HUSH

— Что-то произошло, Джисон? — Минхо внезапно серьезно посмотрел на него, кивая в сторону двойных дверей Актового Зала. — Ему что-то надо от тебя? Джисону не было необходимости кидать туда взгляд, он и так знал, что там черной массивной тучей застыл Чанбин. Не войдет в двери, не уйдет, прямо на пороге и встал, следя за ним своими темными глазами. Он сам сказал, что глупостями вроде школьной постановки не интересуется, но промолчал о том, что собирается посещать все их репетиции. — Ничего не произошло, — Джисон смущенно повел плечами, чувствуя, как вспыхивают щеки и не смотря на Минхо. Он понимал, какими глазами сейчас посмотрел на него хен — вопрошающими и требовательными. В нем играло не любопытство, Минхо-хен хотел знать, что происходит между ним и Со Чанбином и Джисон мог понять его. Но он ничего толкового ответить на простой вопрос не мог. Все было слишком сложно. Чанбин всегда был одиночкой. С крепкими кулаками и жуткой аурой главного нарушителя спокойствия школы. К нему прибивались стайки мелких хулиганов, ходили за ним по пятам и заглядывали в рот, но Чанбин не обращал на них внимания. Как будто ему было плевать. Он не влезал в разборки, редкие стычки, в которых он принимал участие, обходились без массового мордобоя, всегда один на один он решал какие-то возникшие недопонимания. Джисон, да и все в школе были в курсе, с кем он не может поделить негласное звание главного — с Бан Чаном. Но в отличие от одиночки Чанбина, не признававшего никого, У Чана было много сторонников и лучших друзей. Джисон был единственным, с кем общался Чанбин. Вернее, не общался. А слушал и не уходил, и не делал вид, что ему насрать, что там в уши ему вливает очередной надоедливый одноклассник. Джисон перестал быть тем самым надоедливым, когда однажды утром Чанбин внезапно присел за одну с ним парту и сказал привет. А потом во время перемены, когда Ликс, Хенджин и Чонин по привычке заполонили все пространство вокруг джисоновой парты и вовлекли в веселый разговор Джисона, Чанбин не ушел, а остался молча сидеть с ним. Было забавно, что он не участвовал в разговоре, не смеялся, просто сидел с закрытыми глазами и походу спал. С того дня Джисон мог спросить у него о чем угодно, он всегда получал ответ. Больше не было игнора, не было тяжелого взгляда, что пригвождал на стул и заставлял смущенно затыкаться. А еще Чанбин начал ходить за ним словно привязанный. Когда в первый раз заметил его невысокую широкоплечую фигуру по дороге домой, он подумал, что им просто по пути. Он махнул ему рукой, но Чанбин не подошел, но так и маячил неподалеку, пока Джисон не дошел до ворот дома. Тогда Чанбин развернулся и ушел. Он спросил его назавтра «ты так провожал меня?», и Чанбин просто кивнул. Чанбин сопровождал его в туалет — неслыхано. Когда Джисон с ребятами на переменах зависал в коридорах или во дворе, он замечал неподалеку Чанбина, который всегда смотрел в их сторону. Джисон ощущал неспокойное чувство в груди. Какую-то нездоровую радость, словно он приручил дикого зверя. Джисон хотел быть уверен, что если не друзьями, но очень хорошими приятелями их можно уже назвать. Он не знал, что по этому поводу думал сам Чанбин — тот оставался манящей тайной, но вот то, что он внезапно решил, что Джисон единственный в своем роде, достойный его внимания, доставляло удовольствие, это понимание разливало тепло по всему телу Джисона. С самоанализом у него вообще-то всегда был полный раздрай, поэтому он не хотел задумываться о непонятных чувствах, что испытывал к Чанбину, но что он точно понимал — он не мог раздражаться или недоумевать по поводу странного навязчивого внимания старшего. Если это то, на что он мог расчитывать, значит для него достаточно и такой малости. От Чанбина всегда веяло ощущением надежности. Тепла. Джисон иногда ловил себя на мысли, что если бы Чанбин разрешил, он бы его стиснул в объятиях. Сжал крепко-крепко, чувствуя