Маяк

      Юра сидел на краю дивана, отрешённо наблюдая за тем, как Отабек рисует на его голых ногах йодовую сетку, пересекая желтоватыми линиями акварельные разводы синяков. – Можешь встать? – попросил казах, закончив мазать спереди и сбоку.       Юра молча поднялся, почувствовав как ватная палочка касается икры. Было жутко неловко, он ведь и сам мог сетку нарисовать, а так стоит как дурак со спущенными штанами посреди комнаты.       Однако для Отабека совершенно не было проблемой помочь подростку. Он чувствовал какую-то ответственность за него. Сердце замирало каждый раз, когда ватная палочка касалась фиолетовой кожи. Казалось, даже столь незначительное прикосновение приносило блондину боль.       Дойдя до синяков на бёдрах, Отабек неуверенно приподнял край кофты, скрывающей верхнюю часть ног. Юру это смутило, хотелось сделать шаг в сторону. Он нервно скомкал задранную кофту в руках, чтобы не мешала. Было не сказать, что неприятно, скорее страшно.       Тёплое дыхание опаляло исчерченную йодом кожу, заставляя покрываться мурашками. Когда Отабек коснулся края ягодицы, не скрываемого бельём, Юра не выдержал, отстраняясь. – Тш, не бойся, – казах рефлекторно попытался удержать подростка на месте, положив руку чуть выше колена, но тут же отпустил, – Прости...       Юра вздрогнул. В голове невольно всплыли воспоминания почти недельной давности, когда трое парней нагло лапали его зад. Руки затряслись, подросток поспешил сжать их в кулаки. – Юра, – начал Отабек, не зная как продолжить, чтобы не напугать, – Эм... Ты не мог бы снять трусы и лечь? Я не буду тебя трогать, обещаю, но у тебя очень сильные синяки, их нужно лечить, иначе...       Плисецкий сделал рваный вдох, боясь заплакать от того, что затронули больную тему. Тем не менее он послушно лёг на живот и, переборов смущение, задрал трусы к середине, как бы сделав из них стринги.       Отабек ужаснулся. Вся пятая точка подростка являла собой одну сплошную гематому. На одной ягодице была рваная рана от пряжки ремня, которая никак не могла затянуться, потому что в образующуюся корочку влипала ткань. Неудивительно, что Юра просто лежал несколько дней, не в силах встать.       Взяв из аптечки кусочек марли и перекиси, Отабек обильно полил на рану. Юра шипел, вздрагивал буквально от каждого шороха за спиной, уже на подсознательном уровне ожидая, что будет больно. Алтын осторожно обработал рану, закрыв её марлей, которую закрепил пластырем.       Отабек осторожно рисовал сетку, едва касаясь истерзанной кожи смоченной в йоде ватной палочкой. Юра терпеливо лежал, хотя ему было стыдно и неприятно, но он понимал, что ему пытаются помочь и проявляют заботу, отчего внутри всё трепетало.       «Обо мне заботятся... Неужели я... Кому-то нужен?...»       Плисецкий осёкся и поспешил отогнать от себя эти мысли. Не стоит тешить себя ложными надеждами, потому что потом будет больно. Юра зашипел, когда йод попал на ссадинку. Казалось, он вообще больше не может терпеть боль, даже самую малую. – Ну вот и всё, – сказал Отабек, – Ещё где-то есть синяки? – Эм, нет... То есть да, но там несильные, сами пройдут, – Юра физически ощущал как пылают щёки. – Так пройдут быстрее, – заверил казах.       Юра отрицательно помотал головой. Представив, что Отабек увидит россыпь засосов на животе и груди, он застеснялся ещё сильнее. Блондин поспешил отвернуться, чувствуя поступившие к глазам слёзы. Слишком тяжело было вспоминать как его имели три человека, слишком мерзко, больно и стыдно. – Ты чего? – мягко спросил Отабек, всё же заметив блестящую капельку на бледной щеке. – Ничего, всё нормально, – прошептал Плисецкий, вытирая слёзы.       Отабек сел рядом, притянув Плисецкого к себе. Оказавшись в объятиях, Юра замер на пару секунд, но потом несмело скрестил тонкие руки на лопатках казаха, уткнувшись носом в ключицу. Было так тепло и уютно, особенно когда широкие ладони начали успокаивающе поглаживать по спине. – Спасибо, – произнёс Юра одними губами.

***

      Отабек решил лечь спать пораньше, всё таки рано утром ему вставать и ехать на экзамен и будет лучше, если он выспится. Однако сбитый режим заставлял постоянно просыпаться и уснуть снова никак не удавалось. Плюнув, брюнет решил пойти выпить чашку чая.       На кухне горел свет. За столом, подогнув под себя ноги, сидел смотрящий перед собой безжизненным взглядом Юра. Появление казаха заставило его не то что вздрогнуть, подскочить на стуле. – Прости, не хотел тебя пугать, – извинился Отабек, – Чего не спишь?       Юра лишь молча пожал плечами. Глаза у него были красные, воспалённые, будто он плакал долгое время, хотя скорее всего так оно и было. Отабек не знал, чем помочь подростку, вывести его из этого депрессивного состояния, сделать так, чтобы он перестал шарахаться и хоть иногда улыбался.       На Плисецком была надета чёрная футболка, которую ему дал казах. Вещь была сильно велика подростку и доходила до середины бедра, а рукава были почти по локоть. На левом запястье были бордовые полосы, оставшиеся от поводка. – Может ты со мной ляжешь? – спросил Отабек, вспомнив, что Юра всегда до последнего сидел у него в комнате, по всей видимости, ему было легче находиться не в одиночестве. – Д-да нет, спасибо, что я буду тебя стеснять, – опустил глаза в пол подросток. – У меня двуспальная кровать, Юр. Другой вопрос, если ты не хочешь. – Я правда не помешаю? – робко спросил блондин спустя недолгую паузу. – Правда. Пойдём, – позвал Отабек.       Юра опустил на пол изрисованные йодом ноги, поднимаясь со стула. Ему было жутко стыдно, но когда Отабек был рядом, подросток чувствовал себя спокойнее, не так одиноко.       Плисецкий лёг к стене, осторожно укладываясь на бок, чтобы поберечь избитые места. Отабек устроился рядом, но так, чтобы между ними было достаточное расстояние, не нарушая личного пространства подростка. Оба уснули очень быстро.