидания над реальностью? — Посмотрим, что такое эта ваша… — Цзюн неопределённо отмахнулся, потеряв желание уделять нежеланной теме ещё минуты. Но Артур поймал момент и тут же выложил то, что вертелось у него на языке: — Энди просил передать, что со следующей недели начнутся тренировки. То есть, с десятого числа. Списки состязаний придут седьмого, в пятницу, поэтому всем отобранным нужно присутствовать в гильдии. Нас будут разбивать по этапам.       Цзюн обречённо вздохнул и запрокинул голову назад. Война, состязания, этапы, поединки, драки — всё это колючим импульсом тыкалось ему в мозг, и вызванная резью неприязнь к любого рода борьбе была настолько сильна, что хотелось схватить кухонный стол за бортик и перевернуть. Кошмар ехидно потёр ладонями. Однако Цзюн знал: он выше этого. Выше этого. Выше… — Какие этапы? — на выдохе спросил он. — Не знаю. — Артур пожал плечами. — Они меняются из года в год. Остаётся только гильдейское логово, которое нужно пройти на скорость и победить всех монстров. — Звучит отвратительно, — подвёл итог Цзюн. — А этапы наверняка ещё хуже.       Артур не стал его обнадёживать.             Еретик хрустнул шеей (Артур машинально вздрогнул) и нехотя, будто каждое действие давалось ему с непостижимым усилием, сел ровно, упёр локти в столешницу и уставился перед собой. Вернее, на Артура, который всё ещё тихо сидел и выжидал чего-то. А выжидать было нечего: нужное время, как заметил Цзюн, уже давным-давно прошло. — Смывайся, — коротко сказал он. — А? — Смывай эту чёрную жижу с себя, — сдержанно повторил Цзюн, тыкая в свою щёку. — Время вышло. А я устал. Спать хочу.       Артур, словно его дёрнули, поднялся со стула. Цзюн вопросительно проследил за тем, как он недоумённо смотрел на рукомойник, дёргал керамическую ручку и пытался сохранить опрятность и качественно смыть скраб — бессмысленно, конечно же. Белая рубашка покрылась серыми пятнами от разбрызгавшейся воды, а еретик закатил глаза и подпёр голову ладонью. Хорошо волшебницам с их усовершенствованными раковинами из фарфора — или чего там они. Вода к ним разве что по команде не течёт…       После долгой ходьбы и вкусного — хоть и холодного — ужина глаза слипались сами. А Артур будто бы и не думал спешить. Как, по его мнению, Цзюн должен проверять качество? Будто Артур в этом что-то понимает.       Шум воды быстро стих. Артур энергично вытер лицо полотенцем («Верх заботы о коже», — с неудовольствием оценил Цзюн) и приложил руки к щекам. — Ну?       Пальцы Артура медленно сползли вниз, к подбородку, а затем снова вверх, по линии скул. Еретик нетерпеливо поднялся на ноги и подошёл к другу как раз в тот момент, когда на губах паладина расцвела удивлённая улыбка. А в глазах — Цзюн был готов поклясться в этом — заиграло что-то знакомое с детства. Такое же детское удивление, связанное с восхищением: словно за мгновение до этого случилось чудо, понятное взрослым, но неведомое для ребёнка. — Она такая гладкая! — восторженно выдохнул Артур, не способный оторвать пальцев от преобразившейся кожи. — Ни единой шероховатости… Как… атлас? парча? сатин? — Мне твоя ругань ни о чём не говорит, — сдержанно проговорил Цзюн, успевший вымыть руки и теперь почти насильно отдирающий пальцы Артура от его щёк. — Мне нужно самому оценить. Так что не дёргайся.       Цзюн всмотрелся в чистую (неужели и здесь можно применить определение «идеально»?) кожу и вместе со взглядом скользнул по ней кончиками пальцев.       Этот жест сработал как механический выключатель.       Сердце, мерно пульсировавшее до этого в своём уютном жилище, подскочило к горлу и принялось возбуждённо колотить по стенкам. Сперва Артур едва не задохнулся от резкой перемены, вытянулся и плотно сомкнул губы, чтобы не позволить оставшемуся воздуху вырваться наружу. Тот воздух, что окутал его снаружи, оказался точно ватным, непригодным для дыхания… Но паладину словно и не нужно было дышать эти секунды.       Прикосновение чужих пальцев щекотало кожу. «Мало», — вдруг ударило в затылок, и Артур, повинуясь возникшему на дне сознания желанию, склонил голову к руке Цзюна, чтобы впитать больше, почувствовать больше, получить больше — но пальцы уже переместились к другой щеке, оставив на ней фантомный мягкий след. Как лёгкое касание шёлковой шторы. Казалось, Артур сейчас сам был похож на нежную, гладкую, струящуюся ткань: он был готов как угодно извиваться, взлететь, благодаря ощущению небесной лёгкости, пришедшей на место сорвавшегося сердца. Всё что угодно. Лишь бы чувствовать эти пальцы на щеке ещё подольше. Немного.       Паладин вновь прильнул к чужой ладони. Холодная — но подушечки пальцев были по-своему тёплыми и приятными. Приятными — они одурманивали похлеще хмельных трав, на которые по неосторожности можно было наткнуться в окрестностях Колдрока. Артур всё ещё не дышал: время для него замерло на эти долгие, долгие секунды, которые для Цзюна прошли как одна-две. Кожа под его пальцами и в самом деле была безупречна: имела ли она что-то общее с теми тканями, что перечислял Артур, он не знал, но факт оставался фактом. Ни одной соринки. Ни одной неровности. Ни частички сухой кожи. Ни крапинки грязи. Поры чище, чем у младенца. Этим можно гордиться. И Цзюн — будет.       Еретик польщённо улыбнулся. И в этот миг Артуру показалось: сейчас, ещё одну секунду, ещё одно мгновение надо подождать — и что-то произойдёт. Такое же тёплое и мягкое, как прикосновение пальцев к щеке, такое же приятное и лёгкое — но это оказался лишь вздох. Цзюн вопросительно изогнул бровь и опустил руку. Артур чуть не опустился вместе с ней. — Чего? — спросил Цзюн, всё ещё ощущая совершенство бледной кожи, покалывающее пальцы. — М-м… — промычал Артур, всё ещё наслаждаясь призрачными касаниями, застывшими на щеках. — Прекрасно. — Цзюн вновь сунул руки под холодную струю, но пальцы не забыли гладкость чужих скул. — Прекрасно. Просто прекрасно. — Всё так, как должно быть? — с надеждой спросил паладин. Сердце не собиралось спускаться, а лёгкость — испаряться. Он был бы уверен, что парит в воздухе, если бы не чувствовал под ногами твёрдый пол. А парить хотелось. А ещё хотелось… снова. — Да. Я доволен. Осталось только закупорить весь оставшийся скраб… и продать наконец. — Цзюн устало выдохнул и сдулся на глазах. Запас энергии истощился окончательно. — А теперь я иду спать.       Артур поднял было руку, чтобы ухватить Цзюна за запястье: остановить — но зачем, для чего? Об этом он подумать не успел, да и рука ускользнула от его пальцев. Но шлейф лёгкости и неопознанного желания надолго закрепился на плечах паладина. Оно не жгло, а поглаживало, как бриз, касающийся лица жарким летним деньком. Это было наслаждение — и тоже шёлковое, как ткани в мастерской матери.       Может быть — может быть, кожа Цзюна тоже была такой…       Но что-то подсказывало Артуру, что проверять не стоит.