все твердые мышцы Чанбина, погладил бы по напряженной (он это чувствовал временами очень остро) спине, прошелся бы мягко ладонями по разлету лопаток. Эти желания иногда становились практически невыносимыми. Джисон улыбался и всегда первым начинал разговор. — Смотри, я случайно надел разные носки. Они похожи на нас. Этот оранжевый носок — я, черный — ты. — Как можно случайно натянуть разные цвета? — Чанбин утыкался взглядом в свой допотопный смартфон. Невозможно. Но Джисону это показалось забавным. Джисону было интересно, есть ли Чанбин в соцсетях. Тот ответил, что нет. Чанбин смотрел в ютубе всякие обучающие видео, причем это могли быть как тренировки боевому мастерству, так и уроки по вышиванию крючком. Джисон поверить не мог, что считал Чанбина раньше пугающим и злобным. Он всегда смотрел на него и наблюдал издалека, восхищался нетипичной крутостью, а теперь он мог сидеть рядом с ним и смотреть на него вблизи. Теперь он знал, что Чанбин очень теплый, особенно когда отрывается от телефона и переводит мягкий взгляд на него. Особенно когда улыбается уголком губ на дурацкий несмешной прикол. Особенно когда находит его глазами и смотрит на него поверх чужих голов. Джисон в такие моменты уверен, что Чанбин видит только его. Все это не объяснишь Минхо-хену, не расскажешь друзьям. Репетиция продолжалась своим чередом. Феликс, Хенджин и Минхо-хен поставили собственную хореографию, Чан был главным героем мюзикла, он распелся и сейчас благословлял всех своей красивой партией. Джисон неожиданно для себя оказался неплохим рэпером. Вообще-то изначально за рэп отвечал также Бан Чан, но в итоге совершенно случайно Джисон оказался втянут во все это, он даже написал свой собственный текст и сюжет мюзикла был слегка изменен именно в пользу его текста. — Я обычно не разбрасываюсь такими слова, но Джисон, ты маленький гений, — обрадовал его Чан. Джисон аж раскраснелся. Он много писал, чаще выкидывал написанное, и никогда всерьез не считал себя талантливым. Но кажется, он очень сильно ошибался насчет себя. Слова Чан-хена могли вдохновить на что угодно. С широкой улыбкой он обернулся назад, вглядываясь в сторону двойных дверей, но в этот раз Чанбина он там не увидел. — После репетиции я всех приглашаю к себе, — захлопал в ладоши Чан, повышая голос, чтобы все услышали его. — Расслабимся и отдохнем. Кто за? Естественно никто и не был против. Со всех сторон радостно закричали парни и девушки, поднимая руки и неистово улюлюкая и смеясь. — Меня пригласишь? Негромкий голос Чанбина раздался совсем рядом. Джисона как током ударило, он резко обернулся, ощутив прилив радости, что Чанбин все-таки не ушел. Тот смотрел не на него. Темный прожигающий взгляд Чанбина был устремлен на Чана. — Нет, — спокойно уронил Чан, ухмыляясь уголком губ. Вокруг немного стихли возбужденные крики. Ребята чуть отошли от этих двоих, Джисон остался. Напряженный сгусток воздуха осязаемо ощутился прямо перед носом, Джисон наверное мог его коснуться. Он неловко завозился на месте, комкая в руках сценарий и перевел взгляд с Чан-хена на Чанбина. Он же не третий лишний? Ему тоже стоит отойти или как? — Почему? — спросил Чанбин. — Ты сам прекрасно знаешь, — Чан продолжал по доброму усмехаться. — Твое присутствие нежелательно ни на одной приличной вечеринке. Если еще проще — я тебя терпеть не могу. Вот почему. Джисон ощутил злость и бессилие. Чанбин впервые желал присоединиться к ребятам. Он не знал его мотивов и причин, но какая разница, Джисон был бы счастлив затусить с ним в веселой обстановке. Но похоже это так и останется только в его голове. — Я тебя тоже, — негромкий спокойный голос Чанбина удивлял Джисона. Он опустил голову, ощущая, как все радостное настроение испарилось без следа. — Но если ты очень хочешь, то можешь попросить меня, — внезапно выдал Чан. Вокруг раздались несмелые смешки. Джисон резко вскинул голову и возмущенно посмотрел на всех тех, кто сейчас смеялся над Чанбином. — О чем попросить? — Чан-хен, мой благородный брат, возьми меня на эту крутую вечеринку, обещаю хорошо себя вести, — глумливо произнес Бан Чан, с веселым прищуром смотря на застывшего напротив него Чанбина. Джисон сжал кулаки, осознавая, что прямо сейчас ненавидит Чан-хена. Чувство принесло ему удовлетворение. Если Чанбин развернется и уйдет, он пойдет за ним. Но Чанбин без выражения и смотря прямо на Бан Чана, сказал, как будто читал нудный текст по истории: — Чан-хен, благородный брат, возьми меня на эту вечеринку, обещаю не бить тебе морду. Пару минут они просто сверлили друг друга глазами, причем Чан больше не выглядел веселым. Его взгляд потяжелел на несколько тонн, пока он смотрел на Чанбина, нарочитая легкость тона, которого он всегда придерживался в диалогах с людьми всегда сходила на нет, когда он сталкивался с Чанбином. Они жалили друг друга словами, безжалостно подправляли друг другу черты лица твердыми кулаками — и всегда смотрели один на другого взглядом убийцы. — Окей, — выдохнул он и отвернулся, смотря на сцену. — Ты с нами. Ребята все как один ощутили спад напряжения, зашевелились, продолжая заниматься своими делами. Чанбин хмыкнул. Удовлетворенно и самодовольно. Джисон раньше не замечал за ним открытого проявления каких-либо чувств. Все-таки безумно любопытно, почему эти двое так ненавидят друг друга? — Я хочу кое-что спросить тебя, но я дождусь подходящего момента, — Джисон кивнул сам себе и неуверенно улыбнулся Чанбину. Тот сперва покосился на него, потом развернулся всем телом и уставился на него. — Спрашивай что хочешь, я отвечу на любой твой вопрос. Сейчас, потом — без разницы, — сказал он. Улыбка Джисона медленно растаяла, когда он скользнул взглядом по лицу Чанбина. Ему показалось, что тот еще не отошел от «диалога» с Чаном. Иначе он не мог объяснить, почему глаза Чанбина горят самым настоящим сумасшествием. Он смотрел на Джисона с расширенными зрачками, с неописуемой жаждой, будто перед ним враг, в глотку которого он сейчас вцепится и раскусит. Он никогда так не смотрел на Джисона. Во рту скопилась слюна, перехватило дыхание — то ли от страха, то ли отчего-то другого, Джисон медленно перевел взгляд в сторону. «Обязательно спрошу», — проглотилось со слюной. Вечеринка в большом доме Бан Чана протекала обычно. Музыка, безалкогольное пиво, дурачества Чонина и Ликса, игра в правда или действие — все было легко и непринужденно. Джисон по началу искал глазами Чанбина, но потом забил. Тот заявился к середине, упал на широкую тахту и уставился вперед немигающим взглядом. Он не пил, не разговаривал ни с кем, вернее, как обычно, игнорировал пассажи в свою сторону и, конечно же, не танцевал. (Джисон бы не отказался посмотреть на такое зрелище) — Это то, как ты веселишься? — спросил он и присел перед ним на корточки. Джисону было весело. Он протянул банку пива Чанбину, покрутил перед его лицом и рассмеялся. — Я здесь только из-за тебя, — негромко сказал Чанбин, поднимая на него глаза. В которых снова зажигалось безумие. Джисон икнул, спрашивая себя, что случилось с ним. Что случилось с самим Джисоном. С Чанбином всегда было тепло, ненапряжно. Куда это все пропало? Почему от его взгляда бьет током? — Я никогда не напиваюсь в зюзю, со мной все будет в порядке, — зачем он сказал это, он и сам не знал. Хенджин никогда бы его и не оставил, если бы Джисон и напился до состояния нестояния. И он не мог представить себе Чанбина, который бы переживал за него. За кого-либо в принципе. — Я все равно присмотрю за тобой, — Чанбин поднялся и ушел куда-то. Джисон медленно поднял руку и взлохматил свои волосы, подождал, а потом резко встал и устремился вслед за Чанбином. Его охватил то ли сладкий ужас, то ли сладкое предвкушение — он не знал. Если прямо сейчас поговорить с Чанбином, возможно он поймет, что с ним самим и самое главное, с Чанбином — происходит? Его окликнули по очереди Чонин, Минхо-хен и Ликс. Звали присоединиться к игре. Хенджин вырос прямо перед ним и сунул в руку его айфон. Джисон не помнил, куда умудрился посеять его на этот раз, но не дергался, ребята всегда умели находить все, что он терял в чужих домах (кошелек, наушники, кепку, конспекты) и возвращали ему. Джисон машинально сунул телефон в карман и нырнул другу за спину, в боковую комнату. Чанбин ушел куда-то в этом направлении. — Джисон, туалет не там! — крикнул Хенджин. Джисон честно не знал, о чем они могли поговорить. Сначала он посмотрит на него и скажет, что Чанбин особенный для него? А в каком смысле? Он понятия не имел. Может сказать, что люди не просто так становятся друзьями? Или… Джисон сглотнул, делая шаг в полутемное помещение. В глубине чернела еще одна дверь. Он шагнул к ней, ощущая, как возгорается внутри пламя азарта. Он может просто обнять Чанбина и тот сразу поймет, как он дорог ему. Так? Он остановился, прислушиваясь к странному шуму. Пальцы замерли на ручке двери, которую он только что открыл. Возня по ту сторону напоминала драку. Шумное дыхание, звуки плотных ударов и — мат. Чанбин и Чан-хен. Они дрались. Снова. Как это всегда происходило в школе. Джисон замер на месте, не зная, что делать. Чанбин похоже не сдержал своего обещания. Раздался глухой удар, как будто тело со всей силы швырнули об пол. Или о стену. Джисон вздрогнул. Там, за спиной, веселились ребята, а здесь, прямо за дверью, снова выясняли отношения два главных отчаянных парня школы. — Тебе с ним ничего не светит, — это было произнесено четко и довольно громко. Джисон удивленно выгнул бровь, узнавая самодовольные нотки в голосе Чан-хена. — А тебе со мной что-то светило? — насмешливо спросил Чанбин. — Никогда. Но разве ты от меня отстал? Джисон зажал рукой рот, шокированный вздох так и прорывался сквозь глотку. Он отчаянно не хотел упасть здесь в обморок от потрясения. — Отсоси, Чанбин, — веселые нотки в прерывистом выдохе. — Я знаю, что ты об этом мечтаешь. Последовали звуки глухих ударов, злого смеха и прерывистого дыхания. Джисон жмурился и пытался сделать шаг назад. Не выходило. Он не мог сдвинуться с места. — Да, мечтаю. Ты в курсе как давно, Чанбин. — Вместо тебя я лучше отсосу Джисону. Как его сердце не остановилось? И еще волна тошноты пробиралась к верху от желудка. Хватит здесь стоять и подслушивать чужие разборки, Джисон. Двигайся, приказывал он себе. — Я же сказал, тебе это не светит. — Я не хочу, чтобы ты к нему приближался, Чан. — Запрети еще, придурок. Кто-то мягко потянул его от двери. Джисон не закричал от испуга только потому, что рот зажали ладонью. — Тихо, тихо, — зашептали в ухо. Джисона потащили к выходу, он не сопротивлялся. Это оказался Уджин, один из лучших друзей Чан-хена. — Они сами разберутся, убивать друг друга они точно не будут, — спокойно отпустил его в коридоре Уджин и улыбнулся беззаботной улыбкой. Джисон сорвался с места, устремляясь в туалетную комнату, склонился над унитазом. Вовремя. Его вырвало и он наконец почувствовал облегчение. Он не спросит Чанбина больше ни о чем. Но это было так глупо — отсаживаться от Чанбина за другую парту, тем более это именно старший в свое время подсел к нему. Но в понедельник утром Джисон прошел мимо своей парты и, подойдя к Чонину, молча сел рядом. — Я писал тебе, чтобы спросить, куда ты свалил с вечеринки. Во время первой же перемены, когда Джисон хотел подорваться с места и поскорее свалить из класса (не успел) Чанбин подошел к нему. Джисон не поднимал голову. Он видел перед собой лишь бляжку ремня Чанбина, небрежно запахнутый в темные брюки низ белоснежной рубашки. — Мне стало дурно. И я ушел домой, — голос прозвучал удивительно ровно. Джисон ощущал мелкое подрагивание пальцев, пришлось сжать их в кулак. Он мечтал, чтобы Чанбин отошел от него навсегда. Что Чанбин и сделал. Джисон вздохнул с облегчением, кинул взгляд вперед на его темный затылок и перевел дыхание. Как будто ничего не изменилось. Джисон все так же ловил взглядом знакомую широкоплечую фигуру, что шла за ним до самых ворот дома, провожая. И когда он зависал с друзьями, он знал, что где-то рядом подпирает стену Чанбин, сверля его глазами. Только теперь Джисон перестал смотреть на него в ответ. Он не отвечал на его приветствие по утрам, проходил мимо, когда Чанбин внезапно вырастал перед ним и будто хотел что-то спросить. Кстати и от общения с Чаном Джисон теперь воздерживался. Тот однажды написал ему в чате, что у его дяди есть собственная студия и не хотел бы Джисон записаться там. Джисон не хотел. Не общаться на репетициях было сложновато, но Джисону удалось контакт свести к минимуму. Он сам не знал, что с ним творилось. Теперь, смотря на короткие стычки Чанбина и Чан-хена, он хотел лишь истерически смеяться. Клоуны и лицемеры. Вся школа опасалась их драк, боялись, что они могут случайно причинить вред друг другу, а у них это был… были брачные игры, получается? Они так развлекались, играли на потеху публике, а сами втихаря… игрались совсем по другому. Это даже озвучивать было страшно. Джисон дрожал от смеси разных чувств — отвращения, зависти, злости. Он не знал, ненавидит ли он Чанбина, если и так, то это было самое беспомощное чувство, что он испытывал в жизни. — Что ты услышал? Что бы это ни было, это выеденного яйца не стоит, — голос Чанбина был лишен эмоций и выражений. Джисон медленно спустил ноги со скамейки и выпрямился. Зря он пошел на стадион. На Чанбина не смотрел. — Мне все равно. — Я тебе противен? Странно, что ему был интересен ответ. Джисон дернул плечом, устремляя взгляд за чужую спину. — Тебе какая разница. — Если я тебе не нравлюсь, скажи как есть. Смешок вырвался против воли. Джисон опустил голову и затрясся от смеха. — Я тебе что, девчонка, что ли? — выдавил он из себя. — Если не глупый, давно бы понял, что девчонки мне не нравятся. — Я глупый. — Я понял. Уджин сказал, что увел тебя от комнаты Чана. Тебе было плохо от выпитого и ты еле стоял на ногах. «Точно не от выпитого». — Да, так и есть. — Еще раз повторяю, если ты и услышал что-то — это ничего не значит. Забудь, выброси их головы. Я хочу быть твоим другом. Если тебе по прежнему все равно — тогда ничего не попишешь. Ты мне ничего не должен. Это была самая длинная речь, что слышал Джисон из уст Чанбина. Ровный тон и разумные слова. Но Джисон не мог просто смириться с ними. Выходило будто Чанбин тут бедный-несчастный, хочет его внимания, а Джисон — подлый человек, не хочет одарить его даже его крупицей. Это же в корне не так! — Ты мне тоже, — тихо сказал Джисон. Он поднял глаза, встречаясь взглядом с Чанбином. Не хватало замереть так прямо как в дорамах. Джисон и не собирался смотреть на него слишком долго. — Не таскайся за мной. — Буду. Мне нравится… таскаться за тобой, — его губы тронула легкая насмешливая улыбка. Захотелось стереть ее ударом. Но вряд ли он попадет. Джисон сглотнул и вытолкнул из горла те самые слова, что мучали его все эти дни. — Тебе. Ничего. Не светит, — сказал он и уставился на него. Чтобы увидеть реакцию и ничего не пропустить. Чанбин вмиг изменился в лице. Глаза, только что покорно глядевшие на него (обманщик, промелькнуло в голове Джисона), приобрели нечитаемое выражение, черты лица закаменели. Джисон ощутил тихо поднимающийся внутри ужас, наблюдая, как с силой сжалась чужая челюсть. — Правда, что ли? — изменившимся голосом спросил Чанбин. — Похоже ты прав, Хани. Джисон вздрогнул от того, как он произнес его фамилию. С какой-то нежностью. — Мы явно не сдружимся. — Именно, — фыркнул Джисон, ощущая, как буквально подрагивает всем телом. Чанбин по прежнему воздействовал на него странным образом одним свои присутствием и это теперь раздражало. — Никогда. Чанбин ушел, Джисон смотрел на его спину, на его раскованную («крутую») походку и повторял про себя: «Никогда».